Структурно-статистический анализ паттернов золотого сечения и зеркальной симметрии в стихотворениях А. С. Пушкина: Опыт квантитативной культурологии

Актуальность темы

исследования. Объектом исследования этой работы являются феномены золотого сечения, чисел Фибоначчи (являющихся его рациональным приближением) и зеркальной симметрии (гармонических отношений) на уровне метаструктуры (или мегауровня) поэтических текстов Пушкина.

Предмет исследования был выбран в силу того, что гениальная поэзия Пушкина сопоставима по своему значению для русской художественной культуры с основополагающей ролью произведений Гомера в античном, а Шекспира — в англоязычном мире. Пушкинские произведения не только не утратили своего значения поныне, но играют со временем всё большую роль в культурной жизни нашей страны. Творчество Пушкина, удивительно разнообразное, как и его жизнь, уместилось в непродолжительный отрезок времени. Но жесткие временные рамки земного пути Пушкина были наполнены им творческим светом такой силы, что яркость его индивидуальности и завораживающая сила жизненной правды его шедевров предопределили не только развитие русской поэзии, но и мировоззрение всей России, развитие всей её культуры. Прозвенев в унисон со струнами российской души, пушкинская лира приобрела значение источника ответов на важнейшие вопросы, духовного ориентира для неисчислимого множества людей: представителей прошлых эпох, наших современников и для будущих поколений.

Какие ценностные корни в почве пушкинской жизни питали древо творчества гения? Какие потоки бытия, в которых попеременно проходила жизнь поэта, придавали магически притягательную силу этому творчеству? -Варианты ответов на эти вопросы неисчислимы, и разнообразны настолько, насколько разнообразны мировоззрения тех, кто пытался на них отвечать.

Можно найти внутренние критерии в пушкинском творчестве, и подсчитать количественную динамику применения разных стоп в пушкинской поэзии, или число строк в ней, частоту употребления слов и т. д. Однако, это не снимает актуальность нахождения в пушкинском литературном наследии критериев, позволяющих найти связь настроений поэта с его творчеством. Гипотетически наличие таких критериев допустимо, ибо связь настроения поэта и его творчества несомненна. Эта связь сложна, как и отношения поэта с действительностью, принимавшие разнообразные формы. Претензии на непогрешимость в обнаружении этой связи, — ни что иное, как симптом исследовательской близорукости. Но, по мнению автора, в поэзии есть явления, значение и границы которых в качестве упомянутых критериев, нуждаются в проверке на фактах. Это золотое сечение (термин Леонардо да Винчи) и зеркальная симметрия.

Леонардо да Винчи и Пушкин являют собой пример полюсной противоположности между рассудочно-практической и эмоциональной вершинами гениальности. В самом деле: равно расчетливый в проектировке боевых машин и художественных произведений, поверявший алгеброй гармонию своих картин титан Возрождения, и ставший в русском сознании архетипом поэта, рыцарь «искусства для искусства» Пушкин, непохожи даже больше, чем «лед и пламень». И поэтому особенно интересно проверить: в самом ли деле человеческие чувства эстетически глупы (о чем должна свидетельствовать частота проявлений гармонических отношений, не превышающая случайно возможную), или же тяготение души к прекрасному даже неосознанно облекает произведение в определенную форму. Но первый результат может означать и то, что золотое сечение — миф, как о нем написано в «Энциклопедии заблуждений» Людвига Соучека, а попытки «алгеброй гармонию поверить» — лишь детские потуги объяснить необъяснимое. Но ведь именно на эстетическую реакцию неискушенного зрителя рассчитывал Леонардо да Винчи, творя свои золотосеченные шедевры.

Да и Пушкин признавал необходимость гармоничного сочетания семантических составляющих текста: «Вдохновение нужно в поэзии, как и в геометрии. Критик смешивает вдохновение с восторгом. Нетрешительно нет — восторг исключает спокойствие — необходимое условие прекрасного. Восторг не предполагает силы ума, располагающей частей в их отношении к целому. Восторг непродолжителен, непостоянен, следственно не в силе произвесть истинно великое совершенство.» (174, т. 5, с. 36).

Два гения разных времен и народов — рассудочный и эмоциональный, фактически сходятся в оценке эстетического значения отношения части и целого.

Доверяя пушкинской интуиции и интуиции многих деятелей науки и культуры, мы вполне можем ожидать того, что пропорция и симметрия в текстах русского гения не случайны. Золотое сечение, согласно мнению Э. К. Розенова, может выступать в роли критерия, отличающего наиболее эстетически ценные поэтические произведения. (180, с. 130). В продолжение исследования Э. Розенова С. Эйзенштейн обнаружил проявления золотого сечения в поэтических абзацах «Руслана и Людмилы» с точностью до знака (246 /г.З, с. 54−55). Однако на вопросы, случайны или закономерны были золотое сечение и зеркальная симметрия в творчестве Пушкина, а если закономерны — то от каких психолого-биографических факторов они зависели, и являются ли они абсолютной закономерностью в стихотворениях поэта — ответов нет и поныне. Тем более неясны черты феноменологической, эстетической и жанровой специфики каждого из рассматриваемых паттернов. Неясна и специфика соотношения структурной и эстетической гармонии текста, и возможно ли использовать первую как критерий второй. В данной работе автор постарался восполнить эти пробелы, рассмотрев гармонические отношения в текстах Пушкина в метаструктурном системно-статистическом измерении.

Естественный приоритет в нашем исследовании отдан золотому сечению. Иррациональное соотношение части и целого, лежащее в основе этого паттерна, даёт большее число различных гамм структур, чем зеркальная симметрия (подробнее см. 49−52 и 68−78 с. настоящего исследования).

Для метаструктурного анализа наиболее любопытны стихотворения поэта, поскольку они представляют нам литературно выраженную сумму наиболее ярких его настроений за весь творческий период. Амплитуды показателей проявления метаструктурных паттернов в творчестве Пушкина в сопоставлении с его биографией могут наглядно выявить взаимозависимость их колебаний и тех или иных событий жизни поэта. Автор выявляет связь развития поэтического мастерства поэта с его нравственным обликом, воздействие на творчество Пушкина, оказываемое его личным выбором.

Актуальность исследования тесно связана с математизацией гуманитарных наук, по выражению B.C. Соловьёва, с перемещением центра бытия" из сферы практических средств в теоретико-телеологическую сферу.

Главной задачей исследования является введение новых и дополнительных сведений о специфике поэтического формообразования в научный обиход.

Степень разработанности темы. Разработка темы данной диссертации велась в нескольких практически не пересекающихся направлениях.

Первое — направление структурного нестатистического анализа поэтических текстов на предмет золотого сечения и зеркальной симметрии. Оно зародилось в русле изучения золотого сечения, его функций и специфики в различных объектах природы и искусства.

Отношение золотого сечения было известно уже Евклиду. Термин «золотое сечение» принадлежит Леонардо да Винчи, применявшему эту пропорцию в своем художественном творчестве. Лука Пачоли, друг Леонардо да Винчи, впервые подробно описал свойства золотого сечения, и назвал эту пропорцию, объединяющую своим присутствием объекты «первой» и «второй» Природы, Божественной. Ему принадлежит и первый «дифирамб» золотому сечению: «Эта наша пропорция, высокочтимый герцог, достойна такой привилегии и такого превосходства, какие только можно высказать по поводу ее безграничных возможностей, поскольку, не зная ее, никогда нельзя обнаружить ни в философии, ни в другой какой-нибудь науке очень многих вещей, достойных восхищения» (249, т.2, с. 378).

Её проявления в самых разных произведениях искусства, часто неосознанные авторами, впервые отметил немецкий математик XIX века А. Цейзинг. В его произведениях впервые проведены широкие аналогии между золотым сечением в объектах Природы и объектах искусства. По его мнению, построение частей на основе золотого сечения является основным принципом всякого творчества, которое стремится к красоте и совершенству, как в Природе, так и в искусстве (См.: 290,28).

Золотое сечение — пропорция, позволяющая предмету при увеличении сохранять в себе самоподобие, являясь пропорцией не отрицающего самого себя роста. Это видно по тому свойству чисел Фибоначчи, что соотношение суммы любых двух последовательно идущих из них, по мере их увеличения, приближается к золотой пропорции1. Эти приближения золотого сечения не содержат в себе элемента отрицания ни в отношении предыдущих, ни в отношении последующих чисел. Семантически выражение золотого сечения, по крайней мере, в материальном мире является знаком хорошо сделанного дела, не вызывающего негативных «кармических последствий», т. е. не содержащего в себе элемента самоотрицания. А ведь всякое произведение искусства состоит из образных «квантов» реальности.

Такая семантика золотого сечения уже замечена Г. Г Бедой в живописи: по его мнению «краска, не связанная в пропорциональных натуре отношениях по светлоте, цвету и насыщенности цвета с другими цветами, вызывает ощущение диссонанса, подобно фальшивой ноте в музыке» (17, с. 47). Изучение золотого сечения в пластических искусствах, по сравнению со всеми другими, продвинулось далеко вперед. Сами факты существования и закономерности золотого сечения в них давно доказаны. Исследователи золотого сечения в живописи и архитектуре уже касаются выявления его специфики для разных эпох, для творчества различных авторов и разных жанров: в кубизме Дж. Беньяфилд и Дж. Адамс-Веббер (260), в современных искусствах М. Хейвард (271), в развитии пластических искусств в масштабе человечества Д. С. Фенсон (268). Изучение золотого сечения в различных сферах может быть ценно для осознания его роли в поэзии. Примером осмысления практической целесообразности золотого сечения, как в расположении космических тел, так и в технике, которое может иметь параллели в психической деятельности человека, является статья К. Домбровского и К. Станюковича (89).

По своей специфике золотое сечение в поэзии наиболее близко к золотому сечению в музыке: в обоих искусствах «Божественная пропорция» проявляется в одномерном текстовом пространстве, оба искусства объединяет ритмическая окраска. Ряд принципиальных наблюдений за золотым сечением в музыке сделал Л. Сабанеев. Сабанеев впервые применил статистический метод в исследовании золотого сечения в музыке, и это дало ему возможность судить об эстетических свойствах золотого сечения, использовать его как критерий оценки мастерства. По его мнению, «.список общей.

1 Последовательные отношения чисел ряда Фибоначчи в своем возрастании дает ряд рациональных приближений к иррациональной золотой пропорции. статистики явления" показывает довольно наглядно некоторую зависимость фреквенции золотых сечений от ранга композитора, и наиболее высокий процент фреквенции падает на гениальных лиц, а наименьший — на мало даровитых и «подозрительных». Очевидно, интуиция формы и стройности, как это и следует ожидать, наиболее сильна у гениев первого класса" (182, с.34). Это замечание Сабанеева актуально для его проверки применительно к другим видам искусства. Л. Сабанеев разработал ряд «пунктов оценки» золотого сечения в музыкальных произведениях (182, с.34). Подобная система была применена нами в отношении поэтических произведений (см.: раздел «методологическая база исследования», с. 20). Именно в музыке впервые приоткрылась возможность судить по специфике золотого сечения в произведениях о характере творчества отдельных авторов (58, с.240). В нашем исследовании мы показали насколько это возможно в поэзии.

Характерно, что в музыке уже замечены периодические процессы (86), но если верить Сабанееву (декларировавшему едва ли не стопроцентный охват золотым сечением известнейших произведений великих композиторов), осознание в них роли гармонических отношений затруднено отсутствием у амплитуды этих процессов дисгармонического «фона» (182, с. 134).

Неудивительно, что изучение золотого сечения в поэзии имеет свои истоки в изучении золотого сечения в музыке. Оба эти искусства относятся к временным. Э. К. Розенов впервые перенес свои исследования золотого сечения из области музыки в область литературы, рассмотрев несколько стихотворений М. Ю. Лермонтова и А. К. Толстого (180, с. 129−140). Исследованиям Розенова мы обязаны разработкой концептуальных моментов изучения золотого сечения в поэзии.

Примеры золотого сечения в поэзии, приведённые Розеновым, были еще далеки от систематичности, носили характер случайных замечаний. Тем не менее, Розенов убедительно доказывает наличие структур золотого сечения в семантических композициях произведений А. К. Толстого («То было раннею весной»), Ф. Шиллера («Кубок»), М. Ю. Лермонтова («Три пальмы», «Демон», «Бородино», «Умирающий гладиатор») (См.: 180, с. 129).

Розенов заметил, что золотое сечение в литературных произведениях носит более четкую логическую окраску, чем в музыке, несмотря на схожесть проявлений золотого сечения в них, и впервые определил функции золотого сечения в поэзии (180, с. 125). Он заметил специфическое отличие проявлений золотого сечения в музыке от его проявлений в поэзии. По его мнению «.в музыке связь и соответствие по мысли проводится с гораздо большим трудом и, во всяком случае, менее ясно и определённо, нежели в искусстве словесном.» (180, с. 130), что обуславливает не менее выдающуюся роль золотого сечения в поэзии, чем в музыке.

Розенов не дает ответа на вопрос, какая из двух основных ролей золотого сечения доминирует в поэтическом произведении: «1) установление соразмерного и изящного соотношения между целым и его частями или 2) сосредоточение внимания зрителя на главном пункте художественного произведения, помещаемого в точке или на линии золотого сечения» (180, с. 123). Это можно сделать только путем изучения наиболее полного объёма творчества поэтов на предмет золотого сечения с помощью применения статистических методов исследования. В данной диссертации эта работа была проведена применительно к стихотворениям Пушкина, когда были рассмотрены функции точки золотого сечения <р (с. 41−49).

Анализ феномена золотого сечения Э. К. Розеновым широк и разносторонен: он включает в себя мировоззренческие выводы о природе золотого сечения и рекомендации по его изучению, носящие в основном интуитивно-эмпирический характер. Розенов впервые замечает, что золотое сечение в поэзии, как и в музыке, можно встретить прежде всего «в наиболее излюбленных произведениях гениальных авторов» (180, с. 130).

Мировоззренческие выводы Розенова отличаются простотой и логической непосредственностью, а потому весьма убедительны: «Явные черты природного творчества мы должны признать в тех случаях, когда в целом ряде сильно одухотворённых созданий, порожденных мощным стремлением духа к правде и красоте, мы, несмотря на полную разнородность самих произведений по месту, времени и характеру происхождения обнаруживаем в них общую и притом скрытую от непосредственного сознания закономерность числовых отношений» (180, с. 120).

Розенов определял золотое сечение в поэзии построчно. Таким образом, в стихотворении М. Ю. Лермонтова «Три пальмы» он обнаружил ряд золотого сечения, передающий смысл всего стихотворения. Э. Сороко заметил, что ряд золотого сечения передает смысл этого стихотворения даже не соответственно поэтическим строкам (стихам) произведения, а соответственно словам, совпадающим со значениями ряда золотого сечения: «В тех немногих словах, которые остались от стихотворения, канва сюжета сохранена, что говорит о неслучайном их составе. Ропот возмущения. и „божеский дар“ в удовлетворение просьб и молений — такова нехитрая схема, взятая поэтом из восточной легенды. Лишенная красок лермонтовского гения, она ребристо выступает в обнажённой прозрачности, сохраняя всю информационную основу сюжета» (192, с. 240). Эта линия исследований золотого сечения, начатая Э. Сороко, нашла своё воплощение здесь в статистическом рассмотрении рядов золотого сечения в поэтических текстах (с. 5564).

Найденное С. Эйзенштейном, вдохновленным разработками Розенова, золотое сечение в знаковой структуре отрывков текста «Руслана и Людмилы» (246, т. З, с. 54−55) получило своё подтверждение в работах A.B. Волошинова, нашедшего этот паттерн в знаковой структуре стихотворения А. Вознесенского «Я — Гойя» (58, с. 142). Наши исследования дают возможность утверждать, что знаковые проявления золотого сечения находят себе место и в относительно миниатюрных поэтических произведениях (см. здесь с. 60−61).

Академик A.C. Сонин нашел золотое сечение в структурном делении диалога Платона «Федр», что говорит о древности присутствия золотого сечения в литературе (191, с. 187). Причем, Сонин открыл первым сочетание золотого сечения с семантической антисимметрией в прозе, да и среди произведений литературы вообще: «Сократ встречает юношу Федра, который прогуливается после бесед с оракулом Лисием. У Федра с собой свиток речей Лисия о любви, и Сократ просит прочитать их. Это как бы вступление к диалогам. Далее следует главная часть — речь Лисия. Возникший спор вынуждает Сократа произнести две речи о любви. В первой речи Сократ говорит об отрицательных сторонах любви, а во второй — о положительных. Причем, по объему речь Лисия и речь Сократа вместе точно равны второй речи Сократа. Это первая часть диалога. Вторая часть диалога — теория красноречия на основе учения о душе. Далее следует заключение — молитва Сократа богам.

Первая главная часть в оригинале содержит 1045 печатных строк, вторая главная часть — 645. Таким образом. налицо деление в золотом сечении!" (191, с. 187). Пожалуй, самым замечательным фактом золотого сечения в литературе, открытым нашими предшественниками, является факт проявления золотого сечения в поэме Руставели «Витязь в тигровой шкуре», обнаруженный Г. В. Церетели. Как выяснил Г. В. Церетели, каждая строка великой поэмы состоит из 4-х сегментов, а отношение количества слов к количеству сегментов в ней находится в золотой пропорции (229, с. 118−119). Это первый факт обнаружения золотого сечения в поэзии в области ритмики. Вместе с тем, Церетели, впервые для поэтических произведений, нашел у Руставели соответствие эквивалентной симметрии и золотого сечения (229, с. 127). В этой работе автор рассмотрел проблему соотношения зеркальной и переносной симметрии, как в эстетическом, так и в структурном отношении, и нашёл структурно-гармоническое основание единства золотого сечения и зеркальной симметрии (см. здесь с. 78−80).

В работе A.B. Малышева впервые сделано сопоставление структурных пропорций текстового и темпорального пространств литературного произведения («Мастера и Маргариты» М.А. Булгакова) (59, 140).

Итак, направление структурного нестатистического анализа поэтических текстов впервые нашло себе место в трудах косвенно соприкасавшихся с поэзией музыкального критика Э. К. Розенова и режиссера С. Эйзенштейна — их наблюдения за золотым сечением в текстах носили характер случайных замечанийэта линия была продолжена специально исследовавшими поэтические произведения, с целью обнаружения золотого сечения: A.B. Волошиновым (58, 59), Р. В. Гордезиани (81, 82), A.B. Малышевым (59, 140), A.C. Сониным (191), Э. М. Сороко (192), Г. В. Церетели (229). В отношении зеркальной симметрии подобные исследования впервые провел Д. Д. Благой (25).

Первая попытка статистического исследования проявления золотого сечения в поэзии (чисел Фибоначчи) была сделана H.A. Васютинским (34, с. 191−207). Парадоксально, но именно неполнота этого исследования придала ему особую ценность — позволила выявить эстетическое предпочтение общественным вкусом именно стихотворений с золотым сечением. Васютинский изучил всего лишь 107 стихотворений (материал сборника) из 792 стихотворений Пушкина. Любопытно, что из всех восьми примеров одновременного совпадения числа строк и структуры пушкинских стихотворений с числами Фибоначчи, в маленьком сборнике стихотворений Васютинский нашёл 5, а из 10 примеров одновременного совпадения числа строк в строфах стихотворений Пушкина и числа строф в них с этими же числами, Васютинский заметил также 5. Между тем, он исследовал лишь 107 стихотворений, а мы — 792, т. е. в 7,5 раз больше. То есть в сборник вошло почти в 5 раз больше стихотворений с числами Фибоначчи в своей структуре, чем это возможно случайно. Это говорит о высокой эстетической ценности и заслуженной популярности таких стихотворений.

По мнению Васютинского, «Размеры пушкинских стихотворений. явно тяготеют к числам 5, 8, 13, 21, 34. Причем по мере увеличения размеров эти максимумы как бы „размываются“, нивелируются. Максимум в области 46−56 строк выражен совсем слабо» (34, с. 192). Однако, в силу неполноты материала возможно то, что найденная Васютинским закономерность отражает особенности вкуса издателей того неполного собрания сочинений Пушкина, с которым работал Васютинский, а не творческие предпочтения самого поэта. Да и несмотря на то, что Васютинский крайне «расширил» гипотетическое представление о числах Фибоначчи в подсознании поэта (5±1, 14+2 и т. д.), шило хаоса все-таки вылезает из мешка гипотезы, в который автор хочет его спрятать. В частности, это видно по таблице частоты применения у Пушкина тех или иных размеров стихотворений, приводимой Васютинским: максимумы этой таблицы далеко не точно соответствуют числам Фибоначчи (34, с. 192). По мнению этого автора, «проявляется вполне закономерная тенденция в творческой манере поэтаон явно предпочитает стихотворения, размер которых близок к числам ряда Фибоначчи. Следует учесть, что законы стихосложения требуют, как правило, наличия чётного числа строк в стихотворении, так как строки попарно рифмуются. Неудивительно поэтому, что стихотворения с числом 12 и 14 встречаются значительно чаще, чем с числом строк 13. Это же справедливо для интервала 20−22 строки» (34, с. 192). Логически это убедительно, но фактически — нет, поскольку непонятно, откуда в уже упоминавшейся таблице у Васютинского, самый высокий пик по девятистроченым стихотворениям, тогда как по восьмистрочным стихотворениям показатель меньше, а между тем число 8 в ряду чисел Фибоначчи — четное, т. е. удобное для стихосложения, как считает и сам исследователь.

Вторым направлением исследований, предшествовавших нашему, является направление структурно-статистического анализа поэтических текстов, пионером которого является А. Белый (Б.Н. Бугаев). Поэт (практик литературы) первым открыл его, и первые шаги в этом направлении были весьма продуктивны: А. Белый применил в своей практике такие критерии, как отношение количества согласных к количеству гласных, количество слов в стихотворении с тем или иным содержанием слогов (19, 20). А. Белый фактически явился основоположником семиотики, увидев в структурных особенностях текстов качественные смысловые значения (20, с. 131).

Другим основоположником применения структурной статистики при анализе литературных текстов явился A.A. Марков, определявший особенности данной авторской индивидуальности по частоте употребления определенных слов (142−143). Это направление нашло себе продолжение в трудах Л. И. Тимофеева (200−202), Б. В. Томашевского (204−208), Ю. Тынянова (214−215), В. Б. Шкловского (239−242).

До более глубокого уровня математического анализа и философского осмысления это направление было поднято М. Л. Гаспаровым (68−71), А. Н. Колмогоровым (111−114), A.M. Кондратовым (116−120), М. А. Красноперовой (115), A.B. Прохоровым (112, 172). Однако все эти работы посвящены анализу низшего уровня формообразования в искусстве, названного A.B. Волошиновым протоуроенем (56). Нас же интересовали симметрийные отношения в поэтическом тексте на высшем суперсетентном уровне формообразования или мегауровне (56). Анализа семантической симметрии на мешуровне касались работы Д. Благого (24), применявшего в своих исследованиях и количественный подход, В. Я. Проппа (173). Это направление нашло свое выражение и в трудах зарубежных исследователей, прежде всего К. Леви-Стросса и др. (см.: 173, 177, 196, 283,). Однако, нас интересует прежде всего семантико-морфологические проявления структурной симметрии. Этот вопрос поднимался лишь в работах A.B. Малышева (59, 140).

В диссертации соединяется структурная методика первой группы со статистическим и семиотическим методами, характеризующими вторую группу. В этом смысле наша работа является логическим продолжением разработок H.A. Васютинского и A.B. Малышева (34, 59, 140).

В качестве мировоззренческих оснований диссертации использовались теоретические труды Ю. М. Лотмана (134−136), исследования практиков применения математических методов в изучении поэзии (Т.П. Васюточкин (35), Н. Васютинский (34), A.B. Волошинов (53−62) и Г. П. Церетели (229)) — философские, исторические, естественнонаучные труды, предварившие на уровне общих идей эмпирические выводы нашего исследования (Д.Л. Андреев (4), В. О. Ключевский (106), Н. Ф. Федоров (219), Г. П. Федотов (221), К. Г. Юнг (251) и др.). Картина жизни великого поэта, которая была сопоставленная автором с результатами анализа его творчества, была получена на базе ряда исследований отечественной пушкинистики (М.П. Алексеев (1, 2), Д. Д. Благой (25), В. В. Вересаев (41), В. В. Виноградов (43), Б. В. Томашевский (206, 208) и др.). Отдельный аспект в диссертации представляет анализ связи амплитуд точек гармонических соотношений с солнечными циклами. Для его теоретических оснований использовались труды, отталкивающиеся от проблем физической цикличности, связанной Н. Д. Кондратьевым и A.B. Полетаевым с экономическими показателями (см.: 122, 123, 167), А. Л. Чижевским с войнами (167, 232, 233), С. Ю. Масловым с развитием архитектуры (146), О. Н. Даниловой и В. М. Петровым с процессами в музыке (86).

Некоторые исследователи затрагивали влияние солнечной цикличности на поэзию. Е. Виноградов сопоставляет с циклами солнечной активности чисто количественный показатель (число строк в поэтическом творчестве Пушкина) (44). В. М. Кошкин и Л. Г. Фризман — экспертные оценки экстравертности-интравертности поэтов, придавая этим оценкам качественное значение, и усматривая в интравертности качество, способствующее расцвету поэзии (124). В продолжение этих разработок, мы с целью выяснения роли гармонических отношений в творчестве сопоставили солнечную цикличность со статистическими показателями количественной меры структурной гармонии в творчестве Пушкина (число точек зеркальной симметрии и золотого сечения).

Интересно, что связь поэтического ритма с биологическими и космическими ритмами впервые заметил В. Хлебников в своем вдохновенном гимне гармонии, связующей всё во Вселенной: «Пехотинец германской пехоты по военному уставу должен сделать 81 или 80 шагов в минуту. Следовательно, в сутки он сделает 365.317 шагов, т. е. столько шагов, сколько суток содержится в 317 годах — времени одного удара струны человечества. Столько же делает ударов среднее женское сердце. Разделив это время одного шага на 317 частей, получим 424 колебания в минуту, т. е. одно колебание струны А. Эта струна есть как бы ось звучащего искусства. Приняв средний удар мужского сердца в 70 ударов в минуту и допустив, что этот удар есть год, которому нужно найти день, находим день в колебании той же струны А: в среднем ударе мужского сердца оно содержится 365 раз. Эта гамма сковывает в один звукоряд войны, года, сутки, шаги, удары сердца, то есть вводит нас в великое звуковое искусство будущего» (226, с. 630). Далее Хлебников выстраивает «цепь времен», ключевую роль в которой играют числа 365 и 317, и сравнивает «судьбы миров» и отдельных людей с волнами лучей, а ученого — с тем, кто управляет с помощью зеркала этими световыми волнами, как бы играет на музыкальном инструменте с звучащими по-разному струнами: «А будетлянин играет, и ему кажется, что вражду стран можно заменить ворожбой струн» (226, с.630).

Следует отметить особую, поэтически вдохновенную манеру изложения Хлебниковым фактов, сочетающуюся с их строгой системной концентрированностыо. Хлебников первым заметил связь судеб поэтов (в т.ч. смену их поколений) с космическими (лунными) ритмами. Он писал: «О звуке написано море книг по имени Скучное. Среди них одинокий остров — мнение маньчжурских татар: 30−29 звуков азбуки суть 30 дней месяца и что звук азбуки есть скрип месяца, слышимый земным слухом. Маньчжурские татары и Пифагор подают друг другу руку. Сквозь прозрачную азбуку виден месяц. Если взять число лет, равное числу дней в месяце, то мы будем иметь правящие людьми могучие времена 27, 28 и 29 лет, каждое с особой судьбой и особым жезлом. 28 лет управляет сменой поколений» (226, с. 246−247). Творчество Хлебникова — пример того, когда строгие научные факты укладываются с удивительной точностью в рз’сло гениального поэтического прозрения.

Цели и задачи исследования.

1. Рассмотреть закономерность гармонических отношений в поэзии Пушкина.

2. С целью решения проблемы существования общей и отдельной семантики метаструктурных паттернов сопоставить структуры золотого сечения, зеркальной симметрии и их сочетаний со смысловыми значениями содержащих их текстов. Сопоставить семантику гармонических отношений в Природе и в поэзии.

3. Рассмотреть возможность применения гармонических отношений в качестве критериев эстетической ценности произведения.

4. Проверить гипотезу типологического соответствия фактов биографии поэта и динамики амплитуд показателей золотого сечения и зеркальной симметрии.

5. Проследить влияние доли стихотворений с метаструктурными паттернами на творческую активность поэта, выраженную абсолютным и средним числом строк в стихотворениях.

6. Показать, насколько методика данного исследования, применима к изучению творчества не только Пушкина, но и других поэтов прошлого.

Методологическая база исследования является специфичной в отношении диапазона научных методов. Её основой явился впервые примененный синтез ряда методов. Основные методы, нашедшие своё место в разработке данной темы:

— системный анализ феномена структурной гармонии художественного текста как сложноорганизованной синергетической структуры, отличительной особенностью которой является доминирование Космоса над Хаосом — структурности над аморфностью, гармонии над дисгармонией, информации над энтропией;

— структурный анализ художественных текстов Пушкина и других авторовнахождение количественных характеристик структурообразующих элементов художественного текставыработка объективных эстетических критериев гармонии литературного текста;

— статистический анализ феноменологических характеристик гармонических отношений в творчестве одного автора — Пушкина;

— семиотический метод при поиске жанровых соответствий определённым гармоническим структурам;

— диахронный анализ динамики поведения гармонических отношений по годам творчества поэта и за весь период его жизни;

— корреляционный анализ зависимости структурообразующих элементов и динамики творческой активности поэта;

— эстетико-философский анализ полученного эмпирического материала.

В оценке стихотворений Пушкина нами использовались следующие структурообразующие характеристики: 1) общий объем (число строк в произведении) — 2) наличие или отсутствие феномена золотого сечения в произведении- 3) максимальная глубина ряда золотого сечения, просматривающегося в тексте- 4) число точек золотого сечения в тексте- 5) присутствие в тексте явления передачи восходящим и нисходящим рядами золотого сечения (называемыми нами в этом случае источниковыми рядами) логической канвы (фабулы) произведения- 6) функция золотого сечения в текстеналичие в точке золотого сечения а) эмоциональной кульминации, б) смыслового перелома или в) главной мысли произведения- 7) наличие или отсутствие зеркально-симметричных элементов в произведении- 8) числовые характеристики зеркальной симметрии: а) глубина, б) число её точек в тексте- 9) наличие или отсутствие чисел Фибоначчи как структурообразующих характеристик произведения- 10) другие специфические особенности структурообразующих элементов (напр., наличие золотого сечения и зеркальной симметрии в абзацах текста).

Обобщенно методологию исследования можно охарактеризовать как статистический анализ данных, полученных с помощью применения структурно-семантического метода (впервые применен A.B. Малышевым (см. 140)).

Систематическое применение предлагаемых методов анализа художественного текста, их полномасштабное приложение к творчеству одного автора, нам не встречались.

Научная новизна исследования состоит в следующих общих положениях работы, выносимых автором на защиту:

1. Золотое сечение и зеркальная симметрия есть в литературном плане эстетически, а в биографическом — этически выраженные критерии и закономерности творческого бытия Пушкина.

2. Семантика золотого сечения и зеркальной симметрии в Природе и в поэзии носит общий характер. В Природе зеркальная симметрия выражает статику, а золотое сечение — динамику. В поэзии, являющейся в отличие от реальности сферой эмоций, а не действия, эти семантические значения приобретают идеальные полюсные значения, соответственно, грусти и радости.

3. Общее семантическое значение гармонических отношений в текстах — по-разному выраженный катарсис.

4. Семантика метаструктурных паттернов, характерная для поэзии Пушкина, прослеживается и в стихотворениях других русских поэтов. Однако, стихотворения Пушкина и поныне являются в русской поэзии эволюционным пиком непревзойденных богатства гармонических структур и точности их выражения.

5. Сопоставление амплитуд числа строк, а также других показателей для стихотворений с мета структур ными паттернами и для общего их числа, говорит о том, что создание текстов с гармоническими отношениями являлось генерирующим смыслом всего творчества Пушкина. Этот факт отражает большее, по сравнению с показателем общего числа стихотворений, совпадение амплитуды стихотворений с гармоническими отношениями с динамикой солнечной активности. Данный факт соответствует мнению А. Л. Чижевского о том, что Солнце передает свою энергию нервной системе человека, используя нервные клетки в качестве аккумуляторов солнечной энергии и генераторов человеческой активности (см.: 232).

6. Согласно сравнению линейных аппроксимаций растущих показателей гармонических отношений и снижающихся показателей по общему числу стихотворений, пересекающихся на уровне кон. 1860-х гг., вершину эстетической эволюции Пушкина следовало ожидать именно тогда.

Практическая значимость настоящей диссертации имеет теоретическую и методологическую стороны.

Методы этого исследования, как это следует из проделанной работы, перспективны для своего последовательного развития и применения не только к творчеству Пушкина, но и к творчеству других поэтов. Вероятно, они позволят объективизировать их биографии, решить некоторые спорные вопросы биографического, литературоведческого, эстетического, культурологического и онтологического планов. Различные положения нашего исследования могут быть использованы при чтении лекционных курсов по культурологии, эстетике, истории и теории литературы, текстологии, при проведении семинарских занятий. Материалы исследования были использованы при подготовке спецкурса «Структурные и циклические закономерности в Природе, обществе, искусстве».

По нашему мнению, отрицательных последствий проделанной работы удастся избежать. Под такими последствиями имеется в виду применение структурных форм, использование которых поэтом было характерно (как это видно из наших исследований) д ля разных жанров, в рекламных и пропагандистских целях. Структурная гармония лишь критериально отражает гармонию души поэта, но не сможет сделать бездарное произведение талантливым, а неискреннее — вызывающим доверие. Таким образом, исследование математических закономерностей в литературе на метаструктурном уровне не повредит её сущностной основе. Естественно, что возможности нашей методологии имеют свои пределы, так как «математический процесс элиминации создаёт, как кажется, точки покоя и промежутки, в которых пребывают равным образом тела реального мира и мысли мира духовного, и тем самым становятся доступными контролю и сравнению» (74, с. 121).

Выводы, касающиеся специфики пушкинского творчества:

1. Динамика доли стихотворений поэта показывает поступательный рост пиков этого показателя и отражает совершенствование гармонического мастерства Пушкина.

2. В динамике точек золотого сечения в стихотворениях Пушкина выявлена цикличность, соответствующая циклам Шустера в солнечной активности (в среднем 4,3 года).

3. Показатель доли стихотворений с золотым сечением свидетельствует, что в последний год своего творчества поэт находился на пороге нового творческого взлёта. Вершину эстетической эволюции Пушкина следовало ожидать в кон. 1860-х гг. (См. рисунок 2.12. С. 132). Это противоречит мнениям о том, что Пушкин ко времени его трагической гибели исчерпал себя, «исписался» и т. п.

Итак, данное исследование может быть целесообразно в плане изучения золотого сечения и зеркальной симметрии на уровне метаструктуры поэтических текстов и критериального применения данных гармонических отношений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Полученные результаты можно разделить на касающиеся гармонических отношений в метаетруктуре текста и относящиеся лишь к биографии Пушкина. Выводы первой группы:

1. Золотое сечение и зеркальная симметрия в стихотворениях Пушкина носят закономерный характер, обусловленный их эстетической и семантической спецификой. Подтвердилось тождество семантики этих паттернов в природе и в поэзии.

2. Мера структурной гармонии в оценке поэзии может служить мерой её целесообразности с точки зрения поэта.

3. Тот факт, что присутствие золотого сечения и зеркальной симметрии отличает именно те стихотворения, которые являлись смыслом пушкинского творчества, выражается в том, что в состав 66% стихотворений поэта, охватываемых двумя изучаемыми паттернами, входят практически все его шедевры.

4. Семантика золотого сечения и зеркальной симметрии совпадает как в эстетической сфере (эти паттерны отмечают собой самые известные, наиболее осмысленные поэтом в сюжетном и фабульном отношении, стихотворения), так и в этической, выражаясь в текстах, где есть катарсис. Это совпадение показывает единство формы и содержания текста: зеркальная симметрия — частный случай переносной, и обе являются реализацией единого принципа симметрии.

5. Однако тональность двух паттернов различна: зеркальная симметрия присутствует в стихотворениях, отмеченных нотами грусти, что прямо противоположно семантике золотого сечения.

6. Семантические значения золотого сечения и зеркальной симметрии, аналогичные пушкинским, были выявлены и в стихотворениях других русских поэтов.

7. Естественно, что все изученные поэты вряд ли специально вносили гармонические отношения в метаструктуру своих текстов (факты, прямо говорящие об этом, нам не известны). А между тем, проявления метаструктурных паттернов в их творчестве весьма красноречивы. Это говорит о подсознательном источнике семантико-структурной и семиотической реальности гармонических отношений в поэзии.

8. Динамика точек золотого сечения в стихотворениях Пушкина совпадает с динамикой чисел Вольфа (показателя солнечной активности). Это совпадение показывает удивительную целостность жизни Пушкина и глубокую обусловленность его действий объективными ситуациями, физическими явлениями.