Системный кризис российской государственности: Историко-социологический анализ

Содержание

• Выводы

В проведенном нами в январе 1999 г. телефонном опросе москвичей (N=600) подтверждена выявленная ранее общая тенденция критического отношения всех возрастов и сословий народов России к результатам проводимых в стране реформ и общему ходу перестройки- показано, что радикально-либеральная модель организации социально-экономической жизни в стране не пользуется поддержкой ни в одной из групп российского общества.

Для массового сознания характерно представление об определенной степени зависимости жизненного успеха от государства как гаранта социальной защищенности.

Давая общую оценку характера изменений, произошедших с 1985 г. в их личной жизни, более половины (15%) опрошенных по массиву отметили, что они стали за это время жить немного (19%) или значительно (32%) хуже.

Итоги телефонного опроса москвичей также демонстрируют тревожность оценок массового сознания, представление об отягощенности России целым рядом проблем. В их числе около половины опрошенных (44% опрошенных по массиву, 51% — в группе респондентов в возрасте старше 55 лет и 60% в группе с неполным средним образованием) назвали нищету большей части населения- около трети (34% опрошенных по массиву) — социальную незащищенность россиян (безработица, состояние системы здравоохранения и т. п.).

Степень неодобрения властей тем выше, чем ниже денежные доходы респондентов — так, деятельность Президента, например, не одобряют 53% опрошенных среди тех, у кого денег достаточно, чтобы не отказывать себе ни в чем или почти ни в чем и 77% среди тех, у кого денег не хватает даже на продукты.

Данные опроса 1999 г. подтверждают эту закономерность, если речь идет о формировании негативных оценок властей. Так, по мнению респондентов, одной из значимых проблем России является сегодня «неспособ-ность нынешних властей справиться с ситуацией в России (31% респондентов по массиву, 37% в группе респондентов в возрасте 30—55 лет, 32% опрошенных в группе москвичей с высшим образованием). Доля респондентов, считающих, что проблемой России является коррумпированность властей, составляет 30% опрошенных по массиву (37% в группе москвичей в возрасте до 30 лет- 32% — группе опрошенных с высшим образованием).

Абсолютное большинство (77% опрошенных) не верит в способность нынешней власти вывести Россию из кризиса и вообще уровень доверия российских граждан к власти имеет тенденцию к снижению и в настоящее время остается крайне низким.

Бесплодность попыток реформаторов управлять процессом заявленного перехода от социализма к капитализму путем указов и постановлений, провал их стараний «напрямую» использовать чужеродные для российского менталитета и государственности «готовые» западные модели, эффективно сработавшие на другой социально-экономической, политической и ментальной почве, определяет в общественном сознании основной фактор успеха — это «приход к власти людей-практиков, способных грамотно управлять экономикой страны» (39% опрошенных по массиву, 42% среди опрошенных с высшим образованием). Интересно в связи с этим обращение к «историчес-кой памяти» москвичей. Ведь их представления о том, кого можно назвать самым выдающимся государственным деятелем в истории России, в какой-то мере определяет приоритеты значимых для государственных деятелей черт и характеристик.

Данные опроса — среди лидеров оказались Петр I (46% опрошенных по массиву), Александр I (16% респондентов), В. Ленин (12% респондентов), И. Сталин (11% опрошенных), Владимир Мономах (9% респондентов) — позволяют предположить, что государственный деятель для опрошенных — это, прежде всего, сильный государственник, способный к принятию неординарных, зачастую «взрывных», но адекватных социальным потребностям решений, действующих ответственно и результативно.

В то же время данные опроса популярности российских лидеров показывают, насколько силен до сих пор в современном сознании «синдром Цезаря». Говоря о «помощи Запада» как факторе выхода России из нынешнего ее положения, считают ее значимой не более 5—6% опрошенных по массиву и в выделенных группах. О тяге к сильной власти, политике «сильной руки, об одобрении значительной долей респондентов — москвичей практики разрешения проблем силовыми приемами говорят и опросы

ИСПИ РАН, проведенные в 1995—1996 гг. Что же касается последнего опроса, то «установление жесткой дисциплины, борьба с коррупцией, взяточничеством», определяется респондентами (28% опрошенных по массиву) как второй, по значимости, фактор, обусловливающий возможность выхода России из кризиса.

Довольно значительная часть опрошенных «полностью» и «отчасти» (40% опрошенных по массиву, 44% респондентов в старшей возрастной группе и 54% и 49% — в группах респондентов с неполным средним и средним образованием) считают, что значимым фактором в преодолении Россией кризисного состояния может стать восстановление статуса Русской Православной Церкви как Церкви государственной.

Интересно отметить при этом, что доля противников и категорических противников идеи изменения статуса Православной Церкви в поликонфессиональной России, да и в самой Москве, практически равна (42%

В демократическом же «качественно новом» (западном) нет нового, чего наиболее последовательные демократы и не скрывают, ориентируясь на Запад. «Качественно новую систему» создавать никто не хочет, да и если бы ее можно было создать, она была бы недолговечной в условиях более общего глобального кризиса, как и прежняя система, если бы ее удалось восстановить.

В том-то и дело, что «системные» рассуждения не решают главного. Последний крик моды у системников — формула триады, подобная уваров-ской «православие, самодержавие, народность». В последней модификации искомая формула выглядит так: «духовность» без православия, крепкая власть без самодержавия, демократия без народности. Счастье без справедливости и т. д. И, как следствие, подмена понятий приводит к подмене основного содержания: Россия, не принадлежащая русским, тому народу, который выстрадал, выпестовал и защищал свою Державу от всех внешних и внутренних врагов.

В рамки системности все без исключения модификации укладываются. Но они далеки от соборного духа, который присущ русской парадигме. Соборность и есть ее главное содержание. И только наше соборное отношение к миру в целом и нашему теперешнему состоянию может помочь нам.

Погибель наша началась с первого грехопадения, с того трагического момента, имеющего всемирно-историческое значение, когда «плод познания» был сорван с «древа жизни», когда «ум» был отделен от «сердца», «разум» от совести.

Системность — высшее достижение рационализма и позитивизма современной науки марксизма и веберизма, результат все той же первоначальной разъединенности, а системное отношение к миру лишь усугубляет кризис, общую беду, и не сможет вернуть науке ее утраченную нравственную координату.

Где же мы? Мы в гибнущей России, как части гибнущего мира.

В мире, где последние узаконенные мироеды отбирают крохи у нищих. В мире, где последние хранители нравственности пытаются спасти у края пропасти свое Отечество, удержать гибнущую Россию.

Конечно, такие оценки «ситуации» — вне любых системных подходов. В официальной науке отсутствие нравственной координаты считается основным признаком учености. Потому-то прогнозы системников не срабатывают, и потому-то ученый-рационалист, додумывающий вопрос о будущем мира и России до конца, видит один лишь безысходный тупик, а раз так, то можно и вырубить себя из этой тупиковой действительности, уйти добровольно из жизни.

У системного рационалистического мышления нет будущего. И нет будущего у цивилизации, в фундаменте которой — наука, основанная на таком мышлении, оторванном от веры в религиозно-нравственный народный идеал. Нет будущего у науки, лишенной нравственной координаты. Нет будущего у политики, опирающейся на безбожную науку. Нет будущего у страны, где отсутствие сострадания и социальной справедливости возведено в канон.

Вот и продолжается «пир во время чумы». То, чего раньше стыдились, теперь выставлено напоказ: неправедное богатство, обнаженное тело, тяжкие грехи и бездуховность. На всю страну и весь мир богатые безбожники самовлюбленно и цинично рассказывают о себе, о своем мнимом геройстве. Открыто пируют на собственных днях рождения и прочих датах, имеющих отношение к их жизни или к жизни всей этой «элиты». Открыто демонстрируются разного рода порочные связи. И во всех системных разработках о будущем страны или человечества звучит все та же мечта нового Вавилона: построить «светлое, безбедное земное царство» на основе безнравственной науки. Там все та же техника и технология, все тот же бездушный энергообмен.

Между тем наше будущее, светлое и безоблачное в том далеком прошлом, которое называлось земным раем.

Не нужно выдумывать «русскую идею». Она есть, она дана свыше, она выстрадана всей нашей героической историей. Это наша, уходящая в глубокие тайники народной души вера в светлые нравственные идеалы и традиции русской правды, русского правосознания.

И если мы хотим спастись сами и спасти свое Отечество, мы должны обратиться к истоку и веровать в силу нравственного начала не только ради собственного спасения, а потому что иначе — общая погибель цивилизации. Стремление к личному спасению первотолчок. Но что же делать, чтобы спасти Отечество? В той отечественной науке, которая неразрывно связана с нравственным правосознанием, которая не признается западной рационалистической наукой и нашими преобладающими в вузах и институтах западниками, сила которой в состоявшихся прогнозах (в отличие от сплошь да рядом несостоявшихся западных прогнозах) как раз и заключена в неразрывности с нравственным мироощущением. Достаточно вспомнить одного лишь К. П. Леонтьева, более ста лет назад предупредившего нас о трагедии 1917 г., и о Великой Отечественной войне, и об опасности слияния с прогнившим Западом, и об опасности, идущей с Востока, со стороны Китая. Леон-тьевские предвидения предельно близки пророчествам апостолов, святых отцов, оптинских старцев. В этом наследии — источник надежды, что если мы будем следовать нравственному ориентиру, то еще сможем удержать Россию, сможем изжить синдромы исторических эпидемий, складывающиеся тысячелетиями и столетиями. Прежде всего, «Синдром Цезаря» — болезнь бездуховной власти или власти ущербного духа.

Россия в отличие от Римской империи — уникальный по своему многообразию и самобытности полиэтнический и многоконфессиональный сплав, являет собой не случайное нагромождение культур, народов и племен, формально выстроенных и единый жесткий государственный механизм, но живой державный организм.

Русская соборная традиция впитала в себя как истоки соборности — «народное вече», так и воспринятую из Византии государственную римскую всего социально незащищенных категорий: детей, женщин, стариков- качественно иную жизнь семьи как основного элемента соборного государства.

Соборность есть не просто целостность, это добровольное стремление граждан к единению вокруг духовно-нравственного стержня, уходящего своим истоком к таинству источника вселенской любви. Это единство, подобное единству человеческого духа, души и тела. И в соборной власти проявляется единство политической и национально-религиозной воли.

Следовательно, современное государство, если оно хочет выражать соборную власть, наполнять современные державные и социальные институты компонентой нравственного идеала, должно связать нить своего происхождения с наиболее древними соборными корнями.

Но если тип личности, свойственный государству, особенно его национальная элита не является соборной, то и власть государства никогда соборной не станет. Политик должен стремиться обладать соборным мышлением, только тогда можно будет говорить о возможности соборной власти. В соборной власти адекватно отражается совокупная соборная личность общества.

3. Державность.

Симфония царской и патриаршей власти наиболее ярко проявившаяся после выхода из смутного времени, явила образец гармоничного согласия царского единовластия с всесословным народным волеизъявлением. После избрания на царство дома Романовых начинается удивительный период истории русской государственности. Иноземные путешественники действительно отмечали особую благодать на Руси в те времена. Симфония Церкви и государства достигла наивысшей гармонии, не встречавшейся ранее ни в ветхозаветной Церкви, ни в Византии. Однако вирус «синдрома Цезаря» не был окончательно убит и новая волна западного влияния смогла развить новую волну эпидемии русской государственности.

Гармония была нарушена уже в царствование Алексея Михайловича. Учреждение Монастырского приказа и другие меры имели целью полностью подчинить церковь влиянию государства, создать на русской земле модель западного цезаропапизма.

С другой стороны, недостаточно продуманная церковная реформа патриарха Никона, стоившая ему изгнания из Москвы, произвела кровавый раскол в Русской Церкви, унесший десятки тысяч жизней, последствия которого ощущаются до сих пор.

Конечно, и Церковь, и весь общественный организм Московской Руси нуждался в совершенствовании, как необходимом условии своего развития, но, то, что сделал со Святой Русью «великий реформатор» Петр I, страшнее любого иноземного нашествия. Живой гармоничный государственно-общественный организм, обеспеченный через всесословные Земские Соборы действенным механизмом реального народовластия, был превращен Петром в полицейский, насквозь коррумпированный чиновничий аппарат.

Робеспьер на троне" нанес такой удар по Русской Церкви, от которого она не смогла полностью восстановить свои внутренние силы за последующие двести с лишним лет. Симфония церкви и государства, нарушенная Петром, устранение им церковного единоначалия, нарушение соборных традиций, превращение церковной организации в заурядное ведомство и полное подчинение ее императорской власти стало одной из основных причин воистину трагичного положения в российской церкви начала XX столетия и всей русской трагедии.

Духовное пленение Руси, начавшееся в результате царствования Петра, имело своим разлагающим источником новую столицу империи С. Петербург, построенном в западном стиле, лишенном русских национальных традиций. Оттуда смертельный яд охлаждения веры и утраты идеалов Святой Руси стал медленно распространяться от престола, постепенно заражая все русское общество, в особенности его просвещенные слои.

Столетний период этого духовного рабства (XVIII в.), с явной тенденцией подчинить всю Россию интересам Европы и протестантско-потребительской идеологической парадигмы, оказался губительным для России. «Синдром Цезаря» вызвал тяжелую форму хронической болезни российской государственности.

В смертельно опасный послепетровский столетний период проте-стантско — потребительского западного натиска, в эпоху ползучей реформации русское народное представительство, столь ярко и действенно явившее себя под покровом благодатного соборного начала, было жестоко и безжалостно упразднено. В результате протестантской реформы в России соборная традиция была заменена «коллегиальностью» лишив всесословную державную пирамиду Руси ее прежней крепости и жизнестойкости, что и предопределило трагичность конца российской империи. В послепетровское время утратившие нравственное восприятие Святой Руси просвещенные сословия российского общества в слепоте своей не видели благодатности соборного начала, позволяющего с безупречной точностью настраивать русский державный механизм и лишь казачьи бунты и массовые народные восстания выдавали силу глубокого народного протеста.

Создавшаяся обстановка открыла широкий простор не просто западному влиянию на русский образ жизни, мысли, нравственности, а способствовала режиму буквального террора западного стиля во всех областях человеческой деятельности. Начиная с Павла I, российские императоры стремились вернуть Россию в лоно соборной державной традиции, но спасти династию от гибели и Российскую империю от разрушения было уже невозможно. Русская соборность неизбежно разрушалась интересами строго зарегламентированного чиновничьего аппарата, созданного по образцу составлял доход от винной монополии, изобретенной министром торговли Витте, стихийным или сознательным противником традиционной России.

Наиболее последовательные стремления к восстановлению соборного всесословного единства русского народа проявились у последнего императора всероссийского Николая II. Однако, даже образец личного благочестия и жертвенной преданности России, явленный последним императором, уже не мог ничего исправить. Высокая нравственность, царившая в его семье, воспринималась высшим светом как вызов, как оскорбление общепризнанных нравственных (точнее, безнравственных) норм. Любовь к русским традициям, душевность и простота обращения, лишенная всякой кичливости, вызывали лишь усмешки. Все благие намерения тонули в «вате» бюрократического аппарата российского чиновничества и явили лишь два поучительных примера: Поместный Собор 1917 г. восстановивший патриаршество на Руси, и Приамурский Земской Собор 1922 г. Это произошло во время уже погрузившейся во мрак братоубийственной войны и поэтому спасти Россию они не смогли, явив потомкам лишь живительную силу русского соборного начала.

В подготовке кровавых событий 1917 г., конечно, сыграли свою роль и деньги иностранных банкиров, и германский генштаб, и английская дипломатия, и циммервальдские революционеры, и думские краснобаи, и клеветническая пресса, но все их потуги были бы тщетны, если бы русский народ по-прежнему воспринимал императорскую власть России, как свою родную, которую надо защищать до последней капли крови.

В эмигрантской литературе русского зарубежья нередки попытки представить февральский мятеж и октябрьский переворот нагромождением роковых случайностей, которых можно было бы избежать, отдай государь во-время какой-то приказ, заболей, умри или не родись вовсе какой-либо злодей. Увы, увы.

За двести лет всевластия чиновничьей бюрократии, проведения ею антинациональной политики скопился колоссальный потенциал народного недовольства. Революция всемерно поддерживалась в высшем свете и в самом императорском доме: «красный князь» — Великий князь Владимир Кириллович и его окружение были распространителями небывалой клеветы на царскую семью, участниками заговоров с целью свержения и убийства законного императора с целью получения личной власти. Увлечение западничеством и византийским коварством настолько глубоко проникли во все слои российского общества, что было полностью утрачено представление о нравственных началах царской власти.

К началу XX в. уже не было силы, способной предотвратить крушение Российской империи. Трагедия финала состояла в том, что государь император Николай II менее всех своих предшественников был повинен в тяжелом положении трудового народа, больше всех чувствовал и понимал народные чаяния, ближе всех стоял к простому народу, ревностней всех оберегал интересы церкви и защищал русские традиции, но не смог (быть может, потому что ему не позволили) открыто противостоять порочным нравам императорской России, положить предел бесправию русских людей и их нещадной эксплуатации инородцами. Попытка императора Николая II опереться на народных представителей на гибельном для русской традиции поле разгула политических страстей, уничтожающих всякое проявление соборного начала, лишь создало благоприятную обстановку для консолидации усилий всех антирусских сил в их борьбе с российской государственностью. В результате, после манифеста 17 октября 1905 г. самодержавие оказалось «с петлей на шее».

Не вина, а беда русских людей, что борясь с императорской бюрократией и засильем инородцев, с распущенностью высшего света и всей просвещенной России, они на деле боролись против царя, благочестивейшего из всех, известных мировой истории. Российская империя, поражавшая весь мир своим внешним блеском и богатством привилегированных слоев, рухнула. И когда окончательно оболваненный и доведенный до отчаяния простой мужик взялся за топор, весь слой образованного общества был выметен кровавой метлой за пределы России, а оставшийся без исторически выверенных нравственных критериев народ оказался в тяжелом духовном рабстве.

Подлинно национальная форма народного волеизъявления, может быть выражена в форме Всероссийского Земского Собора. В Российской империи воплотить эту форму оказалось невозможным в силу тяжелого наследия протестантстко-потребительской идеологической парадигмы и чрезмерного увлечения западничеством, русская мысль не смогла дать этому достойный отпор и это послужило главной причиной крушения российской государственности. После 1917 г. кровавый насильственный способ изменения верховной власти привел к физическому уничтожению или изгнанию с родной земли целых сословий — купечества, духовенства, дворянства, офицерства, крепкого крестьянства, казачества. Казалось была уничтожена всякая возможность когда-либо вернуться к всесословному соборному единению на Руси.

Собираться" вновь необходимо, учитывая весь (!) трагический опыт России. Национальная государственность сильна уважением к своей истории, приверженностью к своим национальным духовно-нравственным державным традициям, ее героическим и печальным страницам. И русскому народу здесь есть чем гордиться. Восприняв тысячу лет назад христианскую веру от Византийской империи, Русь смогла не только обогатить ее красочными народными традициями древнего язычества, но и создала форму государственной власти, государственное устройство во многом превосходящую византийский имперский институт христианской государственности, и в значительной степени преодолевшую «синдром Цезаря». И после 1917 г. в самые трагические годы и десятилетия Россия смогла выстоять только в силу инерции соборно-державных традиций, которые внешние и внутренние враги так и не смогли уничтожить. Советская эпоха истории русской государственности займет достойное место в ряду сражений, которые ведет народ за сохранение своих нравственных приоритетов.

Так за советское время:

Православная Церковь сохранилась, несмотря на все гонения- восстановлен приоритет хотя и ложных, но нематериальных ценностей- народы России получили всеобщую грамотность- выходцы из крестьян создали самую мощную в мире промышленность, передовую науку, шедевры мирового искусства- недра и земля стали формально принадлежать народу- труд стал законодательно обязательным условием жизни подавляющего большинства жителей в России- вместо западного индивидуализма был воспитан советский коллективизм- отрезаны государственными границами польский и финский очаги всякой смуты, паразитировавшие на теле России- разгромлен германский фашизм и японский милитаризм-

Россия стала реальным лидером и защитником славянского мира- малороссы и белорусы избавились от векового западного гнета и получили возможность для своего культурного расцвета- бесплатное образование, медицинское обслуживание, гарантия трудоустройства и отдыха были важным фактором стабилизации российского общества- твердые цены и курс рубля позволяли скапливать сбережения и смотреть с надеждой в будущее- ликвидированы национальные и религиозные противоречия- спекулятивный биржевой и банковский капитал, паразитирующий на общественном труде, был запрещен законом-

Общий стержень, объединяющий Древнюю Русь, Царство Московское, императорскую и Советскую Россию, один — русская парадигма власти. Русский народ с незапамятных времен был державным цементом, объединяющим родственные славянские и иные племена в единый государственный организм. Русская государственная доктрина смогла объединить вокруг себя сотни других народов, не ущемив никого и не лишив своей самобытности. Следовательно, только та власть в России может быть прочной и долговечной, приносить радость, а не станет наказанием для народов России, которая осознает себя преемницей тысячелетней русской государственности, хранительницей нравственного благочестия.

Сегодня под видом демократии, либерализма и народовластия вновь и вновь, как это уже было не раз, власть оказывалась в руках криминальных корпораций или этнических группировок, которые от имени народа безгранично и бесконтрольно правили в России.

Эту власть, разделяющую общество на рабов и господ, могут сокрушить только институты подлинного народовластия, вобравшие исторический опыт от Новгородского вече до Земского Собора Всея Руси. В истории был слышен голос народовластия, как проявления воли народа и на региональном уровне, и в рамках всего государства.

Как и в XVII в., нам необходимо народное ополчение, однако ныне оккупирована, охвачена манией реформистского безумство ван и я не только Москва, оккупирована вся Россия, находятся в оцепененном пленении сознание и души миллионов русских людей. Поэтому русское народное ополчение должно сражаться на поле не военной, а нравственной, духовной брани. Разрушение Российской империи вызвало потоки крови на Руси, восстановление подлинной законности, основанной на христианской государственности и лучших идеях Святой Руси может и должно пройти бескровно благодаря лишь осознанию необходимости этого акта наиболее активной частью российского общества — национальной элиты России.

Соборность, стремление к симфонии светской и духовной власти должны стать всеохватывающими, без перекосов и изъянов петербургского периода русской государственности и советской попытки мимикрии подлинного народовластия. Сословное строение в современной России претерпело существенные изменения по сравнению с началом XVII в. Наследственные сословные привилегии в современной России, как впрочем и во все другие времена, это начало гибели государственности. Яркий тому пример — дворянское сословие начала XX в., призванное служить опорой и защитой императорского престола, но оказавшееся в лице своих политических и военных лидеров, окружавших трон, в лагере самых ярых разрушителей державных устоев России. Потомки российского дворянства в большинстве своем не только не проявляют признаков покаяния за грехи своих предков, но похоже даже не прочь вернуть их былые привилегии. Именно те привилегии, которые не будучи подкрепленными соответствующими обязанностями, и послужили причиной развития неизле-чимого сословного недуга.

Острое воспаление «синдрома Цезаря» проявляется в повышенной агрессивности власти. УТВЕРЖДЕНИЕ ЖИЗНИ осеняется свыше. И, следовательно, политический деятель соборного типа соответствует всецело соборным интересам народа. По словам П. А. Флоренского, он есть «лицо пророческого склада». Соборную иерархию таких политиков венчает герой, гений соборного типа. «На созидание нового строя, долженствующего открыть новый период истории и соответствующую ему новую культуру, есть одно право — сила гения, сила творить этот строй. Право это одно, только не человеческого происхождения, и поэтому заслуживает названия божественного. И как бы ни назывался подобный творец культуры — диктатором, правителем, императором или как-нибудь иначе, — мы будем считать его истинным самодержцем и подчиняться ему не из страха, а в силу трепетного сознания, что перед нами чудо и живое явление творческой мощи человечества"1. «Осененность свыше» как ведущая особенность такой личности, проявляется в ее деятельности, равнозначной утверждению жизни соборным народом и каждым соборянином.

Харизмой, как богоблагодатностью государственной личности, нередко пытаются прикрыть ущербную, доходящую до маразма, болезненность в своем стремлении к власти. Затуманить этот вопрос помогает современная политическая риторика, нашпигованная словами «либерализм», «демократия», «народовластие» и т. д.

Соборная власть, в соответствии с бесконечно живым образом вселенной — божественным образом — открывает истину, строит, созидает, а не разрушает. В противоположность этому для неосененной свыше, безблагодатной личности агрессивного типа и, по соответствию, для неосененной агрессивной власти вселенная словно в тюремной клетке ограничена замкнутым, сковывающим народную волю, пространством. В агрессивном мире между прошлым и будущим, между прошлым и настоящим нет органичной связи, и «новый строй», «новый период истории» есть полное, а не диалектическое отрицание, разрушение живого прошлого, которое должно стать мертвым, не мешающим «модерну», настоящему. Пространство и время в этом случае не соборны, конечны, механистичны. Их образы — основание для резких перемен, изломов государственности, разрывов и национальных катастроф.

Для агрессивной власти свойственна политическая игра во имя самой игры. Разрушительные реформы начинаются с ниспровержения духовно-нравственных объединительных начал. Материализации реформ во всех сферах общественной жизни предшествует уничтожение нравственного начала. Неосененность власти — существо «играющих реформаторов», включая и отечественных (от Петра I и до нынешних перестройщиков). Уничтожение народа, прямое уничтожение жизни, ее качества, наступление на природу и на собственную историю как информационно-культурное поле — результат реформирования.

Отрекаясь от живого прошлого, агрессивная несоборная власть может ориентироваться только на заимствование в чужом опыте. Такая власть становится чужой для народа (в народном сознании Петр I был чужеземцем, «подмененным», «антихристом»). Она становится космополитичной в отличие от патриотичной, органичной соборной власти. Здесь мертвящая механистичность противостоит живой бесконечности. Агрессивная несоборная

1 Флоренский П. А. Предполагаемое государственное устройство в России // «Литературная учеба». Кн. 3. М., 1993. власть сама по себе есть катастрофа, провоцирующая другие катастрофы как в настоящем, так в ближнем и отдаленном будущем.

Бездуховный рационализм и в ближней, и в дальней перспективе способствует торжеству несовершенного энергообмена, утверждению людей как самоедов, поедателей, истребителей живого. «Изгнанные из рая» сформировали систему средств, т. е. технологию, обеспечивающую несовершенный энергообмен уничтожением Земли, рационально обоснованным снятием запретов, если они мешают антропоцентристски направленному «удовлетворению потребностей». Современные концепции устойчивого развития также антропоцентристски рационалистичны, агрессивно направлены против заповедей «Не навреди», «Не убий!».

Без соборного качества системность мертва, и путь ее — к смерти, разрушению, развалу, уничтожению, в ничто.

Предопределенность, выражающая совокупные установки соборных личностей — граждан государства, служит основанием для выбора таких целей, которые связаны с сохранением и умножением жизни на Земле и во Вселенной. Субъект власти в высшем его выражении есть собор представителей граждан как тружеников, творцов, умножающих (делающих землю- земледельцев) качественную жизнь на Земле и во Вселенной.

Соборная власть должна действовать быстро и решительно, как и положено действовать, чтобы спастись от летального исхода при инфаркте и чтобы выздороветь полностью и подавить в своем державном механизме вирусы и носители «синдрома Цезаря».

Прежде всего, соборная власть позволит гласности, с которой начиналась перестройка, вернуть народные духовно-нравственные религиозные основы. Гласность беспутна и распутна без соответствия нравственной координате. И поскольку перестроечные предводители стимулировали безнравственное поведение граждан безнравственным лозунгом «разрешено все, что не запрещено законом». Соборная власть сформулирует и закрепит систему запретов, равнозначных духовно-нравственным народным, национальным традициям. Должно быть разрешено все, что не запрещено нравственным метафизическим законом и традициями национального правосознания.

Соборная власть — это не какая-то «переходная власть». Она стремится к достижению бесконечно удаленной цели, попутно решая бесконечное множество задач, которые не были решены ни в какой иной целевой программе. Очевиден эталонный характер соборной власти как высшего проявления народовластия (осененного народовластия).

Соборная власть целеустремленно и неуклонно решает проблемы сохранения и умножения эко-, био-, гено- и инфофонда своего Отечества и всей планеты, энергично обеспечивая переход на равнозначные уровни энергообмена, технологии, и прежде всего формирование соборного личнравственных связей между цивилизатемами ведет к несомненной гибели нашей национальной культуры.

По существу своему вся земная цивилизация есть цивилизация земледельческая («делание земли»), пытавшаяся в течение тысячелетии равнозначно решить проблемы соразвития человеческого рода и природы («при роде»), обеспечения, выживаемости и безопасности людей и в то же время процветания самой «матушки сырой земли». Соответствующие таким попыткам подходы являются основополагающими в русском космизме, в частности в биосферно-ноосферной концепции В. И. Вернадского, где человечество рассматривается как функция биосферы (и ее часть), а функция человечества — как сохранение и развитие жизни на Земле и во Вселенной. В национально-традиционных представлениях, проявляемых как на уровне массового (народного), так и теоретического сознания, Земля есть Божья данность на бережение. У всех без исключения русских историко-генетические корни именно здесь.

Повсеместное в масштабах Земли уничтожение крестьянства как земледельцев — признак гибели традиционной человеческой цивилизатем как совокупности национально-традиционных цивилизаций, среди которых Россия сопротивляется дольше других.

Принявшая уродливые формы коллективизация нанесла удары крестьянству как живому носителю национально-традиционной культуры, циви-лизатеме-субъекту. Последствия невосполнимых потерь особенно очевидны для России периода Великой Отечественной войны (ведь и армия, и страна в целом были еще крестьянскими. Именно крестьянская среда и уничтожалась в первую очередь), а также послевоенных экспериментов над селом и деревней. Фермерство и частная собственность на землю призваны окончательно уничтожить соборность крестьянской жизни. Земля принадлежит всем ушедшим и будущим поколениям и тягчайший грех не только частная собственность на землю, но и даже референдум о ней. Ибо земля человеку дана для передачи потомкам умноженной в ее богатствах.

Крестьянство и фермерство — разнокачественные явления. Крестьянство как цивилизатема-субъект формируется по крайней мере в течение многих сотен лет, в условиях непрерывной передачи опыта и знаний от поколения к поколению, «на корнях», а фермерство — зачастую в одночасье, по «заявлению», без каких-либо наследственных корней. Фермер не является представителем национально-традиционной цивилизации, он — продукт про-тестанско-потребительской парадигмы мышления, форматема, связанная с капитализмом, буржуазией, и представляет элемент американо-европейской цивилизации.

Социологически прослеживаемые в истории России стремление к «собиранию землицы», «приращение землицы», ее защита как Родины, Отечества, миролюбие, добротолюбие и другие качества соборной личности