Представления о человеке в церковно-аскетической литературе XII — XIV вв. и городское общество: На материалах Италии

Едва ли не все современные направления в исторической науке заявляют о значимости «истории человека», культурно-антропологической истории, интеллектуальной истории. Очевидно, тем больший вес приобретает проблематика, в которой сопрягаются, соприкасаются, пересекаются эти направления. При этом особый интерес приобретает изучение представлений о человеке на фазах социального и культурного перелома, когда традиционное еще живо, а новое прорастает сквозь него. XII—XIV вв. европейской истории относятся как раз к подобным временам. В XII и XIII столетиях во весь голос заговорил о себе город, принесший новый, городской взгляд на мир, жизнь, человека, а XIV в. вообще представляет собой переломную эпоху, когда зарождается и громко заявляет о себе светское гуманистическое мировоззрение, которое начинает философскую полемику со средневековым аскетизмом и гуманистическое оправдание человеческой природы. Все эти процессы раньше всего и отчетливее всего проявились в итальянских городах.

В отечественной историографии до сих пор недостаточно внимания уделялось средневеково-церковным представлениям о человеке, его физической и нравственной природе, его земному предназначению, тем более — их эволюции, в мировой — XIV в., как моменту «встречи» средневековой и ренессансной «картин мира» и «картин человека».

С конца XII в. в Италии в городской торгово-ремесленной среде проявляется все больше рационализма и свободомыслия, которые значительно меняют и в целом мировоззрение средневекового человека. Церковь в условиях расцвета городской жизни для сохранения своего влияния была вынуждена «изменять себя» — приспосабливаться к эволюции города, вырабатывать соответствующие духовные ориентиры, трансформировать традиционные и создавать новые формы организации самой религиозной жизни, отвечающие и потребностям воздействия на городское сознание. Церковные авторы, проповедники, подвижники отвечают на пробуждение новой жизни и человеческой личности целым рядом трактатов, проповедей, «Зерцал», «Exempla». Вся эта церковно-проповедническая литература XII—XIV вв. многими своими сторонами оказалась связанной с городом: проповедники были выходцами из городской среды и вращались в городской среде, свои произведения они прежде всего адресовали грамотным современникам, которых больше всего было в городах.

К тому же церковно-проповедническая литература XII—XIV вв., базирующаяся на средневековых представлениях о человеке, вместе с тем, позволяет судить об их постепенной эволюции, характере реакции на все изменения общественной жизни, на новые запросы горожан. Поэтому церковно-аскетическая литература позволяет рассмотреть воздействие церковных авторов и проповедников на город, а города — на них. Характер этой эволюции, степень и суть воздействия городской жизни на религиозно-церковную литературу еще не стали объектом специального изучения, равно как и многие из сочинений средневековых авторов.

Специальных монографических работ по избранной теме, насколько удалось выявить автору диссертации, пока не существует. Вместе с тем, достаточно давно возникла и не исчерпала себя доныне историографическая традиция изучения общих и специальных аспектов истории церкви и средневековой идеологии, равно как и отдельных сочинений церковных авторов. С другой стороны, достаточно много сделано в исследовании истории итальянского города и умонастроения горожан.

Работы, в большей или меньшей степени имеющие отношение к избранной теме, можно разделить на три группы: 1 — исследования по истории средневековой идеологии, мировоззрения и мировосприятия- 2 — исследования по истории итальянского города и менталитета пополанства- 3 — исследования, обращенные к изучению истории папства и церкви, разных сторон жизни и деятельности Иннокентия III и проповедников XIII—XIV вв.

Как известно, во второй половине XIX в. в европейской историографии господствующие позиции занимает позитивизм, течение, уделявшее особое внимание истории экономики и социальной жизни, а также выявлению объективных закономерностей развития общества. В традициях позитивизма написан монументальный труд Г. Эйкена «История и система средневекового миросозерцания».1.

Г. Эйкен одним из первых попытался изучить «католическое миросозерцание» в его постепенном развитии. Он привлек огромное количество фактического материала, что позволило создать достаточно полное представление о средневековом аскетическом мировоззрении. Автор рассмотрел большой круг вопросов, касающихся аскетических представлений.

0 человеке, в том числе — и его физической и нравственной природе, его земном предназначении, но рассмотрены они не столько в теоретическом плане, сколько на примере жизни и деятельности средневековых аскетов и религиозных подвижников. Особую ценность имеет третья часть работы Г. Эйкена, в которой изображается католическая система в теории и практике жизни государства, семьи, хозяйства, права, науки, искусства, поэзии.

Г. Эйкен заявил объемную тему — «средневековое мировоззрение», однако он не раскрыл в полной мере специфику духовной жизни европейского общества на протяжении средневековья. Внутри средних веков не было культурного единства и единообразия, но данной проблемы исследователь не поднимает.

В отечественной историографии чуть позже возникают фундаментальные труды В. И. Герье и Л. П. Карсавина.

В.И. Герье (1837 — 1919 гг.) занимал методологические позиции, близкие к гегельянству. Он не принимал тезиса позитивистов об истории как точной науке и провозглашал право историка на субъективное толкование исторических явлений, особенно в отношении духовной истории человека.

1 Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания. Петербург, 1907. (Написана в 1887 г.).

Особый интерес представляет его исследование «Средневековое мировоззрение, его возникновение и идеал».1 В поисках истоков аскетического идеала В. И. Герье обращается к жизни и учению Блаженного Августина, который вырабатывает идеологию, на многие века ставшую основой средневековой религиозной практики.2 В. И. Герье рассмотрел в них складывание основных принципов аскетизма, а также складывание идеи теократического господства церкви, ставшей основой власти средневекового общества.

Другим представителем русской медиевистики, не принявшим л позитивизма, был Л. П. Карсавин (1882−1952 гг.). Все его работы, посвященные проблемам средневекового мировоззрения, имели целью определить основные элементы «общего религиозного фонда эпохи» и наметить тенденции их развития. Он считал, что религиозное чувство, присущее человеку в средние века, как и в другие эпохи, определяло культурную жизнь общества и многое сделал для выявления сути этого чувства, самых важных и специфических его сторон.

Л.П. Карсавин взялся за философское осмысление средневековой религиозности и шире — всей средневековой культуры, по образцу исторического синтеза. Он обращался к духовному миру людей прошлого, где его, прежде всего, интересовали черты, характерные для любого человека, то есть «культурной середины», в которой происходил синтез идей и настроений культурной элиты и масс. И потому его работы до настоящего времени остаются весьма ценными, особенно богатыми материалом по истории средневековой религиозной практики.

1 Герье В. И. Средневековое мировоззрение, его возникновение и идеал //Вестник Европы, 1891. Январь-апрель.

2 Герье В. И. Философия истории Блаженного Августина //Вестник Европы. 1904. Т. П. Кн.4- Он же. Христианский епископ на границе IV—V вв. Августин как епископ //Вестник Европы, 1905, ноябрь-декабрьОн же. Философия истории от Августина до Гегеля. М., 1915.

3 Карсавин Л. П. Символизм мышления и идея миропорядка в средние века //Научно-исторический журнал. 1913. № 2. С.10−28- Он же. Религиозность и ереси в XII—XIII вв. //Вестник Европы, 1913, апрель. С.128−145- Он же. Основы средневековой религиозности в XII—XIII вв. преимущественно в Италии. Петроград, 1915; Он же. Католичество. Пг., 1918; Он же. Монашество в средние века. М., 1992; Он же. Культура средних веков. Киев, 1995.

Л.П. Карсавин предвосхитил поиски ученых историко-антропологического направления, поставив вопрос о важности изучения религиозной составляющей средневековой исторической психологии.

Таким образом, в начале XX в. отечественными историками была предпринята попытка дать общую характеристику средневековому мировоззрению, найти его истоки и охарактеризовать его идеалы.

Традиции изучения культуры и мировоззрения средневековья были подхвачены О. А. Добиаш-Рождественской (1874−1939 гг.), также принадлежащей к культурно-историческому направлению русской медиевистики. Решающую роль в своих трудах1 она отводила культурному развитию, религиозному чувству и влиянию католической церкви. Во всех ее работах содержится богатый фактический материал. О.А. Добиаш-Рождественская в известной мере предвосхитила увлечение проблемами народной культуры и религиозности, характеризующих современную западную и отечественную медиевистику.2.

Г. Эйкен, как и в целом западный позитивизм, авторы культурно-исторического направления не ставили специально вопросов об исторической психологии, умонастроении, повседневной жизни разных групп средневекового общества. Ближе к этому подошли русские авторы рубежа веков, но в большей степени с культурно-идейных или религиозно-идейных позиций. Вопросов о связи социальной среды и идеологии, о влиянии общественной жизни на умонастроение тех или иных групп общества они не поднимали.

Во всей полноте эти проблемы были поставлены только историографией первой половины XX в., прежде всего — школой «Анналов». Напомним, что JI.

1 Добиаш-Рождественская О. А. Эпоха крестовых походов. Пг., 1918; Она же. Западная Европа в средние века. Пг., 1920; Она же. Западные паломничества и средние века. Пг., 1924.

2 В начале XX в. появился и ряд небольших, но очень выразительных монографий, в которых особенности средневекового миросозерцания раскрывались через анализ жизненного пути и сочинений средневековых авторов — от Августина до Франциска Ассизского. См.: Герье В. И. Франциск Ассизский — апостол нищеты и любви. М., 1908; Он же. Блаженный Августин. М., 1910; Барин Арвед. Франциск Ассизский. СПб., 1913; Бицилли.

Февр и М. Блок — создатели и руководители «Анналов» — вступили в борьбу за освобождение истории от поклонения событийной истории, биографической истории «героев» и истории как беспроблемному повествованию. Они призывали к обновлению истории, значительному расширению ее проблематики. Они призывали изучать «историю людей» и историю через людей. Одной из особенностей подходов школы «Анналов» стало специальное внимание к индивидуальному и массовому сознанию, где конечной целью ставилось понимание общества как целостности.

Несомненно, ценный материал дает трехтомный труд французского ученого, одного из основателей французской школы «Анналов», Фернана Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV—XVIII вв.».1 Исходя из задач синтетического описания истории Европы, Ф. Бродель берет широкие временные рамки и принимается за глобальное описание исторических реалий. В центре внимания Ф. Броделя оказываются все стороны жизни человека и общества, на основе большого количества фактических материалов автор создает картину ментальной исторической действительности. Для настоящего исследования несомненный интерес представляет глава о западноевропейских городах и этапе первоначального накопления капитала.

Блестящий ряд своих работ посвятил исследованию культуры и мировоззрения средних веков французский историк Ж. Jle Гофф, представитель современного поколения «Анналов». Как и его предшественники, Ж. Ле Гофф ставит целью синтетическое изучение истории, в соприкосновении социальных, психологических, моральных, религиозных, политических, экономических и культурных аспектов. Много специально.

П.М. Салимбене: Очерки итальянской жизни XIII в. Одесса, 1916; Федотов Г. П. Абеляр //Федотов Г. П. Собр. соч. В 12 тт. Ст.1911;1925 /Сост. С. С. Бычков. М., 1996. Т.1.

1 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV—XVIII вв. М., 1986. Т. 1−3. внимание исследователь уделяет выявлению черт средневекового мировоззрения и мировосприятия, присущих человеку той эпохи.1.

Труды еще одного французского историка, принадлежащего к школе «Анналов», Ж. Дюби рисуют достаточно полную картину средневековой жизни Европы, в которой прослеживаются социальные, культурные, экономические и другие проблемы, позволяющие понять менталитет эпохи, влияние религиозного искусства на средневекового человека, и т. д.2.

Эдмон Поньон попытался создать полную картину жизни средневековых людей, начиная от циклов сельскохозяйственных работ крестьян до политических интересов правителей. Он же дает характеристику религиозных, этических, культурных и других взглядов средневековых людей, что, несомненно, представляет огромный интерес, несмотря на временные ограничения.3.

Ф. Роде специально ставит вопрос о роли христианства в европейской цивилизации.4 Он утверждает, что только христианская религия с ее идеей о Боге, идее возвышенной и глубоко личной, идеей о Господе, который принимает на себя заботу о каждом человеке, могла породить концепцию лично Le Goff J. Les mentalites: Faire Phistoire, III. Paris, 1974; Ле Гофф Ж. С небес на землю: перемены в системе ценностых ориентации на христианском Западе XII—XIII вв.//Одиссей: Человек в истории. Культурно-антропологическая история сегодня. М., 1991; Он же. Цивилизация средневекового Запада /Пер. с фр. Общ. Ред. Ю. Л. Бессмертного. М., 1992; Он же. Другое средневековье: время, труд и культура Запада /Пер. с фр. С. В. Чистяковой и Н. В. Шевченко. Екатеринбург, 2000.

2 Duby G. Histoire des mentalites — L’Histoire et ses methodes. Paris, 1961; Duby G. Le temps des cathedrales: L’art et societe. 980−1420. P., 1976; Дюби Ж. Европа в средние века. Смоленск, 1994; Duby G. A History of Private Life. Gen.Ed. L., 1999.

J Поньон Э. Повседневная жизнь Европы в 1000 году. М., 1999.

4 Роде Ф. Роль христианства в европейской цивилизации /Пер. В.Коваленко. //Европейский альманах: История. Традиции. Культура. М., 1993. С.90−97. сти.1 Однако исследователь слишком однозначно оценивает роль европейского христианства, не рассматривая значимость идеи первородного греха и концепцию греховного человека.

В отечественной историографии влияние подходов школы «Анналов» в области интересующих нас вопросов стало ощутимо сказываться с начала 1970;х годов. Параллельно исследователи (преимущественно философы) продолжали обращаться к общим проблемам средневекового мировоззрения, прежде почти не изучавшимся в советской науке.2.

Творческое и глубокое воплощение подходов школы «Анналов» характерно прежде всего для работ А. Я. Гуревича. А. Я. Гуревич обратился к изучению сложных вопросов — о специфике народной культуры и религиозности, о складывающемся в народном сознании видении мира. Исследование данной проблематики предполагало использование методов междисциплинарного синтеза, привлечение широкого круга разнообразных источников, представляющих мировосприятие различных социальных групп средневекового общества. В обширном исследовании «Категории средневековой культуры"3 он попытался представить религиозную практику и взгляды средневекового человека на такие стороны жизни, как труд и стяжательство, богатство и бедность, торговля и банковское дело. Это позволило ему сделать вывод о том, что общество находилось в постоянном движении и развитии, а люди разных эпох и различных культур создавали собственную картину мира и в соответствии со своими знаниями воспринимали и осознавали мир. В своих работах4 А. Я. Гуревич делает.

1 Там же. С. 92.

2 Трахтенберг О. В. Очерки по истории западноевропейской средневековой философии. М., 1957; Соколов В. В. Средневековая философия. М., 1979; Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. М., 1979; Он же. Этика в средние века. М., 1986; Иванов В. Г. История этики средних веков. Л., 1984.

3 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. (1 изд. — 1972 г.).

4 Гуревич А. Я. Народная культура раннего средневековья в зеркале «Покаянных книг» //Средние века. М., 1973. Вып.37- Он же. Популярное богословие и народная религиозность средних веков// Из истории культуры средних веков и Возрождения. М., 1976; Он же. Западноевропейские видения потустороннего мира и «реализм» средних веков //Учен. Зап. Тарт. ун-та. 1977. Вып.411. С.3−27- Он же. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981; Он же. Дух и материя. Об амбивалентности повседневной средневековой религиозности //Культура и общественная мысль. Античность. Средние века. Эпоха Возрождения. М., 1988; Он же. Культура и ценные наблюдения в отношении обыденного сознания средневекового человека. Посредством реконструкции картины мира, присущей отдельному человеку, А. Я. Гуревич раскрывает то «силовое поле», в котором жили и совершали поступки люди — носители этой картины мира.1.

Впервые в отечественной историографии именно А. Я. Гуревич обратился к изучению средневековой ментальности через анализ проповеднической литературы. Но в поле его интересов попали только проповеди францисканского проповедника второй половины XIII в. Бертольда Регенсбургского (Германия).2.

В современной отечественной историографии традиций, заложенных школой «Анналов», придерживался недавно ушедший из жизни Ю. Л. Бессмертный. Ю. П. Малинин, С. И. Лучицкая, Ю. Е. Арнаутова принадлежат к более молодому поколению ученых, ведущих свои исследования в культурно-антропологическом русле.

Ю.Л. Бессмертный и Ю. П. Малинин в своих исследованиях поднимают важные проблемы мировосприятия средневековых людей, специфики их поведения, отношения к жизни, смерти и многие другие на французском материале.3 С.И. Лучицкая4 поднимает вопросы конфессионального столкновения в средние века, взгляд со стороны христиан на иноверцев и их культуру, соприкосновение с носителями иных культурных традиций во общество средневековой Европы глазами современников. М., 1989; Он же. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990; Он же. Многозначная повседневность средневекового человека //Искусство кино. 1990. № 6- Он же. Народная магия и церковный ритуал //Механизмы культуры. М., 1990.

1 Гуревич А. Я. Еще несколько замечаний к дискуссии о личности и индивидуальности в истории культуры //Одиссей. Человек в истории. М., 1990. С. 86.

2 Гуревич А. Я. «Социология» и «антропология» в проповеди Бертольда Регенсбургского //Литература и искусство в системе культуры. М., 1988. С.88−97- Он же. Средневековый мир. Культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

3 Бессмертный Ю. Л. К изучен&tradeматримониального поведения во Франции XII—XIII вв.//Одиссей. М., 1989. С.98−113- Он же. Жизнь и смерть в средние века. М., 1991; Он же. Вновь о трубадуре Бертране де Борне и его видении простолюдина (к проблеме дешифровки культурных кодов)//Одиссей. М., 1995. С.140−150- Малинин Ю. П. Средневековый «Дух Совета"//Одиссей. Человек в истории. М., 1994. С.176−192- Он же. «Королевская троица» во Франции XIV—XV вв.//Одиссей. M., 1995. С.20−36.

4 Лучицкая С. И. Араб глазами франка (конфессиональный аспект восприятия мусульманской культуры) //Одиссей. М., 1993. С. 19−37- Она же. Образ Мухаммеда в зеркале латинской хронистики XII—XIII вв.//Одиссей. М., 1994. С.182−195- Она же. Идея обращения иноверцев в хрониках первого крестового похода //Одиссей. М., 1997. С. 121−143. времена крестовых походов, что, несомненно, расширяет общие представления о средневековом мировоззрении.

Работы1 Ю. Е. Арнаутовой поднимают тему «народной религиозности», поклонений святым, языческим истокам народных верований. Исследовательница подчеркивает присущий народной религиозности прагматизм, своеобразный «договорный» характер отношений с Богом и святыми, когда человек Средневековья желал иметь «своего» покровителя и заступника, а Бог не воспринимался людьми как некая трансцендентная сущность.

Итак, в изучении истории средневекового мироощущения сделано много, но немало конкретно-исторических пластов, в том числе и итальянских, еще ждут своих авторов.

Обратимся к наиболее значимым работам по истории итальянских городов. Эта тема традиционно остается в поле зрения урбанистов. В европейской историографии работы об итальянских городах исчисляются многими сотнями, поэтому остановимся лишь на исследованиях последних 2030 лет, еще не введенных в должной мере в историографический оборот и проливающих свет на интересующие нас вопросы.

Прежде всего, в зарубежной историографии традиционно сохраняется интерес к экономическому развитию итальянских городов. В исследованиях2 Р. де Рувера, Ф. Антала, Дж. Хайда, Э. Ханта, Дж. Мюррея и др. в центре внимания оказывается деловая практика итальянских купцов, представленность итальянских товаров на ярмарках Фландрии и Шампани, политическая поддержка бизнеса и распространение финансового влияния городов Тосканы. Исследователи во многом приходят к сходным выводам, что.

1 Арнаутова Ю. Е. Чудесные исцеления святыми и «народная религиозность» в средние века //Одиссей. М., 1995. С.151−169- Она же. Колдовство и колдовские болезни в средние века//Вопросы истории. М., 1994. № 1.

2 Raymond de Roover. The commercial Revolution of the 13th century //Social and Economic Foundations of the Italian Renaissance /Ed. by Ant.Molho. N.Y., 1969. P.23−27- Antal Frederic. Florentine Painting and its Social Background //Social and Economic Foundations of Italien Renaissance /Ed. By Ant.Molho. N.Y., 1969. P. l82−190- Hyde J. Society and Politics in Medieval Italy. L., 1973; Mazzaoui M.F. The Italien Cotton Industry in the Later Middle Ages, 1100на быстрое экономическое развитие итальянских городов оказывала благотворное влияние политическая ситуация. Ф. Антал затронул и еще один немаловажный вопрос — изменение церковной идеологии под влиянием нового времени, он же подчеркнул особую роль в городах проповедников-миноритов.

Зарубежные исследователи сохранили интерес и к вопросу о влиянии географического фактора на экономическое развитие итальянских городов. С. Виоланте1 развитие торговых связей признавал важнейшим фактором городского развития. Г. Мискимин2 также подчеркивал влияние выгодного географического положения Италии на экономическое развитие, что делало Италию центром торговли между Европой и Левантом. Исследователь не оставил без внимания и климатические условия Италии, а также особенности аграрных отношений. Особое внимание географическому фактору и особенностям организации экономического развития итальянских городов уделял и американский историк Р. Голдвейт. Однако данные работы страдают некоторой односторонностью подхода, так как оставляют без внимания политические и социальные факторы, не менее важные для экономического развития городов Италии.

История итальянских городов не уходит из поля зрения английских авторов. В. Батлер4 исследовал политическую историю городов Северной Италии и влияние политики ломбардских коммун на развитие экономики и торговли. Дж. Рассел5 обращался к исследованию городов Средней Италии, но его главной задачей было изучение экономического и политического влияния.

1600. Cambridge, 1981; Hunt Ed. and Murray J. A History of Business in Medieval Europe, 1200−1550. Cambridge, 1999.

1 Violante C. La societa milanese nell’eta precomunale. Bari, 1974.

2 Miskimin H. The economy of Early Renaissance Europe 1300−1460. Cambridge, 1975.

J Goldthwaite R.A. The Building of Renaissance Florence. Baltimore, 1980.

4 Butler W. The Lombard communes. A History ofRepublics ofNorth Italy. N.Y., 1969.

5 Russel J.C. Medieval Regions and their Cities. L., 1972. этих городов в регионе. Д. Абулафиа1 обращался к истории морской республики — Генуи. Он рассматривал особенности экономического и политического становления генуэзской коммуны, специфику ее торговых связей и коммерческих интересов. Работа Б. Болтон2 затрагивала проблему политической борьбы городов папской области. Б. Болтон дала очень интересную оценку городской политике папы Иннокентия III и пришла к выводу, что он последовательно укреплял интересы понтификата в городах папской области и умело лавировал между политическими группировками, добиваясь собственных целей.

Те же направления в изучении итальянских городов можно проследить и в отечественной историографии. Уже в 50-е годы появились первые труды3 В. И. Рутенбурга, посвященные экономической истории итальянских коммун. Далее В. И. Рутенбург вынес на рассмотрение такие проблемы, как экономическое становление итальянских коммун4, их политическую борьбу5, зарождение в них раннекапиталистических отношений6, а так же тему влияния города на средневековую культуру и формирование особой городской культуры.7.

1 Abulafia D. The two Italies. Cambridge, 1977.

2 Bolton B. «Except the Lord keep the city»: towns in the papal states at the city: 1000−1500 /Ed. D.Abulafia. Cambridge, 1992.

J Рутенбург В. И. Очерк из истории раннего капитализма в Италии. Флорентийские компании XIV в. М,-Л., 1951; Он же. О прогрессивности капиталистических отношений в Италии XIV—XV вв.//Средние века. М., 1955. Вып.VI.

4 Рутенбург В. И. Итальянские коммуны XIV—XV вв. М.-Л., 1965; Он же. Итальянский город от раннего средневековья до Возрождения. Л., 1987.

5 Рутенбург В. И. Коммуна и сеньория в Италии //Всемирная история и Восток. М., 1989.

6 Рутенбург В. И. Италия и Европа накануне нового времени. Л., 1974; Он же. Золотой флорин, золотая пора Италии //Древнейшие государства на территории СССР. М., 1989.

7 Рутенбург В. И. Город и городская культура //Городская культура. Средневековье и начало нового времени. Л., 1986.

JI.A. Котельникова в своих исследованиях1 обратилась к другой проблеме: раннему экономическому пробуждению итальянских городов и их роли в процессе разложения феодальных отношений. Она подчеркнула, что быстрое прогрессивное развитие городов Северной и Средней Италии сыграли особую роль в реорганизации феодальных хозяйств и их дальнейшем экономическом и политическом подчинении городам.

В отечественной историографии можно отметить и интерес историков к географическому фактору. Работы С. П. Карпова и Л. Г. Климанова продолжили исследование прибрежных итальянских городов, таких как Генуя, Венеция, Пиза, Анкона и т. д., специфики их экономических и торговых связей, а также их политики в Южном Причерноморье, странах Леванта, городах Южной Италии. Оба исследователя подметили тот факт, что итальянские морские республики заняли господствующее положение в Средиземноморье и монополизировали торговлю со странами Востока, что благоприятно отразилось на их экономическом положении.

Следует отметить и одну из последних работ, обращенных к итальянским городам. О. С. Воскобойников затронул важный вопрос взаимоотношений северо-итальянских городов-коммун с папством.3 Исследователь отметил, что для римской курии города неизменно оставались очагом всякого вольнодумства, а развивающиеся в них товарно-денежные отношения постепенно подтачивали религиозное мировоззрение. Для настоящего исследования статья интересна тем, что в ней автор обратился к личности Иннокентия III и его политике по отношению к итальянским городам. О. С. Воскобойников поднял весьма важный вопрос о том, какие средства использовал Иннокентий III в своей городской политике. Автор

1 Котельникова Л. А. Итальянский город раннего средневековья и его роль в процессе генезиса феодализма //Средние века. М., 1975. Вып.38- Она же. Феодализм и город в Италии в VIII—XV вв. М., 1987.

2 Карпов С. П. Итальянские морские республики и южное Причерноморье в XIII—XV вв.: проблемы торговли. М., 1990; Климанов Л. Г. Обретение Венецией моря: право, политика, символы//Причерноморье в средние века. СПб, 1998. Вып.З. С.145−163.

3 Воскобойников О. С. Итальянские города между империей и папством: 1150−1250 //Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Extra шигоз. Город, общество, государство. М., 2000. T.4. С. 167−184. отметил крайнюю осторожность Иннокентия III в применении военной силы против восставших городовего путешествия по городам патримония, освящения церквей и различные пожалования. Дальновидность Иннокентия III, по мнению автора, сказывалась и в назначении во всех городах папской области светских или церковных лиц, связанных особой клятвой с понтификом. Особым успехом Иннокентия III исследователь признал создание нищенствующих орденов, а также использование растущей силы и влияние их проповедей в итальянских городах XIII в.

На примере итальянских городов более явственно прослеживается не только то, какие экономические, социальные и политические изменения нес собой город, но и как менял жизненные ориентиры средневекового человека. Авторы во многом выявили специфику развития итальянских городов, которые достаточно рано обретают экономическую и политическую свободу, и в которых ведущую роль начинают играть ремесленные и торговые слои, постепенно подчиняющие своим интересам и итальянское крестьянство, и дворянство.1 Эти исследования непосредственно подводят к возможности изучения проблем социальной психологии средневековых горожан, на которых оказывала влияние городская повседневность, формирующая экономические и духовные запросы людей. В центре внимания современных авторов больше всего оказываются итальянские предприниматели и их ментальность. Исследователи ищут и находят импульсы свободомыслия, практицизма и критического подхода к средневековым представлениям.

В 50-е годы появляются первые зарубежные исследования, посвященные менталитету средневековых предпринимателей. А. Сапори, уже.

1 Котельникова Л. А. Итальянское крестьянство и город в XI—XIV вв. М., 1967; Котельникова Л. А., Ролова А. Д. Итальянская знать и пополаны в средние века// Средние века. М., 1986. Вып.49- Дорофеева М. М. Деловые интересы кремонского нобилитета XIII вв.//Средневековый город. Саратов, 1997. Вып.11. С. 19−23- Краснова И. А. Пополаны и гранды во Флоренции //Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М., 2000. T.3. С. 100−111. упоминавшийся Ж. Jle Гофф и И. Ориго в своих работах1 тех лет указали на отличие многих сторон сознания деловых людей — купцов, банкиров, предпринимателей — от восприятия мира средневековыми ремесленниками. Прежде всего, они подчеркнули присущий им деловой размах, широту души, патриотизм. Они же отметили, что жизненный практицизм этих слоев итальянского общества во многом расходился с морально-нравственными требованиями церкви.

Итальянские экономисты Ф. Мелис, Р. Лопец, Дж. Луццатто и П. Бреззи в своих исследованиях касались в основном экономических проблемстановления торговых компаний и расширения банковского дела, но немного затронули и социальную психологию деловых людей Флоренции. Они отметили, что предпринимательство раскрепощало мысль, повышало роль знаний, торговля расширяла кругозор, — все это порождало рационализм, который проникал во все стороны жизни средневекового человека. о.

Представитель школы «Анналов» Кристиан Бек посвятил свой труд изучению менталитета ранней буржуазии. Он считал, что новое мироощущение присуще не только крупным предпринимателям — купцам и банкирам, но и средним слоям пополанства. Еще один представитель «Анналов» — Ив Ренуар — на основе флорентийских материалов написал.

1 Sapori A. Le marchand Italien au Moyen Age. P., 1952; Le Goff J. Marchands et banquiers du Moyen Age. P., 1956: Origo I. The mercante of Prato Francesco di Marco Datini (1335−1410). N.Y., 1957; Le Goff J. Temps de 1'Eglise et temps du marchand //Annales. P., 1959.III.

2 Melis F. Aspetti della vita economica medievale (studi nell’Archivio Datini di Prato). Siena, 1962. Vol. I-IILopez R.S. La nascita dell’Europa (sec.V-XIV). Torino, 1966; Luzzatto G. Storia economica d’ltalia. II medioevo. Firence, 1973; Brezzi P. Economia e societa nel tardo medioevo. Roma, 1975.

0 Bee Ch. Les marchands ecrivains. Affaires et humanisme a Florence (1375−1434). P., 1967. монографию «Итальянские деловые люди в средние века"1, в которой основное внимание уделил могущественным купеческим и банкирским компаниям. В отличие от Кристиана Бека, он их противопоставлял средним слоям деловых людей, считая, что те, кто не был связан с международной торговлей и финансированием королевских дворов и был замкнут в пределах своих коммун, не мог существенно повлиять на изменение социальной психологии.

Меняющееся мироощущение и обыденное сознание деловых людей у.

Флоренции стали предметом исследований Р. Романо и В. Бранка. Они уделяли особое внимание специфике мироощущения купцов и предпринимателей, придав большое значение «купеческому разуму». Они подчеркнули, что вся деятельность итальянских купцов была направлена на приумножение семейных капиталов и усиление семейного влияния.

Не раз к социальной психологии горожан обращались исследователи истории итальянского гуманизма. Американский историк X. Барон отметил зависимость между экономическим развитием итальянских городов и идеологией раннего гражданского гуманизма, при этом подчеркнул особую роль в становлении гуманизма настроений богатых купцов, сукноделов, банкиров.3 Э. Гарэн4 также связывал итальянский гуманизм со средой политических деятелей, торговцев, банкиров, сеньоров. Связь гуманистической идеологии с мироощущением рационально настроенной социальной среды, практическим мышлением и новым отношением к религии усматривал и английский историк П. Бирк.5.

1 Renouard Y. Les Hommes d’affaires italiens du Moyen Age. P., 1968.

2 Romano R. II mercante Italiano tra medioevo e Rinascimento //Tra due crisi: Г Italia del Rinascimento. Torino, 1971; Branca V. Mercanti scrittori /А cura di V. Branca. Milano, 1986.

J Baron H. The Crisis of the early Italian Renaissance. Civic humanism and republican liberty of the age of classicism andtiranny. Princeton, 1966.

4 Garin E. L’umanesimo italiano. Filosofia e vita civile nel Rinascimento. Roma-Bari, 1973.

5 Byrke P. The historical antropology of early modern Italy: Essays of perception a communication. Cambridge, 1987.

Как видим, в зарубежной историографии ментальность итальянских предпринимателей рассматривалась и в связи с экономическим развитием городов, и в связи с зарождающейся гуманистической идеологией.

В отечественной историографии первое обращение к психологии деловых людей можно встретить в монографии М. А. Гуковского.1 Он отметил не только экономические или политические особенности развития итальянских городов, но и рождение нового типа человека — энергичного, осторожного и расчетливого предпринимателя, патриота своей коммуны, с неукротимой последовательностью сколачивающего состояние.

К мировоззрению пополанства, как одному из факторов формирования итальянского гуманизма, обращалась JI.M. Брагина. В своем исследовании она подчеркнула общую светски-рационалистическую устремленность умонастроений пополанства, в котором сочетались трезвость и рационализм мышления, аккуратное и честное (без греха стяжательства) накопительство, стремление к экономическому благосостоянию и общественному уважению, новое отношение к религии.2 J1.M. Брагина пришла к выводу, что все изменения в идеологии ведущих слоев итальянских городов создали общую духовную атмосферу и усилили в ней светские начала, породившие новую гуманистическую культуру. М.А. Абрамсон3 в высоком экономическом, социальном и политическом уровне развития итальянских городов усматривает социальные и психологические предпосылки для разрыва с феодальной системой идей и рождения иных духовных ценностей. Она отмечает, что горожане чувствовали себя хозяевами жизни, а их жизненная практика все больше вступала в непримиримые противоречия с аскетизмом, их среда порождала новые представления о человеке и мире, новые этические нормы.

1 Гуковский М. А. Итальянское Возрождение. Л., 1990. С.243−248. (1 изд. — 1947).

2 Брагина Л. М. Итальянский гуманизм: этические учения XIV—XV вв. М., 1977. С. 49, 58−59.

3 Абрамсон М. А. От Данте к Альберти. М., 1979. С. 19.

По мнению А.Я. Гуревича1, специально обратившегося к изучению менталитета средневекового купца, «новых людей» отличали энергичность, предприимчивость, сметливость, а также беззастенчивость и эгоизм. Они меняли облик городов и само время. Исследователь пришел к выводу, что деловые люди Флоренции и других городов Италии образовывали главную социальную базу гуманизма.

В социальных изменениях, происходящих в итальянских городах, истоки итальянского Возрождения усматривал и JI.M. Баткин.2 Он отмечал, что нигде деловые люди не меняли духовную атмосферу так, как это происходило в итальянских городах-государствах. л.

Интересную оценку итальянским купцам дала в своей работе А. Д. Ролова. Она характеризовала итальянского купца, как жадного и высокомерного, завистливого и эгоистичного, но одновременно умного, предприимчивого, энергичного, немного скептичного и циничного человека, готового ради личных интересов даже совершить преступление. Она же подметила и своеобразное отношение купцов к религии, ставшее показательным для этих слоев общества. По мнению А. Д. Роловой, в купцах XIV в. стали сочетаться рационализм мышления и религиозность, деловая активность и прагматизм в отношении к церкви.

Но больше всего в отечественной литературе сделано И. А. Красновой. В своей монографии и многочисленных статьях4 она отмечает специфику поведения и сознания флорентийских пополанов, у которых постепенно.

1 Гуревич А. Я. Средневековый купец //Средневековая Европа глазами современников и историков. М., 1994. Ч.Ш. С.254−282.

2 Баткин Л. М. Этюд о Джованни Морелли (к вопросу о социальных корнях итальянского Возрождения)//Вопросы истории. 1962. № 12. С.88−106- Он же. О социальных предпосылках итальянского Возрождения//Проблемы итальянской истории. 1975. М., 1975.

3 Ролова А. Д. Итальянский купец и его торгово-банковская деятельность в XII—XV вв.//Средние века. М., 1994. Вып.57. С.62−74.

4 Краснова И. А. Флорентийские пополаны XIV в. и католическое правоверие //Возрождение: общественно-политическая мысль, философская наука. Иваново, 1988. С.6−19- Она же. К вопросу об истоках ренессансного рационализма //Средневековый город. Саратов, 1989. Вып.9. С.34−44- Она же. Бог и фортуна в обыденном сознании флорентийцев koh. XIV—XV вв.//ВМУ. Сер.8. История. 1992. № 3. С.3−13- Она же. Деловые люди Флоренции XIV—XV вв. М.-Ставрополь, 1995. 4. I-IIОна же. Доминиканские и францисканские проповедники XIII—XV вв. об этике городских деловых отношений //Средневековый город. Саратов, 2000. Вып.14. С.119−132. догматизм официальной веры вытесняется осознанием ценности земного бытия и они начинают проявлять в отношении веры определенный формализм. Она же отмечает и другую черту городской психологии, когда купца больше пугает бедность, нежели наказания за земные грехи, иными словами он целиком окунается в деловую атмосферу, уделяя религиозным делам все меньше и меньше времени.1.

Существенно расширяя круг исследуемых вопросов, И. А. Краснова в последних работах поднимает проблему брака и семьи в пополанских кругах Флоренции XIV—XV вв., делая интересные замечания об эволюции семьи, о значении крупных семейных кланов — консортерий, а также о преобладании в пополанской среде меркантильных подходов к браку. Далее исследовательница затрагивает не менее важную проблему о занятиях, круге общения пополанов и их влиянии на общественное сознание, подчеркнув специфику пополанского сознания, в котором занятие коммерцией являлось достойной уважения деятельностью, предпосылкой и исходным пунктом нравственных добродетелей.3.

И.А. Краснова не обошла вниманием и отдельные стороны пополанского сознания. Так она отмечает, что свобода с XIV в. начинает пониматься не столько как независимость от какого-либо завоевателя и монарха, сколько как защита ценностей республиканского режима.4 Затрагивая представления о праве и законности, исследовательница отмечает, что во Флоренции XIV в. коммуна ведет наступление на обычаи кровной мести, как угрожающие единству общества и гражданскому миру, а в среде богатых флорентийских граждан, занимающихся предпринимательством, появляются тенденции к.

1 Краснова И. А. Суждения о бедности и благотворительности в купеческой среде Флоренции XIV—XV вв.//Средние века. М., 1997. Вып.59. С.3−21.

2 Краснова И. А. Брак и семья в городе: Флоренция XIV—XV вв.//Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Феномен средневекового урбанизма. М., 1999. Т.1. С.213−219.

J Краснова И. А. Деловой человек Флоренции: занятия, круг общения, общественное сознание//Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Жизнь и деятельность горожан. М., 1999. Т.2. С.101−117.

4 Краснова И. А. Представления о свободе у флорентийских горожан//Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Extra muros. Город, общество, государство. М., 2000. T.4. С.79−83. отказу от вендетты, как не соответствующей образу и поведению buono mercante.1.

С недавнего времени отечественные исследователи обратились к изучению тех противоречий, что возникли с течением времени между религиозными требованиями отказа от мирских благ и жаждой накопительства среди торгово-ремесленных слоев. Несколько статей О. Ф. Кудрявцева и монография Б. Т. Коваля прослеживают, как постепенно под давлением общественных запросов, церковь начинает смягчать собственные позиции, а также как сама активно включается в процесс накопления капиталов.2 Авторы выявили тем самым раздвоение в ее позиции, в которой начинают сосуществовать требования религиозного благочестия и жажда наживы.

Следует сказать несколько слов и об исследованиях особенностей церковно-религиозной практики в городах, поскольку вопрос о влиянии городской жизни на духовенство и церковь представляет огромный интерес. о.

Статьи — Н. Ф. Ускова и Н. А. Богодаровой выглядят скорее как постановка вопроса. Но и они дают некоторое представление о том, какую роль играли в средневековом городе католические храмы, какая ответственность за духовную жизнь горожан возлагалась церковью на них.

Таким образом, изучение социальной психологии пополанства и тех противоречий, что возникали между их жизненной практикой и церковно.

1 Краснова И. А. Обычай вендетты и коммунальная политика в записках купцов Флоренции XIV—XV вв.//Право в средневековом мире. СПб., 2001. С.58−68.

2 Кудрявцев О. Ф. Собственность как нравственно-правовая проблема в идеологии христианского средневековья (до Фомы Аквинского)//Культура и общественная мысль. Античность. Средние века. Эпоха Возрождения. М., 1988; Он же. Схоласты о собственности//Средние века. М., 1990. Вып.53- Он же. Естественное право и собственность (об одном аспекте антисхоластической полемики гуманистов)//Природа в культуре Возрождения. М., 1992; Он же. Жажда наживы и религиозное благочестие: о принципах хозяйственного мышления в средние века//Экономическая история. Проблемы. Исследования. М., 1993; Коваль Б. Т. Тяжкое благо: христианская этика труда. Православие, католицизм, протестантизм. М., 1994.

3 Усков Н. Ф. Монастыри в городе//Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Феномен средневекового урбанизма. М., 1999. Т.1.С.284−312- Он же. Монашество в духовной жизни города//Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Жизнь города и деятельность горожан. М., 1999. T.2. С. 197−221- Богодарова Н. А. Собор в средневековом городе //Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Человек внутри городских стен. Формы общественных связей. М., 2000. T.3. С. 193−201. К проблематике взаимоотношений католической церкви и активно развивающихся итальянских городов в свое время обращался и Н.Оттокар. — См.: Оттокар Н. К истории взаимоотношений церкви и городов в итальянском средневековье //ЖМНП, 1909. Сентябрь. аскетическим учением, позволяет оценить всю степень общественных изменений и поставить вопрос о взаимовлиянии религиозной «картины мира» и городской психологии.

Несколько особняком стоят работы, посвященные роли христианства и католической церкви в истории средневековой Европы. Так, Д. Лефф ставил вопросы о социальных истоках средневековых ересей, о противоречиях между проповедуемыми церковью морально-нравственными установками и мирской действительностью, о постепенном обмирщении церкви, ведущем к упадку ее авторитета.1 Сходные проблемы затронул и другой французский историк А. Воше. Однако А. Воше ставил целью создание более полной картины духовной жизни средневекового человека. В традиции школы «Анналов» А. Воше обращался к миру человеческих чувствований и религиозных представлений.

В исследовании американца Н. Тальберга можно встретить достаточно реалистичную оценку христианской церкви и той роли, которую она играла в л средневековом обществе. Он не обходит вниманием ни обмирщение церкви, ни нарушение иерархами церкви законов нравственности и справедливости, ни забвение учений истинного христианства. Н. Тальберг утверждает, что на Западе церковная жизнь приняла «чувственное направление», потому и римская церковь представляла не столько божественное учреждение, сколько человеческое.

В одной из работ последних лет английский историк Джон Томсон рассмотрел общие вопросы распространения в Европе христианства, роль папства в европейской истории, значение григорианской реформы в укреплении авторитета папской власти.4.

1 Leff G. Heresy and the Decline of the Medieval Church // Past and Present, 1961.Vol.20.

2 Vaucher A. La spiritualite du Moyen Age occidental (VIII-XII). Paris, 1975.'.

3 Тальберг H. История христианской церкви. M.-Нью-Йорк, 1991.

4 John A.F. Thomson. The Western Church in the Middle Ages. L., 1998.

В зарубежной историографии не ослабевает внимание к проблемам взаимодействия и взаимовлияния в средневековом обществе религиозной идеологии и экономической практики. Так, И. Комблин1 обращался к истокам, главным причинам возникновения церковной доктрины «справедливой цены», ставшей насущной проблемой по мере экономического развития. Хулио де л.

Санта Ана ставил задачу своего исследования более широко, как отношение к бедности и растущему богатству. Он сделал интересные выводы о том, что именно нарастающие противоречия между жизненной практикой и проповедуемой идеологией порождали в средние века еретические учения с призывом к евангельской чистоте и бедности. Он же подчеркнул и особую роль, отводимую папством двум нищенствующим орденам Франциска Ассизского и Доминика Гусмана, основной целью которых было смягчение социальных противоречий в обществе. Данную проблематику поднимал и Ж. Ле Гофф3. Он подчеркнул специфику сознания средневекового человека, над которым довлело противоречие его активной деловой жизни и жажды накопительства с религиозным осуждением стяжательства, что порождало со стороны человека попытки смягчить его путем щедрых пожертвований на храмы, завещаний в пользу церкви, подач милостыни и покупок индульгенций.

Две работы4 — Д. Норта и Ю. Майка посвящены обмирщению самой католической церкви, ее активной политике на Востоке, связанной с торговыми интересами папства, а также некоторому смягчению социальных противоречий между проповедуемым учением и жизненной практикой.

Среди зарубежных исследователей можно отметить и особое внимание к нищенствующим орденам доминиканцев и францисканцев. Французские историки М. Вирейр и Ж. Бэдоэль5 обращались к истории святого Доминика и.

1 Comblin J. Theologie de la ville. P., 1968.

2 Santa Ana Julio de. Good newsto the poor: The challenge of the poor in the History of the church. Geneva, 1977.

0 Le Goff J. Your money or your Life. Economy and Religion in the Middle Age. N.Y., 1988.

4 Норт Д. История церкви: от дня Пятидесятницы до нашего времени. М., 1993; Майка Ю. Социальное учение католической церкви. Рим-Люблин, 1994.

5 Viraire М.Н. Histoire de Saint Dominique. P., 1957. Vol. 1−2- Bedouelle G. Dominique ou la grase de la parole. P., 1982. тем задачам, которые он ставил перед собой, создавая нищенствующий монашеский орден. Они подчеркивали активную деятельность ордена в борьбе с еретическими учениями. Английский историк И. Мармон1 обратился к истории францисканского ордена. Он выделил присущую францисканскому учению идею милосердия и всепрощения, направленную на смягчение общественных противоречий. Однако, вышеназванные исследования так и не дали четких ответов на вопросы — против каких сторон мирской жизни выступали проповедники этих орденов, какие решения социальных противоречий предлагали, от каких требований религиозного учения отказывались и какие проповедовали идеалы.

Гораздо ближе к решению этих задач подошли английские историки Б. Розенвейн и JI. Литл. В совместной монографии они попытались раскрыть сущность социальных противоречий, возникающих в обществе и ту особую роль, что отводилась нищенствующим орденам.

Больший интерес имеют работы, в которых зарубежные авторы начали исследовать взаимодействие мирской практики и религиозной идеологии в церковно-проповеднической литературе. Ж. Барбиери3 обратился к концепции богатства у Фомы Аквинского и проследил постепенное смягчение религиозных установок в отношении накопления богатств. Французский историк Ш. Ронсьер4 — непосредственно к этическим и социальным воззрениям флорентийского монаха Бернардино Сьенского, в чьих проповедях четко прослеживалась присущая Флоренции XIV в. контрастность масс бедняков и богатых предпринимателей. Более широко взгляды Бернардино Сьенского представлены у итальянского историка С. Пезеллы.5 Он рассмотрел социальные противоречия и религиозную жизнь Флоренции первой половины.

1 Moorman J. A History of the Franciscan Order. Oxford, 1968.

2 Rosenvein B.H., Little L. Social Meaning in the Monastic and Mendicant spiritualites // Past and Present, 1974. Vol.63.

3 Barbieri G. Le dottrine economiche medioevale //Citta mercanti dottrine nell’economia europea. Milano, 1964.

4 Ronciere Ch. Pauvres et pauvrete a Florence au XIV-е siecle //Etudes sur l’histoire de la pauvrete. P., 1974.

5 Pezzella S. La vita religiosa nel Quattrocento. Messina-Firenze, 1976.

XV в. во всех ее проявлениях, отраженных в проповедях Бернардино Сьенского. Другой итальянский историк П. Антонетти1 обратился к проповедям других флорентийских проповедников Джордано да Ривальто и Ремиджо Джиролами. Он отметил особое внимание уделяемое проповедниками таким вопросам, как ростовщичество и обман в торговле, «справедливая цена» и «мера богатства», осуждение наживы и доля в пользу церкви, и сделал вывод, что церковные практики пытались в проповедях примирить реалии мирской жизни и учение церкви.

Изучение жизни и взглядов Иннокентия III, Антония Падуанского и Якопо Пассаванти также имеет определенные традиции: им отводится место в общих работах, посвящаются специальные исследования.

Общие оценки личности Иннокентия III и его деятельности встречаются в двух исследованиях зарубежных авторов — Хелен Нолтениус и Орвилла.

1 Antonetti P. La vie quotidienne a Florence au temps de Dante. Florence, 1979.

2 Выдающаяся историческая личность, незаурядный человек и политик папа Иннокентий III привлекал особое внимание. Уже в 1870 г. появляется русский перевод исследований П. Ланфрэ «Политическая история пап», где достаточно четко определены политические заслуги Иннокентия III. Однако французский исследователь не ставил себе цель исследовать именно Иннокентия III, он писал обширный труд по истории папства. См.: Соч. П. Ланфрэ. Политическая история пап /Пер с фр. СПб., 1870. У П. Ланфрэ среди зарубежных исследователей были последователи, которые обращались к личности Иннокентия III и его английской политике (F.M. Powicke. Stephen Langton, 1928; C.R. Cheney and W.H. Semple. Selected Letters of Pope Innocent III Concerning England, 1953), к его эпохе (L. Elliott-Binns. Innocent 111,1931; J. Clayton. Pope Innocent III and His Times, 1941; Helene Tillman. Papst Innocenz 111,1954), к его роли в 4-м крестовом походе (S. Runciman. A History of the Crusades, 1954. V.3). Незаурядная личность Иннокентия III издавна вызывала интерес и у отечественных историков средневекового папства. Здесь вновь стоит сказать о вкладе В. И. Герье. В работе «Папа Иннокентий III» (См.: Герье В. И. Папа Иннокентий Ш//Вестник Европы, 1892. Т.1. С.5−48- Т.2. С.461−493) В. И. Герье впервые делает попытку разобраться в личности Иннокентия III. Он выбирает несколько сюжетов (защиту южно-французских синьоров в период альбигойских войн, защита французской королевы перед угрозой развода и монастыря), которые в его понимании достаточно показательны и доказывают, что Иннокентий III, столь жесткой рукой усмирявший светских владык, на самом деле достаточно политически чуткий человек, что его действия вызваны скорее политическим здравым смыслом и исторической необходимостью, а не просто политикой усиления личной власти. Трактат папы Иннокентия III «О презрении к миру, или О ничтожестве человеческого состояния» также вызвал к себе интерес В. И. Герье. В исследовании «Западное монашество и папство» (См.: Герье В. И. Западное монашество и папство. М., 1913) он дает краткую характеристику трех книг трактата, не углубляясь в анализ их содержания. В. И. Герье считает, что «.презрение к миру сделалось для его блестящего проповедника благодарной темой для популярного красноречия, которую он и использовал всесторонне» (Там же. С. 162). Таким образом, и взгляд Иннокентия III на мирское общество, и характер его реакции на рождение новых социально-психологических установок, и степень убедительности его аргументов при рассмотрении «ничтожества» человеческого состояния остались вне пределов внимания исследователя. В. И. Герье идеализирует Иннокентия III, что несомненно сказывается на общих выводах работы. Больше специальных обращений к трактату, дающему широкую панораму общественных нравов конца XII в., пробудивших столь резкую реакцию со стороны церковного деятеля, в отечественной литературе не предпринималось. И в старых, и в новых работах присутствуют общие характеристики понтификата Иннокентия III. — См.: Беляева Н. Догмат папской непогрешимости. Казань, 1882- Корелин М. С. Важнейшие моменты в истории средневекового папства. СПб., 1901; Герье В. И. Расцвет западной теократии. Пг., 1916;

Прескотта.1 X. Нолтениус сделала основной акцент на внутриитальянской политике папства и взаимоотношениях Рима с итальянскими городами. О. Прескотт несколько расширил образ Иннокентия III, обратившись к его действиям по укреплению папства, а также его участию в проведении IV Латеранского собора и в организации двух нищенствующих орденов. Таким образом, опираясь на самые яркие эпизоды понтификата Иннокентия III, О. Прескотт дал очень лестную характеристику Иннокентию III и высокую оценку его деятельности.

От них несколько отстоит работа Джейн Сейерс, посвященная непосредственно Иннокентию III. Но и она уделяет особое внимание роли Иннокентия III в становлении теократического могущества папства, подробно исследует его политическую борьбу со светскими государями. В центре внимания Д. Сейерс оказывается дипломатическая переписка Иннокентия III, и исследовательница прослеживает в ней интересы папства в различных государствах Европы, методы воздействия, к которым прибегал Иннокентий III, случаи прямого вмешательства Рима в политику светских государей.

Труд венгерского историка Е. Гергея «История папства» (переведенный на русский язык) представляет общее исследование истории папского престола. Автор уделяет достаточно внимания личности Иннокентия III, что не удивительно, так как именно во времена понтификата Иннокентия III (11 981 216 гг.) папство достигает своего политического расцвета.

Как видим, исследователи средневекового церковно-аскетического мировоззрения немало сделали для изучения аскетических представлений о физической и нравственной природе человека и его земного предназначения, однако в их работах нет объяснений, почему, начиная с XII в., в церковной.

Удальцов А. Д. Германия и Италия в X—XV вв. Папство. М., 1940; Шейнман М. М. Краткие очерки истории папства. М., 1952; Лозинский С. Г. История папства. М., 1986; Задворный В. Л. История римских пап. М., 1995;1997. Т.1−2.

1 Noltenius Helene. Duecento. The late middle ages in Italy. N.Y., 1968; Prescott Orville. Lords of Italy: Portrets from the middle ages. N. Y, 1972.

2 Sayers Jane. Innocent III: Leader of Europe, 1198−1216. L. And N.Y., 1994.

3 Гергей E. История папства. M., 1996. литературе вновь заявляет о себе тема человеческой греховности и «испорченности» человеческой природы. Исследователи не связывали этот всплеск церковно-аскетической литературы с расцветом итальянских городов-государств. С другой стороны, историки урбанисты создавали общие представления об экономических, политических и социальных изменениях в итальянских городах-государствах, заговорили о раскрепощении человеческой личности, втянутой в крупномасштабное производство и международную торговлю, но в меньшей степени коснулись влияния этих общественных процессов на церковно-аскетические представления. В работах по социальной психологии итальянского пополанства исследователи подчеркивали изменившееся мировоззрение городской среды, однако, почти не затронули городскую практику проповедников-миноритов.

Таким образом, несмотря на весь интерес к изучению средневекового общества и человека, в научной литературе до настоящего времени не было предпринято попыток комплексного подхода, остались без должного внимания представления церковно-аскетических авторов XII—XIV вв. о физической и нравственной природе человека, его земном предназначении, а также эволюция этих представлений под влиянием общественных изменений.

Источники, которые исследуются в настоящей работе можно разделить на две группы: средневековая церковно-проповедническая и аскетическая литература и итальянская новеллистика.

Первая группа представлена аскетическими трактатами и назидательными проповедями. Наиболее известным сочинением конца XIIначала XIII вв. стал трактат папы Иннокентия III «О презрении к миру, или О ничтожестве человеческого состояния».1.

Трактат был написан в 1194 или 1195 гг. О его популярности и значимости говорит тот факт, что он не только не потерялся среди десятков.

1 В середине XIX в. трактат был издан в Париже в одном из томов известной «Патрологии» Миня: Innocentii III Рарае. De contemptu mundi sive de miseria conditionis humanae libri tres // Patrologiae cursus completus. Series secunda /Ed. J.-P. Migne. Paris, 1855. T.217. Col.701−746. других сочинений, но два-три века распространялся все шире: от XIII в. до нас дошло 96 рукописей трактата, от XIV в. — 161, от XV в. — 204.1.

На момент создания трактата его автор — граф Лотарио ди Сеньи — имел сан кардинала-диакона, то есть сочинение было написано им до его избрания на папский престол (понтификат Иннокентия III — 1198−1216 гг.). Трактат написан на весьма распространенную в средние века тематику. Структурно он разделен на три книги. В первой, состоящей из 31 главы, будущий папа Иннокентий III рассматривает физическую природу человека, начиная с темы плотской любви и зачатия человека и, завершая темами старения и смерти, влияние на нее первородного греха, обращается к теме наказания человечества за «первородный грех».2.

Вторая книга больше по объему: она состоит из 43 глав. Иннокентий III целиком посвящает ее рассмотрению духовной природы человека — больше всего человеческих пороков, наклонностей и страстей, начиная с «семи смертных грехов», уделяет внимание «суетным» интересам и заботам человека.3.

Третью часть трактата, состоящая из 17 глав, представляет собой описание наказаний, ожидающих человека после смерти за его грехи.4 Иными словами, Иннокентий III попытался охватить единым взглядом всю жизнь человека — от его зачатия и до смерти, включая и загробное воздаяние.

1 Constable Yiles. 12th century spiritual writers in the late middle ages // Renaissance studies in Honor of Hans Baron. Firence, 1971. P.27.

2 Основные главы: «О зачатии детей», «О жалких условиях человеческого рождения», «О тягостях родов и воплях детей», «О темнице души, то есть о теле», «О тягости старости», «О близости смерти», «Различие зачатия», «О том, какой пищей питается зародыш в утробе», «О бесчисленности болезней», «О краткости человеческих радостей», «О различных мучениях».

J Основные главы: «О различных особенностях гордых», «О высокомерии людей», «О ненасытном желании жадных», «Почему жадный не может насытиться», «Примеры против алчности», «О чревоугодии», «Об излишке нарядов», «Против излишка украшений», «О подкрашивании лица», «Об угодливости», «О сребролюбии», «О лицеприятии», «О неправедных дарах», «О продаже справедливости», «О неправедном обладании богатством» и т. д.

4 Основные главы: «О гниении трупов», «О скорбной памяти осужденных», «О бесполезном раскаянии преступных», «О разных наказаниях ада», «О невыразимой тесноте преступных», «Об огне геенны», «О темноте ада» и т. д.

Помимо возможности изучения взглядов самого Иннокентия III на природу человека, трактат так или иначе отображает историческую эпоху и мировосприятие его современников. И этим тоже ценен.

Можно предположить, что трактат был рассчитан на достаточно широкие слои грамотной публикинаписан он простым и ясным латинским языком, вполне доступном средневековому читателю, одолевшему «тривиум». Что касается цели его создания, то Иннокентий III сам ее четко формулирует: он намерен рассмотреть «со слезами, откуда произошел человек, что он собой представляет и каково его будущее».1.

До настоящего времени трактат не был объектом специального внимания. Он вызывал интерес исследователей лишь в связи с характеристикой деятельности Иннокентия III.

Среди средневеково-христианских авторов XIII века достаточно типична фигура монаха-минорита Антония Падуанского (1195−1231 гг.). Его деятельность была тесно связана с городской средой, проповеди предназначены на каждый день, а, следовательно, максимально отражали запросы тех или иных слоев общества. Сборник сочинений Антония Падуанского составили проповеди двух циклов: Воскресных праздничных и проповедей на Богородичные праздники. Они представляют небольшую часть весьма внушительного (около 6000 страниц) теологического труда Св. Антония, составляющего цикл проповедей. Время их создания — между 1222 и 1231 гг.: именно в этот период Антоний Падуанский выходит из безвестности и приобретает славу ученого богослова и странствующего проповедника.3.

Сочинения не представляют собой записей реально оглашенных перед народом проповедей и не предназначались для такого оглашения, так как Св.

1 Innocentius III. Op. cit. I, 1. «De miserabili humanae conditionis ingressu» (О жалких условиях человеческого рождения). Col.701−703.

2 Св. Антоний Падуанский. Проповеди. /Под ред. В. Л. Задворного. М., 1997.

3 Структурно проповеди, вошедшие в настоящий сборник, делятся на 6 Воскресных проповедей (Первое Воскресенье АдвентаНа Рождество ГосподнеНа БогоявлениеШестое Воскресенье после ПасхиОдиннадцатое Воскресенье после ПятидесятницыТринадцатое Воскресенье после Пятидесятницы) и 4.

Антоний ставил целью создание образца, «модели» церковной проповеди, для обучения по нему проповедников-францисканцев, 1 которые, как известно, были бродячими проповедниками и главную аудиторию находили в городе.

Толкования важнейших этических понятий, объяснение доступным словом отрывков из Библии, нравоучения представляют особый интерес, так как позволяют составить мнение о том, что именно становится главным в рассуждениях о человеке в XIII в. Тексты дают известную возможность проследить и веяния времени, влияние новых запросов мирского общества, характер реакции на них проповедника. Самое значительное место в проповедях Антония Падуанского занимают вопросы духовной жизни человека — его грехов, начиная со «смертных» (гордыни, алчности, лицемерия, сладострастия и т. д.). Антоний пишет простым языком, использует приемы красочных аллегорий.

Для изучения средневеково-христианских представлений, характерных для XIV в. был избран трактат Якопо Пассаванти (кон. XIII или нач. XIV в. -1357 г.) «Зерцало истинного покаяния». Его автор всю жизнь был связан с одним из крупнейших и процветающих городов Италии — Флоренцией. Трактат содержит ценнейший материал по общественной жизни середины XIV в., яркой, живой, противоречивой и, конечно же, значительно изменившейся в сравнении с XII—XIII вв. Якопо Пассаванти — воспитанник доминиканского ордена и викарий флорентийской епархии, был хорошо известен в республике и сам хорошо знал кипучую и деятельную мирскую среду.

Трактат представляет собой своеобразный свод проповедей со вставными главами на различные темы — «О тщеславии», «О смирении», «О науке» и т. д. В полном соответствии с традицией этого и предыдущего века проповеди на Богородичные праздники (На Рождество Пресвятой Девы МарииНа Благовещение Пресвятой Девы МарииНа Сретение ГосподнеНа Успение Пресвятой Девы Марии).

1 Горелов А. С. Теологическое наследие Святого Антония Падуанского //Св. Антоний Падуанский. Проповеди / Под ред. В. Л. Задворного. М., 1997. С. 41.

2 Пассаванти Якопо. Зерцало истинного покаяния /Пер. с итал. В. В. Полева //Итальянский гуманизм эпохи Возрождения./Под ред С. М. Стама. Саратов, 1988. Ч.П. С.135−151. трактат вбирает в себя много «примеров» — действительных или вымышленных. Он дает возможность выявить представления Пассаванти о природе человека, мире его чувств и устремлений.

В самом начале трактата Пассаванти выражает уверенность, что его труд, созданный одновременно «на простом наречии» и на латыни «полезен людям духовного звания, и следовательно, и не только им, но и всем, кого они станут поучать, или кому станут читать проповеди, или кого станут наставлять на путь истинный, или чьи исповеди станут слушать».1.

Появление трактата в двух вариантах (латинском и итальянском) не случайная забота автора, а явный расчет на более или менее заметное распространение его среди разных социальных групп: простонародья, пополанов, дворянства, людей духовного звания, лиц светских свободных профессий, а, возможно, и рождающейся ренессансной ученой и творческой «общины». Ясно, что и сами проповеди имели гораздо больший эффект, если они произносились на родном Пассаванти тосканском наречии.

Вторую группу исследуемых в работе источников представляют итальянские новеллы XIII—XIV вв. Они рисуют широкую панораму жизни средневекового общества Италии: бытовую повседневность, образ мыслей, степень благочестия различных сословий, в том числе — и интересующих нас горожан (пополанства). Новеллы отражают рождение нового взгляда на окружающий мир и пробуждение в человеке новых интересов, позволяют поставить вопрос и о влиянии нового светского мировоззрения на религиозные чувства средневекового горожанина, а также реакции церкви и ее деятелей на смену жизненных ориентиров городского общества.

Первый избранный для анализа литературный памятник — «Новеллино"2 датируется примерно 1280-ми годами, но вбирает в себя материал всего века. Авторы сборника неизвестны. Сборник состоит из 100 новелл. Небольшие.

1 Там же. С. 137.

2 Новеллино. [Переводы/ АН СССР. /Изд. подгот. М. Л. Андреев, И.А. Соколова- [Прим. М. Л. Андреева. М., Наука, 1984. 318 С. рассказики полны наблюдательности, остроумия, народной простоты и мудрости. Они позволяют выявить такие черты исторической психологии горожан как взгляд на человека и природу человеческих чувств, отношение к труду, богатству, своему городу, земной жизни, к представителям разных сословий, прежде всего священнослужителям, характер благочестия. Тем самым «Новеллино», как источник представляет несомненный интерес, так как дает достаточно достоверную картину жизни общества конца XII—XIII вв., времени Иннокентия III и Антония Падуанского. Сборник «Новеллино» предназначался широкому кругу образованных людей, представителям всех сословий, так как создавался на народном языке.

Вторым литературным памятником, привлеченным в диссертации, является «Декамерон"1 (1348−1351 гг.) Дж. Боккаччо (1313−1375 гг.). На страницах «Декамерона» жизнерадостная атмосфера повседневной городской жизни переплелась с гуманистическими идеалами Боккаччо, большая часть жизни которого была связана с Флоренцией. Как раз во времена Боккаччо в ней жил и проповедник Пассаванти. Новеллы «Декамерона» по своей пестроте содержания, композиции, характеру и стилю представляют огромную панораму общественной жизни середины XIV в. Эпоха запечатлена в них необычайно тонко и красочно, во всем своеобразии переломного исторического момента, со всей пестротой человеческих типов, в том числепредставителей городского общества.

Структурно «Декамерон» достаточно сложен. Как известно, он включает в себя 100 новелл, разделенных на 10-дневный цикл. Новеллы рассказываются компанией молодых флорентийцев (7 дам и 3 кавалеров), бежавших от ужасов чумы. Следует заметить, что новеллы «Декамерона» не равномерны ни по своему объему, ни по красочности описываемых сюжетов.

1 Боккаччо Дж. Декамерон. /Пер. с итал. Н. Любимова, вст. ст. Б. Пуришева, прим. Н. Томашевского. М., 1989. 750 с.

Декамерон", помимо прочего, позволяет получить представления о том, как горожане на уровне повседневности расценивали физические свойства человека, его чувства, отношения между мужчинами и женщинами, рождение детейчто они относят к грехам, а что — к угодным Богу качествамкакой им видится земная жизнь и деловая активностьнасколько в них развито чувство достоинства, гордости за себя, понимание своей значимости, насколько авторитетными в их глазах оставались церковь и духовенство.

Третий литературный памятник — это «Новеллы"1 флорентийца Франко Саккетти (1330−1399 гг.). «Новеллы» представляют интерес своим описанием флорентийской жизни, и мало выходят за пределы коммуныграницы одного города делают новеллы «пополанскими», создавая ощущение приземленности, простоты, народного юмора. Сборник, созданный в конце XIV в. и состоящий из 300 новелл, дошел до нас не полностью. Его автор принадлежал к купеческому сословию. Много путешествовавший в юные годы, в зрелом возрасте Саккетти стал активным политическим деятелем и образцовым гражданином своей республики, занимал должности в синьории.

Новеллы Саккетти, как и «Декамерон», дают представление о том, какой горожанам виделась земная жизнь, повседневность, собственная деятельность, активность, как они относились к занятиям людей разного рода — торговым, военным, творческим, как — к богатству и его накоплениюиз них можно почерпнуть сведения о степени благочестия и жизненном настрое горожан, об их отношении к церкви, духовенству, монашеству, отчасти — к человеку, его физическим и духовным свойствам.

В данной работе предпринимается исследование церковно-аскетических представлений о природе человека и его земном предназначении на основании анализа средневеково-религиозных трактатов, проповедей и писем конца XII—XIV вв. и сквозь факты реальной городской жизни, отраженные в новеллистике.

1 Саккетти Фр. Новеллы /Пер. с итал. В. Ф. Шишмарева. М.-Л., 1962. 391 с.

Была предпринята попытка изучить сущность взглядов или представлений церковных теоретиков и практиков на плотскую любовь и рождение человека, на его внешний облик, на старение и смерть, на человеческие пороки гордыни, тщеславия и алчности, и на его христианские добродетели смирения, милосердия, умерщвления плоти и отказа от мирской жизни, на земное предназначение средневекового человекавыявить специфику и способы аргументации, применяемые в церковно-аскетической литературе конца XII—XIV вв.- рассмотреть эволюцию церковно-аскетических взглядов под влиянием общественных запросов и новых потребностей городского развития.

Теоретико-методологической основой исследования служил принцип историзма, то есть рассмотрение духовной жизни и менталитета европейского общества на определенном этапе исторического развитияпри использовании методов сравнительного анализа, лингвистического анализа особенностей стилистики и языка церковно-проповеднической литературыотчасти использовался междисциплинарный метод — через привлечение выводов по истории средневековой философии, этики, психологии.

Заключение

.

Быстрое экономическое развитие итальянских городов в течение XII—XIII вв. изменяет городское общество, жизнь и умонастроения которого оказывались в центре внимания религиозных писателей и городских проповедников, начиная с Иннокентия III. Ускоренное развитие ремесла, процветающая торговля, укрепляющиеся международные связи со странами Европы и Востока, завоевание итальянскими городами экономической и политической свободы — все это создавало условия для раскрепощения человеческой личности, для раскрытия ее деловых и творческих возможностей. Рождался человек нового типа — энергичный, рационально мыслящий, умеющий проявлять инициативу и использовать накопленные практические знания, и, конечно же, Ставящий перед собой мирские цели жизни — расширение производства или торговли, увеличение капиталов, благополучие семьи, активные труды и хорошо обставленные богатые и веселые праздники, разумное сочетание благочестивых и светских забот. Несомненными качествами подобной личности становились осознанное чувство внутреннего достоинства, уверенность в собственной значимости и неповторимости.

Как человек грамотный, с достаточно широким кругозором, он начинает проявлять определенное свободомыслие и критицизм в отношении к церкви и священнослужителям, подходить к самому христианству с позиций рационализма. Аскетические идеалы средневекового христианства явно перестают отвечать и потребностям общества, и внутренним запросам человеческой личности.

Церковные авторы и проповедники, прежде всего, попытались противопоставить этому яркому потоку жизни и натиску светской культуры как живое слово, так и трактаты, речи, инвективы, «Exempla», письма, в которых отстаивали ценность и истинность вековых христианско-аскетических идей, идеалов смирения, покаяния, презрения к миру.

Вместе с тем, время ставило церковных авторов и проповедников перед сложной задачей приспособления к новому.

Трактат «О презрении к миру, или О ничтожестве человеческого состояния» Иннокентия III показывает, что он был наблюдательным и социально чутким теоретиком и практиком: уже в конце XII в. он смог заметить те черты общественного мироощущения, которые в XIII в., а особенно в XIV в. проступят в полную силу: оптимистическое отношение к жизни, восхищение человеком, его неповторимостью, жажду земных радостей, деловую активность и увлеченность научными изысканиями, стремление к мирским богатствам и славе.

Есть все основания считать трактат Иннокентия III реакцией церковного деятеля на меняющийся окружающий мир, который порождал в человеке осознанные чувства внутреннего достоинства и уверенности в собственных силах, что приходило в явное противоречие с проповедуемой в средневековье аскетической моралью. Иннокентий III основной задачей своего сочинения ставил напоминание современникам о греховности, довлеющей над человеком со времен первородного греха, делающей его физическую и духовную природу неисправимо порочной и низменной, он подчеркивал бессмысленность земного существования и бесцельность земной деятельности человека. Этому служил и тон его сочинения — резкий, жесткий, обличительный, презрительно унижающий человека. За ним угадывается идейно-религиозная позиция Иннокентия III, как защита традиционных ценностей перед лицом новой действительности.

Трактат Иннокентия III начинает свою религиозно-литературную жизнь с первых лет XIII в.- он широко известен в XIV и XV вв.: по крайней мере, итальянские гуманисты эпохи Возрождения его хорошо знают и, более того, скрыто или открыто критикуют (Петрарка, Манетти и др.). Церковь также оценила значение трактата Иннокентия III и апеллировала к нему, отстаивая свои позиции перед натиском новой жизни, светского мировоззрения, ренессансного гуманизма.

Все средневековые богословы и проповедники, последователи Иннокентия III, в своих рассуждениях неизменно акцентировали внимание на одной из наиболее важных для средневекового аскетизма концепций —учении о первородном грехе и низменности физической природы человека и рассматривали физическую природу человека сквозь призму порочности, слабости, несовершенства. Однако, на протяжении XII—XIV вв. начинают проступать некоторые изменения в подходах к физической природе и чувствам человека. Тон и акценты Иннокентия III заставляют предполагать, что уже в XII в. как горожане, так и представители других слоев общества все менее остро воспринимают идею греховности человеческой природы и ее сущностной испорченности. У Антония Падуанского, проповедника XIII в., заметно смягчается содержание и тон разговора о физической природе человека: исчезают аргументы, связанные с физиологическими подробностями жизни организма, ярость и мрачность. Проповедник начинает признавать за человеческой природой определенные достоинства, а у современников отмечает гордость собственным рождением, внешним обликом. Его проповеди все больше подчиняются цели назидания, а не осуждения и порицания.

Проповеди XIV в., делая явные уступки времени, в большей степени отражают факт привычности для человека телесных наслаждений. Пассаванти еще более отходит от жестких формулировок, чем Антония Падуанский. Проповедник не берется открыто осуждать ни плотскую любовь и телесные наслаждения, ни рождение человека. Уделяя внимание человеческим чувствам, он переносит главный акцент на грех прелюбодеяния, и ограничивается призывами к ограничению «желаний плоти» и покаянию.

Пассаванти впервые начинает внятно вводить в рассуждения понятие о благих свойствах телесной природы человека.

Значительные изменения происходят и в отношении нравственных свойств человека. В общем контексте церковные авторы и проповедники напоминали своим читателям и слушателям о неискоренимой порочности нравственной природы человека, но чем дальше, тем больше перемещались акценты, а то и вовсе изменялись подходы. Если Иннокентий III относил к человеческим порокам не только традиционные «семь смертных грехов», но и новые деловые качества человека, объявлял порочным и образ жизни, и поведение горожанина, то отличительной чертой проповеднической литературы XIII в. можно считать отсутствие безоговорочного осуждения новых черт в поведении и нового образа жизни горожанина.

Что касается XIV в., то проповедники считают вполне приемлемым наряду с традиционными пороками открывать в человеке добродетели души и тела, они перестают жестко противопоставлять добродетельную жизнь и блага судьбы, при этом отдельные «пороки» перетекают в разряд добродетелей. Проповедническая литература XIV в. значительно усиливает призывы к покаянию, перенося главный акцент на заботу о душе. Человеческим добродетелям проповедники XIV в. уделяют особое внимание, а, следовательно, их признаютестественно, они традиционно настаивают на превосходстве христианских добродетелей.

Сходное происходит в изображении земной жизни. Для Иннокентия III жизнь человека полна мирской суеты, тягот и скорби. Он не сомневается в кратковременности земных радостей. Для Иннокентия III жизнь человека полна тяжких трудов, испытаний, как неизбежных наказаний за первородный грех. И эта жесткость позиции Иннокентия III может рассматриваться и как один из признаков ослабления аскетического духа и аскетического идеала в городском обществе XII в.

Для Антония Падуанского земная жизнь остается мирской суетой, однако, он, как проповедник, действующий непосредственно в городской среде, не углубляется в ее осуждение, занимаясь больше поведением человека.

XIV в. представляет достаточно противоречивую позицию: проповедники, с одной стороны, высказывают традиционно аскетические взгляды, но, с другой стороны, по многим позициям вынуждены идти на уступки земной жизни. Труд в городской среде получает статус богоугодного дела, делаются заметные уступки и в отношении к занятиям торговлей, и в отношении к накоплению богатств. Проповедники стремятся поставить мирскую жизнь и деятельность человека в известные благочестивые рамкиотсюда призывы к покаянию и благотворительности, упоминания о тщете мирской славы и вреде знаний.

Церковно-аскетическая литература XII—XIV вв. прибегает к разносторонней аргументации — от библейских изречений до цитирования античных авторов, использования красочных метафор, примеров, философских притч-вставок. Эта образность речи и доверительность тона, конечно, воздействовали на читателя или слушателя в желаемом направлении.

Думается, все более привлекательными становились для читателя и свидетельства античности, но все они, со своей стороны показывают: современникам Пассаванти мало привычных библейских авторитетов, их нужно убеждать еще и поэтическими или философскими. Воздействие новой светской жизни и здесь налицо.

Наконец, нельзя забывать, что церковно-проповедническая литература уже с конца XII в. столкнулась с мощным соперником: светской городской литературой, а с конца XIII в. — с предгуманистической, затем (с XIV в.) — с гуманистической.

При этом светская гуманистическая идеология, носители которой также были связаны с городской средой, обращалась к тем же вечным проблемам человека и его бытия. Уже первые итальянские гуманисты (Фр. Петрарка, Дж. Боккаччо) пытаются дать новое толкование человеческой природефизической и духовной, новым земным устремлениям личности.

Принципиальному переосмыслению в гуманизме подверглись буквально все вопросы, касающиеся человека и поднимаемые в церковно-аскетической литературе XII—XIV вв., — от его рождения до старения и смерти, его природные свойства (облик, разум, чувства). Гуманисты меняют подходы и к нравственной природе человека, наделяя его всевозможными доблестями, а пороки, объявляя лишь «болезнями души». Именно с этого открытия в человеке его добродетелей, с последовательного оправдания внутренних достоинств человека, с признания их в любом человеке, началось гуманистическое оправдание нравственной природы. Гуманисты начинают оправдывать и мирские радости, и земную жизнь человека, иначе подходить к деятельности и деловым устремлениям.

Следует признать, что по некоторым моментам, особенно социально-этическим, суждения христианско-церковных авторов и гуманистов перекликаются: сходным образом они реагируют на несовершенства физической природы и склонность к плотским чувствам, на пороки, всевозможные злоупотребления и мирскую суету, присущие человеку. По другим — принципиально иными: христианско-церковные авторы и гуманисты расходятся во мнениях относительно возможностей человеческого совершенствования и значимости земной жизни и деятельности человека.

В целом же, проповедническая литература XIV в. остается в христианско-религиозном русле, гуманистическая развивается в светски-философском.

Наконец, нельзя не отметить, что церковно-аскетическая и проповедническая литература XII—XIV вв. реагировала на изменения, происходящие в обществе и влияющие на личность. При всей противоречивости трактатов и проповедей в них явно ощутимо влияние города и городской среды. Иннокентий III, Антоний Падуанский, Якопо Пассаванти и Екатерина Сиенская воспринимают импульсы, исходящие от городской жизни, хотя и по-разному. Если Иннокентий III стращает и уничижает, остальные стремятся наставить, напомнить, по воле или поневоле иными красками рисуя физические и духовные свойства, добродетели и пороки человека. В их позиции можно отметить возрастание доверия к человеку, его нравственным возможностям и природным склонностям, они начинают взывать к совести человека, как нравственному регулятору.

Не порывая с сущностными чертами христианско-аскетической концепции человека, проповедники XIII—XIV вв. ее гуманизируют, возвращают к раннехристианскому варианту. В их сочинениях начинают все отчетливей проступать этические принципы христианского гуманизма, размытые и затушеванные прежде Иннокентием III.