Актуальность темы
исследования. За последние десятилетия в социально-гуманитарных науках существенно возрос интерес к проблемам безопасного существования человека. Потребность в новом взгляде на мир и на то место, которое занимает в нем человек, заставляют исследователей искать новые пути осмысления и решения древнейших мировоззренческих проблем. Вектор философского познанияперемещается и на феномены, связанные с предотвращениемугроз повседневной жизни, с обеспечением личной и социальной безопасности.
Потребность в безопасности является одной из антропологических констант человеческого существования. Она появляется вместе с появлением самого человека и сопровождает его на протяжении всей обозримой истории. Обеспечение безопасности представляет собой такой социальный опыт, который является одним из самых важных для человека. Умение-предотвращать угрозы, формировать стратегию безопасности служит показателем социокультурного развития общества, свидетельствует о его политических и идеологических ориентациях. Представления о безопасности отражают сложные процессы в коллективном бессознательном этноса, в структуре его архетипов. Уровень безопасности является специфическим показателем состояния общества, в представлениях о том, что опасно и что безопасно, отражается самосознание общества, доминирующие в нем ценностные ориентации.
Социально-философский анализ феномена безопасности приобретает особую актуальность в горизонте нарастающей, урбанизации и интенсификации жизни, в свете социальных и психологических конфликтов, закономерно возникающих в современном обществе. Исследование исторически меняющихся представлений о безопасности, выявление их сущностных характеристик будет содействовать выявлению оптимальных способов решения данных противоречий, поиску гармонии в человеческом существовании.
Создание социально-философской концепции безопасности открывает перспективу нового взгляда на многие традиционные проблемы социологии, политологии и культурологии, что имеет как теоретическое, так и практическое значение. Во-первых, такаяконцепцияможет занять одно из самых важных мест в самом социально-гуманитарном познании. Во-вторых, она имеет непосредственное практическое значение в рамках психологии, медицины, естествознанияи других частных наук, в то мере, в какой они I касаются проблем обеспечения безопасности человеческой жизнедеятельности. Безопасность человека является одновременно и продуктом его деятельности, и средством ее осуществления. С этой точки зрения понятие безопасности может различным образом включаться в различного рода социально-философские и специально-научные теории, выступая либо как объект анализа, либо как оценочное понятие, либо" как модус человеческого мировосприятия и поведения. В этом качестве феномен безопасности растворяется в широком философском, социологическом и культурологическом контексте, — сохраняя при этом свой^ общий инвариант, и если этот последний удается реконструировать, то следует говорить не о конкретных видах безопасности (глобальной, национальной, личной, биологической, информационной, экологической и т. д.) — а о «безопасности вообще». Данная исследовательская установка предполагает синтез различных исторических представлений о феномене безопасности, а также различное восприятие этого феномена в рамках частных наук и соответствующих им сфер деятельности.
В современном мире потребность в безопасности, в комплексной реализации* мер по ее осуществлению становится одним из главных политических приоритетов. Быстрое совершенствование информационных технологий, обострение экологической угрозы, другие проблемы, развития современного мира порождают новые виды опасностей и угроз и, следовательно, необходимость разработки стратегических мер по их предотвращению. Выявление рациональных оснований безопасного развития, общества связано с установлением оптимального режима функционирования всех сфер общественной жизни, а также паритетного создания условий безопасности для всех категорий населения. К сожалению, в современной России налицо реальные угрозы дестабилизации общественной жизни, связанные с различными видами опасностей, в том числе и глобальных. Социально-философский анализ оснований безопасного развития общества создает возможность теоретического обоснования и практического воплощения таких мер, которые позволяют максимально избегать негативного влияния внешней среды. Разумеется, решение этого вопроса зависит не только от создания концепции безопасности, но и от научно-обоснованной государственной и региональной политики в сфере безопасности. Такая политика требует разработки методологических основ ее формирования, реализации и повышения эффективности. Социально-философский анализ понятия безопасности является обязательным компонентом создания комплексной концепции безопасности и ее практического воплощения.
В связи с этим несомненную актуальность приобретает систематизация: всех знаний о безопасности, как специально-технических, так и исторических, политологических, культурологических. Возникает необходимость создания* общей теории безопасности, которая прежде всего должна опираться' на строгий социально-философский анализ понятия-безопасности.
Степень разработанности проблемы. В" социально-гуманитарных науках наших дней в целом осознается тот факт, что создание теории безопасности представляет собой одно из важнейших направлений теоретических и прикладных исследований. Следует отметить, что социально-философский анализ понятия безопасности может опираться на историко-философские исследования, касающиеся как классической (Т.Гоббс, Дж. Локк, Г. Гегель1), так и современной (М'.Фуко, Ж. Бодрийяр1) философии.
Гегель, Г. В. Ф. Политические произведения. — М, 1978; Гегель Г. В. Ф. Философия права. М, Мысль, 1990; Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Избранные произведения: В 2 т. — Т.2. — М.: Мысль,.
В той мере, в какой анализ понятиябезопасности предполагает обязательное обращение и к его противоположностик понятию опасности, при создании социально-философской теории: безопасности* могут использоватьсясоответствующиерелигиозные-, религиозно-философские: представленияв целом относимые к разделу сотериологии и эсхатологии-, а также специальные религиоведческие: исследованиякасающиеся данной! проблематики.2.
Но главный' материал^ для" социально-философской-теории^ безопасности? предоставляют исследования отдельных ' видов и типов безопасности, достаточно широкопредставленные: в, отечественной научно-теоретической? литературе. Давнюю традицию имеют исследования по военной3 и международной4 безопасностисредикоторых особый интересв рамках социально-философского анализа понятия безопасности представляют работы,.
1964; Локк Дж. Два трактата о правлении // Локк Дж. Сочинения влрех томах: Т. 3'.—М-: Мысль, 1988. ¦ '.
1 Бодрийяр Ж., Символический обмен и смерть. М. 2000; Бодрийяр Ж. Система вещей-. М. 1995; Фуко М. Безопасность и государство // Фуко М. Интеллектуалы и власть. Часть 3- М. 2006. Фуко М. Нужно защищать общество. СПб, 2005.
2 Преп. авва" Дорофей. Душеполезные поучения. Св.-Успенский Псково-Печерскиш монастырь, 1994; Лайша Н. А. Страсть как. ведущий мотив поведения, человека. МинскМ, 1999; Авдеев Д. А. Православная психиатрия. М., 1997.
3 Дерюгин Ю. И., Ефимов H.H., Ковал евВ. И. Серебрянников В. В. Безопасность России и армия. М-, 1995;Максимычев-И:Ф: Угрозы безопасности Россиисвязанные с расширением: НАТО (Внешнеполитические.аспекты) МП998. ,.
4 Бельков-O.A. Какая дорога, ведет к региональной и глобальной безопасности // Информационный: сборник,"Безопасность" М. 1992. № 3. С. 10−14- Гусаков П. П. Зотова ILA. Национальные интересы, и внешнеэкономическая безопасность России. М. 1998; Манилов В. Л. Безопасность в эпоху партнерства. М., 1999; Петровский В. Е. Азиатско-Тихоокеанские режимы, безопасности после «холодной войны»: эволюция, перспективы российского участия. М. 1998. опирающиеся на основные постулаты геополитической теории и стремящиеся учитывать геополитические интересы современной России.1.
Особая роль принадлежит и исследованиям таких традиционных видов безопасности, как экономическая2, продовольственная3, криминогенная? и т. д. Накоплен значительный опыт в исследованиях концепций безопасности других государств, прежде всего США5, которые долгое время рассматривались как стратегический противник нашего государства.
Вместе с тем, в последние годы вышло немало исследований, посвященных таким относительно' новым видам безопасности, как экологическая6 и информационная7, хотя следует признать, что по своему.
1 Семенов В. А. Безопасность России и ее геополитический аспект: методологические вопросы// Проблемы глобальной безопасности. М. 1995; Щеголев A.B. Геополитические аспекты обеспечения" международной < безопасности Российской Федерации. Автореферат кандидата политических наук. М. 1998.
2 Богданов И. Я. Экономическая безопасность России: теория и практика. М, 2001;
Ващекин Н.П., Дзлиев М. И., Урсул А. Д. Экономическая безопасность: институциональный t подход. М.2000; Загашвили B.C. Экономическая безопасность России. М., 1997;
3 Борисенко E.H. Продовольственная-безопасность России: проблемы и перспективы. М., 1997.
4 Гыскэ A.B. Современная российская преступность и проблемы безопасности общества (политический анализ). М, 2000.
5 Алексеева Т. А. Дилеммы" безопасности: американский вариант // Полис. 1993. № 6- Концепция^ «национальной безопасности» в современной американской политологии. М. 1994.
6 Данилов-Данильян В.И., Залиханов М. Ч., Лосев К. С. Экологическая безопасность. Общие принципы и российский аспект. М., 2001; Муравых А. И. Философия экологической безопасности (опыт системного подхода). М., 1997;
7 Грачев В. Г. Информационно-психологическая безопасность личности: состояние и возможности психологической защиты. М 1998; Добреньков В. И. Социально-гуманитарные проблемы информатизации и информационной безопасности современного глобального общества. М. 2000; Емельянов Г. В., Лепский В. Е., Стрельцов A.A. Проблемы обеспечения информационно-психологической безопасности России // Информационное общество. 1999. № 3. Ковриго Ф. П., Левин В. К., Митрофанов В. В. и др. Исходные условия и направления научно-теоретическому уровню эти исследования еще уступают своим западноевропейским аналогам.1.
Данный материал уже в силу своего количественного многообразия и богатства требует серьезных научно-теоретических и философских обобщений. Подобного рода попытки также предпринимались в отечественной литературе, однако пока принимали, главным образом, форму статейи л отдельных выступлений. Вместе с тем потребность в создании социально-философской теории безопасности вызвана к жизни не только чисто теоретическим развитием одного лишь научного знания. Современный мир вступил в эпоху глобализации, и это обстоятельство порождает совершенно новую ситуацию и в сфере безопасности. Появление многих новых угроз, таких, которые касаются всего человечества в целом, постепенно приводят к осознанию, что отдельно взятое общество, отдельная нация, отдельная страна противостоять такого рода угрозам уже не в состоянии. В эпоху глобализации различные виды угроз оказываются связаны друг с другом, и появление глобальных опасностей, то есть, таких, которые касаются всего человечества и которые могут быть решены только человечеством как единым субъектом, потенциально превращает любую опасность в общепланетарную. Поэтому и все виды безопасности, ранее рассматривавшиеся как частные, в современном мире,.в эпоху глобализации приобретают глобальный характер. Именно это обстоятельство обусловливает потребность в создании общей социально-философской теории безопасности. реализации концепции информационной безопасности // Вопросы защиты информации. 2000. № 2.
1 Кастельс М. Информационная эпоха: экономика общества и культура. М. 2000.
2 Безопасность России: мало прожитого, но много пережитого // Информационный сборник «Безопасность» М. 1992. № 3. С. 43−54. Бро Г. В., Пожитной Н. М. К теории безопасности земной цивилизации (философско-социологический аспект) // Безопасность информационных технологий. 1998. № 1. Бро Г. В., Пожитной Н. М. О концепции общенаучной теории безопасности земной цивилизации на рубеже второго и третьего тысячелетий // Безопасность информационных технологий. 1998. № 3. С. 82−83.
Объектом диссертационного исследования являются представления о безопасности человеческой жизнедеятельности, взятые во всем их историческом и культурно-типологическом многообразии, включая и те из них, которые были оформлены в виде соответствующих теорий и концепций.
Предметом диссертационного исследования является социокультурный феномен безопасности, выступающий одновременно фундаментальной потребностью человека, критерием его жизнедеятельности и смысловой структурой мировосприятия.
Цели и задачи исследования. Исходя из характеристики степени разработанности проблемы безопасности и учитывая объективную необходимость построенияв рамках социальной философии интегративной теории безопасности, цель исследования можно определить как комплексный социально-философский анализ понятия безопасности. Данный анализ не исчерпывает всего богатства содержания феномена безопасности, однако является первым и совершенно необходимым шагом на-пути к решению такой сложной проблемы, как создание общей теории безопасности.
В соответствии с данной целью в диссертации поставлен ряд. определенных исследовательских задач. Поскольку научное исследование всегда представляет собой последовательное движение от одного результата к другому, то все эти задачи можно разбить на две группы. В. первую группу войдут задачи концептуального порядка, которые в целом сводятся к выявлению историко-философских и теоретических предпосылок создания общей теории безопасности, а именно: анализ важнейших историко-философских представлений о безопасности, относящихся как классической философии Нового времени, так и к современной философииопределение содержания понятия безопасности через взаимосвязь представлений о личной и социальной безопасностивыявление связи представлений о безопасности с религиозными сотериологическими и эсхатологическими представлениями.
Если эти задачи решены, то можно считать, что социально-философские аспекты понятия безопасности раскрыты. Однако достоверность любой теории основывается не только на логической стройности и всесторонней связи ее компонентов. Необходим также определенный эмпирический базис, который на фактическом материале подтверждал бы или, наоборот, опровергал исходные теоретические построения. Поэтому вторая-группа задач исследования связана с анализом работоспособности, социально-философской концепции безопасности и включает в себя: исследование сущности феномена безопасности с точки зрения его местаи роли в системе жизнеобеспечения человеческой деятельностиобоснование возможности применения этого понятия для анализа процессов, глобализации, рассматриваемых в. аспекте1 кризиса национальных и государственных идентификаций- • / рассмотрение связи понятия^ безопасности с процессами глобализации, рассматриваемыми как проявление цивилизационного кризиса.
Методология исследования. Характер объекта, предмета, цели и поставленных в исследовании задач определяет его методологию. Методологической основой исследования, являются* характерные для классической философии* Нового времени концепции безопасности Т. Гоббса, Дж. Локка, Г. Гегеля. Исследование опирается на социально-философский подход, предполагающий рассмотрение социальной и духовной4 жизни современного мира в единстве ее экономических, социальных и культурных аспектов. Такой подход обеспечивает всестороннее изучение феномена безопасности, в том числе и его роль в современном мире. Работа предполагает обращение не только к специальным политологическим, социологическим и правоведческим работам, но и к публикациям в периодической печати и к официальным документам. Методология социально-философского анализа дополняется другими методами, играющими подчиненную роль, — методами сравнительного анализа, культурно-исторической реконструкции, историкофилософского анализа, позволяющими раскрыть содержание понятия безопасности в единстве его многообразия.
Научная новизна и положения,.выносимые на защиту.
Научная новизна диссертационного исследования выражается в применении комплексного социально-философского подхода к анализу понятия безопасности, что позволяет рассматривать его содержание не только в аспекте жизненных стратегий, непосредственно-направленных на физическое-выживание человека, но и с точки зрения духовных и нравственных целей и ценностей человеческого существования.
В ходе исследованшибыли получены следующие результаты: на основе сравнительного анализа наиболее значимых историко-философских представлений о безопасности, начиная с философии Нового времени и заканчивая философией постмодерна, дана целостная* картина эволюции этих представлений и показано, что понимание безопасности определяется пониманием сущности и природы властипонятие безопасности раскрыто в единстве феноменов личной и социальной безопасности, которые, с одной ' стороны, выступают как. противоположности, а с другой, рассматриваются как взаимодополняющие и-взаимообусловливающие друг другатрадиционные религиозные представления о «спасении», находящие выражение в этических доктринах самосовершенствования и характерные, главным образом, для христианской сотериологии, рассмотрены в качестве историко-культурных предпосылок формирования социально-философской теории безопасностиспецифика социально-философского" понятиябезопасности определена в связи с процессами жизнеобеспечения человеческой деятельности, которые включают в себя не только непосредственное сохранение жизни, но и такие ее атрибуты, как сохранение среды" обитания • человека (жилище, поселение и др.), нормативное регулирование взаимоотношений между людьми, что, в конечном счете, подтверждает правомерность рассмотрения феномена безопасности в единстве его физических и духовных характеристик;
1. сущность феномена безопасности раскрыта в связи с процессами глобализации, рассмотренными в аспектах: во-первых, характерного для этих процессов кризиса национально-государственных идентификаций, а во-вторых, в рамках общего цивилизационного кризиса, что показывает ограниченность, рассмотрения проблем безопасности в рамках анализа различных ее видов (информационной, экологической, военной и т. д.) и вынуждает признать универсальный характер понятия безопасности для всей социальной реальности в целом.
Теоретическая и практическая значимость. Материалы диссертационной работы, полученные результаты и содержащиеся в ней выводы, предполагают разработку новых подходов крешению актуальных проблем личной и социальной безопасности. В диссертации предложен вариант современного методологического подхода к изучению широкого круга вопросов, связанных с обоснованием и реализацией постулатов безопасности в, общественном развитии. Выводы и теоретические положения могут быть использованы в практической деятельности тех организаций, которые обеспечивают общественную и государственную безопасность.
Материалы исследования также могут быть использованы при чтении вузовских курсов «Философская антропология», «Социальная философия», «Культурология», а также при разработке специальных и факультативных курсов по социально-гуманитарным дисциплинам.
Апробация результатов исследования.
Результаты исследования были апробированы в докладах и сообщениях на следующих международных, федеральных и межрегиональных конференциях: Международная научная конференция «Роль книгоиздания^ в развитии международных научных и культурных контактов» (21−23 сентября 2005 года, г. Москва) — II Международная научная конференция «Научная книга на постсоветском пространстве"(20−21 сентября 2006 года, г. Москва);
Всероссийская конференция «Безопасность бизнеса» (19−20 апреля 2007 года, г. Москва) — II Всероссийская конференция «Безопасность и живучесть технических систем» (8−12 октября 2007 года, г. Красноярск) и I Международная конференция «Образование, наука, спорт и туризм в эпоху Великого Возрождения» (1−3 мая 2008 года, г. Ашхабад), а также в ряде статей, в том числе в журналах «Вопросы философии» и «Государство и право», включенных в перечень ведущих научных журналов и изданий, выпускаемых в РФ, в которых должны быть опубликованы основные результаты диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук.
Содержание настоящей работы обсуждалось на заседании кафедры философии Новгородского государственного университета.
Структура работы. Настоящее исследование состоит из введения, двух глав и заключения. Общий объем исследования 149 страниц. Список использованной литературы содержит 169 наименований.
Выводы в статье Ф. Фукуямы строятся на логически безупречной системе аргументации. Однако, эта система имеет один серьезный недостаток — она учитывает лишь экономические и идеологические факторы мировой истории, и не принимает во внимание факторы национально-государственные. Этот недостаток, впрочем, вообще характерен для научно-теоретических исследований процессов глобализации, где национальные факторы, — поскольку в итоге им, с точки зрения теории, неизбежно предстоит уйти со сцены мировой истории, — рассматриваются post factum, то есть, с точки зрения того будущего, где они уже не дают о себе знать. Однако, переход к такому «безнациональному» будущему, даже если признать его необходимость, вряд ли будет непосредственным. В любом случае он будет опосредован процессами, где национально-государственные факторы будут выступать в «смешанном» виде, и мультикультурализм, а также вполне вероятный «мультирасизм» могут представлять собой промежуточные стадии этого опосредования. В таком случае противоречия мирового развития могут принимать форму не только экономической и.
1 Фукуяма Ф. Конец истории? С. 299. идеологической борьбы, но и форму противостояния наций, противостояния расовых и религиозных миров.
Следует отметить, что хотя обсуждение «расологических» проблем остается в западноевропейской цивилизации, после Второй Мировой войны, табуированным, в завуалированной форме оно продолжает проникать и в специальную научную литературу и в публицистику. Одна из форм обозначения «расологических» проблем — введение в социально-политический контекст понятия «христианский мир», которое фактически отделяет мир «белого» человека от цивилизаций иных рас. Причем, как правило, понятие «христианский мир» не используется для указания на какую-либо их христианских конфессий, а иногда открыто включает в свое содержание и религиозный индифферентизм и атеизм. Именно в этом значении в рамках своей теории этногенеза употреблял термин' «христианский мир» Л. Н. Гумилев.1 Самая общая картина этногенеза в XX столетии, в частности, во второй его-половине характеризуется, во-первых, ослаблением «христианского мира», то есть, «белой» расы, во-вторых, усилением монголоидной и негроидной рас, в третьих, усилением ислама и ослаблением христианства. Начиная с конца 50-х годов все европейские народы находятся в глубочайшей этнической депрессии, которая выражается падением рождаемости, принимающим иногда катастрофические масштабы, постепенным смешением с азиатским и африканским генофондом, -неизбежно приводящим ко все более быстрому размыванию уникальных этногенетических признаков. Тем или иным образом эта депрессия находит свое выражение и в культуре европейских народов, также отмеченной признаками выраженной деградации. От окончательной катастрофы «христианский мир» сегодня спасают три фактора: отлаженный механизм потребления, требующий определенного социального и культурного воспроизводствавысокоразвитый политический и технический истэблишмент, обеспечивающий грамотной политикой и постоянным.
1 См. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л 1990. прогрессом технологий бесперебойное функционирование механизма потреблениявоенная мощь США. Главный источник опасности для «христианского мира» заключается в иллюзорных представлениях, преувеличивающих меру его устойчивости. Эти иллюзии разделяются и некоторыми отечественными, авторами: «уже становится очевидным, что мы присутствуем при бурном возрождении, казалось, сломленного потрясениями XX века европоцентризма. Впрочем, сегодня с учетом роли США уместнее и точнее будет сказать: вестоцентризма, то есть представление о Европе (Западе) как единственной и универсальной модели цивилизации, которую рано или поздно должны будут освоить все страны и народы. Концепция конца истории Френсиса Фукуямы — мощный, но, думается, всего лишь один из первых индикаторов масштабного явления, которое можно было бы назвать вторым пришествием Запада на Восток."1.
Однако на фоне общих цивилизационных процессов второй половины XX столетия, составляющих, между прочим, основное содержание глобализации, утверждение о «втором пришествии Запада на Восток» выглядит чрезмерно оптимистичным. Скорее следует говорить о «пришествии Востока на Запад». Так, например, Япония успешно освоила подавляющее большинство европейских технологий (а если к ним добавить ядерные технологии Китая, то можно сказать, что освоены все западные технологии), а в некоторых отраслях оставила Запад далеко позади. Африка и исламский мир осуществляют демографическую экспансию на Запад, которая выражается не только в стремлении занять дешевые для европейцев рабочие места, но и в желании овладеть техническими и научными знаниями, которыми располагает «христианский мир», но которые затем могут использоваться и против этого мира. Известно, что центр пакистанской ядерной программы первоначально находился в США, а лидеры алжирской повстанческой армии получили военное образование во Франции. Кроме того, миграционные процессы приводят к тому, что на территории.
1 К.Мяло. Россия и Европа: шифр истории. // Россия XXI, 1993, № 5. христианского мира" образуются компактные анклавы некомплиментарных этносов, которые, как показывает опыт истории, чаще всего выстраивают отношения между собой в форме межнациональной борьбы.
Следует отметить, что и внутри самого «христианского мира» все больше дает о себе знать идейное течение, подвергающее критике фундаментальные принципы этого мира с точки зрения его возможного возвращения к дохристианским истокам. Образцовой в этом отношении является теория Ж. А. де Гобино1, идеализирующая досредневековый, дохристианский мир языческого варварства, в котором определяющим был голос крови, а место моральных норм занимала «этническая стихия». Уже принятие христианства знаменовало первый шаг в направлении «деградации Европы», и именно в этом событии следует искать истоки той слабости перед напором чуждых цивилизаций, которая обнаруживается в XX столетии:. Причиной неприятия христианства является, прежде всего, идея всеобщего равенства, которая со временем привела к тому, что внутри христианского мира зародились и получили развитие идеи прогресса и революции. Современный либерализм, согласно такой точке зрения, является светской формой христианства, и когда он сталкивается с иными расовыми и этническими движениями, как на практике, так ив сфере идей, то неизбежно терпит поражение. Главная ошибка истории произошла тогда, когда варварские племена Европы приняли христианство. Теперь же эту ошибку необходимо исправить, необходимо вернуть культуре европейцев ее первоначальную органичность.
Но на самом деле такое возвращение к дохристианской культуре является, скорее, возвращением к природе. Речь, разумеется, не идет о том, чтобы поставить знак равенства между человеком и животным, но о том, чтобы, как и в начале эпохи Нового времени, найти для его деятельности определенные «естественные» основания. Однако, теперь эти основания не выражены в виде неотъемлемых прав и свобод человека, а образуют истоки.
1 См.: Ж. А. де Гобино. Эссе о неравенстве человеческих рас. М. 1996. витальности человеческой жизнедеятельности, которая оказывается под угрозой. Один из таких истоков — генетический код, биологическая наследственность, обусловливающая индивидуальность человека, делающая его самим собой, то есть, позволяющая отличать от других. Социокультурные факторы формирования индивидуальности не отбрасываются, но сводятся к минимуму. Второй исток — это агрессивность человека, также объясняемая генетическими факторами. Работы К. Лоренца1, приобретающие все большую и большую популярность, отстаивают идею, что хотя инстинкт агрессии присущ каждой живой особи, он ведет не только к смерти, но и к продолжению жизни, ибо способствует сохранению вида в борьбе за существование. Кроме того, человеку от природы дан инстинкт иерархии, который обнаруживается не только во взаимодействии особей различных видов, но в отношениях особей одного и того же вида. Здесь есть, подобие теории «общественного договора», где искусственное тело государства надстраивается над стихией природных влечений и обеспечивает всем индивидам безопасность. Различие в том, что если человеку от природы присущ инстинкт иерархии, то необходимость в искусственном теле отпадает, так как сам этот инстинкт, если его не вытеснять посредством культурных репрессий, способен сдерживать либо корректировать проявления агрессии. Помимо инстинкта иерархии человеку от природы дан и инстинкт территориальности, привязанности к определенному месту (что, вероятно может служить биологическим основанием патриотизма и национализма), и чувство собственности.
Таким образом, формируются контуры новых представлений о безопасности, где ее гарантией выступает уже не государство, а природа. Следует учитывать тот историко-культурный контекст, в котором эти новые представления возникают. Утрата национально-государственных идентификаций не приводит к упразднению потребности в идентификации вообще, и, отчаявшись удовлетворить эту потребность в ослабляющих свое.
1 См. Лоренц К. Обратная сторона зеркала. М. 1998. влияние государственных и национальных институтах, человек обращается к природе.
2.3. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРОБЛЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ: ЦИВИЛИЗ АЦИОННЫЙ КРИЗИС.
В мировой философской, социологической и исторической литературе цивилизациями принято называть устойчивые социально-культурные общности, существующие в определённое время и в определённой части ойкумены. Эти образования, по словам А. Тойнби, более широкие, чем отдельная нация, но менее широкие, чем всё человечество. Становление, формирование конкретной формы цивилизации достигается на том этапе, когда она в состоянии создавать свои собственные ценности, отличные от тех, что производятся другими социально-культурными общностями, и поэтому представляющие собой вклад этой цивилизации в развитие всего человечества. Сама идея цивилизации, возникшая во времена античности, была связана с наличием социальной упорядоченности, прежде всего в городе и государстве (первые известные нам цивилизации имели полисную организацию социальной структуры). Не случайно семантически понятие «цивилизация» связано со словами «гражданственность» и «гражданский», что свидетельствует об их определенном смысловом родстве1.
• С течением времени цивилизация перестает быть характеристикой города и распространяется на более обширные пространства, более длительные временные промежутки и более широкие социальные общности. Однако она не теряет своего основного значения: социальная упорядоченность, как антитеза варварству, а также определённая совокупность морально-нравственных и религиозных (прежде всего христианских, ибо теория цивилизации — это западноевропейская традиция) ценностей. Целесообразно проследить генезис и изменение содержания понятия цивилизация. Сам термин «цивилизация» (от лат. — civilis.
Мчедлова М. М. Понятие «цивилизация»: история и методология // Философия и общество, 1999, № 1, с. 140. гражданский) возник в XVII веке во Франции, ознаменовав, собой формирование нового взгляда на историю общества, основанного на идеях исторического динамизма и всеобщего прогресса. Считается^ что это новое понятие впервые ввёл В. Мирабо1. В век Просвещения история человечества стала рассматриваться в виде процесса постепенного прогрессивного развития, как единое движение, в которое в той или иной мере вовлечены все страны и народы. Понятие цивилизации стало представлять собой абсолютную рациональную ценность для всех времён и народов, единственно возможный способ существования, фактически отождествлявшийся с социальной организацией государств Западной Европы. К этому способу существования со временем неизбежно должны присоединиться все народы нашей планеты. Таким образом, с самого начала понятие цивилизации имело нормативный характер и представляло собой определённый социальный идеал.
Этнографические экспедиции конца' XIX — начала XX столетия самым решительным образом изменили первоначальные представленияо. цивилизации. Соприкосновение с бытом и культурой других народов позволило выявить их устойчивые характеристики, которые отличались от соответствующих признаков европейской культуры. Развитие исторических знаний, этнографии, культурной антропологии, археологии расширило представление, во-первых, о количестве существовавших цивилизаций, во-вторых, об их отличиях друг от друга. Это привело к переходу' от нормативного понимания сущности цивилизации к сравнительно-историческому, и само понятие цивилизации стало употреблятьсяво множественном числе. Цивилизация стала рассматриваться какопределённая целостность, совокупность. различных социальных. феноменов, материальных, духовных, политических, моральных, эстетических и др, объединенных пространственно-временными рамками существования того.
1 Миголатьев А. А, Философия цивилизации // Социально-гуманитарные знания, 2003, № 4. G.64. или иного общества. Вместе с тем, сам цивилизационный процесс стал разделяться на различные стадии и этапы, связанные друг с другом либо поступательным, либо регрессивным, либо циклическим развитием.
Говоря о цивилизационном кризисе и о связанных с ним проблемах безопасности, следует особо обозначить две наиболее важные методологические проблемы: соотношение цивилизации и культуры и возможность существования и взаимодействия мировой цивилизации и конкретных типов ее проявления.
Практически все концепции цивилизации связывают ее с категорией культуры. Ф. Бродель полагал, что цивилизация есть прежде всего культурная зона, «жилище», внутри которого существуют различные подсекторы культурных черт, начиная от языка, религии, искусства, политики, заканчивая специфическими чертами образа жизни и психологическими реакциями.1 В то же время цивилизация и культура воспринимаются по-разному. Ещё И. Кант настаивал на необходимости разведения данных понятий: цивилизация — это сфера материальных, экономических, технологических, организационных характеристик, тогда как за культурой остаётся иная сфера — нравственность, мораль, эстетика, духовные ценности. Но классическую форму разделения цивилизации и культуры принято связывать с концепцией О. Шпенглера, считавшего, что культура встаёт на путь деструкции именно в период цивилизации, когда прекращается выработка культурных феноменов и общество переходит к их тиражированию, и цивилизация есть последний гибельный этап в цикле жизни конкретной культуры, её «старость, умирание».2 В рамках такого подхода цивилизационный кризис означает последнюю стадию циклического развития культуры, непосредственно предшествующую ее окончательной гибели. Следовательно, на этой стадии следует говорить уже не об отдельных.
1 См.: Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV — XVIII вв. М. 2006.
2 См. Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск. 1993. угрозах существованию человечества, а об опасности глобального характера. В таком случае необходимы глобальные стратегии обеспечения безопасности.
Отметим, что это разделение цивилизации и культуры в целом соответствует тому представлению, когда цивилизацию, в том числе и этимологически, связывают с существованием городов. «С этого рубежа великие духовные решения приходятся [.] на три или четыре мировых города, которые всосали в себя все содержание истории и по отношению к которым совокупный ландшафт культуры опускается до ранга провинции, только и занятой тем, чтобы питать мировые города остатками своей высшей человечности. Мировой город и провинция — этими основными понятиями каждой цивилизации очерчивается совершенно новая проблема формы истории, которую мы, нынешние люди, как раз переживаем, не имея даже отдаленного понятия обо всех ее возможных последствиях. Вместо мирагород, некая, точка, в которой сосредоточивается’вся жизнь далеких стран, между тем как оставшаяся часть отсыхаетвместо являющего многообразие форм, сросшегося с землею народа — новый кочевник, паразит, обитатель большого города, чистый, оторванный от традиций, возникающий в бесформенно флюктуирующей массе человек фактов, иррелигиозный, интеллигентный, бесплодный, исполненный глубокой антипатии к крестьянству (и к его высшей форме — поместному дворянству), следовательно, чудовищный шаг к неорганическому, к концу».1.
В таком случае цивилизационный кризис — это кризис урбанизации, кризис городского образа жизни, и в целом такое представление соответствует отождествлению современной цивилизации с цивилизацией городов. Действительно, что касается, например, России, то в ее городах живет более 60% населения, в них сконцентрирован главный промышленный, научно-технический и культурный потенциал страныв них принимаются главные политические решения. Города играют ведущую роль.
1 Шпенглер О. Закат Европы С. 70−71. в качестве опорных центров расселения на территории страны, охватывают своим влиянием сельские поселения. Город — особое, ни с чем не сравнимое творение ума и рук человеческих. Это среда жизни всевозрастающего числа людей и место концентрации различных, делающихся все более разнообразными видов деятельности. Существование городов правомерно связывается и с прогрессивным развитием человечества, так как все новое рождается именно в городах и из городов распространяется. Города можно представлять как творческие лаборатории, как духовные мастерские человечества.
Город как форма расселения имеет множество неоспоримых достоинств, которые, увы, сочетаются с не меньшим числом очевидных недостатков. Эта противоречивость породила и продолжает питать бесконечные споры о городе, его эффективности и просто о праве на существование. Одним города кажутся вечными, другие мечтают о времени, когда городов не будет, по крайней мере, городов-гигантов. Один из самых ^ знаменитых архитекторов XX столетия Ф. Л. Райт назвал свою книгу «Исчезающий город». С осознанием эфемерного, преходящего характера городской цивилизации связаны и проекты городов-садов, которые должны были, по мысли их авторов, прийти на смену городам-гигантам. Когда в середине XX века началось бурное развитие пригородов, в которые устремилось население из городских центров, это было воспринято как начало новой эры — урбанизации без городов1. Но следует отдавать отчет, что исчезновение городов — это одновременно и исчезновение той безопасной среды человеческого существования, которая с ними связана. Это исчезновение, если ему суждено состояться, должно радикальным образом изменить соответствующие стратегии обеспечения безопасности, должно неизбежно привести к новым, неведомым в настоящий момент угрозам и опасностям.
1 Лаппо Г. М. География городов. М. 1997.
Впрочем, нельзя исключать, что предсказания о «конце городов» или вообще не сбудутся, или сбудутся не очень скоро.1 В религиозных эсхатологических учениях иногда местом, где должны начаться процессы, ведущие к «концу мира», объявляется какой-то конкретный город (Иерусалим, Рим, Москва и др.), иногда город как таковой, противопоставленный деревне. Город воспринимается как центр технократической цивилизации, различные плоды которой, такие, как загрязненный воздух, радиация, разнообразные опасности, исходящие от используемой человеком техники, выступают как явные признаки грядущих эсхатологических бедствий. Городское пространство считается опасным и нечистым также и потому, что там находятся «мертвые» церкви, где священники наносят вред верующим, совершая «наговор под видом молитвы», а также греховные места проведения досуга, столовые, бани, бассейны, кинотеатры, стадионы и рестораны, которых рекомендуется избегать. Жители города одержимы инстинктом совместной смерти, поэтому сама атмосфера города губительна для человека, и ядовитые флюиды проникают в тело и в душу человека. Вероятно, эти религиозные представления являются фантастическим отражением реального кризиса городской цивилизации, но, подводя итог прошедшему столетию, следует признать, что, несмотря на все негативные стороны урбанизации, города продемонстрировали удивительную живучесть и способность адаптироваться к стремительно меняющемуся миру. XX век в целом был веком урбанизации и роль городов за прошедшее столетие усилилась. Они не растворились, как предполагалось, в агломерациях, их значение не было подорвано совершенствованием техники связи.
Однако, сущность городской цивилизации не может быть найдена, если мы остаемся внутри этой цивилизации и не можем даже в мыслях выйти за ее пределы. Именно в этом смысле формулируется вопрос: «Что такое город и.
1 См. Ахметова М. Город в современных эсхатологических предсказаниях // Традиционная культура. 2003. № 2. С. 74−80. зачем он нужен?". Американский писатель-фантаст Клиффорд Саймак в романе «Город» именно такой вопрос вложил в уста наших далеких потомков, нашедших руины города в лесных дебрях: «Что такое город и зачем он был нужен, до конца не выяснено, однако, преобладает взгляд, что речь шла о небольшом участке земли, на котором обитало и кормилось значительное число жителей [.] Большинство авторитетов в социологии полагают организацию такого типа города немыслимой не только с экономической, но и с социологической и психологической точек зрения. Никакое существо с высокоразвитой нервной системой, необходимой для создания культуры, не могло выжить в столь тесных рамках. По мнению упомянутых авторитетов, такой опыт привел бы к массовым неврозам, которые в короткий срок погубили бы построившую город цивилизацию."1.
В разное время и в разных культурных традициях городской образ жизни оценивался по-разному. В античности, в Древней Греции и в Древнем Риме город-государство (полис) являлся олицетворением цивилизации. Напротив, иудейско-христианская традиция, если судить о ней по библейским текстам, предстает по преимуществу антиурбанизационной. Строитель первого города, Каин, оказался братоубийцей, а Ирод, основатель нескольких великих городов, принадлежал к «проклятому роду» Хама. Содом и Гоморра, города срама, были сожжены огнем Господним и серой за греховность их жителей.
Позитивные и негативные оценки городской жизни, сочетающие выражение восторга по поводу цивилизаторской миссии городов с проклятиями в адрес порочной городской жизни, сосуществовали на протяжении многих веков вплоть до конца XVIII века. С наступлением эпохи первой промышленной революции чаша весов стала явно склоняться в сторону негативных оценок, и на долгое время возобладало отношение к городу, выражаемое известным афоризмом: «Бог создал землю, человек создал город». Город, олицетворение цивилизации, и деревня,.
1 Саймак К. Город. М. 1989. С. 4. репрезентирующая, напротив, культуру, воспринимались как полные антиподы. До начала эпохи индустриализации подавляющее большинство людей жило на земле: на хуторах, в деревнях или в маленьких фермерских городках. Несмотря на ужасающие картины деревенского запустения, считалось, что сельская жизнь является основой благополучного существования, опирающегося на добродетели семьи и общины. Считалось также, что жизнь в деревне обеспечивает близость к природе, а значит, к Богу, следовательно, способствует достижению морального и духовного здоровья. Идиллические образы деревни противостояли восприятию городов и поселков, чьи сумрачные замкнутые пространства, скученность и толчея, шум и грязь делали их местами, жить в которых можно было только вопреки своему желанию. Многие, наблюдая этот беспрецедентный и неожиданный «урбанистический взрыв», приходили к твердому убеждению, что нагрузки, испытываемые человеком в городе, неизбежно приведут к снижению уровня жизни. Складывалось мнение, что город извращает фундаментальные нравственные и религиозные ценности и обрекает людей на тяжкую жизнь, полную страданий и перегрузок В то же время было очевидно, что крупный город предоставляет такие возможности человеческого роста и развития, которых нет ни в какой деревне. Была обнаружена зависимость между фактом концентрации людей и стимулированием интеллектуальной активности самим фактом концентрации людей.
Город и обусловленный им образ жизни всегда оценивались неоднозначно. Во все века находились люди, свято верившие в то, что проживание в городе, вне всяких сомнений, является благом или, по крайней мере, предоставляет максимум возможностей для всестороннего развития способностей человека, тогда как другие относились ко всему, что связано с городом, с глубочайшим подозрением.
В XX веке развитие городов приняло несколько иной вид, уже не города, а городские агломерации являются основной формой расселения.
1 См.: Голд Дж. Психология и география: Основы поведенческой географии: М. 1990.
125. людей. Агломерации возникают не случайно. Прогресс ¦ транспорта сделал возможной концентрацию производства и населения в отдельных «точках», тем самым породив крупные города. Он же сделал в XX веке возможным рассредоточение производства и населения в районах, непосредственно окружающих крупные центры, открыв дорогу к формированию их «свиты» из поселений-спутников. Город продолжает привлекать к себе новые производства и виды деятельности. Расположенные в нем предприятия, институты, учебные заведения — все, что составляет его народнохозяйственную основу, — испытывают потребность, в развитии. Это вызывает приток нового населения. Число жителей города растет также и. вследствие естественного прироста. Дальнейшая концентрациянаселения, производственной и иной деятельности угрожает значительным ухудшением экологической обстановки. Да и территориальные ресурсы города уже: практически исчерпаны. В этих условиях совершенно, естественно город начинает расти за счет спутников, выводит в них филиалы своих предприятий и учреждений.
В США, а затем и в других развитых странах в связи с заметным ухудшением состояния окружающей среды и ростом преступности в крупных городах состоятельные слои населения начали (особенно интенсивно с середины XX века) покидать город и переселяться в пригороды. Этот процесс формирования жилых пригородов в окружении крупных городов приобрел" огромные масштабы, и в 1970 г. очередная перепись/ населения зафиксировала превышение пригородов над центральными городами по числу жителей. Таким образом, агломерации стали преемниками большого города, а сам процесс агломерирования надлежит рассматривать как специфическую стадию урбанизации. В тех или иных районах земного шара агломерации сближаются, местами срастаются, в результате чего возникают еще более сложные формы расселениямегалополисы. Одно из таких образований протянулось почти на тысячу километров на северо-востоке США от Бостона до Вашингтона. Его называют Бостваш, и оно включает в себя 40 миллионов жителей. Но самым крупным является японский мегалополис Токкайдо, протянувшийся вдоль восточного берега Нипон (Хонсю) и включающий гигантскую агломерацию Токио — Иокогама. Ожидается, что в недалекой перспективе численность его населения достигнет 100 миллионов человек. В России пока нет мегалополисов, сопоставимых с Боствашем и Токкайдо, но тенденции к их формированию вдоль главных транспортных магистралей проявились вполне отчетливо.
Характерно, что генетически город был с самого начала связан с понятием безопасности. По словам М. Вебера, «в прошлом, в древности и в средние века, в Европе и за ее пределами город был своего рода крепостью и местом пребывания гарнизона. В настоящее время этот признак города полностью утратил свое значение [.] В Китае каждый город был окружен огромными кольцами стен [.] В ряде областей Средиземноморья, пример в Сицилии, человек, живущий вне городских стен, следовательно, и житель деревни, земледелец, был почти неизвестен — следствие многовекового отсутствия безопасности».1 Кроме того, поскольку древние города были местом поселения профессиональных цехов и гильдий, то город не только предоставлял укрытие в своих крепостных стенах, но и обеспечивал безопасность людей, находящихся внутри городского поселения. «Часть города или улицы могла нести коллективную ответственность за гарантированную безопасность жителей или за выполнение других полицейских мер.» В городах за безопасность отвечала не администрация, а гильдии и ремесленные братства. «Первоначально такие гильдии были созданы не для того, чтобы оказывать влияние на политические события: они заменяли горожанам то, чего те особенно часто были лишены в городе раннего средневековья: защиту рода и предоставленную им безопасность. Подобно роду, они помогали своим членам, защищая их от нападения и.
1 М.Вебер. Город. //М.Вебер. Избранные произведения. М. 1990. С. 326−327.
2 Там же. С. 323. угроз, а чаете и при экономических трудностях, устраняли споры и вражду между входящими в братство, видя свою задачу в заключении между ними мира".1.
Отметим^ что средневековый город, как и античный полис, даже внешне был очень не похож на то, что мы все сегодня привыкли связывать с понятием «город». Он, вероятно, поразил бы нашего современника отсутствием элементарного комфорта, но сплоченность городских жителей, их умение действовать сообща в различных сложных ситуациях, в том числе и при внешней угрозе, их опыт солидарности, накопленный в драматических коллизиях борьбы за предоставляемые городу права (из которых ни одно не доставалось даром) — все это, скорее всего, вызвало бы у человека наших дней восхищением Современный город предоставляет комфорт (хотя все его атрибуты сегодня могут быть созданы и за пределами городской: среды), но он не способен, предоставить человеку должный уровень безопасности, не способен гарантировать ему ту причастность к общности людей, на которую когда-то мог рассчитывать любой городской житель. В этом отношении современный город только увеличивает уровень опасностей и угроз, а опыт городской жизни прочно связывается с опытом разобщенности и одиночества.
С этим фактом связано, в частности, послевоенное затворничество одного из самых глубоких и последовательных критиков современной цивилизации — М.Хайдеггера. «Мир горожан рискует впасть в очередную ересь. Часто кажется, что заботу о крестьянах взяла на себя навязчивость — нарочито шумная и деловитая. Однако таким путем как раз отрекаются от того, что сейчас единственно необходимо — отступиться и держаться на расстоянии г от крестьянского бытия, более чем когда-либо предоставив его собственному законуруки прочь — чтобы не втянуть, это бытие в лживое многословие журналистов, строчащих о народе и его самобытном существовании. Крестьянину вовсе не нужна эта возня горожан вокруг него лМ.Вебер. Город. С. 347. он и не хочет ее. А вот что ему нужно и чего он хочет, так это осторожного такта в отношении его бытия со всем его своеобразием. Но сколь многие из горожан, не в последнюю очередь лыжники, в селе, на крестьянском дворе ведут себя так, как будто они „развлекаются“ у себя дома, в городе, в своих столичных дворцах! Подобная суета за один только день напортит больше, чем наладят за целые десятилетия научно-этнографические наставления относительно народности и ее обычаев. Бросим же снисходительные заискивания и фальшивые игры в народность — и давайте научимся со всей серьезностью относиться к простой и тяжелой жизни».1 Согласно Хайдеггеру, современная западная цивилизация во всех е проявлениях представляет собоюлишь последовательное развитие греческого опыта. Современную же цивилизацию Хайдеггер рассматривает как цивилизацию техническую. При этом сущность техники он в равной мере связывает и с нигилизмом и с современной наукой.
Что касается понятия нигилизма, то оно у Хайдеггера прочно связано с философией Ницше и с интерпретацией этой философии как последней формы метафизики. Согласно Ницше, человечество впало в декаданс, что прежде всего проявляется в потере воли к власти. Люди стали слабыми, либеральными, демократичными, и, как следствие, они потеряли то, что является самым существенным длячеловеческой жизни и человеческого существования: жизненную энергию, волю к жизни, которая есть не что иное, как воля к власти. Ницше именно потому выступил против существующих форм религии, философии и морали, что они, по его мнению, не только не противостояли усиливающемуся! декадансу, но даже, наоборот, представляли собой формы этого декаданса и представляли собой1 главную опасность для современного человека. Таким образом у Ницше нигилизмэто обесценивание всех высших ценностей. «Нигилизм как психологическое состояние должен наступить, во-первых, когда мы искали во всем.
1 Хайдеггер М. Творческий ландшафт: почему мы остаемся в провинции? // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М. 1994. С. 220−221. происходящем «смысл», которого там нет: так что искатель в конце концов падает духом. Нигилизм тогда есть осознание долгой растраты силы, мука этого «напрасно», необеспеченность, когда не подвертывается случай как-то собраться с силами, чем-то еще себя успокоить — стыд перед самим собой, как если бы ты себя слишком долго обманывал,[.] Тем смыслом могло быть: «исполнение какого-то высшего нравственного канона во всем происходящем, нравственный миропорядокили возрастание любви и гармония во взаимоотношениях существили приближение к состоянию всеобщего счастьяхотя бы даже скатывание к какому-то всеобщему состоянию Ничто — цель это всегда какой-то смысл. Общее во всех этих способах представления то, что самим вселенским процессом должно быть достигнуто какое-то Нечто: — и вот. теперь человек понимает, что всем становлением не ставится никакой цели, не достигается ничего [.] Итак, разочарование в предполагавшейся цели становления как причина нигилизма: будь то в отношении той или иной совершенно определенной цели, будь то вообще догадка о неудовлетворительности всех прежних гипотез о целях, затрагивающих всё «мировое развитие» (человек уже не сотрудник, тем более не средоточие становления)"1. Это понимание нигилизма Хайдеггер делает еще более радикальным, так как для него нигилизм не таит в себе перспективу благотворной переоценки ценностей, а свидетельствует о тотальном, безысходном кризисе европейской цивилизации. «Нигилизм является историческим движением, а не каким-то и кем-то представленным воззрением или учением. Нигилизм приводит в действие историю в виде едва заметных основных процессов в судьбе западных народов. Нигилизм поэтому не только историческое явление среди других явлений, не только духовное течение наряду с другими течениями, которое встречается наряду с христианством, гуманизмом и просвещением внутри европейской истории. Нигилизм, в сущности, является, скорее,.
1 Ф.Ницше. Воля к власти. М. 2005. С. 33−34. основным движением истории Запада. Это движение являет собой такой глубокий процесс, что его развитие может иметь своим следствием только лишь мировую катастрофу. Нигилизм всемирно-историческое движение народов земли, втянутых в сферу власти нового времени."1 Таким образом, в отличие от Ницше Хайдеггер вкладывает в понятие «нигилизм» более широкое содержание. Для него это мировая история европейских народов, начавшаяся еще до нашей эры и неминуемо идущая к катастрофе. Нигилизмэто главный источник опасности европейской цивилизации, но источник такой природы, что сам Запад не имеет в своем арсенале средств, чтобы его устранить. Известно, что единственный шанс на спасение Хайдеггер усматривает в фантастической возможности возвращения к истокам европейской цивилизации, к мышлению досократиков, Парменида и Гераклита, и в основанной на таком возвращении попытке пройти иной путь дальнейшего развития. Путь же современной технической цивилизации является тупиковым и со всей силой неизбежности ведет человечество к катастрофе.
Следует отметить, что представления о неизбежной катастрофе были широко представлены и в древнем мире. В традиционных обществах ход исторического времени воспринимался как бы в «обратной перспективе», если сравнивать это восприятие с восприятием современного человека. Действительно, если человеку западноевропейской цивилизации свойственно воспринимать историческое время в его поступательном движении, в движении от простого к сложному, от низшего к высшему, то для человека традиционной культуры время двигалось, во-первых, по кругу, а во-вторых, внутри этого кругового циклического движения преобладала не восходящая прогрессивная тенденция, а нисходящая деградация изначально высшего. Так, например, в религиозно-философской доктрине индуизма завершение цикла одной манвантары символизируется глобальной катастрофой, ведущей к уничтожению Вселенной. Момент катастрофы должен в соответствии со.
1 Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Время и бытие. М. 1993 г. С. 26.
131 • всей логикой доктрины прекратить и временную длительность одной манвантары. Таким образом, время существования Вселенной конечно и не может мыслиться без своего содержательного наполнения. Вместе с тем момент конца Вселенной есть и момент начала нового цикла. Это позволяет понять, почему древний символ змеи, кусающей свой хвост, наилучшим образом иллюстрирует время космических циклов. Представления о времени космических циклов можно легко обнаружить и у философов-досократиков Древней Греции. Анаксимандр учил, что космос зарождается в беспредельном (апейрон) и возвращается в него. Эмпедокл также говорил о бесконечных сотворениях и уничтожениях космоса. Космос, уничтожаемый мерами вспыхивающим и мерами затухающим огнем — и этим же огнем порождаемый, предстает перед нами в учении Гераклита. По некоторым косвенным сведениям, пифагорейцы учили о «вечном возвращении» — периодическом возобновлении всем сущим своего прежнего существования.
Даже Платон в диалогах «Политик» и «Тимей» демонстрирует свое знакомство с доктриной космических циклов. Причину космических катастроф Платон видит в особенностях движения Вселенной: «Бог то направляет движение Вселенной, сообщая ей круговращение сам, то представляет ей свободу — когда кругообороты Вселенной достигают подобающей соразмерности во временипотом это движение самопроизвольно обращается вспять».1 Периодические катастрофы у Платона выводятся из астрологических счислений и происходят в. момент соединения всех планет. При желании такие аналогии можно найти и в других религиозно-философских системах.
Подобное традиционноепредставление о циклическом нисхождении-, исторического времени оказывается весьма удобным основанием для религиозно-философской критики современной западноевропейской цивилизации. Особо яркий пример такой критики представляют собой Платон. Сочинения в 3 т. М., 1972. Т. 3. Ч. 2. С. 27. сочинения Р. Генона1, который, принимая в целом логику движения мировой истории от «золотого века» к «железному», подразделяет последний на несколько промежуточных фаз. Одной из таких фаз является фаза консолидации, когда мировой универсум, символизируемый «космическим яйцом», твердеет («гипсуется») сверху, посредством распространения материалистических и атеистических учений, которые препятствуют проникновению духовных влияний. Затем наступает фаза размягчения космического универсума «снизу», позволяющая «ордам Гога и Магога», т. е. низшим демоническим влияниям вторгнуться в мировой целое. На этом этапе особую негативную и разрушительную роль суждено сыграть тем тайным обществам, которые не имеют никакого отношения к сакральной традиции и инициации, т. е. обществам оккультистским. Соприкасаясь в своих практиках с «тонкой» реальностью, эти общества не только принимают самое активное участие в процессе «размягчения космического универсума снизу», но и учреждают в реальности институт контр-инициации, открывающий прямые каналы проникновения в мир демонических сущностей. Согласно Р. Генону, такое проникновение характеризует как гипотетическое будущее человечества, так и его актуальное настоящее. Контр-инициатическая деятельность оккультистов связана с особыми инфернальными центрами, с «семью башнями Сатаны», а также с активностью «авлии эш-шайтан», -«святых Сатаны». Если первые являются географически локализованными центрами, создающими вокруг себя специфическую атмосферу, которая инициирует процессы «размягчения» и способствует их оптимальному протеканию, то вторые персонифицируют «блуждающие» инфернальные влияния. Кроме того, Р. Генон различает псевдоинициацию, нацеленную на внешнюю «профанацию» сохраняющих еще сакральный характер традиционных институтов, или даже на их пародирование, и контринициацию, целью которое является максимально тонкое и незаметное извращение этих институтов, ничего или почти ничего не меняющее в их.
1 Генон Р. Царство количества и знамения времени. М. 1994. внешнем виде. Это извращение и осуществляется святыми Сатаны, непосредственными предшественниками Антихриста. Такое извращение традиции может осуществляться только «изнутри» традиционных институтов и только людьми, занимающими высокое место в их иерархии. Очевидно, что это внутреннее извращение требует значительного времени, превышающего границы человеческой жизни, и, следовательно, предполагает деятельность контр-инициатических организаций. С этой точки зрения деятельность оккультистов и тайных обществ чаще всего имеет бессознательный и подчиненный характер. Они выполняют роль посредников между эзотерическим миром контр-инициации и экзотерическим миром светской культуры и политики и служат проводником влияний, природа и значение которых им самим неизвестны.
Подобного рода историсофские теории пропитаны эсхатологическим страхом и интересны как образцы мистификации реальных опасностей и угроз, осязаемо возникающих перед человечеством в современном мире. Обращаясь к М. Хайдеггеру и к Р. Генону мы привели лишь некоторые, но, вероятно, самые яркие попытки осознания катастрофического характера развития западноевропейской цивилизации. Однако, и у Хайдеггера и у Р. Генона современной цивилизации противопоставляется аграрная идиллия, олицетворением которой у первого выступает античная архаика и замкнутое У существование вдали очагов цивилизации, а у второго — традиционное общество, экономически также основанное на аграрном способе производства. Следовательно, вопрос лишь в том, насколько возможно возвращение от цивилизации, с угрозами которой человечеству уже не справиться, к культуре.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Комплексный социально-философский анализ содержания понятия безопасности представляет собой первый, но вместе с тем чрезвычайно важный шаг при создании общей социально-философской теории безопасности. В ходе исследования были получены следующие результаты: на основе сравнительного анализа наиболее значимых историко-философских представлений о безопасности, начиная с философии Нового времени и заканчивая философией постмодерна, дана целостная картина эволюции этих представлений и показано, что понимание безопасности определяется пониманием сущности и природы властипонятие безопасности раскрыто в единстве феноменов личной и социальной безопасности, которые, с одной стороны, выступают как противоположности, а с другой — рассматриваются как взаимодополняющие и взаимообусловливающие друг другатрадиционные религиозные представления о «спасении», находящие выражение в этических доктринах самосовершенствования и характерные, главным образом, для христианской сотериологии, рассмотрены в качестве историко-культурных предпосылок формирования социально-философской теории безопасностиспецифика социально-философского понятия безопасности определена в связи с процессами жизнеобеспечения человеческой деятельности, которые включают в себя не только непосредственное сохранение жизни, но и такие ее атрибуты, как сохранение среды обитания человека (жилище, поселение и др.), нормативное регулирование взаимоотношений между людьми, что, в конечном счете, подтверждает правомерность рассмотрения феномена безопасности в единстве его физических и духовно-нравственных характеристиксущность феномена безопасности раскрыта в связи с процессами глобализации, рассмотренными, во-первых, в аспекте характерного для этих процессов кризиса национально-государственных идентификаций, а во-вторых, в аспекте общего цивилизационного кризиса, что показывает ограниченность рассмотрения проблем безопасности в рамках анализа различных ее видов (информационной, экологической, военной и т. д.) и вынуждает признать универсальный характер понятия безопасности.
Представляется бесспорным, что в гуманитарных науках понятие безопасности должно играть ключевую роль, так как это одно из тех понятий, которые конституируют саму социальную реальность. Вместе с тем, существует довольно распространенное мнение, что проблема безопасности находится вне сферы компетенции философии, поскольку имеет узкоспециальный характер, и это понятие следует рассматривать на уровне частных наук, так как общенаучного и, тем более, философского, «метафизического» характера это понятие лишено изначально. Однако, такое мнение ошибочно прежде всего с исторической точки зрения. Представления о безопасности опираются на рационалистическую концепцию власти, где последняя в своих отправлениях руководствуется внешними для себя и разумными по своей природе целями и идеалами. Власть есть результат согласия, «договора», который ясно формулирует цели и задачи, встающие перед наделенными властью институтами, и эти институты, в силу своей «договорной» природы, уже не могут уклониться от решения поставленных задач. В качестве одной из таких задач рассматривается и обеспечение безопасности. Согласно «общественному договору» власть должна гарантировать подданным безопасность.
Понятие безопасности следует в первую очередь рассматривать во взаимосвязи личностных, индивидуальных и социальных аспектов его содержания. Рост технического могущества человека, увеличение его власти над силами природы неизбежно влечет за собой и увеличение источников опасности в человеческой жизни, а также увеличение масштаба существовавших ранее угроз. Об этом же свидетельствует и появление систем безопасности, то есть, придание функции обеспечения безопасности институционального характера, когда разделение труда приводит к созданию учреждений, специально занимающихся устранением и предотвращением угроз человеческой жизни. Обеспечение безопасности средствами государственного аппарата приводит нередко к неправомерному противопоставлению личной, индивидуальной свободы и безопасности. Необходимо отметить, что такое противопоставление противоречит духу теорий «общественного договора», где безопасность понимается как первая форма свободы. Только отступая от исходных принципов теории «общественного договора», можно противопоставлять, с одной стороны, безопасность личности и социальную безопасность, а с другой, -безопасность вообще и свободу.
Социально-философский анализ понятия безопасности закономерно преодолевает ограниченность узко специальных подходов к изучению данного феномена, так как позволяет соединить физические (связанные со стратегиями выживания) аспекты с аспектами духовными и нравственными. Всестороннее исследование феномена безопасности становится особенно актуальным в эпоху глобализации, когда на первый план закономерно выступают не частные проблемы обеспечения отдельных видов безопасности, а совокупность взаимосвязанных факторов, в целом обеспечивающих благоприятные условия для безопасного развития современного мира.
Дальнейшая разработка социально-философской теории безопасности предполагает решение таких теоретических проблем, как обоснование единства гуманитарной, природной и техногенной безопасностиисследование взаимосвязи личной, общественной, государственной, национальной, региональной и глобальной безопасности, а также выявления той роли, которую духовно-нравственная безопасность играет в различных стратегиях устранения информационных, экологических, военных и иных видов угроз.
