Проблема духовно-нравственных исканий в художественной литературе — одна из основополагающих научных проблем. Она приобретает особую актуальность в наше время, когда продолжается интенсивный процесс пересмотра этических и эстетических ценностей, декларировавшихся на протяжении многих десятилетий советской власти.
Проблема нравственности — предмет многих научных дисциплин: этики, эстетики, философии, социологии, филологии и т. д.
Литература
призвана выявить духовно-нравственные запросы личности, реальные коллизии, связанные с самыми различными аспектами социальной действительности, которые на «каждом новом витке исторической спирали» (Ф. Кузнецов) приобретают объективно конкретное жизненное наполнение.
Обостренное внимание к нравственным проблемам человеческого бытия было всегда присуще словесному искусству. Но в середине XX столетия интерес к ней значительно повысился. Это объясняется возросшим вниманием к человеку, поиском новых возможностей художественного исследования его внутреннего мира,-а-так же стремлением писателей к предельной психологической достоверности изображаемого. В 60-е годы в русской литературе появилась плеяда писателей, исследовавших духовно-нравственные основы народной жизни. Это — В. Белов, Ф. Абрамов, В. Распутин, В. Астафьев, В. Шукшин и др. Критик Ф. Кузнецов справедливо отмечает: «Великое благо и справедливость заключены в том, что современная проза с таким пристальным вниманием исследует глубинные залежи народной нравственности, закономерности внутренней жизни души народа, этой мерой поверяет человеческую ценность своих героев» [101, с. 110].
Нравственные поиски, развернувшиеся в русской литературе мощным потоком, подхватили и писатели всех народов Российской Федерации. Появились талантливые произведения Ч. Айтматова, Ф. Искандера, О. Иосселиани, Н. Думбадзе, Г. Матевосяна, И. Друцэ, А. Ев-тыха, М. Батчаева, 3. Толгурова, И. Капаева, Б. Тхайцухова, М. Чика-туева, Н. Куека и др. Диапазон нравственных исканий в творчестве названных художников широк: от социально-нравственного выбора человека до осмысления истинности самого общественного бытия. Однако общность нравственной проблематики не означает единообразия в ее исследовании, ибо единые для всех духовные цели и задачи решаются сообразно с национальным художественным менталитетом, с писательской индивидуальностью и художественно-стилевыми возможностями каждого художника слова.
Злободневность проблемы нравственных исканий в современной литературе, на наш взгляд, обусловлена тем, что нравственность неразрывно связана с художественной концепцией Человека — центральной в литературе. «Концепция человека — это центр, откуда исходят и куда сходятся все составные элементы произведения», — справедливо считает Д. Марков [109, с. 4]. «Концепция мира и человека на каждом новом историческом этапе приобрела новые черты и качества. Развиваясь и обогащаясь, она оплодотворяла литературу, творчество каждого писателя в отдельности. И чем оригинальнее и ярче она проявлялась в лучших произведениях, тем богаче и многограннее становилось ее содержание, тем большую силу воздействия она имела», — утверждает В. Борщуков [40, с. 229]. Полемизируя с ним, академик М. Храпченко уточняет, что «концепция мира и человека не создается, не вырабатывается писателями, а существует до появления их произведения. Сформировавшаяся независимо от них, неизвестно каким образом, концепция эта оплодотворяет творчество каждого отдельного писателя. Затем, находя свое выражение в лучших произведениях литературы, именно она обусловливает их значение и ценность» [170, с. 98].
Что есть нравственность в литературе? Ответ неоднозначный. «Нравственность — не усвоенное расписание светлого и темного в человеке, а живая совесть каждого, ощущение прекрасного и доброго в реальности и сопротивление тому, что окрашено зловещими тонами равнодушия, холода, жестокости, античеловечности. Я ставлю знак равенства между нравственностью и социальной совестью и хочу сказать, что эта категория человеческого духа со всей ненавязчивой силой была проявлена новым созвездием писателей, пришедших в литературу после войны: законы нравственности стали убеждением, убеждение — идеей», — пишет Ю. Бондарев [38, с. 123]. Мысль маститого писателя нам представляется глубоко плодотворной, и мы солидаризуемся с ней.
В. Гусев в работе «Художественное и нравственное» пытается ответить на стержневой вопрос: «Как понимать самую нравственность применительно к нынешней художественной литературе?». Критик не дает однозначного ответа. Да и вряд ли он возможен. По Гусеву, нравственное может быть заключено и в необычных пассажах, и в лирических отступлениях, и в нравоучительных стихах. А задача современных писателей заключается в том, чтобы овеществлять высокодуховную атмосферу в самой фактуре, в самой стилистике повествования. Но главное в понятии «художественная нравственность» — это «верность своему пластическому таланту, который обладает чувством художественной правды. это и гражданское мужество при разговоре о тех сложностях, которыми не бедна современная действительность» [63, с. 6]. Это перекликается с определением В. Шукшина, ставшим афоризмом: «Нравственность есть правда» [178, с. 136]. По мнению В. Гусева, нравственность не только правдоискательство, она неотделима от социальных, биологических и других начал.
Понятие нравственности, на наш взгляд, нельзя отделять от эстетической позиции писателя и его художественного мировидения. Так, в фундаментальных трудах М. Бахтина [29- 30], часто встречается мысль о том, что писатель, как и любой другой человек, в процессе жизнедеятельности осуществляет свое ценностно-этическое отношение к миру.
Исходя из этого, критик Г. Белая в работе «Литература в зеркале критики» [35] считает необходимым ввести в литературоведение понятие «нравственный мир художественного произведения». По мнению исследователя, категория «нравственный мир» применительно к художественному произведению складывалась как попытка вписать нравственную проблематику в художественную систему писателя.
Усиление лирического начала в современной прозе В. Новиков связывает со всевозрастающим вниманием писателей к духовному миру героя. Ученый считает, что лирическая стилевая форма наряду с эпическими средствами повествования позволяет глубже проникнуть в эмоциональную сферу жизни героя и «страстно ставить и решать нравственные вопросы» [117, с. 217]. Критик прав. Назовем произведения, в которых нравственный мир художника проявляется и в лирических отступлениях, и развернутых монологах героев, окрашенных личным чувством автора. Это — «Капля росы» В. Солоухина, «Альпийская баллада» В. Быкова, «Пастух и пастушка» В. Астафьева, «Мой Дагестан» Р. Гамзатова, «Мы и наши горы» Г. Матевосяна, повести Ч. Айтматова и др.
В 70-е годы бурные дискуссии вызвал вопрос: «Есть ли особая нравственная тема в литературе?». В спор включались известные писатели и критики: Ф. Абрамов, Ф. Кузнецов, А. Бочаров, Л. Аннинский, Е. Сидоров и др. Автор монографии «В 70-е годы и сегодня» Ю. Суровцев у критиков и писателей, определявших тенденции развития современной литературы, отмечает два разных подхода к этой проблеме. Одни в обостренном нравственном пафосе многих произведений видели особенность литературно-художественного процесса, рассматривая его вне социальных, экономических, политических связей, другие же признавали наличие особой нравственной темы в литературе, но вне ее социальных и других аспектов. На наш взгляд, и тот и другой подходы представляют крайности. Более обоснованными нам представляются суждения Ю. Суровцева, считающего, что особая нравственная тема объективно в литературе существует. Следует отметить, что критик не отрицает того, что в ракурсе художественного видения и художественной разработки любого жизненного материала всегда присутствует моральный отсвет или «обертон». Ученый прав, ибо нравственные лейтмотивы имеют и лирическая проза, и проза о Великой Отечественной войне, исторические романы и философские произведения, «деревенская литература» и «энтээровская». Произведения очень разных писателей — В. Быкова, Ю. Бондарева, В. Распутина, Ч. Айтматова, В. Белова, Г. Трое-польского, И. Гофф и др. доказывают это.
Ю. Суровцев считает, что есть писатели особо приверженные нравственной теме, но критик Ф. Кузнецов убежден в обратном. Исследуя специфику нравственных исканий современной литературы, он отмечает: «При этом я не могу не согласиться с узко тематическим подходом к данной проблеме: дескать, имеется некая струя в нашей литературе, отмеченная нравственными исканиями (условно, скажем, Юрий Трифонов и другие), как бы отделенная от всей остальной литературы. Мне представляется такой подход неправильным, потому что особенностью современного подхода в развитии многонациональной нашей литературы является именно то, что духовно-нравственные искания идут сегодня по всему необычайно широкому литературному фронту.» [99, с. 318−319].
Такую же позицию по отношению к данной проблеме занимает и Е. Сидоров. В работе «Время, писатель, стиль» критик писал: «Уж на что Быков или Бондарев в каждом своем произведении обращаются, к кардинальным проблемам совести и человеческого долга, и все же они у нас „военные“ писатели, а вот — Юрий Трифонов — „нравственные искания“. Есть что-то формальное в подобных обозначениях, удобное и, в сущности, несправедливое» [132, с. 263].
По мнению Ю. Суровцева, Ю. Трифонова не случайно относят к прозаикам, пишущим на нравственные темы. Происходит это не только потому, что писатель исследует сферы, традиционные для нравственной проблематики: школьно-педагогическая, административно-хозяйственная, интимно-семейнаядело в том, что Ю. Трифонова жизненные коллизии не захватывают целиком, хотя он правдиво воссоздает их. Над ними он возносит проблему совестливости и долга человека в сложных, драматических, иногда в обыденных ситуациях.
Аналогичные суждения по интересующей нас проблеме мы встречаем и у А. Бочарова. Он настаивает: «Не подчиняться законам общественной морали как чему-то внешнему, а иметь отрегулированную, самонастраивающуюся совесть — вот главное, чего добивается Трифонов и что делает его повести такими современными и не только по проблематике, но и по характеру художественного освоения.
Его требовательная забота о нравственном здоровье каждого, его решимость «хотя бы на минуту сделать человека лучше» определяет значение его творчества в общем гуманистическом поиске нашей литературы" [41, с. 316].
Доказывая наличие особой нравственной темы в литературе, Ю. Суровцев заключает: «Особая нравственно-этическая тема возникает, когда на вопрос о смысле нравственных качеств, устоев, устремлений сосредоточиваются главные аналитические интересы художникакогда, наконец, он, художник, умеет все остальные „звенья цепи“ (стиль и жанр, сюжет, композиция, интонация повествования и т. п.) „подчинить“ своей особой нравственной теме, дать художественную концентрацию ее» [139, с. 411].
Мы соглашаемся с Ю. Суровцевым и в подтверждение его идей называем писателей, создавших свои произведения на нравственную тему, — В. Липатова, В. Тендрякова, А. Алексина, А. Лиханова, Д. Гранина и др.
Устремленность писателей «к философско-нравственной постановке любой проблемы» (В. Соколов), усиление аналитического начала, глубокое исследование психологии человека вызвали изменения в жанровой природе прозы. С середины 60-х годов проза, где в качестве стилевой меты выступает личность автора, пытающегося всесторонне «выразить себя в историческом времени, и это время через себя» [61, с. 423], с закономерной последовательностью видоизменялась от прозы лирической («Дневные звезды» О. Берггольц) к аналитической («Привычное дело» В. Белова), а от нее к философской («Царь-рыба» В. Астафьева). Так, общность нравственной проблематики породила общность в жанрово-стилевых исканиях. О достижениях и издержках на этом пути пишут В. Виноградов, Р. Будагов, В. Ковалев, С. Хитарова, В. Курилов, В. Якименко, Л. Тимофеев и др. [51- 45- 91- 168- 103- 179- 146].
Духовно-нравственные искания, ведущиеся по всем литературным направлениям привлекли внимание и писателей северокавказского региона. В середине 60-х годов ярко заявил о себе, например, талантливый карачаевский писатель М. Батчаев, многоаспектное творчество которого предопределило не только достижения родной литературы, но и закономерности развития северокавказских литератур, объединяемых по языковым, этнографическим, социальным, историко-типологическим, культурным и другим связям. Поэтому объектом нашего исследования и стало творчество М. Батчаева. Мы комплексно рассматриваем произведения писателя, посвященные как анализу духовного мира героя, его психологии, так и раскрытию коллизий, связанных с ситуацией нравственного выбора («Двое», «Белая скала») — рассказы о военном детстве («Серебряный дед», «Хочалай и Хур Хур», «Али-бек — сын Дыгаласа»), отличающиеся автобиографизмомновеллы-миниатюры («Лепешки», «Память», «Ласточка», «Дом победителя» и др.), как редкий еще и во многом новаторский жанр в литературах Карачаево-Черкесии. Наши изыскания продолжаются на материале лирической повести М. Батчаева «Когда осуждают предки.», драматической поэмы «Побежденная судьба», повести «Мои земляки», пьесы «Аймуш», философской поэмы «Веление века», повести «Элия», в которых авторское внимание сосредоточено — в эволюции — на духовных коллизиях, на исследовании содержания морали в изменившихся исторических условиях, в новых нравственно-этических ситуациях. Работа, в целях создания целостного представления о творчестве писателя, завершается анализом стихотворных произведений М. Батчаева.
В качестве сравнительного материала мы обращаемся к произведениям северокавказских писателей: балкарских — 3. Толгурова^и А. Теппеева, карачаевских — X. Байрамуковой и Б. Кубекова,, абазинского — Б. Тхайцухова, адыгейских — А. Евтыха, X. Ашинова, ногайских — С.
Капаева и И. Капаева и др., имеющих типологические схождения с прозой и поэзией М. Батчаева.
Обращение же к творчеству Ч. Айтматова продиктовано тем, что художественная концепция М. Батчаева оказалась близкой концепции киргизского писателя, поскольку их творческие позиции складывались под влиянием единых — социальных, исторических, эстетических и др. факторов.
Увеличение веса звучания нравственной проблематики в северокавказских литературах обусловило актуальность ее исследования. Так, обращение писателей к проблеме моральных и нравственных ценностей человеческого бытия было своевременно оценено исследователями региональных литератур. В работе литературоведа Т. Чамокова «В ритме эпохи» отмечается, что на передний план в северокавказских литературах в 60-е годы выходит проблема «осознанного анализа психологии человека» [173, с. 110], а ведущие позиции в них занимают нравственные искания героев.
Эволюция жанра романа в северокавказских литературах в 70−80-е годы стала предметом конкретного и обстоятельного исследования в трудах К. Султанова «Динамика жанра (Особенное и общее в опыте со-1 временного романа)» [136]- В. Тугова «Динамика романа (на материале абхазо-адыгских литератур)» [155], «Абазинский роман» [156]- «Формирование исторического романа (на материале северокавказских литератур)» [157]- «Герой и время» [158]. Исследователи уделяют повышенное внимание проблеме поиска новых путей исследования духовного мира социально и национально определенного героя.
Большой интерес для нас представляет монография К. Шаззо «Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах» [176]. Исследуя природу художественного конфликта и структуру жанрообразования в адыгских литературах, автор подчеркивает, что в современных литературах конфликт чаще обнаруживает себя в духовной, моральной сфере.
По нравственной проблематике национальной прозы ценный материал содержит работа 3. Караевой «Формы эпического повествования в современной многонациональной прозе» [87], в которой рассматриваются отдельные произведения Ч. Айтматова, Т. Пулатова, М. Батчаева, Б. Тхайцухова, М. Ибрагимбекова, И. Капаева и др., объединяемые не только по жанровым и повествовательным особенностям, но и общей направленностью нравственной проблематики.
Плодотворные пути изучения северокавказских литератур определены в трудах Л. Бекизовой, 3. Толгурова, X. Бакова, А. Мусукаевой, А. Теппеева, Р. Мамия, У. Панеша и др.
Ценные наблюдения по интересующему нас аспекту содержит коллективная монография Л. Бекизовой, А. Караевой и В. Тугова «Жизнь, герой, литература» [34]. В ней рассматриваются такие значительные проблемы, как «Человек и война», «Духовный мир современника» и др.
Сравнительно-типологическое изучение адыгских литератур проведено в книге У. Панеша «Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур» [125]. Беря за основу типологическое членение прозы, предложенное Ю. Суровцевым, автор предлагает свою периодизацию общеадыгской прозы, разработанную с учетом национальной специфики развития литератур. Данная периодизация применительно к другим литературам Северокавказского региона, в основных своих положениях, будет повторяться. Ориентируясь на классификацию У. Панеша, мы выделаем третий период, отмеченный «становлением новой прозы философско-нравственной проблематики», датирующийся с 1956 года.
Итак, анализ литературоведческих исследований показывает, что проблема нравственных исканий в северокавказских литературах не часто становилась объектом конкретного и концептуального изучения. Некоторые аспекты данной проблемы затрагиваются в них в контексте других проблем, тем не менее эти работы помогают во многом осмыслить ее и ориентироваться в непростом процессе развития национальных литератур.
Помимо монографических исследований для нас представляют интерес и отдельные статьи, посвященные творчеству северокавказских писателей, в частности, творчеству М. Батчаева. В первую очередь следует назвать работы Ф. Урусбиевой, А. Караевой, К. Султанова, 3. Ка- (раевой, В. Гейдеко, на которые мы опираемся в ходе нашего исследования.
Особо ценные суждения и факты из творческой биографии М. Батчаева представлены в литературно-критическом эссе Ф. Урусбиевой «Он оставил нам свою судьбу» [163]. В статье определены основные направления многосторонней деятельности писателя и дан обзорный анализ его произведений («Хочалай и Хур Хур», «Судьба и Честь», «Элия», «Мои земляки»). Исследователь особо акцентирует внимание на повести М. Батчаева «Серебряный дед».
Юмор и ирония в произведениях М. Батчаева как средство освоения национального мира и как составная часть художественного мышления народа рассматривается в статье К. Султанова «Радуга так близко» [138].
Серьезный импульс к исследованию интересующей нас проблемы дает работа А. Караевой «Концепция человека в творчестве Муссы Батчаева» [86], где рассматриваются рассказы «Серебряный дед», «Хоча-лай и Хур Хур», «Алибек — сын Дыгаласа», «Двое». Значительное внимание автор уделяет проблеме новаторских исканий в творчестве М. Батчаева.
В статье 3. Караевой «Три лика жизни» [88] анализируется повесть «Серебряный дед» М. Батчаева на уровне выявления тенденций взаимовлияния фольклорно-эпической традиции и литературы в творчестве писателя и попытки преодоления принципа статической характеристики героя, пришедший из устного народного творчества.
Интересные наблюдения по проблеме нашего диссертационного исследования содержат статьи X. Байрамуковой, Л. Анохиной, Н. Лева-новича, Б. Тохчукова, на которые мы ссылаемся в нашей работе. Однако отсутствие цельного исследования творчества М. Батчаева как качественно нового этапа в карачаевской литературе, повторяющего закономерности развития родственных и региональных литератур, обусловливает необходимость создания специальной монографической работы. Данный диссертационный труд может рассматриваться как одна из первых попыток в решении такой задачи.
Исходя из этого, целью данной работы стало исследование нравственной проблематики и художественных поисков М. Батчаева как явления, тесно связанного с развитием литератур северокавказского региона.
В соответствии с поставленной целью предполагается решение следующих задач:
— выявление и анализ направленности нравственных, художественных исканий в творчестве М. Батчаева;
— исследование закономерностей и особенностей подхода северокавказских писателей к осмыслению нравственных проблем, поставленных в их произведениях;
— определение целей и задач, которые ставят обозначенные писатели при их обращении к нравственной проблематике, а так же аналитическое исследование общностей и различий в их решении.
Теоретической и методологической базой диссертации послужили труды М. Бахтина, М. Храпченко, Ю. Суровцева, А. Бочарова, Ф. Кузнецова, Г. Ломидзе, Н. Надъярных, В. Гусева, Г. Белой, 3. Османовой, а также исследователей северокавказских литератур К. Султанова, Л. Бе-кизовой, X. Бакова, В. Тугова, Ф. Урусбиевой, А. Караевой, 3. Караевой, У. Панеша, 3. Толгурова, А. Теппеева, К. Шаззо, Т. Чамокова, Р. Мамия, А. Хакуашева и др.
Научная новизна исследования определяется тем, что проблема нравственных исканий в творчестве М. Батчаева в контексте эволюции северокавказских литератур ставится впервые. Мы ставим цель внести не только некоторый вклад в теорию вопроса, но и внедрить результаты исследования в практику средней и высшей школы в масштабе региона в форме спецкурса, спецсеминара, на лекциях по близкородственным литературам в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Дагестана.
Работа строится под углом выявления своеобразия нравственных поисков М. Батчаева, определения роли писателя в литературном процессе Карачаево-Черкесии. В ней подчеркнута национальная самобытность произведений М. Батчаева, сумевшего выработать свой стиль и яркую творческую индивидуальность.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В результате проведенного анализа, в частности творчества М. Батчаева в контексте нравственных исканий северокавсказской литературы 60−80-х годов, мы пришли к выводу, что психологические коллизии его произведений и морально-этические проблемы, которые карачаевский писатель исследует в своем художественном мире, идут в русле художественно-нравственных исканий — региональных и общероссийских. При этом, мы отмечаем, что повышенный интерес северокавказских писателей к нравственным проблемам человеческого бытия носит общетипологический закономерный характер. Так, к примеру, осваивая военную реальность, писатели Северного Кавказа, пишущие на разных языках, выходят на общие со «старыми» литературами типологические схождения в разработке нравственных проблем и создании психологических коллизий. В рассмотренных нами произведениях М. Батчаева «Двое», «Белая скала», 3. Толгурова «Алые травы», А. Теппеева «Тяжелые жернова», П. Кошубаева «Семь дождливых дней», Б. Тхайцухова «Тайна двух семей», А. Евтыха «След человека» и др. главным сюжетным стержнем становится поведение человека в ситуации нравственного выбора. Внимание писателей поэтому, естественно, сосредоточено на нравственно-психологических аспектах войны, ибо художников слова интересует духовный мир человека, попавшего не столько в военные действия, сколько в «пограничную ситуацию».
Изменившийся подход северокавказских писателей к теме войны, вернее, к теме человек и война, меняет и природу художественного конфликта. Центр повествования переместился из области противостояния общественных сил в сферу внутренней жизни героя.
Явное предпочтение сфере духовной жизни героя реально происходящим сюжетным событиям повлекло за собой ощутимое сужение доли статичности, описательности, которые остаются и по сегодня слабым местом новописьменных литератур.
Типологической особенностью северокавказских литератур является и пристальное и заинтересованное внимание к теме военного детства. В этом аспекте новописьменные литературы Северного Кавказа оказались вовлеченными в русло всесоюзных тенденций, выпукло проявивших себя в произведениях «Ранние журавли» Ч. Айтматова, «Иван» В. Богомолова, «Я вижу солнце» Н. Думбадзе, «Окликни меня в лесу» Т. Пулатова и др. Неприятие противоприродного словосочетания «детство и война», утверждение целомудрия и непосредственности детской души, бескомпромиссности и максимализма — вот то общее, что объединяет героев произведений М. Батчаева «Серебряный дед», «Хочалай и Хур Хур», «Алибек — сын Дыгаласа», 3. Толгурова «Медвежий камень», X. Байрамуковой «Вечные всадники», X. Ашинова «Последняя неделя августа», С. Капаева «Кырлу» и названных выше писателей.
Однако при всей общности нравственных проблем, разрабатываемых в произведениях разных писателей, каждый из них находит своеобразное художественное воплощение, продиктованное своеобычностью творческой индивидуальности, литературного опыта и писательского мастерства.
Новеллистика М. Батчаева охватывает широкий спектр проблем, в которых «постоянными величинами» остаются критерии нравственности, столь органичные для художественного мироощущения писателя. О чем бы ни писал М. Батчаев, — быт современного села («Мои земляки»), охрана окружающей среды («Элия»), традиционное и новое («Когда осуждают предки.»), — все определяет указанная постоянная величина.
Кстати, исследование деревенской проблематики, как в плане социальном, так и нравственно-психологическом и культурном, было реализовано с разной художественной силой во всех северокавказских литературах. Так, если продолжая общесоюзные тенденции послевоенного периода, произведения «Трудный путь» А. Бокова, «Сын отца» X. Жи-рова, «Эрирей» 3. Толгурова, «Состязание с мечтой» Т. Керашева, «Солнцеворот» А. Агузарова, «На берегу Аксу» Ф. Абдулджалилова обращаются к традиционным «производственным проблемам», то повесть М. Батчаева «Мои земляки» и романы А. Евтыха «Улица во всю ее длину» и «Двери открыты настежь» свидетельствуют об усилении и углублении социально-критической линии в психологически углубленном исследовании характеров селян и проблем современной деревни.
Новым для северокавказских литератур является и то, что в исследовании серьезных нравственных проблем М. Батчаев часто использует юмор, вообще присущий его творчеству. Но, при этом юмористический тон нигде не снижает, а скорее заостряет морально-этическую проблематику («Мои земляки», «Сколько у козла ног?») и позволяет выйти к освоению национальных и общечеловеческих основ жизни. Это сближает прозу М. Батчаева с произведениями таких мастеров как Г. Матево-сян, Н. Думбадзе, Ф. Искандер, В. Шефнер, X. Ашинов и др. Художественные находки М. Батчаева оказали позитивное влияние на литературный процесс в Карачаево-Черкесии.
В проблематике современной отечественной, да и мировой, литературы все большее обеспокоенное внимание привлекает растущее противоречие проблема: «человек и природа». Напомним «Не стреляйте в белых лебедей» Б. Васильева, «Прощание с Матерой» В. Распутина, «Царь-рыба» В. Астафьева и др.
Проблему экологии нравственности на разном конкретном материале исследуют и северокавказские писатели (3. Толгуров «Алые травы», «Игра в альчики», А. Евтых «След человека» и многие др.).
Проблема экологической взаимоответственности человека и природы стала сквозной в творчестве М. Батчаева. Об этом свидетельствует поэма «Веление века», повесть «Элия». Эту же тему затрагивает писатель в повести «Мои земляки», и в пьесе «Аймуш». Продолжая традиции отечественной литературы, связанные с именами В. Астафьева, В. Распутина, Б. Васильева М. Батчаев занят поиском причин дисгармонии человека и природы.
Наиболее оголенно и выпукло нравственные поиски северокавказских писателей проявились при разработке проблемы «сопряжения» традиционного и нового, общественного и индивидуального. Это наблюдение подтверждается повестями М. Батчаева «Когда осуждают предки.», Б. Тхайцухова «Гашамида», романом И. Капаева «Вокзал» и др.
Акцентируя художественное внимание на столкновении отживающей родовой морали с моралью современного человека в его стремлении к любви и счастью, названные писатели достигают определенных результатов, отказавшись от «социологического развенчания» патриархальных норм и переходя на путь психологически достоверного раскрытия духовного мира героя. При этом, внутренний монолог героя, обрамленный личным чувством автора, несет определяющую психологическую нагрузку и дает возможность проследить динамику самораскрытия персонажа.
Приверженность индивидуального стиля М. Батчаева форме повествования от первого лица позволяет внимательно следить за работой мысли героя в непростых жизненных коллизиях. В этом плане лирическая проза М. Батчаева перекликается с произведениями X. Ашинова, в которых «материальный центр — исповедь» героя, а в целом продолжает художественно-стилевые искания отечественной литературы рубежа 6070-х годов, выразившиеся в таких произведениях, как «Дневные звезды» О. Берггольц, «Владимирские проселки» В. Солоухина, «Мой Дагестан» Р. Гамзатова, «Мы и наши горы» Г. Матевосяна, повести Ч. Айтматова и др.
По психологической насыщенности, мягкой назидательности, философской обобщенности проза М. Батчаева, на наш взгляд, тяготеет к притчевости. Есть в творчестве писателя редкостный и во многом новаторский в литературах Карачаево-Черкесии жанр — новеллы-миниатюры, написанные лаконичным и выразительным слогом («Лепешки», «Ласточка», «Дом победителя», «Снова в бой.», «Тетя Поля», «Тук-тук.» и др.).
Особенности индивидуального стиля М. Батчаева — афористичность, лапидарность, народный колорит лексики, образных средствнашли наиболее яркое воплощение в миниатюрах автора. Исполненные в своеобразной художественной манере, новеллы М. Батчаева по своим жанровым признакам (динамизм, «казус», предельная сжатость) близки к притче. В этом аспекте художественные поиски М. Батчаева нашли продолжение в творчестве писателей Карачаево-Черкесии — Б. Тхайцу-хова («Когда ударила молния»), В. Кубекова («Под солнцем двое»).
Исследование завершает анализ стихотворных произведений М. Батчаева, где автор остается верен своей традиции — размышляет о том, что делает в конце концов человека человеком и убеждает читателя сохранять свое достоинство в любых жизненных ситуациях. Этого нравственного убеждения М. Батчаев придерживается во всех своих произведениях, в каком бы жанре они не были написаны.
Подводя итог сказанному, необходимо отметить: к какой бы теме.
136 не обращался М. Батчаев, какой бы жизненный материал он не осваивал, главным объектом художественного исследования остается внутренний мир человека. Это определяет в известной мере и стилевую природу прозы М. Батчаева — ее лиризм, психологичность, склонность героев к самораскрытию.
Анализ творчества М. Батчаева подтверждает вывод, сделанный в «Истории советской многонациональной литературы»: «Важнейшей чертой художественных исканий современных писателей является стремление к полноте изображения внутренней жизни человека, которая рассматривается в ракурсах, еще так недавно считавшихся недоступными писательскому зрению. Это в особенности характерно для литератур Средней Азии, Северного Кавказа и некоторых др. Проза в литературах народов Северного Кавказа наполняется ныне эмоциональной атмосферой. Процесс этот, сопровождающийся усилением субъективного начала, помогает разрушению умозрительных схем, немало способствует созданию полнокровных характеров, жизненно достоверных типов. Поиски именно в этом направлении были закономерны для рассматриваемого этапа» [81, с.81].
