Трудовое поведение промышленных рабочих России: Закономерности и перспективы

АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ.

Реставрация капитализма в России — свершившийся исторический факт. Уже в 1995 году, после проведения ваучерной приватизации, более половины основных производственных фондов страны находилось в частной собственности. Удельный вес негосударственных предприятий в промышленности составил 85 процентов, на них было занято 72 процента всего промышленно-производственного персонала. (См. Российский статистический ежегодник. — 1995, с. 264, 317). Продолжение приватизации в 1996;1997 гг. завершило процесс демонтажа экономической основы существовавшего ранее общественного устройства.

Однако, в России рыночной, капиталистической имеют место явления, несовместимые с существующими научными представлениями о данном типе обществ, особенностях их экономической подсистемы. Наиболее ярко это несоответствие проявляется в трудовом поведении основных социальных субъектов хозяйственной деятельности.

Предметный аспект проблемной ситуации.

1. Экономическое процветание любого общества «стадии сдвига» (У. Ростоу), «индустриального общества» (Р.Арон и др.), «капиталистической общественно-экономической формации» (Маркс), является повышение производительности и качества труда, как в масштабе общества в целом, так и в рамках конкретных производственных организаций, на конкретных рабочих местах. Аксиомой является то, что рост производительности и качества труда во многом обусловлен уровнем активности различных субъектов производственного процесса: рядовых исполнителей, «техноструктуры» предприятий и организаций, предпринимателей, ученых и государственных чиновников, связанных с экономикой. Характер и содержание трудовой деятельности, степень активности в ней данных субъектов, в обществах вышеуказанного типа, естественно, различаются.

Однако, в современной РФ поведение субъектов хозяйствования различается не только содержанием и интенсивностью, но имеет девиантный, с точки зрения принятых в обществах этого типа норм, характер. Имеют место массовые явления разворовывания имущества предприятий их руководителями, сверхрасточительного личного потребления (вместо накоплений) предпринимателей, коррупции в государственном аппарате, сосуществования в определенных регионах (Москва) безработицы с наличием вакансий в ряде сфер экономики и т. п. Так, по данным Всероссийского мониторинга, заработная плата руководителей убыточных предприятий во всех отраслях промышленности в полтора-два раза выше, чем у руководителей платежеспособных предприятий. (См. Э.Ж. 7 за 1996 г.) Перекачивание средств предприятий в «дочерние фирмы», создаваемые руководством этих предприятий, а также в зарубежные банки, является одной из распространенных форм трудового поведения представителей этой социально-классовой группы. Сверхроскошные здания банков, загородные дворцы предпринимателей, в которых омертвляется основной капитал, являются зримым проявлением типа трудового поведения буржуазии российского образца.

Трудовое поведение представителей почти всех социальных категорий постсоветского российского общества не укладывается в существующие теоретические представления о том, что является нормой для капитализма. Попытки интерпретировать эти массовые явления как отдельные аномалии «переходного периода» не представляются нам убедительными, поскольку масштаб их на протяжении периода «реставрации» (1991;1998) не уменьшается, но нарастает.

2. Важнейшей особенностью общества «индустриального», постиндустриального" (Д. Белл) и т. п. является углубление разделения труда, совершенствование социально-профессиональной структуры, накопление и повышение эффективности использования «человеческого капитала»: профессиональных знаний, умений, интеллектуальных способностей и физических возможностей экономически активного населения. Для периода «реставрации» в РФ характерны примитивизация социально-профессиональной структуры и обесценивание «человеческого капитала». Имеют место массовые явления депрофессионализации высококвалифицированных инженерно-технических работников, их переход в сферу мелкооптовой и розничной торговли («челноки», «верблюды» и т. п.), в сферу услуг и т. п., где они занимаются ручным неквалифицированным трудом. Так, например, доля занятых в промышленных отраслях высоких технологий (машиностроение), науке, информационно-вычислительном обслуживании, сократилась к 1995 г. почти в два раза. (См. Российский статистический ежегодник. — 1995, с. 58,61).

Значительная доля бывших квалифицированных рабочих, инженерно-технических работников и ученых вполне адаптировалась в данных сферах трудовой деятельности и удовлетворена своим положением. Ярким проявлением этого стала активная поддержка представителями данной, новой для постсоветского общества социально-классовой группы — мелкой буржуазии, политического курса реставрации капитализма на президентских выборах 1996 года.

Положительная самооценка депрофессионализации и деквалификации бывшими инженерами и учеными необъяснима с точки зрения современных научных представлений о труде в условиях индустриального общества, его мотивации. Попытки объяснения данного феномена, предпринятые наиболее «гибкими» социологами, нельзя признать в полной мере доказательными. Так, утверждается, что: «Только деньги заставляют человека трудиться. Это — главный стимул к труду. Третья часть всех работников СНГ не только не любят, но даже ненавидят свою работу, остальныетерпят.» (См. Овсянников A.C. Оплата труда в условиях рынка. Контракты. — Новосибирск, 1992, с.6). Даже А. Г. Здравомыслов, соавтор Великого Ленинградского проекта 60-х гг., стал утверждать, что: «.вопросы заработка становятся очевидно доминирующими.» (См. Социология конфликта. — 1995, с.211). Между тем, исследования отношения к труду, проводившиеся накануне «реставрации капитализма», в.

1987;1988 гг., указывали на доминирование среди рабочих ориентаций на «содержательность и общественную полезность труда». (См. Беляева И. Ф. Динамика мотивации труда. — М., 1990, с.52).

Столь стремительные метаморфозы мотивации труда и трудового поведения, фиксируемые «гибкими» социологами, заставляют предположить: либо теоретические представления об этом предмете не вполне соответствуют сущности данных социальных феноменов, либо методики эмпирического исследования их не вполне адекватны методологии, либо — и то, и другое.

3. Не укладывается в теоретические представления о капитализме и вышеуказанные «новейшие концепции» мотивации труда такое широкомасштабное явление как труд без оплаты. В 1995;1997 гг. стало почти нормой выполнение служебных обязанностей работниками социальной сферы (образование, здравоохранение) при систематических длительных задержках выплат должностных окладов. Хронические невыплаты заработной платы стали характерны в этот период и для разросшегося частного сектора российской экономики. (То, что данное явление приобретает характер социальной нормы, подтверждается следующим фактом: Конституционный суд Российской Федерации принял решение о том, что первоочередными платежами хозяйствующих субъектов является выплата налогов, лишь после которых осуществляется выплата заработной платы.) Тем не менее, наши сограждане продолжают трудиться. Объяснить эти массовые явления в рамках существующих научных концепций мотивации труда на современной стадии развития общества, трудового поведения работников индустриального типа, невозможно.

Таким образом, имеет место противоречие мевду потребностью российского общества в нормативном, высокой степени интенсивности, трудовом поведении работников всех социально-классовых и социально-профессиональных групп и тенденцией к снижению уровня трудовой активности в российском обществе, нарастанием явлений девиантности в трудовом поведении экономически активного населения.

Гносеологический аспект проблемной ситуации.

Перечень социологических фактов о вышеуказанных особенностях трудового поведения в современной РФ весьма внушителен. С точки зрения теоретических представлений о месте и значении труда в жизнедеятельности общества, характере и содержании трудовой деятельности, мотивации и стимулировании труда, которые сложились в отечественной социологии в советский период истории Российской Федерации, они необъяснимы. Эти факты также противоречат общепринятым в отечественной и зарубежной социологии концепциям «индустриального» и «постиндустриального» обществ, концепции «капиталистической общественно-экономической формации». В то же время Российское общество, в лице национально ориентированной и социально-ответственной элиты, явно заинтересовано в адекватном эмпирическом отражении и глубоком теоретическом познании этих явлений и процессов для нужд эффективного социального управления, формирования позитивной мотивации труда, стимулирования нормативной трудовой активности.

Таким образом, имеет место противоречие между потребностью российского общества в знании закономерностей трудового поведения, факторах, определяющих его тип и интенсивность, и невозможностью получения такого знания в рамках существующих социологических концепций трудового поведения, мотиваций труда.

Очевидна необходимость творческой переработки многих теоретических представлений о данном предмете, методики и техники эмпирических исследований, которые базировались на этой методологии. степень разработанности проблемы.

На метатеоретическом уровне социологического анализа экономической сферы, уровне социальной философии, трудовая деятельность, ее сущность и значение в социальной форме движения материи, исследовались с первых шагов становления научного познания общества. Однако, до XIX века исследование трудовой деятельности осуществлялось в двух направлениях, не связанных между собой.

Одно из них сложилось в рамках идеалистических концепций философии. Творение действительности материального мира активным деятельным сознанием — лейтмотив идеалистической философии, от Платона до Гегеля. Концепция активности сознания, будь то «мировая душа» Платона, или «абсолютная идея» Гегеля, резко контрастировала с концепцией метафизического материализма, отрицавшей активность и самодвижение материи. Но при этом «деятельность», «активность» не идентифицировались философами-идеалистами с трудом, трудовой деятельностью социального субъекта. Причина этого явления — общественное разделение труда и закрепление трудовой природопреобразующей деятельности за низшими социально-классовыми группами. Социально-преобразующая трудовая деятельность (государственное управление, военное дело) и интеллектуальная трудовая деятельность (наука, искусство), не воспринимались в общественном сознании в качестве «труда» .

Второе направление представляло собой философское исследование общих закономерностей трудовой природопреобразующей деятельности. Тот же Платон, в своих «Диалогах» и «Государстве» сформулировал закон «гармоничного разнообразия» труда, выявил связь разнообразия видов труда с разнообразием потребностей. Но наибольшее развитие это направление исследований получило во французской социологической школе, в работах Ш. Фурье, О. Конта и Э. Дюркгейма. В них сформулированы концепции «перемены труда», «уничтожения противоположностей между физическим и умственным трудом», «альтруистических ценностей» в трудовой деятельности, «солидарности и консенсуса» и др.1.

Своеобразным синтезом вышеуказанных направлений явились концепции «труда, как системообразующего фактора в социальной форме движения материи», «активности социального субъекта в преобразовании, творении природного и соци.

1 «Фурье Ш. Избранные сочинения. — М., 1954., Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. -.М., 1991., Дюркгейм Э. Социология. — М., 1995., Конт О. Дух позитивной философии. — С-Пб., 1910. ального окружения» К. Маркса и Ф. Энгельса. К. Маркс также трансформировал концепцию «отчуждения» Гегеля, выявив взаимосвязь данного феномена с частной собственностью. Последним обеспечивался логичный переход с метатеоретического на макротеоретический уровень социологического анализа трудовой деятельности. (Концепции «отчуждения» и «самоотчуждения» придавалось очень большое значение в советский период отечественной истории. Однако, зачастую она интерпретировалась весьма упрощенно. Адекватное выражение и творческое развитие данная концепция получила, на наш взгляд, лишь в фундаментальной работе И. И. Чангли «Труд» .)1.

На макротеоретическом уровне социологического анализа экономической сферы, исследовании институциональных аспектов трудовой деятельности в обществах определенного типа, выделяются прежде всего фигуры двух великих немцев: К. Маркс и М. Вебер. Их концепции капитализма, взаимодействия экономической и социальной структур обществ этого типа, характера и мотивации трудовой деятельности основных социальных субъектов, и др., противореча друг другу, в то же время взаимодополняют и обогащают теоретические представления о труде.2.

Значительный вклад в разработку концепций социальной специфики экономической жизни, особенностях трудовой деятельности конкретных социальных субъектов в определенных сообществах, влияния национальной культуры на экономику, внесли представите ли немецкой исторической школы политэкономии: Ф. Лист, В. Ротер, К. Книс, Б. Гильдербрант, и особенно, Г. Шмоллер и В. Зомбарт, а также Г. Зиммель.3.

Институциональные аспекты трудовой деятельности исследованы в работах Т. Веблена, сформулировавшего концепцию «праздного класса» и идеи технократии. Эти идеи получили развитие в концепции «революции управляющих» Дж. Бернхейма, работах Г. Ленского, А. Гидденса, Н. Смелзера. Важное место в качестве предмета исследования занимают институциональные аспекты труда в работах представителей Франкфуртской школы: Т. Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермаса. В концепциях «промышленного», «индустриального» и «постиндустриального» обществ (Дж. Коммонс, Р. Арон, Дж. Гелбрейт, Д. Белл и др.) также большое внимание уде.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. — М., 1956. Чангли И. И. Труд. — М., 1973.

2 Вебер М. Избранные произведения. — М., 1990., Вебер М. Избранное. Образ общества, — М., 1994., Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание., Weber М. Economy and Society. N.Y., 1968.

3 Зомбарт В. Современный капитализм. — М. 1904., Зомбарт В. Пролетариат. — М. 1906., Зиммель Г. Социальная дифференциация. — С-Пб, 1909., Зиммель Г. Философия труда. — Киев, 1900. ляется анализу характера труда, его содержания и мотивации в обществах этого типа.1.

Особое место в макросоциологических теориях экономической сферы общества занимает концепция «стадий экономического роста» У. Ростоу. На основании методологической идеи технико-технологического и экономического детерминизма общественного развития, У. Ростоу приходит к выводам, противоположным выводам К. Маркса.

В отечественной социологии советского периода макротеоретические исследования осуществлялись в рамках догматической интерпретации марксизма. К сожалению, зачастую они сводились к комментированию отдельных положений концепций К. Маркса и разъяснению по л итико-идеологических доктрин. В период «ренесанса» социологии — в 60-е гг.- была сформулирована концепция «общих социальных» и «специфических социальных» условий отношения к труду различных социальных субъектов. Но эта концепция, предложенная к рамках Великого ленинградского проекта В. А. Ядовым и его соавторами2, не была реализована ни тогда, ни в последующем.

В период «перестройки» и реставрации капитализма в России наметился серьезный прогресс в макротеретических исследованиях экономики. Т. И. Заславская и Р. В. Рывкина творчески переработали и представили концепцию «экономической культуры». Был введен в научный оборот термин «экономическая социология» как макротеоретический анализ экономической жизни. Появились учебники по экономической социологии.3.

На микротеоретическом уровне социологического анализа экономики предметом исследования являются мотивационные и поведенческие аспекты трудовой деятельности конкретных социальных субъектов в рамках конкретных производственных организаций. В исследованиях этого уровня, которые принято обозначать как «индустриальную социологию», в нашей стране и за рубежом накоплен очень большой опыт.

1 Веблен Т. Теория праздного класса. — М., 1984., Гелбрейт Дж. Новое индустриальное общество. — М., 1969., Гелбрейт Дж. Экономические теории и цели общества. -М., 1976., Маркузе Г. Одномерный человек. — М., 1994., Современная социологическая теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. — М., 1995., Социальная философия Франкфуртской школы. — М., 1978., Bell D. The Coming of Post-industrial Society. — N.Y. 1973., Burnham J. The Manageral Revolution. — N.Y., 1941., Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Indastrial Society. — STANFORD, 1959., Giddens A. The Class Struc-tureof Advenced Societies. — L., 1973., Rostov W. The Stage of Economic Growth. A Noncommunist Manifesto. — Cambridg, 1960. Smelser N.J. The Sociology of Economic Life. N.Y., 1963.

2 Человек и его работа. — М., 1967.

3 Экономическая социология и перестройка. — М., 1989., Заславская Т. В., Рывкина Р. В. Социология экономической жизни. — М., 1991., Веселов Ю. В. Экономическая социология: история идей.-СПб. 1995., Дорин A.B. Экономическая социология. — Минск, 1997., Радаев A.A. Экономическая социология. — М., 1997.

Принципиальной особенностью «индустриальной социологии» является то, что ее развитие, в отличие от метатеоретического и макротеоретического анализа экономики, осуществлялось на основе «бизнес-заказа». То есть исследования социальных структур производственных организаций изначально имели прикладную, социоин-женерную направленность. Не случайно родоначальником «индустриальной социологии» считается Ф. У. Тейлор, инженер и управляющий, решавший в своей теоретической деятельности конкретные задачи преодоления restriction, выявления и мобилизации резервов повышения производительности труда, эффективности производственной организации. Эта особенность социологического исследования производственных организаций, мотивационных и поведенческих аспектов труда социальных субъектов в этих организациях, обусловила определенный разрыв между макротеоре-тическим и микротеоретическим уровнями социологического познания экономики. (Хотя в дальнейшем в исследованиях такого рода на Западе участвовали ученые-социологи из академических и университетских кругов, например, «Хоторнские эксперименты» проводила группа из Гарвардского университета, но разрыв между макро и микро теориями, на наш взгляд, так и не был преодолен.) Концепции мотивации труда, разработанные в 50-е гг. Ф. Херцбергом и Д. МакГрегором, полагаем, представляли собой теории «среднего уровня» .1 (отмечая большое значение концепций мотивации труда вышеуказанных авторов, необходимо упомянуть «иерархическую теорию потребностей» А. Маслоу, которая оказала влияние на данные концепции).

Сходное явление имело место в отечественной социологии советского периода. Однако, причина разрыва микро и макро теорий здесь была иной: догматическая версия марксизма — «исторический материализм» , — узурпировав права общесоциологической теории, оказался недостаточно эвристичен. Многочисленные и крупномасштабные эмпирические исследования, проводившиеся на отечественных промышленных предприятиях в 60−80-е гг., опирались не только на «импортную» методику и технику, но и позаимствованные теории «среднего уровня». Так, соавторы Великого ленинградского проекта «Отношение к труду молодых рабочих» 60-х гг. откровенно упоминают Ф.Херцберга. В Горьковском проекте того же периода также присутст.

1 Taylor F. Scientific management.-N.Y., 1947., Roethlisberger F.I., Dickson W.T.Management and the Worker.-Cambridge, 1939., Mayo E. The Social Problems of an Industrial Civilization. — Boston, 1947., Masloy A.H. Motivation and pesonality. — N.Y., 1970., Herzberg F. Work and the Nature of Man. — N.Y., 1966., McGregor D.M. The Human Side of Enterprise. — N.Y., I960., The worker and the job. — N.Y., 1974., Portigal A. Towards the measurement of work satisfaction.- Paris, 1976., Braude L. Work and Workers. A Sociological Analysis.- N.Y.1975., Miller D.C., From W.H. Industrial Sociology: Work in organisational life. — Har-Row, 1979., Steers R.M., Porter L.W. Motivation and Work Behavior. — N.Y. 1983. вуют, хотя и не декларируются, концепции мотивации труда того же Херцберга и МакГрегора.1.

Попытки преодоления вышеуказанного разрыва между различными уровнями теоретического познания экономической сферы общества в советский период предпринимались. Так, И. И. Чангли в своем мета и макро теоретическом анализе труда широко использовала данные эмпирических исследований, для подтверждения определенных теоретических выводов. Но зачастую эмпирический материал выступал в функции иллюстрации.

Еще одной особенностью социологических исследований экономической сферы в советский период было давление на ученых политико-идеологического заказа. С одной стороны, он обеспечивал возможность проведения крупномасштабных эмпирических исследований. В 60−80-е годы НИИ Труда Госкомтруда СССР, с его мощной и разветвленной структурой, провел серию очень крупных исследований. В 70-е годы было осуществлено повторное исследование на промышленных предприятиях Ленинграда и Горького (нынеС.-Петербург и Нижний Новгород). Масштабные исследования отношения к труду проводили ИМРД АН СССР, Институт социологических исследований АН СССР, в том числе международных.2 Но, с другой стороны, давление политико-идеологического заказа нередко приводило к искажениям не только в интерпретации полученных эмпирических данных, но и в методике проведения исследований. (Преимущественное использование «субъективных показателей отношения к труду», в частности, «удовлетворенности трудом» и т. п.).

Особое место на микротеоретическом уровне анализа проблем труда занимают работы отечественных экономистов и психологов. Еще в 20-е годы сложились мощные научные школы экономистов-трудовиков, в рамках которых исследовались различные аспекты трудовой деятельности промышленных рабочих: С. Г. Струмилин, А. Ф. Журавский, А. Гастев, П. М. Керженцев, А. Гольцман, H.A. Витке и др. Проблемы мотивации, диспозиционной структуры личности, поведения в организации и т. д. являлись предметом исследования психологов и социальных психологов: Г. М. Андреева, Б. Д. Парыгин, Л. П. Буева, A.B. Петровский и др.3.

1 Человек и его работа.- М., 1967., Рабочий класс и технический прогресс. — М., 1965., Социология в СССР. т.2 — М., 1966., Социальные проблемы труда и производства. -М., 1969.

2 Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. — М., 1979., Рабочий класс в условиях НТР.- М., 1979., Рабочий и инженер: социальные факторы эффективности труда. — М., 1985., Гордон Л. А., Назимова А. К. Рабочий класс СССР: тенденции и перспективы социально-экономического развития. -М., 1985., Рабочий класс и научно-технический прогресс.- М., 1986., Ключевой вопрос социологии труда. — М., 1988., Мотивация и поведение человека в сфере труда. — М., 1990.

3 Гастев А. К. Как надо работать.- М., 1972., Струмилин С. Г. Проблемы экономики труда. — М., 1982., Андреева Г. М. Социальная психология.-М., 1980., Парыгин Б.Д.

Отечественные психологи, в отличие от западных (Дж. Миид, Т. Шибутани и др.), не претендовали на макротеоретические обобщения и построение глобальных конструкций («символический интеракционизм»), но их вклад в разработку проблем мотивации труда и трудового поведения, на наш взгляд, весьма ценен.

Таким образом, в зарубежной и отечественной социологии накоплен огромный объем теоретической и эмпирической информации о закономерностях, особенностях экономической сферы в обществах различного типа, о характере и содержании трудовой деятельности социальных субъектов в составе экономически активного населения. Однако, достигнутый уровень социологического знания экономики, закономерностей трудового поведения и мотивации труда, не может удовлетворить нас в полной мере.

Во-первых, традиционное, проходящее через всю историю социологии, противостояние теоретических концепций «холизма» и «индивидуализма», «социальной системы» и «социального действия», обусловливает недостаточную определенность методологической основы исследований экономической сферы, феноменов мотивации труда и трудового поведения. В отечественной социологии постсоветского периода это усугубилось радикальным отбрасыванием концепций К. Маркса и некритическим восприятием теоретических положений, сложившихся в Западной социологии.

Ярким примером этого является интерпретация «трудового поведения» в учебнике «Социология труда», подготовленного социологами МГУ в 1993 г. (Необходимо подчеркнуть, что данная коллективная монография представляет собой издание энциклопедического типа, очень ценное для специалистов в этой области социологического знания.) Она выражает общую тенденцию определения этой категории: «трудовое поведение» рассматривается как нечто автономное, отличное от трудовой деятельности. Обусловлено это, полагаем, доминированием в методологии постсоветского периода идей Т. Парсонса.

Социологи МГУ определяют трудовое поведение как модификацию социального поведения, наряду с которым выделяются «производственное, организационное, функциональное, коммуникационное, демографическое, экономическое, нормативное и девиантное» (см. с.151). Социальное поведение, в традициях Парсонса, рассматривается как проекция социокультурных матриц и предписаний, как система адаптации и приспособления личности к разнообразным условиям, и активная форма преобразования и изменения социальной среды. Хотя в книге присутствует определение труда, как «.философской категории, обозначающей всеобщую общественную субстанцию» (с. 129), но доминирует представление о трудовой деятельности как «профессиональной активности» людей, «объединенных в производственной организации», «обусловленную технологическими средствами и не зависящую от субъектив.

Социально-психологический климат коллектива.- Л., 1981., Промышленная социальная психология.- Л., 1982., Кунявский М. Б. и др. Сознание и трудовая деятельность. -Киев, 1985. ных желаний «, т. е. микротеретический уровень анализа, уровень индустриальной социологии. В такой интерпретации, с позиций макросоциологической теории Пар-сонса, „трудовая деятельность“ и „трудовое поведение“ — различные категории, выражающие различные явления. Первое это производственный процесс, определенным образом организованный, в котором участвует индивид и который задается индивиду как совокупность внешних условий (техника, технология, организация). Трудовое поведение — „комплекс человеческих актов, поступков и действий, которые соединяют (!) работника с трудовым процессом.“ (с.153)» Выделение специальной категории «трудовое поведение» объясняется тем фактом, что человек, включенный (!) в систему трудовой деятельности, не является жестким элементом (!) функциональной системы (!). Между трудовыми функциями, заданными рабочим местом (!) и способностями человека, в большей или меньшей степени сохраняется определенная дистанция. Речь идет о том, что работник относится к своим трудовым функциям как к средству и условиям достижения личных целей, интересов, потребностей." (см. там же) Отсюда отношение к труду определяется как «.форма поведенческих стратегий и программ, которые проецируют многообразие субъективного мира человека на функциональный алгоритм трудовой деятельности» (с. 153).

Авторам не откажешь ни в четкости реальных, хотя и не декларируемых, методологических основ1, ни в стройности изложения. Однако, возникает ряд естественных вопросов. В условиях общественного разделения труда индивиды и группы,.

1 Очевидно, что интерпретация «трудового поведения» в учебнике МГУ базируется на методологии Т. ПАРСОНСА. Как известно, доминирующей характеристикой деятельности по Парсонсу, является не создание и преобразование, но выбор из предлагаемых вариантов действия. Идея «неизменяемых факторов», которые составляют условия, определяющие действие, преобладает. Особенно в поздних работах «Социальная система» и «Общая теория действия». Здесь «ситуационное окружение» представлено как определенное число социальных, культурных и физических факторов, делающих возможным существование действия и ограничивающих пространство выбора. За «действующим лицом» оставляется только выбор той или иной формы поведения. Оно не может «творить» это «ситуационное окружение», посколько основа его — культурная система — надиндивидуальна. Оно может лишь оценивать элементы «ситуационного окружения» и принимать решения по поводу выбора тех или иных специфических особенностей своего взаимодействия с «ситуационным окружением». Лейтмотив и сущность «социального действия» по-Парсонсу, адаптация «действующего лица» в «ситуативном окружении». Не случайно «функция адаптации» поставлена Парсонсом на первое место среди «функционально необходимых условий» сохранения жизнедеятельности систем. (См. Parsons T. The Structure of Social Action. — N.Y., 1937., Parsons T. The Social System.- N.Y., 1951, Парсонс T. Система координат действия и общая теория систем действия: культура, личность и место социальных систем. Функциональная теория измерения.//Американская социология.-М., 1994. осуществляющие совместную трудовую деятельность в рамках производственной организации, имеют существенные различия даже по вышеприведенному признаку соотношения в ней «адаптации и приспособления» и «преобразования и изменения». Отношение к труду, характер и форма трудовой деятельности «хозяина», «управляющего» в производственной организации совсем не то же самое, что у «наемного работника» и «исполнителя». Например, для «хозяина» его трудовые функции — организация и управление своим предприятием, забота о процветании «дела» -вряд ли является лишь средством и условием достижения каких-то иных личных целей, интересов, потребностей. Как показывает исторический опыт, настоящие «хозяева» — фанатики своего «дела», готовые даже на самоограничения в потреблении во имя его процветания. То есть, рассматривать «трудовое поведение» различных социальных субъектов в рамках производственной организации, полагаем, следует не абстрактно, но как проявление в «единичном» «всеобщего» и «отдельного» отношения к труду.

Еще большее сомнение вызывает разделение «трудовой деятельности» и «трудового поведения», с «узурпацией» последней категорией социального аспекта функционирования производственной организации. Поведение — система внутренне взаимосвязанных действий, осуществляемых каким-либо сложным, обладающим некоторой организацией субъектом. То есть трудовая деятельность социального субъекта — есть его поведение, тем более, что в рамках производственной организации она включает не только природопреобразующий (целенаправленное воздействие на предмет труда с помощью средств труда), но и социально-преобразующий (социальное взаимодействие с другими субъектами) аспекты.

Во-вторых, отмеченный выше разрыв между различными теоретическими уровнями социологического познания экономической сферы, а также преимущественно прикладная направленность исследований в данной сфере, обусловили известную ограниченность в теоретической интерпретации важнейших категорий, используемых в качестве методологической основы эмпирических исследований. Прежде всего это относится к категориям «отношение к труду», «мотивация труда» .

Приводимые в нашей социологической литературе определения категории «отношение к труду» ориентированы прежде всего на уровень индустриальной социологии, и потому представляются нам ограниченными. Так, в рассмотренном выше учебнике МГУ 1993 года, отношение к труду интерпретируется как элемент «содержательности труда», наряду с целью, стимулами и мотивами (см. с.146). В учебнике A.A. Дикаревой и М. И. Мирской «Социология труда» 1989 г. отношение к труду определяется не по сущности, но дается на уровне эмпирических индикаторов: «Отношение к труду выражает связь между работником и трудом (Можно подумать, что труд существует вне работника — A.C.) по поводу производства и распределения материальных и духовных благ. Оно представляет собой единство трех элементов: мотивов и ориентаций трудового поведения, реального или фактического трудового поведения, оценки работниками трудовой ситуации — вербального поведения.» (см. с.121).

Характерно определение категории «отношение к труду (ОкТ)» в Энциклопедическом социологическом словаре (М., 1995 г.(с.505−506), которое, на наш взгляд, не только ограниченно, но и неверно трактует данный феномен. Так, с точки зрения автора этой статьи в Э.С.С. О. М. Здравомысловой, «отношение к труду» это: «- основное понятие социологии труда, одно из фундаментальных оснований системы ценностей личности, комплекс мотивов, связывающих личность с обществом и культурой. (т.е. отношение к труду связывается только с личностью, рассматривается только на уровне личности — A.C.). О.кТ. включает в себя отношение к работе в данных производственных условиях, отношение к профессии, восприятие труда как одной из основных жизненных ценностей. интегральным эмпирическим показателем отношения к труду является удовлетворенность трудом.

В унисон выступает А. Г. Здравомыслов, повторяя некоторые положения Ленинградского исследования 60-х гг., которые были поставлены под сомнение еще тогда же, а в повторном исследовании 70-х гг. были опровергнуты. «.Удовлетворенность (или неудовлетворенность) трудом каждого отдельного работника определяется совокупным действием четырех основных мотивационных блоков. заработок, содержание труда, отношения с сотоварищами и, наконец, смысл трудовых усилий — вот четыре мотивационных блока, взаимодействие которых определяет уровень удовлетворенности или неудовлетворенности работой, профессией, трудом в целом.» (См. Здравомыслов А. Г. Социология конфликта.- М., 1995, с. 207−211) (курсив мой — A.C.).

Таким образом, в отечественной социологии экономической сферы имеет место ряд фундаментальных проблем, без решения которых невозможно эффективное проведение исследований прикладного характера. Поэтому представляется настоятельно необходимым теоретическое исследование и уточнение определения таких базовых категорий социологии экономической сферы, как «деятельность» и «труд», «трудовая деятельность» и «трудовое поведение», «отношение к труду» и «мотивация труда» .

Следует отметить, что в последние годы в отечественной социологии появилось много работ, специально посвященных проблеме мотивации труда, в том числе и в условиях рыночной экономики.1.

1 Тощенко Ж. Т. Социальные резервы труда. — М., 1989., Ручка A.A., Сакада H.A. Стимулирование и мотивация труда на промышленном предприятии. — Киев, 1988., Патрушев В. И. Социальные резервы трудового коллектива: пути реализации.- Киев, 1990., Самборская Т. Г. Экономическое поведение работников. — М., 1988., Вилю-нас В. К. Психологические механизмы мотивации человека. — М., 1990., Афонин A.C. Трудовое поведение.-Киев, 1991., Самыгин С. И. Социальные интересы и психологический облик рабочего класса России. — Ростов-на-Дону, 1992., Чернина Н. В. Трудовое поведение в новых условиях хозяйствования. — Новосибирск. 1993., Патрушев В. Д., Темницкий А. Л. Реальное поведение рабочих промышленности в сфере труда в.

Во многих из этих работ содержатся новые и перспективные, на наш взгляд, подходы к исследованию проблемы мотивации труда. Одним из последних среди них и наиболее плодотворным, на наш взгляд, является определение и редукция категории «мотивация труда», осуществленная группой Новосибирских социологов, возглавляемой В. И. Герчиковым. (См. Герчиков В. И. и др. «Мотивация труда и трудовые отношения на промышленных предприятиях в переходный период». Новосибирск, 1993 г.).

Авторы выделяют следующие «чистые» типы мотивации труда:

— «инструментальная» — труд рассматривается работником как источник различного рода благ (зарплаты, жилья, мест в детских садах и др.), которые выступают в качестве вознаграждения за труд. Работника интересует почти исключительно цена, которую можно получить за ту или иную работу.

— «профессиональная» — труд рассматривается как возможность для работника реализовать свои знания, умения, интерес. Работника интересует содержание работы, и, во вторую очередь, самостоятельность.

— «патриотическая» — основана на преданности своему делу, коллективу, стране. Эти люди стараются работать хорошо из высоких моральных, религиозных или идеологических соображений, их интересует результативность общего дела, в котором они участвуют, и общественное признание своего участия.

— «хозяйская» — работник-собственник какого-то дела или предприятия стремится сохранить или преумножить свою собственность, заинтересован в самостоятельности, суверенитете.

I" ff KJ.

— «люмпенская — мотивация низкого уровня и негативной направленности, характерная для работников, обладающих низкой квалификацией, и не стремящихся ее повышать, избегающих ответственной работы, стремящихся минимизировать свои трудовые усилия и избежать возможных наказаний, (см. указ. соч., курсив мой — A.C.).

Данная концепция мотивации труда, заявленная группой Герчикова В. И. в качестве методологии исследования, проведенного на ряде сибирских предприятий в 1992;1993 гг., не была развернута в должной степени и не реализовалась в методике эмпирического исследования. Однако, ценность ее, на наш взгляд, велика. период перехода к рыночным отношениям. — М., 1995., Блюмина Н. С. и др. Анализ и прогноз эффективности труда и доходов населения. — М., 1996., Кокорев В. П. Развитие систем мотивации в управлении инженерно-управленчесим трудом в России и в КНР. — Барнаул, 1996., Саксыков В. А., Окаев В. Б. Эффективность коллективных форм организации и стимулирования труда при рынке. — Элиста, 1996., Тучков А. И. и др. Трудовые отношения. — СПб, 1996., Барсукова С. Ю., Герчиков В. И. Приватизация и трудовые отношения. — Новосибирск, 1997., Гордон JI.A. Положение наемных работников России 90-х годов.- М., 1997., Крашенинникова М. С. Оплата труда.-М., 1997., Сарно A.A. Поддержка и регулирование мотивационных процессов в сфере трудовых отношений.- СПб, 1997.

Цели диссертационного исследования — выявить закономерности трудового поведения основных социальных субъектов экономической подсистемы на основе разработки новой концепции мотивации труда и совершенствования существующих концепций отношения к труду. Разработать среднесрочный прогноз возможных изменений в сознании и трудовом поведении основных социальных субъектов экономической подсистемы российского общества, прежде всего промышленных рабочих, в форме «сценариев» трансформации важнейших структур постсоветского российского общества, которые осуществляют мотивацию труда и во многом определяют трудовое поведение.

Задачами диссертационного исследования являются:

1) Разработать новую концепцию мотивации труда и трудового поведения на основе критического анализа и переосмысления существующих теоретических представлений о данных социальных феноменах, творческого развития концепций отношения к труду.

2) Провести историко-социологическое исследование трансформации системы мотивации труда и динамики трудового поведения основных социальных субъектов экономической подсистемы российского общества на различных этапах его истории в XX веке.

3) Разработать новую методику эмпирического исследования трудового поведения промышленных рабочих России на основе новой концепции мотивации труда и трудового поведения, критической переработки использовавшихся в отечественной социологии методик.

4) Выявить динамику сознания и поведения промышленных рабочих России в 70−90-х годах XX века на основе результатов повторных эмпирических исследований трендового типа, проведенных автором и под его руководством, на основе использования авторской оригинальной методики.

5) Выявить и описать факторы, определяющие состояние сознания и трудовое поведение промышленных рабочих, уровень их трудовой и социальной активности, как на институциональном уровне, так и в рамках производственной социальной общности.

6) Разработать «сценарии» возможных изменений в основных структурах Российского общества, осуществляющих и определяющих мотивацию труда, во многом формирующих трудовое поведение основных субъектов хозяйственной деятельности, на основе выявленных тенденций их трансформации в постсоветский период.

7) Разработать среднесрочный прогноз возможных изменений в сознании и трудовом поведении промышленных рабочих России в соответствии со «сценариями» возможных институциональных изменений в Российском обществе.

Объект диссертационного исследования — промышленные рабочие России, а также другие социальные субъекты экономической подсистемы российского общества, его экономические, политические и идеологические институты, осуществляющие мотивацию труда и во многом определяющие трудовое поведение данных социальных субъектов.

Присутствие в диссертации элементов теоретического исследования фундаментальной направленности обусловливает двойственность предмета исследования:

— теоретические концепции «мотивации труда» и «трудового поведения», сложившиеся в отечественной и зарубежной социологии, а также методика и техника эмпирических исследований данных феноменов,.

— состояние и динамика сознания промышленных рабочих России, основные характеристики их трудового поведения на различных этапах российской истории XX века, общесоциальные и специфические социальные условия, формирующие мотивацию труда определенного типа и интенсивности, детерминирующие трудовое поведение.

Методологической основой исследования являются: диалектика Гегеля и его концепция «отчуждения», концепции технико-технологического и экономического детерминизма общественного развития К. Маркса и У. Ростоу, концепции роли труда в социальной форме движения материи и активности социального субъекта К. Маркса и Ф. Энгельса, концепции идеальных типов социального действия и мотивации М. Вебера, концепции системности и функционализма Т. Парсонса, концепция Habitus П. Бурдье, концепция социально-экономического и технико-организационного содержания труда И. Чангли, концепция диспозиционной структуры и регулирования поведения В. А. Ядова, концепция «человеческого капитала» Т. Шульца, концепция «экономической культуры» Н. Смелзера и Т. Заславской.

Теоретические изыскания автора опираются на материалы многолетних эмпирических исследований трендового типа, которые проводились автором и под его руководством на промышленных предприятиях России.

Исследования проводились в 1979, 1985;1986, 1987, 1989;1990 и 1993;1995 годах, т. е. на рубежных этапах трансформации экономической подсистемы российского общества: в период «застоя», в начале, в разгаре и на финише «перестройки», в период реставрации капитализма в России. На всех этапах исследования использовались идентичные методики, выборка планировалась для промышленных предприятий, расположенных на территории РФ.

Первое крупномасштабное исследование было проведено в 1979 г. в г. Рязани, который был выбран как достаточно типичный для промышленности РСФСР регион. В городе было отобрано 6 предприятий, представляющих различные отрасли промышленности, средние по технико-экономическим и социальным характеристикам. Основными методами исследования являлись анализ документов и анкетный опрос рабочих, мастеров и начальников цехов. На основе районированной репрезентативной выборки всего было опрошено около 2 тыс. рабочих, более 200 мастеров и около 50 начальников цехов. В том же 1979 г. по экспериментальной схеме были исследованы два текстильных предприятия в г. Иваново, идентичные по основным характеристикам, но различающиеся по результатам деятельности.

На втором этапе, в 1985;1986 гг., социологическое исследование строилось по отраслевой выборке: оно было проведено на предприятиях 5 отраслей промышленности, расположенных во всех основных регионах РСФСР. На обследованных предприятиях электротехнической и электронной промышленности, цветной металлургии и строительной индустрии, медико-микробиологической промышленности, проводился опрос рабочих, которые трудятся в составе бригад. На основе интервьюирования бригадиров, работников служб ОТиЗ, представителей руководящего состава предприятий, исследовались условия создания и функционирования этих форм организации и стимулирования труда. Всего на данном этапе было опрошено более 3 тыс. человек.

Поиски новых форм внутризаводского хозяйствования (коллективный подряд, внутризаводской хозрасчет), создание на предприятиях принципиально новых структур производственной демократии (советы трудового коллектива и др.), имевшие место в разгар «перестройки» (1987;1988 гг.), были зафиксированы в исследованиях, проведенных в этот период автором в «подрядных» строительных трестах Подмосковья и на предприятиях Главмособлстройматериалов. Разложение и перерождение этих форм и структур нашли отражение в материалах исследований, проведенных автором в 1989;1990 гг. по союзной отраслевой (предприятия электротехнической, химической и легкой промышленности) и гнездовой (предприятия различных отраслей в г. Москве) выборкам. Последний этап исследований был осуществлен в разгар «радикальных рыночных реформ», в 1993 и 1995 гг. Эти исследования строились по гнездовой выборке: в 1993 г. было обследовано 5 предприятий различных отраслей промышленности, расположенных в Восточном АО г. Москвы, в 1995 г. — 3 предприятия в г. Рязани. В выборочную совокупность в Рязанском исследовании 1995 г. были включены те предприятия, которые обследовались нами в 1979 г. То есть трендовое повторное исследование на последнем этапе обрело черты исследования кагортного, что позволяет делать более обоснованные выводы о характере, направленности и перспективах социальных процессов, имеющих место в экономической подсистеме нашего российского общества.

Научная новизна диссертации:

— новая концепция мотивации труда как явления институционального уровня, характеристики которой (тип, формы, степень интенсивности и др.) обусловлены особенностями экономической, политической, социальной и идеологической структур общества определенного типа и стадии развития,.

— новая концепция состояния и динамики экономической подсистемы российского общества, трансформации общества в целом в XX веке, факторов, определивших данный процесс, с позиций экономической социологии,.

— новая концепция соотношения и взаимодействия систем мотивации и стимулирования труда,.

— новая методика эмпирического исследования мотивации труда (в предметном значении), состояния сознания и поведения работников в производственных организациях,.

— новая эмпирическая информация о состоянии сознания и трудовом поведении промышленных рабочих России на различных этапах российской истории, включая 90-е годы XX века,.

— новая концепция структуры специфических социальных условий, складывающихся в конкретных производственных организациях, которые корректируют мотивацию труда и формируют трудовое поведение определенного типа,.

— новая концепция факторов мобилизации социальных резервов повышения производительности и качества труда рабочих в производственных организациях, повышения уровня их трудовой и социальной активности,.

— среднесрочный прогноз возможных изменений в сознании и трудовом поведении промышленных рабочих России в форме «сценариев» возможных институциональных перемен в российском обществе.

Практическая значимость диссертационного исследования Разработанные в диссертации новые концепции таких социальных феноменов экономики как «мотивация труда», «мотивация и стимулирование труда», «трудовое поведение», «институциональные аспекты функционирования и развития экономической подсистемы» направлены на углубление теоретического познания экономической сферы общества социологической наукой. Данные концепции были использованы автором в качестве методологической основы эмпирических исследований прикладной направленности в целях мобилизации социальных резервов повышения производительности и качества труда в конкретных производственных организациях. Для этого же предназначены разработанные автором методики измерения мотивации и трудового поведения, а также факторов, обусловливающих их тип и интенсивность в производственных организациях. Данные теоретические разработки и методики могут быть использованы в социологических исследованиях экономической сферы и конкретных производственных организаций, в преподавании курса «Социология труда и экономическая социология» в высших учебных заведениях. Содержащиеся в диссертации результаты анализа истории и современного состояния российского общества с позиций экономической социологии, разработанный в ней среднесрочный прогноз возможных институциональных изменений в РФ, предназначены для использования определенными группами политической элиты.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования докладывались автором на ряде научно-практических конференций и на научных чтениях, проводившихся в Московском государственном социальном университете в 19 941 997 годах.

По результатам каждого этапа эмпирических исследований с 1979 по 1995 гг. в соответствующие органы (Ученый совет ИСИ АН СССР, Секретариат ВЦСПС, Ректорат МГСУ) представлялись аналитические записки, получившие положительную оценку.

Теоретические разработки и результаты эмпирических исследований использованы автором в курсе лекций «Социология труда и экономическая социология», читаемом в МГСУ.

Основное содержание диссертационного исследования нашло отражение в публикациях автора. В частности, в последних монографиях «Социальная стратификация в постсоветский период: стратегия и тактика социальной работы.» — М., 1996 (8,0 п.л.), «Труд в России XX века». — М., 1997 (10 п.л.). (перечень важнейших публикаций автора помещен в конце автореферата).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Система мотивации и стимулирования труда подобно зеркалу отразила бурную, наполненную катаклизмами историю России в XX веке. Доминирующие на различных ее этапах методы и средства формирования глубинных, относительно устойчивых и осознанных побудительных причин трудовой деятельности социальных субъектов (мотивация), способы ее активизации в рамках конкретных производственных организаций (стимулирование), ярко выразили характер, содержание и направленность социальных процессов в российском обществе, изменений в его экономическом укладе, политике и идеологии. В соответствии с особенностями каждого этапа революционных и контрреволюционных перемен в обществе, в его культуре, подсистемах и социальных институтах, трансформировались, обретали специфическую форму те или иные типы мотивации. Так, властная мотивация «долга перед царем и отечеством» у высших сословий, «долга перед Богом, общиной и семьей» — у низших сословий Императорского периода, сменились в советское время всеобщей властной мотивацией «долга каждого перед народом», и закончилась властной мотивацией страха перед безработицей и нищетой, дисциплиной голода для представителей низших социальных страт («старых русских» -" новых пролетариев") в постсоветский период. Экономическая мотивация на базе частного экономического интереса больших и малых хозяев начала XX века, в советское время трансформировалась в ориентацию всех социальных субъектов на общественный экономический интерес, а в конце века «вернулась на круги своя», к частному экономическому интересу различных слоев новоявленной буржуазии («новые русские», «красные директора», «челноки» и т. п.).

Попытки объяснения этого исторического феномена легковесными суждениями о «возвращении в Мировую цивилизацию», «к общечеловеческим ценностям» и т. п., полагаем, несостоятельны. Как и ссылки на «мировой заговор массонов» против нашей страны. (По поводу последнего: хотя внешнее влияние на процессы внутри нашей страны имело место, особенно в 80−90-е гг., но происшедшие изменения столь масштабны, что «списать» их на массонов, полагаем, нельзя при всем желании.) Трансформация общественной системы, сложившейся в нашей стране в 30−50-е годы, как ответ российского общества на исторический вызов, ее разложение, перерождение и слом в 60−90-е годы, на наш взгляд, выразило прежде всего внутренние глубинные закономерности и особенности развития общества: превращение его из аграрного в индустриальное, изменение типа и структуры элит и т. д. Однако, в том, что эти объективные процессы привели именно к такому результату: деградации и регрессу российского общества, вырождению и вымиранию населения, — полагаем, проявилось также влияние «субъективной» составляющей исторического процесса: слабость традиционной экономической элиты, антигосударственная деятельность политической элиты, интеллектуальный потенциал и уголовные корни новой экономической элиты, «закат пассионарности» и утрата населением чувства самосохранения и др.

Каждая из них имеет свою объективную причину, анализ которых выходит далеко за рамки данного диссертационного исследования.

Итак, имеющее место в постсоветской Российской Федерации снижение (среднего для общества в целом) уровня трудовой активности и девиантные (с точки зрения норм «индустриального общества», «капиталистической общественно-экономической формации», других обществ подобного типа) формы трудового поведения основных социальных субъектов хозяйственной деятельности (расточительство предпринимателей, хищения менеджеров, коррупция бюрократии, бесплатный труд рядовых наемных работников и т. п.) обусловлен специфическими особенностями процесса реставрации капитализма, закономерностями данного процесса в условиях конца XX века, характером инициировавших данный процесс и участвующих в нем политических сил и социально-классовых групп.

Экономическая контрэлита сложилась в России в 60−80-х гг., как совокупность маргинальных групп в составе традиционной экономической элиты («красные директора») и в рамках существовавших политических структур (аппарат КПСС и ВЛКСМ). Ее характерные особенности — генетические связи с криминалитетом и функциональные связи со странами Запада. Отсюда причудливая смесь в субкультуре экономической контрэлиты элементов либеральной англо-саксонской идеологии и социальных норм криминимальных структур. Вовлеченная (законом «О кооперации в СССР» 1988 г. и др.) в процесс «перестройки» (политико-правового оформления результатов «революции управляющих», свершенной традиционной экономической элитой в 60−80-е годы) в качестве ударной силы борьбы против остатков прежнего социально-экономического уклада и идеологии, экономическая контрэлита быстро завоевала авангардные позиции. Ввиду слабости федерального политического руководства, сегментности политической элиты и недостаточной политико-идеологической определенности старой экономической элиты, именно экономическая контрэлита стала руководящей и направляющей политической силой в процессе трансформации основных структур российского общества. На первом этапе (19 911 993 гг.) она оттеснила традиционную экономическую элиту и определила направление происходящих изменений. Маргинальная природа, криминальные истоки и англосаксонские ориентации обусловили сущность политики экономической контрэлиты, захватившей власть в 1991 году.

Главные элементы этой политики: тотальное разрушение революционными методами основных институтов и структур, сохранявших элементы общественного устройства 30−50-х гг., и интеграция РФ в мировую экономическую систему. Данная политика увенчалась полным успехом. Уже к 1995 году экономическая основа российского общества была полностью преобразована на базе частной собственности и дезинтеграции производственно-технологических комплексов, разрушения машиностроения и других высокотехнологичных отраслей. РФ была плотно интегрирована в мировое разделение труда в качестве «экспортера сырья и экологии» .

Следствием политики «реформ» и попадания в нишу «экспорта сырья и экологии» в мировой экономической системе, разрушения лишних в данной нише производственных комплексов, стало кардинальное изменение социаьно-профессиональной структуры экономически активного населения, деквалификация, маргинализация и люмпенизация многих социальных категорий работников высокой квалификации. (Кроме отраслей добычи и первичной переработки сырья, производственной инфраструктуры, сферы финансов и сервиса, которые соответствуют вышеуказанной «нише» РФ в мировом разделении труда).

Все вышесказанное представляет собой лишь строгую констатацию объективных фактов, но не их оценку.).

Сложившаяся в ходе «реформ», осуществляемых экономической КОНТэлитой,(а потому неизбежно разрушительных, деструктивных,) модель экономики и общества в целом не соответствует обществу «индустриального», и тем более «постиндустриального» типа, свойственной им системе мотивации труда. Это несоответствие навязываемой модели общественного устройства достигнутому ранее уровню развития общества, разрушение его основных структур и неизбежный регресс, обусловливает общее снижение уровня мотивации труда, девиантные формы трудового поведения всех основных социальных субъектов хозяйствования.

Говоря об общем снижении уровня мотивации труда и активности в трудовом поведении, необходимо подчеркнуть два существенных обстоятельства.

Во-первых, понизился уровень нормативной трудовой природопреобразующей, социально-преобразующей и духовно-преобразующей деятельности, т. е. соответствующей ценностям и нормам общества «индустриального» типа. Активность в деви-антных формах трудового поведения, напротив, значительно возросла. Так, только очень высокая интенсивность и изобретательность в социально-преобразующей деятельности представителей экономической контрэлиты, «флибустьеров рынка», в составе государственной бюрократии позволила им за 2−3 года приватизировать, спустив за бесценок, гигантские производственные фонды, накопленные за десятилетия. Столь же значительные трудовые усилия потребовались от финансистов и менеджеров-производственников, чтобы за период 1991;1997 гг. переправить в иностранные банки от 300 до 500 (по разным источникам) миллиардов долларов США. Представители творческой интеллигенции проявили чудеса в духовно-преобразующей деятельности, выбрасывая на экраны ТВ все новые и новые «игровые» передачи, «клубничку» и т. п. продукцию масс-культуры, внушая населению ценности высокого потребления и быстрого обогащения вне сферы трудовой природопреобразующей деятельности. Активность трудовой социально-преобразующей деятельности криминальных групп в период «реставрации» возросла в огромных масштабах. (Последняя имеет девиантный характер с позиций норм не только общества «индустриального» типа, но любого жизнеспособного общества.).

Во-вторых, сложилось принципиальное различие в типах и интенсивности мотивации труда в «новых» и «старых» социально-классовых группах российского общества. Стремительный, революционный слом сложившихся в советский период социально-классовой и социально-профессиональной структур, систем ценностей и норм, важнейших социальных институтов («трудовой коллектив» и др.), целенаправленная трансформация духовно-культурной сферы, обусловили не только естественные для капитализма имущественную и социальную дифференциацию, но социально-культурную дифференциацию. Формируются не только автономные, но противоположные субкультуры различных социально-классовых групп. Важным элементом этих субкультур являются соответствующие системы мотивации труда. В субкультурах «продвинутых» социально-классовых групп современного российского общества доминируют «экономический» и «эго-материальный» типы мотивации высокой степени интенсивности (хотя и девиантной направленности). В субкультурах «сходящих» социально-классовых групп (работники систем образования и здравоохранения, научно-исследовательских организаций, работавших ранее на высокотехнологичные производственные отрасли (ВПК), в отраслях фундаментальной науки и классического искусства и др.) по-прежнему доминируют социально-нормативный и социально-ценностный типы мотивации. Эту субкультуру можно назвать «совковой», сформировавшейся в советский период истории РФ и несущей на себе отпечаток традиций властной и идеологической мотивации труда того времени. Очевидность ее несоответствия новым социально-экономическим условиям опеределяет снижение уровня мотивации труда в этих социально-классовых группах. А поскольку они составляют ПОКА большинство населения страны, то отсюда — понижение среднего для российского общества уровня мотивации, трудовой и социальной активности (добровольная безработица, добровольная люмпенизация, массовый эскейпизм и суицид и т. п.).

Итак, регресс общества «индустриального» типа в Российской Федерации имеет следствием не возвращение к типу общества «традиционного», но фундаментальный, социально-культурный раскол общества, его разлом на «старых русских» -" совки" (сообщество, членами которого ориентированы на ценности и придерживаются норм советского периода («общественное благо», «коллективизм» и т. п.), которые не могут или не хотят принять систему ценностей и норм англо-саксонской либеральной культуры) и «новых русских» — «штатники» (бытовое название жителей США) — сообщество, члены которого интернализировали систему ценностей и норм англосаксонской культуры в ее радикальной версии, характерной для общества США.

В настоящее время (1998 г.) определились лишь контуры этих двух сообществ, отчетливо выделяющихся пока лишь по признаку уровня потребления в семьях. Эти контуры очерчены представленной ранее «двухгорбой» огивой ряда распределения населения РФ в 1995 г. по уровню среднедушевого дохода в семьях. Что касается иных признаков социальной дифференциации (источник и размер личного дохода, уровень и качество образования, медицинского обслуживания, размер и комфортность жилья и т. д.), то в середине 90-х годов они еще не проявились в российском обществе в полной мере. (См. Симаков А. Г. Социальная стратификация в постсоветский период: стратегия и тактика социальной работы. — М., 1996.) Не в полной мере устоялась и социально-классовая структура социо-культурных сообществ «совков» и «штатников». (См. представленные там же огивы рядов распределения по уровню личного ежемесячного дохода «пролетариев» и «предпринимателей», «бюджетников» и «работников акционерных обществ.).

Сейчас этоеще недостаточно автономные сообщества. Сохраняющиеся пока высокий уровень вертикальной социальной мобильности, личностные (дружеские, родственные) связи между «совками» и «штатниками», сходство в девиантности трудового поведения — сглаживает социально-культурную пропасть между ними.

Однако, имеющие место принципиальные различия в их субкультурах, системах ценностей и норм (личный успех-общественное благо, суверенитет-солидарность, эгоизм-коллективизм и т. п.), при определенных обстоятельствах, приведут к тому, что эти два сообщества станут полностью автономными и замкнутыми друг от друга. Эти «обстоятельства» связаны с конкретым направлением дальнейших институциональных изменений в российском обществе.

СЦЕНАРИЙ ПЕРВЫЙ: продолжение курса «реформ» по либеральной англосаксонской модели. Стратегия социальной селекции. Консервация структуры двух автономных сообществ, принципиально различающихся по всем основным социальным характеристикам, имеющим автономные экономическую, политическую, идеологическую и социальную структуры. Модель: «одна страна-два м1ра». Причем, этоне «элита и масса», но «цивилизованное общество» ^'социальное дно", с постепенным физическим уничтожением первым второго. Основные элементы данного «сценария» :

1) Сохранение и углубление тенденций в развитии экономики, которые определились в процессе интеграции в мировое разделение труда в 1991;1997 гг. Дальнейшая деиндустриализация и форсирование «экспорта экологии» на основе торговли землей-территориями.

2) Жилищно-коммунальная реформа, сокращение и прекращение бюджетного финансирования жилищно-коммунального хозяйства.

3) Реформа системы образования: переход к бюджетному финансированию лишь начального и неполного среднего образования, форсированное развитие частного среднего и высшего образования.

4) Реформа системы здравоохранения: максимальное сокращение бюджетного финансирования медицинских учреждений, форсированное развитие системы платного медицинского обслуживания.

5) Военная реформа: сокращение численности вооруженных сил и переход к наемной Армии, дальнейшее увеличение и укрепление вооруженных сил правозащитных органов.

Наиболее вероятные последствия реализации данного «сценария» таковы: Во-первых, окончательное уничтожение сегментов производственной структуры, не вписывающихся в «нишу» экспорта сырья и экологии, т. е. машиностроительных отраслей и легкой промышленности. Ликвидация секторов экономики, связанных с этими отраслями: инженерных ВУЗов данного профиля, соответствующих НИИ и КБ. Одновременное развитие добывающих отраслей и отраслей первичной переработки сырья (черная и цветная металлургия и т. п.), укрепление производственной инфраструктуры, обслуживающей данный комплекс (транспорт, связь), и соответствующих непроизводственных секторов экономики. Дальнейшее укрепление финансовых институтов, сферы торговли и услуг.

Социальным следствием этого будет окончательная депрофессионализация и деквалификация основной массы рабочих и инженерных кадров, занятых в данных сегментах экономики, жесткая социальная селекция этих социально-профессиональных групп: маргинализация и люмпенизация одних, переквалификация и перестройка сознания в соответствии с ценностями протестантизма — других.

Таким образом социально-классовая и социально-профессиональная структуры выделившихся ранее социо-культурных сообществ — «совков» и «штатников» — должны окончательно определиться и стабилизироваться, как и сами эти сообщества в качестве автономных и замкнутых друг от друга.

Во-вторых, жилищно-коммунальная реформа покончит с последним элементом эгалитаризма прежнего общественного устройства и обеспечит социально-территориальную дифференциацию поселенческих сообществ, т. е. дифференциацию не только по размеру и комфортности жилья, но и месту проживания (город-пригород, определенный квартал города и др.). Очевидно, будет иметь место экономическое выдавливание представителей социокультурного сообщества «совков» из комфортабельных жилищ, из престижных районов. С относительной социальной однородностью территориальных сообществ, которая была зафиксирована нами в исследовании 1995 (!) года (См. Симаков А. Г. Московская окраина-1995 год.-М., 1995.) будет покончено раз и навсегда. Соответственно, появятся чисто «рабочие кварталы», «буржуазные пригороды», «города-сказки» и «города-призраки» и т. п. Это наглядно зафиксирует и закрепит автономию социо-культурных сообществ «совков» и «штатников» .

В-третьих, двухуровневая система образования также обеспечит социальную селекцию и будет способствовать консервации социо-культурных сообществ. Так, социальная дифференциация работников системы образования, начавшаяся в середине 90-х гг. (уровень зарплаты в частных гимназиях и ВУЗах уже тогда был в 3−5 раз выше, чем в государственных средних школах и ВУЗах), осуществится в полной мере. «Школы для бедных», с соответствующим уровнем профессионализма учителей, обеспечат только необходимый «функциональный» уровень знаний. Лишь наиболее талантливые дети «совков», используя поддержку благотворительных организаций, будут иметь возможность получить среднее и высшее образование, и повысить свой социальный статус. Основной же массе подростков и молодежи из сообщества «совков» придется конкурировать на рынке труда низкой и средней квалификации, который постепенно будет сокращаться. Следствием этого, очевидно, станет снижение рождаемости в сообществе «совков» и постепенное уменьшение его численности.

В-четвертых, уменьшение объема и снижение качества медицинского обслуживания, финансируемого из бюджета, ограничение ее антиэпидемеологическими мероприятиями, форсированное развитие системы коммерческих медицинских учреждений, также закрепит социальные границы между социо-культурными сообществами «совков» и «штатников». Поликлиники и больницы «для бедных» позволит сформировать соответствующее самосознание у представителей этих сообществ. Коммерциализация здравоохранения будет способствовать также социальной дифференциации, социальной селекции категории медицинских работников. «Необходимым условием» этого является интернализация протестанских ценностей индивидуализма и эгоцентризма, «условием достаточным» — наличие способностей. Содержание поликлиник и больниц «для бедных» за счет благотворительных пожертвований, естественно, будет способствовать ускоренной смертности клиентов этих учреждений, т. е. уменьшению численности «совков» .

В-пятых, значительное сокращение численности Армии, в условиях отсутствия средств для социального обустройства высвобождаемых офицеров, обеспечит жесткую социальную селекцию в этом социальном слое по двум признакам. Условием сохранения в кадрах ВС станет полная интернализация новой системы ценностей и норм, т. е. в Армии будут оставлены «штатники» и уволены из нее — «совки». Последние также будут подвергнуты социальной селекции по признаку интеллектуального и физического потенциала, который должен обеспечить возможность адаптации в новых социально-экономических условиях. При наличии такового, уволенные в отставку офицеры смогут переквалифицироваться и заполнить ту или иную «нишу» в рамках «цивилизованного сообщества». Со временем возможна интернализация ими элементов англо-саксонской культуры и трансформация в «штатников». При низком уровне физического и интеллектуального потенциала уволенные из рядов Армии будут обречены скатиться на «социальное дно», и, в лучшем случае, пополнить криминальные структуры.

По сути вновь созданная наемная Армия станет солидным компонентом «среднего класса» в рамках «цивилизованного сообщества». Вместе с наемными и высокооплачиваемыми работниками правоохранительной системы, работниками охранных структур коммерческих организаций, низовой и средней государственной бюрократией, эти «ландскнехты» станут ядром «среднего класса» и опорой нового российского общества. Они же обеспечат, в случае необходимости, физическое подавление и ликвидацию «социального дна» .

Итоговым социальным следствием реализации первого «сценария» станет абсолютное доминирование в российском обществе к 2010 году сообщества «штатников» и формирование на базе его «цивилизованного общества». В отличие от стран Запада, известный исторический период ему придется сосуществовать с весьма значительным по численности (до 1/3 населения) «социальным дном», которое сложится на базе сообщества «совков» из маргииализироваиных и люмпенизированных элементов. (Опыт такого сосуществования имеется в странах Латинской Америки). Уровень материального благосостояния сообщества «штатников», обслуживающих «нишу» экспорта сырья и экологии в мировой экономической системе, очевидно, будет повышаться, поскольку в начале XXI века значение данной «ниши» возрастет. «Социальное дно» будет неуклонно вымирать и, возможно, физически уничтожаться («пассионарные» элементы из сообщества «совков», очевидно, интернализируют англо-саксонскую либеральную систему ценностей, и смогут интегрироваться в сообществе «штатников», в «цивилизованном обществе»).За счет всего этого общая численность населения РФ снизится до 120−110 млн. чел., но возрастет общий средний уровень потребления. (См. рис. 10, представленные на нем огивы прогнозируемого распределения населения РФ в 2010 году по признаку среднедушевого дохода, в сравнении с огивой ряда распределения населения РФ по данному признаку в 1995 году.).

В «цивилизованном обществе», очевидно, будет доминировать экономическая и эго-материальная типы мотивации труда высокой степени интенсивности. Завершение процесса институционализации бывшей экономической контрэлиты в новую экономическую элиту нового российского общества, очевидно, будет способствовать изживанию девиантных форм трудового поведения, возвращение к нормативным (для «цивилизованного» общества «индустриального» типа) формам.

В сообществе «социального дна» уровень мотивации труда будет по-прежнему низок. Очевидно, что доминировать будет тип властной мотивации. Сохранится и получит дальнейшее развитие девиантность форм трудового поведения.

Вышерассмотренный первый «сценарий» и модель российского общества, которое должно сложиться к 2010 году в результате его реализации, не есть мрачная карикатура или антиутопия. Это — объективный прогноз, базирующийся на анализе тенденций трансформации общества РФ, которые отчетливо проявились в 1991;1997 гг., экстраполяции имевших место процессов. Столь подробное описание данного «сценария» обусловлено тем, что наиболее вероятно, с нашей точки зрения, развитие событий именно по этому «сценарию» .

Третьей силой", которая может существенно повлиять на процесс реализации первого «сценария», является криминалитет. Криминальные структуры одновременно являются и неотъемлемым элементом нового общественного устройства (поскольку они, как и номенклатура, вскармливали экономическую контрэлиту -" флибустьеров рынка"), и в то же время, это — элемент деструктивный. Опасность криминалитета для сообщества «штатников», разрастания его до масштабов всего российского общества, связана с тем, что имеет место реконструкция отдельных элементов сообщества «совков», «традиционного» общества в уголовных сообществах, нечто вроде «бандитского братства». Классический пример подобного явленияИталия, в которой уже много десятилетий безуспешно пытаются победить мафию.

Сходное явление уже имеет место в постсоветской РФ. (Не случайно, на наш взтляд, появление и широкое распространение термина «братва» .).

ВТОРОЙ СЦЕНАРИЙ предполагает радикальное прекращение курса «реформ» на основе англо-саксонской модели и модернизацию российского общества на базе эффективного использования глубинных традиций и обычаев коренных народов, населяющих РФ. Стратегия консолидации общества. Модель — «одна страна, один народ, один вождь». В экономике — определенная степень автаркии, протекционизм, использование некоторых элементов мобилизационной модели развития. Очевидно, сохранение многоукладности, при определяющем влиянии государства в производственной и социальной инфраструктуре. Программирование и централизованное регулирование национальной экономики с использованием как финансовых, так и административных методов. Образец — экономическая система и общественное устройство Японии, как страны, наиболее близкой России по типу культуры и формам социальной организации.

Основные элементы ВТОРОГО «сценария» :

1) Программа — «Сильное государство — здоровое общество» .

• Укрепление финансовой основы государственного централизма через действительно консолидированный бюджет, развитие и укрепление структур Государственного казначейства с ликвидацией параллельных структур Пенсионного фонда, фондов социального и медицинского страхования и т. п., с категорическим запрещением использования бюджетных средств частными финансовыми институтами и правом коммерческого использования их лишь Гос. банком.

• «Федерализация» налоговой системы: упразднение местных и региональных налогов, максимальное сокращение количества федеральных налогов (налог подоходный и на прибыль, с предоставлением льгот на производственные инвестиции и благотворительность, прогрессивный налог на личное имущество и минимальный — на имущество производственного назначения, максимальный налог на наследство), с фиксированной и дифференцированной долей отчисления из них в региональные и местные бюджеты.

• «Федерализация» правоохранительной системы: централизация правоохранительных органов на федеральном уровне и унификация их структур во всех регионах страны.

• Централизация на федеральном уровне системы управления основными звеньями производственной инфраструктуры: железнодорожный и водный транспорт, связь, энергосистемы.

• Восстановление государственной монополии: внешней торговли сырьевыми ресурсами, винной монополии, монополии валютной (с сохранением внутренней конвертируемости рубля).

2) Программа «Народный капитализм» .

• Расширение прав производственного персонала на участие в управлении предприятиями и организациями, институционализация системы самоуправления производственных сообществ, развитие социального партнерства между органами самоуправления и предпринимателями, администрацией.

• Развитие (на основе льготного налогообложения прибыли) системы участия в прибылях рядового персонала производственных организаций.

• Реализация принципов программы ЕСОП — развитие коллективной собственности работников на используемое ими производственное имущество.

3) Программа «Общество равных возможностей» .

• Восстановление государственной системы детских дошкольных и внешкольных учреждений с минимальной оплатой (возможно, с полным пансионом). Особая забота о детях и подростках, оставшихся без попечения родителей. Поддержка детских домов «семейного типа» .

• Укрепление системы народного образования: государственная система среднего образования, со снабжением учащихся за умеренную плату (или бесплатно) учебниками, школьной формой (унифицированной и обязательной для всех учащихся), двухразовым горячим питанием. Упразднение частных средних учебных заведений. Создание специальных средних учебных заведений для сверходаренных детей и подростков при высших учебных заведениях соответствующего профиля, финансируемых государством. Осуществление конкурсной аттестации и отбора на каждом этапе процесса обучения.

• Восстановление и укрепление государственной системы неполного среднего и среднего профессионального образования (РУ, ПТУ) с обеспечением учащихся форменной одеждой и (в случае необходимости) полным пансионом.

• Реформирование системы высшего образования: предоставление соответствующими государственными органами молодым людям, желающим получить высшее образование, беспроцентного кредита для оплаты обучения в ВУЗе и жизнеобеспечения в период учебы, с последующим частичным или полным списанием его для лиц, успешно закончивших ВУЗ и отработавших на государственной службе более 5 лет (по 20 процентов за год). Государственное регулирование размера платы за обучение. Государственное финансирование социальной инфраструктуры ВУЗов с запрещением им заниматься коммерческой деятельностью. Выделение адресных субсидий ВУЗам, готовящих специалистов по приоритетным направлениям.

4) Программа жилищно-коммунальной реформы «Мой дом — моя большая семья» .

• Сохранение (или восстановление) государственной системы жилищно-коммунального хозяйства с административным контролем за стандартами и качеством предоставляемых населению жилищно-коммунальных услуг соответствующими местными органами эксплуатации и обслуживания жилья.

• Полная компенсация себестоимости предоставляемых жилищно-коммунальных услуг всеми категориями населения с предоставлением адресных субсидий определенным типам семей органами местного самоуправления. Субсидии выделяются по рекомендации и с согласия органов территориального общественного самоуправления (Правление кондоминимума, домовой комитет, руководство общины и т. п.).

• Расширение прав органов территориального общественного самоуправления в обустройстве прилегающих к жилищу территорий, в контроле за использованием жилья (согласование кандидатур для сдачи в поднаем и т. п.), за соблюдением общественной дисциплины, правопорядка и правил совместного проживания жильцами.

5) Программа «Социальная ответственность предпринимательства» .

• Укрепление организационных структур общественных объединений предпринимателей и руководства коммерческих организаций, их централизация на федеральном уровне. Создание на местах и в регионах Попечительских советов из представителей экономической элиты, местной администрации и общественных организаций.

• Концентрация финансовых ресурсов, выделяемых коммерческими организациями на благотворительные цели и централизация структуры благотворительных организаций на федеральном уровне. Административное упразднение фиктивных благотворительных организаций с конфискацией их средств.

• Обеспечение участия на федеральном уровне союзов предпринимателей и работодателей в разработке и осуществлении государственной экономической политики, координации ее с профессиональными союзами. Совместная разработка всеми этими субъектами основ социальной политики, принципов оплаты и стимулирования труда, социального страхования занятых.

Неизбежным следствием реализации второго «сценария» явится определенное обострение взаимоотношений России с международными финансовыми и политическими центрами, поскольку он выводит российскую экономику за рамки «ниши» экспорта сырья и экологии. Очевидно, будет осуществляться экономическое и политическое давление на Россию со стороны этих центров. Поскольку банковский и торговый капитал имеет очень тесные связи с данными центрами, и поскольку укрепление государственной финансовой системы и обеспечение приоритетности развития национального производства будет ущемлять интересы этого сектора, весьма вероятно сопротивление реализации второго «сценария» со стороны банковских кругов. Поэтому, весьма вероятно, потребуется ряд радикальных мер со стороны государства в отношении их, включая реституцию вывезенных из страны капиталов.

Необходимым условием осуществления второго «сценария» является консолидация национально-ориентированных и социальноответственных экономической и политической элит (КОНРэлит в современном российском обществе) во главе с харизматическим лидером, а также всплеск пассионарности в широких массах населения в форме национальной или социальной революции. Следует иметь ввиду, что, поскольку разлом российского общества на два социокультурных сообщества «совков» и «штатников» уже состоялся, и процесс раскола зашел очень далеко, то реализация второго «сценария» очень маловероятна. Однако, если события будет развиваться в этом направлении, то состояние российского общества в 2010 году представляется нам следующим: итоговым социальным следствием реализации второго «сценария» является повторное, после периода 30−50-х гг., реконструкция элементов общинности в социальной организации общества и соборности в его политической структуре. Очевидно, будут реконструированы элементы сословности в высших социальных стратах при обеспечении высоких темпов вертикальной социальной мобильности, реализации принципа меритократии. Главное — будет обеспечено социо-культурное единство российского общества.

Налоговая и социальная политика эгалитарного характера, очевидно, будет способствовать более равномерному распределению материальных благ в обществе, меньшую дифференциацию социально-классовых групп. Это позволит сохранить численность населения на уровне 150 млн. чел. и обеспечить возрастание уровня «человеческого капитала» в России. Однако, к 2010 году, очевидно, еще не удастся преодолеть последствия чудовищного экономического спада 90-х гг. XX века. Потребуются форсированные внутренние накопления для преодоления последствий спада и выхода за рамки «ниши» экспорта сырья и экологии. Это обусловит общее снижение уровня потребления в обществе. (Несомненно, к этому приложат руку и международные финансовые и политические центры).

Контуры социальной структуры российского общества, в случае реализации второго «сценария», представлены огивой прогнозируемого ряда распределения населения по уровню среднедушевых доходов в 2010 г. Ее левосторонняя ассиметрия отчетливо показывает снижение среднего уровня материального благосостояния общества, но при сохранении его единства.

Система мотивации труда в данном обществе, на наш взгляд, будет представлять собой тесное переплетение социально-нормативного и эго-материального типов мотивации в общественном и индивидуальном сознании. Очевидно, это будет что-то похожее на мотивацию труда пуритан, но пуритан-коллективистов. Мотивация в функциональном значении, на наш взгляд, при таком «сценарии» развития событий, также будет представлять собой переплетение властной (административное или даже уголовное преследование тунеядцев), экономической (забота о процветании своего предприятия со стороны и руководства-владельцев, и со стороны рядового персона-ла-совладельцев или участвующих в прибылях) и идеологической (идеи возрождения России, христианские идеи и т. п.).

Система симулирования труда в производственных организациях, очевидно, будет построена в соответствии с нормами индустриального общества и с учетом опыта, накопленного в предыдущий период, и в других странах. Очевидно, будут преобладать материальные стимулы в денежной форме и позитивного характера. Также очевидно, что будут использоваться коллективные формы организации и стимулирования труда на предприятиях, бестарифные системы оплаты (но при наличии контроля за ее уровнем со стороны объединенных структур союзов предпринимателей и профсоюзов.).

Хотя второй «сценарий» маловероятен и на первом этапе (в период до 2010 года) его реализация вызовет снижение среднего уровня благосостояния в российском обществе. Но в долгосрочной перспективе он может оказаться гораздо более ценным, чем первый.

Рис. 10.

ОГИВЫ РЯДОВ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ РФ ПО ПРИЗНАКУ УРОВНЯ СРЕДНЕДУШЕВЫХ ДОХОДОВ В 1995 и 2010 ГОДАХ.

Сценарий" первый. Численность населения РФ в 2010 г. — 120 млн.чел. I.

40%.

30%.

20%.

10%.

Рис. 11.

ОГИВЫ РЯДОВ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ РФ ПО ПРИЗНАКУ УРОВНЯ СРЕДНЕДУШЕВЫХ ДОХОДОВ В 1995 и 2010 ГОДАХ.

Сценарий" второй. Численность населения Pctxe 2010 г. — 150 млн.чел.