Время культурологии

Время культурологии Н. И. Поспелова

Понятие времени, выведенное в названии статьи, имеет несколько семантических источников. Во-первых, это текст Экклезиаста, где говорится об ограниченности жизненных циклов и самой жизни человека; где время, представляя собой линейно выстроенный конструкт, выступает вместителем всех смыслов человеческого существования, а значит, берет на себя символическую и метафорическую нагрузку. Во-вторых, используемая метафора рифмуется с философским концептом «Дух Времени» и отсылает к отчетливо выраженному немецкому истоку, к гегелевскому Zeitgeist (развертывающемуся в истории объективному духу), а также к гетевской неосязаемой духовной характеристике, которая проявляется как совокупность определенных идей во всех единичных явлениях конкретной исторической эпохи. Все вместе взятое — это методологический ход, позволяющий выдвинуть гипотезу о востребованности культурных практик, артикулировать актуальность данного императива, всепроникаемость и ценность культурологии в отношении реально переживаемой действительности и в отношении современного состояния общества.

Судьба культурологии вполне типична с точки зрения «первого шага» — вычленения предметообразующих категорий. Она напоминает становление и развитие смежных с ней гуманитарных областей знания, выделившихся из общефилософских теорий и учений (социология, антропология и др.). Если обратиться к известной классификации наук XIX в., автором которой считается Огюст Конт, то мы не найдем в ней культурологии. Рождение этой достаточно новой человековедческой науки приходится на вторую половину XX в. Обязано оно американскому антропологу Лесли Уайту, а конкретно — его работе «The Science of Culture: A Study of Man and Civilization». Л. Уйат выделил культурологию в качестве самостоятельной науки из довольно сложной комбинации наук, таких, например, как антропология, этнология, история, философия, социология, семиотика, психология, искусствознание, филология и др. Отечественная наука и образование восприняли западный опыт с некоторым опозданием: в России культурология как наука сформировалась в постперестроечное время — в начале 1990;х, когда изменился идеологический контур в стране и когда — после бурных дискуссий в профессиональном сообществе — закрепился сам термин культурология (почти аналог принятому на Западе термину culture studies). В это время сложилось предметное поле нового междисциплинарного направления, и культурология вошла в перечень обязательных учебных дисциплин Государственного образовательного стандарта.

Сегодня культурология изучается во всех высших учебных заведениях страны. Необходимо обратить внимание на тот факт, что первыми потребность в культурологическом образовании почувствовали и затем реализовали представители так называемой «философии науки» и естественнонаучной элиты. Первая кафедра культурологии была создана в МГТУ им. Н. Э. Баумана в 1990 г. Первое научное подразделение в системе Академии наук — в том же году в Институте научной информации по общественным наукам (ИНИОН). Благодаря усилиям и профессиональной воле философов, историков, филологов в 1998 г. культурология стала обязательной дисциплиной во всех вузах страны. ВАК включил культурологию в номенклатуру научных специальностей и, самое главное, сохранил ее в последней редакции Номенклатуры 2009 г. О чем это говорит? Это говорит о далеко не периферийном характере молодой науки, ее особом месте в системе гуманитарного знания и важной социальной роли.

Российская культурология — на пороге своего 20-летия. За столь короткий срок она оформилась в академическое знание и образовала особое институциональное пространство (это специализированные научные и образовательные учреждения, центры, сеть научных коммуникаций, организации некоммерческого партнерства и т. д.).

С чем связаны уже достаточно устойчивые позиции культурологии в системе наук о человеке и обществе? Ответ на этот вопрос лежит в плоскости интегративного свойства данной науки, а также особого — культурологического — мышления. Это, прежде всего, мышление творческое. Оно всегда выходит за рамки существующих в культуре и обществе стандартов, «превосходит сложившиеся нормы мышления, преодолевает историческую ограниченность знаний, ценностей и идеалов». Благодаря своей «ненормативности» творчество привносит в культуру новые идеи, рождая новые стандарты и одновременно от них «убегая», оставляя обществу богатый интеллектуальный потенциал. Как, в чем и при каких обстоятельствах проявляются созидательные силы человека — вопрос, остающийся злободневным не только для творческих сфер деятельности человека, но и для всей гуманитарной науки. Он одинаково значим для экономики, политики, культуры.

Сегодня, когда традиционное знание (при всех его достижениях) нуждается в серьезном пересмотре и, возможно, постепенно вытесняется новым прочтением человека как личности творческой, созидательной, гибкой, культурологическое мышление целесообразно рассматривать как инструмент диагностики сложных современных задач, где задействованы процедуры проектирования, генерации идей, а по сути — производства новых знаний (имеются в виду как гуманитарные сферы, так и высокотехнологичные, инновационные, «работающие» в традиционных «материальных» отраслях экономики).

Если гуманитарные и социальные науки делали ставку на диалектику борьбы, обнаружение противоречий, насилие, то в XX-ХI вв. старый, предложенный когда-то тип научного знания столкнулся с сопротивлением высокоразвитых обществ и новых перспектив развития культуры. Как оказалось, современное общество в большей степени настроено на консенсус, а не на конфликт, стремится к толерантности, многообразию моделей жизни, согласию, а не к противопоставлению, что принципиально отличает масштаб решаемых задач тогда и сейчас. Одну из главных ролей в этом «познавательном повороте» играют механизмы культуры, способные создавать уникальное поле коммуникации, где нет места разрушительным тенденциям и агрессии, где есть пространство для обмена разными взглядами, идеями, нормами и стилями жизни, разной ментальностью и психологией. Именно культура способствует развитию общества от разобщенности — к единству и многообразию, от гомогенности — к полифоничности, от автономности — к глобализации, задавая ритм восхождения к новой модели человека и общественных отношений.

Культурология в образовательном и воспитательном процессе адекватна ее статусу как науки и симметрично отражает те же проблемы, которые ей свойственны, а именно: общепринятой программы и единой системы преподавания культурологии не существует; эта учебная дисциплина (как и наука) не лишена субъективизма (характерно, что в отборе материала каждая институция и каждый преподаватель руководствуются индивидуальными научными преференциями, авторскими курсами преподавания, связанными с профессиональной базовой квалификацией преподавательского коллектива); культурология как учебная дисциплина находится лишь на стадии своего самоопределения, определяя пути к идеалу.

В высшей школе культурология реализуется, с одной стороны, как «прививка культуры личности» или «культурология личности» (так ее, в первую очередь, воспринимают сами студенты), а с другой — как «мир знаний, регуляторов и ценностей». Но в обеих методологических парадигмах она задает образ свободы, понимаемой, прежде всего, как творческий процесс и как ответственность.

В традиции отечественного образования культурология (и с этим нельзя не согласиться) — это мировоззренческая дисциплина. Она помогает формированию нравственных сторон личности, его гражданской позиции, формирует ценностные представления об окружающем мире и о человеке, а также способность человека не только воспринимать мир как целостность, но и понимать его. При этом понимание проявляется не только в способности субъекта определенным образом прочитывать тексты культуры, но и в способности выражать собственное к нему отношение и действовать сообразно с социокультурным контекстом и задачами времени (И. М. Ильинский). Не секрет, что современные студенты не имеют элементарного образовательного уровня. Он падает с каждым годом, и это становится системной проблемой, на что обращают внимание многие педагоги и ученые. Причины такого положения дел различны. Среди главных называются общее гуманитарное невежество, дефицит реального, а не виртуального (как в пространстве Интернета) общения; воспитанность молодого поколения не на произведениях Ж. Верна и Стивенсона, а на «Гарри Поттере» и «Властелине колец»; разрушение старых, апробированных образовательных матриц, на смену которым еще не пришли устойчивые новые. Мы добавим: отсутствие общей культуры личности.

Национальная доктрина образования в Российской Федерации, законодально принятая в 2000 г., и утвержденная правительством России Концепция модернизации российского образования дают ориентиры на то, что в качестве основных стратегических целей образования на период до 2025 г. объявляются: «…преодоление социально-экономического и духовного кризиса, обеспечение высокого качества жизни народа и национальной безопасности; восстановление статуса России в мировом сообществе как великой державы в сфере образования, культуры, науки, высоких технологий и экономики; создание основы для устойчивого социально-экономического и духовного развития России». Характерно, что все эти проблемы составляют содержание фундаментальной и прикладной культурологии. Ее влияние на общество некоторыми политиками и учеными (С. Хантингтон, Э. Маркарян, Ю. Пивоваров и др.) оценивается в определенном смысле выше, чем влияние экономики. Это связано со спецификой культурологии как интегративной науки, с тем, что «культурные различия в условиях глобализации становятся одним из факторов современного развития, способных создать условия для расцвета и свободного взаимодействия различных культур и обеспечить более широкие и сбалансированные обмены во всем мире в интересах взаимоуважения культур и культуры мира».

Изучение культурных процессов, истории культурной жизни различных народов и государств позволяет осознать, что «плоды цивилизации» (прежде всего, интернет-технологии) пагубно влияют на человека, разрушая его творческие устремления, индивидуальный и неповторимый мир. Технологический детерминизм, судя по негативным экологическим последствиям и протестным движениям «зеленых», отрицательно сказывается и на духовном развитии личности, которая начинает (или пытается) производить подмену понятий, сводя ценности к потребностям, цели к средствам, мифы к реальности. Сегодня понятно, что развитие современного общества (а для российской истории — встраивание в мировой цивилизационный процесс) возможно только в той ситуации, когда сама культура развивается естественно и свободно, когда государство уделяет ей серьезное внимание и ответственно помогает и поддерживает культурные инициативы.

Востребована ли культурология как средство конкурентного преимущества? Состояние рынка труда в развитых странах дает основание ответить на этот вопрос положительно. Конкурентоспособность специалистов, обладающих широким культурным кругозором и разнообразными компетенциями (и это ценится на Западе, о чем мы узнаем из рассказов студентов, кто побывал в Америке и европейских странах по программе Work and Travel) очевидна. Работа таких специалистов, как доказала практика, оказывается экономически более эффективной. Знание осевых форм культуры (когнитивных, регулятивных, ценностных), законов ее функционирования в самом широком смысле этого слова не только способствует освоению культуры корпоративного взаимодействия (а это необходимая составляющая профессионального успеха и карьерного роста специалиста), но и дает возможность специалисту быть более мобильным и гибким в принятии непростых решений — как служебного, так и личного характера, позволяет быстро сориентироваться в плане выбора стратегий, а главное — «помогает высветить их человеческий смысл» (А. Костина).

Кому на пользу (cui bona) культурологическое сопровождение, казалось бы, далеких от «высокой» сферы профессий? Прежде всего, обществу. Специалист, получивший культурологическую подготовку, не будет трактовать культуру только как «сферу услуг» — он не примет решение о размещении жизненно опасных для человека производств рядом с местами проживания людей, национальных духовных святынь; о повороте рек вспять или бездумном разрушении (а в сегодняшней ситуации — продаже) памятников исторического прошлого.

Культурологическое образование открывает перспективы социальных лифтов — когда люди из небогатых социальных слоев, одержимые идеей самосовершенствования и непрерывного образования получают возможность закрепиться на самых высших ступенях общественного служения и признания.

Современный специалист (из любого сектора экономики), имеющий опыт культурных практик, социокультурного проектирования и построения культурных сценариев деятельности (это эталонные программы жизни человека, которые задаются социально-экономическим и культурным контекстом времени), владеющий культурой мышления, общения, труда, профессии, досуга, при решении сложных политических и социально-экономических задач будет руководствоваться не только их экономической эффективностью, но будет прогнозировать пути для разрешения их возможных негативных последствий. Его, в большей степени, будут волновать вопросы «как?» и «для чего?» в отличие от «что?» и «сколько стоит?».

Главная цель культурологии (в том числе и ее прикладного пласта) как раз и направлена на формирование творческой личности с аналитическими, критическими и коммуникативными навыками, личности ответственной и мобильной, разносторонне образованной и воспитанной, способной к разнообразным формам деятельности и адаптации в меняющемся социокультурном контексте.

Базовой категорией культурологии является понятие культуры. Его определения разнообразны: от противопоставления природе (культура — это все, что не природа или «вторая природа» человека) до понимания культуры как исторически определенного уровня развития общества, как способа духовного освоения действительности, как тип организации жизни и деятельности людей. Культура трактуется и как развертывание творческой деятельности человека, направленной на поиск смысла бытия, его ценностной значимости. Среди самых распространенных дефиниций культуры выделим те, которые дают представление об обобщенной культурологической концепции, отражая разные этапы становления и развития культуры и ее осмысления:

Культура представляет собой мыслимый и немыслимый горизонт возможностей и альтернатив развития человека и общества.

Культура есть способ и результат символического и ценностно-нормативного конструирования реальности.

Культура есть способ и результат самопорождения и самопостижения человека.

Культура есть способ и результат «проникновения» человека в иные миры — мир природы, мир божественного, миры других людей, народов и общностей, в рамках которых он себя осуществляет.

Можно продолжить перечисление характеристик и свойств культуры, так и не исчерпав до конца все богатство ее содержания. Но на одно важнейшее свойство культуры следует обратить специальное внимание. Это ее нераздельность и неслиянность, единство человека и общества. Культура живет в нас и вокруг нас. Каждый человек — неповторимая индивидуальность, каждый имеет свои вкусы, привычки, увлечения и профессиональные интересы, свои симпатии и антипатии и, тем самым, создает среду своего обитания. Но одновременно каждый из нас — часть общества.

Если общество пребывает в состоянии неустойчивости (как в настоящий момент, когда непонятно, кто ты, и этот вопрос важнее для человека, чем вопрос стоимости нефти и газа), тогда возрастает конвенциональность и конформистские настроения, реализуемые в условиях диалога как формы культуры. Человек всегда делает выбор и несет ответственность за этот выбор. Это касается системы идеалов, ценностей, которые в процессе движения истории меняются, корректируются (Tempora mutantur, et nos mutamur in illis).

Г. С. Кнабе выделяет в культуре два регистра, два образа. Это так называемая «высокая культура» и культура повседневная. Сегодня особенно актуальным является научное осмысление культуры повседневности, индивидуальной культуры личности и ее взаимоотношений с общепринятыми традициями, нормами, ценностями. Но анализ живой ткани культуры, переживаний человеком своей принадлежности общественному целому как ценности, анализ современных моделей поведения, этических систем, художественного творчества требует от культуролога комплексных знаний истории, философии, психологии, антропологии, эстетики. Такое переживание носит название самоидентификации, или чувства «мы». Идентификация предполагает отождествление человеком себя с коллективом как «своим» и, тем самым, отделение себя от всего, что своим не является, как от «чужого». Но самоидентификация предполагает открытость границ идентичности — миграцию индивида из одной общности в другую, постоянный поиск человеком самого себя, своей «группы». И это понятно. Человек становится человеком благодаря конкретной культуре и через нее.

Если иметь в виду всепроникающий характер культурологии как исследовательского метода и как образа самоидентификации, то мы можем констатировать наступление времени культурологии, которая помогает «привить древо познания к древу жизни» [11], помогает вступить в диалог с культурами прошлого.

Проблема идентификации, как считает Г. Кнабе, — одна из самых острых и самых трудных проблем не только культуры, но и современной цивилизации в целом. Трудности эти связаны с реакцией на предшествующие культуры и цивилизации (примерно трехсотлетней давности), когда господствовал конфликтно-репрессивный принцип (научная парадигма XVIII в.), одним из проявлений которого было деление народов на передовые и отсталые, на колониализм, милитаризм, войны. Следствием этого отторжения стала толерантность — пожалуй, самое востребованное свойство культуры в современном обществе. Сегодня, как никогда, актуальны требования равноправия культурных моделей поведения, образа жизни, ценностей, традиций. Ситуация, уходящая корнями в глубокую архаику. Мы реально наблюдаем, как императив современной культуры пытается избавить ее от конфликтно-репрессивной формы противопоставления «свой — чужой — чуждый», совершая свое путешествие в то время, когда культура была гомогенной и в ней царил азарт творчества и узнавания человеком мира и самого себя.

Духовная активность всегда считалась первичным элементом всякой культуры. Сегодня мы имеем дело с упрямо выстраиваемым сопротивлением этой активности, с хорошо всем нам знакомым стремлением современных людей к облегченным нормам, правилам, эталонам массовой культуры, со стремлением к материальному и духовному конформизму и постмодернистской нейтральности Я.

Но есть еще одно направление в том, что мы зовем «современность». Это формирование альтернативных вариантов активностей, к примеру, в молодежной среде. Пришло время и для того, чтобы разобраться с формами контркультурного сознания — по своей форме протестного, амбициозного и непредсказуемого. Никогда еще в истории человечества не наблюдалось столь масштабного расслоения молодежи на «культурные страты», как на рубеже XX—XXI вв. Вот почему сегодня так востребована проблематика, связанная с многоаспектным изучением молодежных субкультур, которая открывает новые перспективы для диалога высокой науки с практикой, для осознания уникальности каждого человека в условиях диверсификации культуры, ее многообразия и отражения динамики многополярного мира, усиленной глобальным экономическим кризисом и кризисом языка власти. Изучение подобных культурных организмов через выделение семиотического статуса субкультурных маркеров, посредством «работающего» механизма раскодирования смыслов в контексте коммуникации и повседневного взаимодействия молодежи с окружающим миром актуально и необходимо — особенно в периоды кризисов, поскольку помогает пониманию процессов социального самосохранения и, в определенной степени, позволяет предсказывать основные векторы развития общества. Понять «дух» места сбора этих страт, включающий топографию, внутреннее и внешнее оформление, идеологию инициаторов, специфику культурных предпочтений (музыка, изобразительная деятельность, культовые фигуры и тексты, предпочтения в информационном пространстве), ролевые игры, структуру отношений, смену поведенческих кодов внутри группы и вовне, возрастные и социальные характеристики участников, религиозные; понять, как формируется система нравственных, интеллектуальных и художественных ценностей, способов поведения и жизненных стилей этих страт, как вписывается она в смысловое пространство культурно-исторического и художественного мэйнстрима — вот задача, достойная культурологической науки.

Время культурологии как комплексного знания о человеке, его истории, смыслах существования, мечтах, ценностях означает акцентирование особенного, а нетипичного, субъективного, а не объективного, индивидуального, а не коллективного, творческого, а не репродуктивного. После сциентистского бума 1960—1970;х гг. в очередной раз изменилась научная парадигма в гуманитарных сферах. Актуальными формами объективации и познания культуры (наряду с формами исторической жизни) культурология объявила семиотику, социокультурную мифологию и идентификацию. Эти три методологических подхода стали вызовом логике, логически функционирующему разуму и заточенному на этом базисе понятию истины, идущей от древних греков. На философском уровне утратили былую ценность упорядоченность и система — в противоположность неупорядоченному и не поддающемуся верификации хаосу. Все саморождающееся формы, как оказалось, «более плодотворны и, главное, более человечны, нежели структура». Соответственно, научные анализы, ориентированные на рациональные и проверяемые доказательства, на объективность и логику, признаются неадекватными реальному бытию человека в культуре. Человек XXI в. стал более социабельным, то есть готовым к положительному контакту через общение. Коммуникация пронизывает сегодня все каналы взаимодействия человека с внешним миром. Она стала определяющей характеристикой культуры постмодерна, суть которой состоит в том, что первоначалом культуры, ее исходным импульсом является индивид, взятый в аспекте своей уникальности, своенравности, изменчивости. Любая общность, любая коллективная норма, не принимаемая и не разделяемая индивидом, воспринимается им как насилие. Не считаться с этим положением вещей — значит не понимать, куда движется общество.

Наука о культуре на рубеже XX—XXI вв., понимаемой как «субъективное переживание объективной исторической реальности и как выражение результатов такого внутреннего переживания вовне, для общества, для людей» [14], стремительно меняет свою конфигурацию, следуя ритму и пульсу времени. Игнорировать социальную роль культурологии — значит уходить от проблемы, связанной с идеей жизни как роста, как увеличение интеллектуально-духовного потенциала общества и каждого его члена. В конце концов, от того, какого человека с дипломом о высшем образовании мы получим на выходе — интеллектуала или дилетанта, человека с чувством ответственности перед обществом, необходимым и достаточным нравственным потенциалом, или хама, — зависит наше будущее. Если хотите, и общая безопасность. Время культурологии продолжается.

Примечания культурология образовательный общество

Leslie A. White. The Science of Culture: A Study of Man and Civilization. New York, Farrar, Straus and Cudahy, 1949. P. 363. Пер.: Работы Л. А. Уайта по культурологии. М.: РАН. ИНИОН, 1996.

Об утверждении Номенклатуры специальностей научных работников: приказ Минобрнауки от 25.02.2009 № 59 (ред. от 16.11.2009). Большую роль в отстаивании культурологии как самостоятельной отрасли научного знания сыграло выступление академика Ю. С. Пивоварова на тему «О результатах информационно-аналитических и теоретических исследований проблем культурологии в ИНИОН РАН» на заседании Президиума РАН 10 апреля 2007 г. Оно предопределило судьбу науки как отдельного и автономного направления в номенклатуре научных специальностей ВАК РФ.

Кармин А. С. Культурология. СПб.: Изд-во «Лань», 2001. С. 673.

Там же. С. 3.

Приведем в качестве примера материалы Круглого стола «Гуманитарное знание и образовательные технологии», проведенного в рамках Гуманитарных чтений-2008 в РГГУ. См.: Гуманитарные чтения РГГУ-2008. Пленарные заседания, междисциплинарные круглые столы, презентации: сб. материалов. М.: Изд-во РГГУ, 2009; а также материалы V международной научной конференции «Высшее образование для XXI века», состоявшейся в 2008 г. в Московском гуманитарном университете. См.: Высшее образование для XXI века: V междунар. науч. конф. Москва, 13−15 ноября 2008 г.: доклады и материалы. Секция 9. Высшее культурологическое образование. Ч. I / отв. ред. А. В. Костина (изд. 2-е, испр.). М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. 102 с.

Национальная доктрина образования в Российской Федерации // Бюллетень Министерства образования Российской Федерации. 2000. № 11. С. 5.

Костина А. В. Культурология сегодня: итоги и перспективы // Высшее образование для XXI века: V междунар. науч. конф. Москва, 13−15 ноября 2008 г.: доклады и материалы. Секция 9. Высшее культурологическое образование. Ч. I / отв. ред. А. В. Костина (изд. 2-е, испр.). М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. С. 6.

КнабеГ. Культурология. Лекция X // Древо познания и древо жизни. М.: Изд-во РГГУ, 2006. С. 740−742.

Там же. С. 741.

Кафедра культурологии и рекламы Вятского государственного гуманитарного университета вот уже второй год реализует совместный с Тартуским университетом грант РГНФ-ЭФН (№ 09−04−95 404 а/э) по изучению языка молодежных субкультур, открывая огромный методологический и воспитательный потенциал, так называемой practica culture studies (практической культурологии). В нашем проекте делается акцент на самоорганизации сообществ (это культурные организмы, которые сами себя строят, сами себя развлекают и самостоятельно выбирают себе культурные образцы, на которые ориентируются, и тексты, которые потребляют).

Кнабе Г. Указ. соч. С. 741.