Гуманизм Возрождения боролся против теоцентристского Средневековья путем утверждения права на существование телесного и признания естественной, а не греховной природы этого телесного начала, что и получило выражение в творчестве Ф. Рабле. ВXVII в. акцент с естественной природы человека смещается в сторону его когнитивных характеристик, что впоследствии разовьется в полноценную рационалистическую парадигму Нового времени, которая просуществует вплоть до поворота к неклассической науке на рубеже XIХ-ХХвв.Поэтому, как справедливо отмечал М. М.
Бахтин, то, что современники Ф. Рабле воспринимали в его творчестве как близкую им по духу образность, то люди XVII и XVIII вв. стали воспринимать как некий культурный код, чужеродный и несколько непонятный. Не в последнюю очередь, это обусловлено тем, что сатира Ф. Рабле носила не только универсальный, а значит и вневременной характер, но местами была направлена на конкретные события и конкретных лиц периода Ф. Рабле.
Намеки и нюансы, с легкостью прочитывающиеся его современниками, последующими поколениями уже не были восприняты. Именно сочетание общей сатирической направленности произведений Ф. Рабле в сочетании со злободневной полемичностью, целью которой были современные французскому писателю феномены и лица общественной жизни, на наш взгляд, и обусловило специфику положения Ф. Рабле в культуре. С одной стороны, оно характеризуется несомненной художественной силой самого произведения Ф. Рабле, что позволило ему вписать свое имя в историю мировой культуры, но с другой, некоторая ограниченность почвы, на которой выросло творчество писателя, предопределила её недостаточность для формирования устойчивой раблезианской традиции, которая бы воспроизводилась длительное время. В пользу такой точки зрения служит замечание М. М. Бахтина о том, что уже в первых произведениях, выдержанных в духе Ф.
Рабле, отчетливо прослеживается разложение раблезианского стиля в сторону жанризации и «обытовления». Например, последователям Ф. Рабле Н. дю Файлю и Б. Деперье не удалось выдержать необходимого баланса между универсализмом и остросоциальной злободневностью, поэтому их раблезианские образы дробны и лишены масштаба. Вместе с тем, отдельные элементы раблезианского стиля, напротив, органично вошли в другие литературные традиции. Так, например, М.
В. Куцаева усматривает в сочинении английского писателя Л. Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» интертекстуальные взаимосвязи с произведением Ф. Рабле, несмотря на то, что эти романы принадлежат разным культурным эпохам.
Тем не менее, в данном случае речь идет не столько о следовании традиции или элементам традиции раблезианства, сколько о сознательном применении художественного метода Ф. Рабле против «серьезного» романа Нового времени: «Стерн, в полемике с современным ему романом Нового времени, опирается на раблезианскую традицию. Его новаторское обращение к более „архаичной“ для современников ренессансной системе образов выступало в качестве полемики с рационализмом Просвещения».Таким образом, влияние Ф. Рабле на современников и последующие поколения не поддается однозначной оценке. С одной стороны, созданное им произведение оказало, несомненно, глубокое воздействие на современную писателю и последующую культуру. Вместе с тем, тесная взаимосвязь сочинения Ф. Рабле со смеховой и телесной культурой Ренессанса обусловила его глубокую включенность в контекст своего времени, которая не могла быть воспроизведена в последующие эпохи, тем самым предопределив ограниченность литературной раблезианской традиции.
Заключение
.
В данной работе было рассмотрено творчество Франсуа Рабле, выявлено содержание его гуманистических идеалов, определена сатирическая направленность его прозы, и охарактеризовано его влияние на современников и последующие поколения. В первой главе были проанализированы гуманистические ценности Ф. Рабле. В результате анализа текстов произведений Ф. Рабле было установлено, что Ф.
Рабле выражает гуманистические идеалы своего времени через отрицание ханжества и ограничения духовной свободы средневековой культуры с помощью гипертрофированного натурализма и утрирования натуралистического начала. Эта особенность произведений Ф. Рабле, которую М. М.
Бахтин обозначил, как преобладание телесно-низового компонента, на наш взгляд, является специфическим методом Ф. Рабле утверждения равноправия между телесной и духовной природой человека в попытке преодолеть отрицание плоти, характерное для средневекового мировоззрения. Другими проявлениями гуманизма в творчестве Ф. Рабле является активное включение античного наследия в тексты.
Во второй главе было проведено исследование сатирического начала в картине мира Ф. Рабле. Писатель использует несколько приемов, позволяющих ему выдержать произведение в сатирическом духе. Во-первых, это ироническое подражание канонам рыцарского романа, агиографическим произведениям, современным автору поэтическим формам.
Во-вторых, это использование персонажей, чьи черты являются прямым отрицанием средневековой этики и эстетики. Так, условный идеал Средневековья представляет собой образ бесплотного святого, в котором дух преобладает над плотью и чьи помыслы устремлены к миру божественного, тогда как земная жизнь есть сосредоточение страданий. Этому образу.
Ф. Рабле противопоставляет своего Гаргантюа, великана, не лишенного практичности, стремящегося к земным удовольствиям и наслаждающегося проявлениями своей телесности. В-третьих, это использование символов и образов, призванных в миниатюре отразить сущность человеческой природы. Таким образом для Ф. Рабле становится Корабль Дураков.
Путешествие на корабле в данном случае является метафорой человеческой жизни, в котором низменное может спокойно сосуществовать с высшими устремлениями, а поиску истины не коим образом не мешает приобщение к грубым земным удовольствиям. Ф. Рабле использует мотив путешествия для того, чтобы отразить образы человеческих пороков. Вместе с тем, сатира Ф. Рабле была определена нами, как оптимистическая. В ней отсутствует как трагическое мировидение Северного Возрождения, так и элемент осуждения.
Ф. Рабле придает своим героям объем и полноту жизни, избегая назидательного уклона. Человеческие пороки для него представляют собой неотъемлемую часть человеческой природы, которые не мешают лучшим проявлениям души человека. В третьей главе было изучено влияние Ф. Рабле на современников и последующие поколения. На основе концепции М. М.
Бахтина и отдельных положений лингвистического анализа Л. Шпитцера, был сделан вывод, что в вопросе влияния Ф. Рабле на последующую культуру необходимо разделять значимость его творчества и раблезианскую традицию. Значение произведения Ф. Рабле неоспоримо в силу его большого гуманистического потенциала. Однако сочинение Ф. Рабле, во-первых, неразрывно связано со смеховой культурой XVI в., а во-вторых, имеет конкретно-историческое полемическое содержание, направленное против определенных лиц эпохи Ф. Рабле.
Эти факторы в совокупности предопределили глубокую включенность творчества Ф. Рабле в современную ему историческую эпоху. Поэтому традиция раблезианства, попытки продолжения которой наблюдались в последующие века, утрачивая коренную связь с идеалами Ф. Рабле, теряли присущую творчеству французского писателя масштабность и универсальность, и неизбежно тяготели к жанризации и «обытовлению».Список использованной литературы.
Альберти Л. Б. Трактат о семье / Л. Б. Альберти — Москва: Юрист. 1996. -.
576 с. Андреев М. Л. Рыцарский роман в эпоху Возрождения / М. Л. Андреев // От мифа к литературе: Сборник в честь 75-летия Е. М. Мелетинского. — Москва: Российский университет, 1993. — С.
312−320.Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин — Москва: Эксмо, 2015 — 640 с. Бергсон А. Смех / А. Бергсон — Москва: Искусство, 1992.
— 128 с. Брагина Л. М., Варьяш О. И., Володарский В.
М. История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения / Л. М. Брагина, О. И. Варьяш. В. М. Володарский — Москва: Высшая школа, 1999. -.
479 с. Дживелегов А. Рабле / А. Дживелегов // Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль.
— Москва: Художественная литература, 1973. — С. 5−26.Куцаева М. В.
Раблезианские традиции в романе Стерна «Жизнь и мнения Тристама Шенди, джентльмена» / М. В. Куцаева // Вестник Московского государственного лингвистического университета. — 2011. — № 22(628). — С.
72−85.Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения / А. Ф. Лосев — Москва: Изд-во МГУ, 1978. — 623 с. Макарова И. С. Образ Корабля Дураков во французской литературе эпохи Ренессанса / И. С. Макарова // Вестник Ленинградского государственного университета им.
А. С. Пушкина. -.
2014. — № 4. — С.
41−52.Мелетинский Е. М. От мифа к литературе / Е. М. Мелетинский — Москва: РГГУ, 2000. — 167 с. Надолинская Т. В.
Феномен игры в контексте истории философии, культуры и педагогики // Инновационные проекты и программы в образовании. — 2014. — № 4. — С.
31−36.Пико делла Мирандола Дж. Речь о достоинстве человека / Дж. Пико делла Мирандола // История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли: в 5 т., т. 1 — Москва, 1964.
— С. 506−514.Попова И. Л. &# 171;Лексический карнавал" Франсуа Рабле: книга М. М. Бахтина и франко-немецкие методологические споры 1910;1920;х гг.
[ Электронный ресурс]/ И. Л. Попова // Новое литературное обозрение. — 2006. — № 79. URL:
http://magazines.russ.ru/nlo/2006/79/po7.html (дата обращения 12.
02.2018).Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль / пер. с фр. Н. М. Любимова. — Москва: Правда, 1981. — 560 с. Смирнов А.
А. Рабле / А. А. Рабле // Литературная энциклопедия: в 11 т., т. 9. -.
Москва: Советская энциклопедия, 1935.-С. 468−478.Честертон Г. Юмор / Г. Честертон // Писатель в газете: Художественная публицистика. — Москва: Прогресс, 1984. — 384 с.
