Нравственные требования к личности судьи

Проблема качеств, которыми следует обладать судье, есть не только и не столько проблема сугубо абстрактнотеоретическая. Это один из тех жизненных вопросов, которые волновали людей в разные исторические эпохи. Показательно известное римское изречение, дошедшее до наших дней: «Бойся не суда, бойся — судьи!» Среди иных участников судопроизводства фигура судьи — центральная, ибо она определяет весь комплекс отношений, складывающихся в данной сфере. У мыслителей, философов и правоведов, в художественной литературе мы найдем массу примеров заинтересованного обсуждения того, каким должен быть человек, которому общество доверяет вершить правосудие. «Кто сдвинет межевой знак, достоин осуждения. Но никто не смещает столько межевых знаков, сколько неправедный судья, неверно межующий земли и владения, — писал Фрэнсис Бэкон пять веков назад. — Один дурной приговор пагубнее множества дурных примеров, ибо последние оскверняют поток, первые же — самый источник»^[1].

Фигура судьи всегда интересовала людей, вызывая у них весьма неоднозначные чувства и оценки. Показательны в этом отношении разнообразные пословицы и поговорки, в которых, например, нашли отражение народные представления о корыстных мотивах, двигающих судейскими решениями. Многие из них вошли в ставшую ныне библиографической редкостью книгу «Юридические пословицы и поговорки русского народа» (М., 1885). Приведем некоторые из них.

В суд ногой — в карман рукой.

Перед Богом ставь свечку, а перед судьей — мешок.

С кого судья взял, тот и прав стал.

Когда судью подаришь, то всех победишь.

Дари судью — так не посадят в тюрьму.

Мздою, что уздою, обратишь судью в твою волю.

Дарами и праведного судью к неправде приведешь.

Перед судом все равны: все без окупа виноваты.

Судьям-то и полезно, что в карман полезло.

Утиного зоба не накормишь, судейского кармана не наполнишь^[2].

Приведенные примеры выглядят односторонними, однако обращение к юридической литературе свидетельствует в пользу того, что проблема действительно существует. Нравственные качества вершителя правосудия вызывали живейший интерес у видных представителей отечественного правоведения уже в дореволюционный период. Так, А. Ф. Кони указывает ряд особенностей, повышающих значимость того, кому от лица государства и общества доверено осуществлять правосудие.

Во-первых, отметим, что сколь бы совершенны и хороши ни были законы, сколько бы ни были благоприятны и гуманны условия, в которые оказались поставлены граждане, вовлеченные волею случая в сферу права, тем не менее применение юридических норм на практике предполагает множество нюансов. Учесть их в состоянии лишь человек, обладающий несомненными достоинствами. «Чем больше оттенков в своем практическом применении допускают эти правила, чем глубже касаются они личности и участия человека, чем более важным интересам общественной жизни они служат, тем серьезнее представляется вопрос, — замечает А. Ф. Кони, — в чьи руки отдается приложение этих правил и при каких условиях». В противном случае даже самые разумные правила «могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках»^[3].

Во-вторых, судья есть то лицо, которое осуществляет власть, реализуя предоставленные ему законодателем полномочия. С одной стороны, он — центральное звено всего судопроизводства, направляющее его в определенное русло и придающее ему известную направленность. Его распоряжения и указания обязательны для всех, кто вовлечен в рамки конкретного процесса, а также сотрудников суда, публики, представителей средств массовой информации и т. д. С другой стороны, нельзя забывать, что судья — это представитель государственной власти. «Напряжение душевных сил судьи для отыскания истины в деле есть исполнение поручения государства, которое, уповая на спокойное беспристрастие его тяжелого подчас труда, вверяет ему частицу своей власти»^[4]. Этим определяется его высокий социальный и правовой статус, независимость от других ветвей власти, авторитет в глазах всего общества.

В-третьих, нельзя пройти мимо такого важного обстоятельства, как наличие противоречий в самом законодательстве, между его отдельными нормами, а также и возможной пробельности, когда отдельные стороны отношений между людьми в силу самых разных причин выпадают из сферы правового регулирования. По мнению такого известного в дореволюционной России ученого-процессуалиста, как Е. В. Васьковский, «законы не всегда составлены удовлетворительно; фактические обстоятельства каждого отдельного случая тоже зачастую нелегко установить; вследствие этого задача проведения законов в жизнь является весьма трудной, сложной и требует от судей целого ряда специальных качеств»^[5]. Речь в этом случае опять-таки идет о человеческих (нравственных) чертах того, кто осуществляет правосудие. Ведь от его мудрости, способности ориентироваться в правовых нормах зависит не только результат рассмотрения конкретного дела, но также состояние законности, поддержание порядка в обществе и государстве.

Естественно предположить, что законодатель, движимый желанием обеспечить назначение на судейскую должность наиболее достойных представителей юридического сообщества, уделит этому вопросу особое внимание. В большинстве цивилизованных стран существуют правовые акты, детально регламентирующие требования, предъявляемые к кандидатам на занятие поста судьи. Например, в Великобритании соответствующие нормы зафиксированы в Законе о судах (1971), в Законе о Верховном суде (1981) и в Законе о мировых судьях (1997). В нашей стране Федеральный закон от 26 июня 1992 г. № 3132−1 «О статусе судей в Российской Федерации» претерпел за прошедшие годы ряд изменений.

В Федеральном законе оговариваются в основном те формальные требования, которым должен соответствовать кандидат на занятие должности судьи. К ним, например, могут быть отнесены такие условия, как наличие российского гражданства, высшее юридическое образование, возраст не менее 25 лет, стаж работы по юридической профессии не менее пяти лет, необходимость сдачи квалификационного экзамена и т. п. Вместе с тем нельзя не отметить, что речь идет преимущественно о такого рода характеристиках, которые в целом не позволяют судить о том, что за человек претендует на занятие должности судьи.

В литературе справедливо отмечается, что в квалификационные коллегии, как правило, представляются сведения, «которые свидетельствуют об отсутствии данных, исключающих возможность назначения на должность», но при этом отсутствует информация «о наличии у претендента качеств, необходимых для работы в качестве судьи. Из представленных материалов нельзя сказать, обладает ли претендент логическим мышлением, глубоким чувством справедливости, умением четко и последовательно изложить свои суждения в письменной форме, есть ли у него выдержка и чувство такта, хладнокровие и самообладание…»^[6]

Проблема моральных и деловых качеств, которые должны учитываться при отборе кандидатов на занятие должности судьи, продолжает оставаться достаточно актуальной. За последнее время требования, обращенные к лицам, связанным с осуществлением правосудия, приобрели более конкретный завершенный вид. Действующий Кодекс судейской этики устанавливает правила поведения действующего судьи, а также судей, находящихся в отставке, но сохраняющих звание судьи и принадлежность к судейскому сообществу (ч. 1 ст. 2). Заметно расширена категория лиц, которым вменяется в обязанность соблюдение его требований. Последние применяются также к лицам, привлекаемым в соответствии с федеральным законом к осуществлению правосудия (ч. 2 ст. 2). Кроме того, «председатели судов, судьи должны ознакомить с содержанием Кодекса судейской этики помощников судей, секретарей судебного заседания, иных работников аппаратов судов» (ч. 4 ст. 2).

Предъявление некоторых предварительных этических требований к личности кандидата на занятие судейской должности — объективная необходимость. Если юрист планирует в дальнейшем претендовать на статус судьи, то разве не следует рассматривать как оправданную меру некоторые ограничения, которых ему следует придерживаться уже в предшествующий период. Исходя из этого факта выстраивается законодательство ряда зарубежных стран. Так, в Великобритании предусмотрен соответствующий механизм сбора информации о моральном облике претендентов на высокую должность. Причины, по которым кандидату может быть дан отказ, варьируются от весьма серьезных до способных вызвать в обычной жизни разве что удивление или улыбку. Так, одному барристеру (разновидность адвокатской профессии в странах Запада) был дан отказ в связи с тем, что его часто видели в баре, расположенном неподалеку от здания суда; другому — за то, что в день своего рождения, весело отпраздновав его с друзьями в ресторане, он пытался взобраться на колонну. Т. В. Апарова в связи с этим замечала, что в Англии «участие в каком-либо публичном скандале лишь с упоминанием имени в печати служит препятствием для продвижения судьи по службе и для назначения на судейскую должность адвоката»^[7].

Судья сам должен служить достойным образцом поведения, всеми своими действиями защищая нравственные ценности и идеалы. Такое качество, как справедливость, несомненно, должно быть присуще судье. Здесь чисто профессиональный и человеческий смысл сливаются, становясь тем единым целым, без чего не может быть вынесено ни одно судебное решение. Говоря о человеке, что он справедлив, мы подразумеваем наличие у него определенных способностей, главнейшей из которых выступает умение правильно устанавливать соотношение деяния и воздаяния за него. По сути, речь идет о наличии соответствующих деловых качеств, не имея которых лицо, наделенное статусом судьи, просто не сможет исполнять свои профессиональные обязанности.

Закон исходит из формально-правового требования к личности претендента, считая, что стаж работы по юридической специальности не менее пяти лет является достаточным основанием для предположения о наличии у него соответствующего профессионального опыта. Последнее все чаще подвергается сомнению. Например, В. А. Туманов, бывший Председатель Конституционного Суда РФ, замечает: «Если человек просидел пять лет в паспортном столе милиции, разве он готов работать судьей?»^[8] Между тем для успешной работы в должности судьи необходимо наличие знаний, опыта, навыков деятельности в различных сферах. По общепринятому мнению, нашедшему отражение в национальном законодательстве ряда стран, этим условиям в наибольшей степени удовлетворяет профессия адвоката. Именно наличие длительного стажа адвокатской деятельности рассматривается в качестве достаточного основания для назначения (избрания) на должность судьи.

Иная ситуация в России. Согласно материалам VII Сенатских чтений, прошедших в Конституционном Суде РФ (Санкт-Петербург, ноябрь 2011 г.), проще всего попасть в судейский корпус через работу в аппарате судов (секретари, помощники) — 33,3%; опыт работы в прокуратуре имели 22,1% судей; на государственной службе и в следственных органах — 18,6 и 16,7%, соответственно. Лишь 12,6% стали судьями, имея за плечами опыт работы в адвокатуре^[9]. Отмеченная ситуация непосредственно связана с теми деловыми и нравственными качествами, которые выдвигаются на первый план в деятельности судьи.

Во-первых, для судьи важно «обладать житейским опытом, знать обыденную жизнь, бытовую обстановку, среди которой живут обращающиеся к его помощи лица…»^[10]. Ситуация, при которой заметная часть судейских вакансий в России замещается людьми в возрасте до 30 лет, вряд ли может быть признана удовлетворительной. Без знания условий, в которых живут люди, затруднительно формировать собственное мнение, видеть мотивы человеческих поступков, искать аргументы в пользу того или иного решения. Отсюда следует важный вывод, что судьей не должен становиться чересчур молодой человек, хотя бы он удовлетворял формальным требованиям. Между тем опыт приходит с возрастом и разнообразием условий, при которых приходится работать будущему соискателю судейского статуса. Как замечает О. Н. Ведерникова, «в США средний возраст кандидатов в судьи — 40−45 лет». При отборе кандидатов особое внимание уделяется наличию таких качеств, как «авторитет среди юридической общественности, высокий уровень профессиональной квалификации, определенная известность в юридических кругах»^[11]. Поэтому-то наиболее высоки шансы попадания в состав судейского корпуса у опытных адвокатов, университетских профессоров, юристов, практикующих в коммерческих фирмах. Для лиц указанных категорий характерен не только значительный стаж работы по юридической специальности, но и устоявшаяся репутация.

К сказанному нелишне будет добавить, что из-за расхождений в уровне материального достатка, отличия среды, к которой он принадлежит и где проводит бо? льшую часть времени, судья может утратить ясное представление о реальной жизни, которой живет большинство людей. Отсюда прямой путь к субъективизму, предвзятости во взгляде на события и факты и, следовательно, к несправедливости вынесенных решений.

Во-вторых, нелишне упомянуть о гуманности и милосердии — чертах личности судьи, которые нередко кажутся чересчур абстрактными, а потому не несущими конкретной нагрузки. Между тем признание равенства всех перед законом вовсе не означает, что правосудию должны быть чужды простые человеческие чувства. За каждым оказавшимся на скамье подсудимых нужно видеть личность с ее взглядами и представлениями, сомнениями и переживаниями. За каждым преступлением скрываются определенные цели и мотивы, которые будут различны у людей, совершивших, казалось бы, одно и то же деяние. Фрэнсис Бэкон (1561 — 1626), посвятивший бо? льшую часть своей жизни служению на поприще адвокатуры, высказывает следующее соображение: «Там же, где дело идет о жизни и смерти, судьям надлежит (поскольку дозволяет закон), верша правосудие, помнить о милосердии и взирать суровым оком на дурной пример, но милосердным — на самого виновника»^[12].

Спустя 200 лет английский философ и правовед Иеремия Бентам (1748−1832) однозначно выступает против формального равенства в применении уголовной кары. «Говорят: за одинаковые Преступления, одинаковые Наказания. — замечает он. — Сия пословица, имея наружные справедливость и беспристрастие, прельстила все поверхностные умы». Закон, «который бы не уважал ни пола, ни возраста», оказался бы, по его мнению, «слишком жесток для одного, слишком снисходителен для другого»^[13]. Задача, состоящая в том, чтобы правильно, не погрешив против нравственного чувства людей и самого духа закона, применить юридическую норму, может быть отнесена к всецелому ве? дению лица, компетенции которого подлежит осуществление правосудия по конкретному делу.

В-третьих, независимость судьи от сторонних влияний, способность самостоятельно принимать то или иное решение по конкретному делу, руководствуясь исключительно законом и фактами, — это важное качество, которым обладает далеко не каждый человек. Независимость, по сути, это свобода внутреннего мнения, наличие убеждений, умение аргументированно отстаивать собственный взгляд на ситуацию. Она формируется в человеке на протяжении всего предшествующего жизненного пути, сохранить ее в процессе своей профессиональной карьеры также удается далеко не всегда.

При наиболее благоприятных условиях осуществления правосудия «вывод о виновности является результатом сложной внутренней работы судьи, не стесненного в определении силы доказательств ничем, кроме указаний разума и голоса совести»^[14]. В этом случае нравственная независимость судьи как человека — необходимое условие, предъявляемое к личности вершителя правосудия. Вместе с тем независимость — это один из наиболее значимых принципов отправления правосудия. Независимость — это определенная гарантия, которая «избавляет судью от страха за свою судьбу в случае постановления решения, неугодного лицу, так или иначе заинтересованному в исходе дела, и делает его недосягаемым для какого бы то ни было воздействия посредством угроз, либо обещаний»^[15].

В основе судейской независимости лежат не только определенные гарантии, подкрепляемые правовой нормой и контролем со стороны государства за ее исполнением. Немаловажную роль играют правовые и нравственные убеждения судьи, приведенные в систему и образующие определенную мировоззренческую картину. При этом профессиональный долг судьи должен соотноситься с его человеческим долгом и совестью. Символично, что в тексте присяги, которую приносит российский судья при вступлении в должность, отмечено регулятивное значение этих элементов. Там сказано: «Торжественно клянусь честно и добросовестно исполнять свои обязанности, осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят мне долг судьи и моя совесть» (ст. 8 Федерального закона «О статусе судей в Российской Федерации»). Совесть в приведенном контексте выполняет контрольную функцию, но отношению к тому, как выполняется профессиональный и нравственный долг, какова степень соответствия выносимых решений самому духу закона и обстоятельствам дела. Впрочем, совесть способна действовать подобным образом лишь при определенных обстоятельствах и во взаимодействии с иными регуляторами нравственного поведения.

В свое время в научный оборот американским мыслителем Эрихом Фроммом (1900−1980) было введено понятие авторитарной совести. Ее главная особенность состоит в том, что «предписания авторитарной совести опираются не на собственные ценностные суждения, а исключительно на требования и запреты, санкционированные авторитетом»^[16]. Происходит своего рода замещение, когда из сознания человека, подчас незаметно для него самого, вытесняются присущие ему взгляды на мир, а их место занимают чужие воззрения. Они, по замечанию самого Э. Фромма, выполняют свою роль вне зависимости от того, присущ ли им позитивный или негативный смысл. Определяющее значение имеет нравственный вес суждений тех людей, чье мнение принимается окружающими за своеобразный эталон.

Авторитарная совесть в работе судьи играет, безусловно, негативную роль, ведет к утрате им его нравственной независимости. Можно выделить ряд форм, в которых чаще всего реализуется авторитарная совесть применительно к сфере судопроизводства.

Во-первых, это ориентация на мнение других людей, обладающих реальной властью либо механизмами неформального влияния на иные сферы общественной жизни. В советское время такую функцию выполняли партийные органы. Так, в работе В. В. Леоненко, написанной еще в советскую эпоху, сказано, что «партийные органы не вправе вмешиваться в функции судей». В то же время «если работники правосудия недостаточно правильно понимают свои задачи по неуклонному соблюдению законов… то в таких случаях долг партийных организаций указать на допускаемые ими отступления от закона…»^[17]. Таким образом, орган, не имевший никакого отношения к юриспруденции, самым непосредственным образом пытался вмешиваться в решение определенных вопросов. Случалось, что адвокатов, состоявших в рядах партии, вызывали на заседания партийных органов и требовали объяснений о защите по тем или иным составам дел. При этом апелляция к закону и праву граждан на адвокатскую защиту в суде не вызывала, как правило, понимания.

Во-вторых, немаловажную роль играет мнение коллег по профессии, сложившаяся судебная практика. Любое судебное дело требует учета только тех обстоятельств, которые значимы в данном конкретном случае. Между тем боязнь оказаться белой вороной может привести к тому, что судья, отказываясь от собственных убеждений, ступает на проторенный путь, стремится подогнать свое решение под общепринятые стереотипы. О справедливости здесь, конечно же, говорить не приходится, так как вовсе не она является главным движущим мотивом вынесенного судом решения.

Причина рассматриваемого явления может находиться в плоскости обстоятельств, при которых происходила профессиональная социализация будущих судей. В юридической литературе высказывается мнение, что кандидаты на занятие должности судьи из числа работников аппарата судов представляют собой обособленную группу. «Это носители навыков, которые опытные судьи, особенно председатели судов, считают ключевыми: умение готовить документы, проекты решений, вести делопроизводство, т. е. бюрократическая сторона дела». Исследователь этой проблемы В. Волков отмечает: «Длительное нахождение в одном и том же сообществе неизбежно рождает неформальные взаимозависимости — таково свойство социальной укорененности»^[9]. Судьям, вышедшим из этой среды, как правило, бывает затруднительно дистанцироваться от опыта, ценность которого им представляется безусловной.

В-третьих, судьи сегодня ощущают все возрастающее давление со стороны СМИ и общественного мнения, подчас становясь объектом ожесточенных нападок. Последнее, как правило, связано с такого рода делами, которые имеют большую социальную значимость и соответствующий отклик в различных слоях населения. Интерес людей к ходу конкретного процесса, их настроения могут достаточно искусно направляться кем-либо извне. Даже присяжным заседателям, как показывает зарубежный опыт, бывает сложно выдержать этот внешний напор, что уж говорить об одном отдельно взятом человеке (судье), которому приходится брать всю ответственность на себя. Человек со слабой волей оказывается поэтому неспособен отстоять собственные правовые и нравственные воззрения по делу и жертвует ими в пользу авторитета мнения, навязываемого ему извне. Важнее всего оказывается то, «что люди скажут» .

В-четвертых, авторитарный тип совести у судьи в немалой степени формируется под влиянием специфической обстановки, в которой ему постоянно приходится работать. Привыкание к судейскому ремеслу, человеческим драмам и трагедиям способствует выработке своего рода цинизма во взгляде на людей, их поступки и отношения между ними. В этом случае принято говорить о профессиональной деформации, которой, к сожалению, подвержены в равной мере судьи, следователи, адвокаты.

Степень привыкания, неспособность удивляться чему-либо бывает настолько сильна, что ведет у некоторых представителей профессии едва ли не к полной атрофии интереса к делу, равнодушию к судьбам людей. Так, в Великобритании в 1961 г. Апелляционный военный суд отменил приговор из-за того, что один из судей крепко заснул, и председателю суда пришлось его будить. Похожая история произошла в 1972 г. Было установлено, что на протяжении большей части судебного процесса, где слушалось дело по обвинению в убийстве, судья спал, тогда как бодрствовал всего одну четверть часа^[19]. Естественно заключить, что профессиональная деформация, как и следование требованиям авторитарной совести, выступает безусловным злом, которое, с одной стороны, противоречит сути правосудия, а с другой — песет угрозу разрушения личности самого юриста.

Нравственные требования, предъявляемые к личности судьи, достаточно многообразны. Поэтому здесь не ставится цель всесторонне исчерпывающим образом осветить эту проблему. Более важно то обстоятельство, что нравственные и деловые качества судьи оказываются объектом постоянной оценки как со стороны общественного мнения, так и собственного самосознания вершителя правосудия. Противоречивое соотношение мнений, суждений и оценок находит, в частности, отражение в таких этически значимых факторах, регулирующих поведение судей, как профессиональная честь и достоинство. Рассмотрению этих феноменов будет посвящен следующий параграф.

• [1] Бэкон Ф. Опыты, или наставления нравственные и политические // Сочинения: в 2 т. М., 1978. Т. 2. С. 473.
• [2] Мельник В. В. Суд присяжных в России: ретроспектива и день сегодняшний // Журнал российского права. 1999. № 5/6. С. 42.
• [3] Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 4. С. 34−35.
• [4] Там же. С. 39.
• [5] Васьковский Е. В. Учебник гражданского процесса. М., 2003. С. 18.
• [6] Гришин С. Требования, предъявляемые к кандидатам на должность судьи // Российская юстиция. 2003. № 12. С. 24.
• [7] Апарова Т. В. Статус судей в Великобритании // Журнал российского права. 1999. № 7/8. С. 120.
• [8] Ваша честь иод угрозой // Политический журналы Архив. 2006. № 11 (106). 27 марта. URL: politjournal.ru/index.php?action= Articles&dirid-140&tek_5371 &issue-152.
• [9] Российская газета. 2011. 16 нояб.
• [10] Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 20.
• [11] Ведерникова О. Н. Предупреждение коррупционного и иного противоправного поведения судей: опыт России и США // URL: secandsafe.ru/pravovaya_baza/blogi/yuridicheskaya_bezopasnost/preduprejdenie_korrupcionnogo_i_inogo_protivopravnogo_povedeniya_opyt_sudey_rossii_i_ssha.
• [12] Бэкон Ф. Опыты, или наставления нравственные и политические. С. 474.
• [13] Бентам И. Рассуждение о гражданском и уголовном законоположении: в 3 т. СПб., 1805. Т. 1. С. 105.
• [14] Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 4. С. 38.
• [15] Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 27−28.
• [16] Фромм Э. Психоанализ и этика. М" 1998. С. 155.
• [17] Леоненко В. В. Профессиональная этика участников уголовного судопроизводства. Киев, 1981. С. 101.
• [18] Российская газета. 2011. 16 нояб.
• [19] См.: Апарова Т. В. Указ. соч. С. 125.