Социальные утопии. 
Философия

В период позднего Возрождения расцвел такой жанр социальной мысли, как утопии. В буквальном переводе термин «утопия» обозначает место, которого нет (от греч. и — нет и topos — место). Понятие «утопия» стало нарицательным для обозначения различных проектов нереальных социальных преобразований. В истории социальной мысли в жанре утопий осуществлялась критика существующего строя, осмысливался социальный идеал, делались попытки предвосхитить будущее общества.

Можно ли рассматривать утопии как философские произведения? Очевидно, нет, поскольку ни одно утопическое произведение не поднялось на философский уровень. Они представляют собой синкретичный литературный жанр, в котором, взаимно дополняя друг друга, сливаются философская, публицистическая и эстетическая мысль. Название «утопия» закрепилось за данным литературным жанром после появления в 1516 г. произведения английского гуманиста, писателя, святого Католической церкви Томаса Мора (1478−1535) под названием «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия». Живя в эпоху больших географических открытий, когда на картах появлялись новые земли, Мор предложил читателям присоединиться к одной из экспедиций и познакомиться с жителями выдуманного им государства.

В первой части книги великий гуманист предельно реалистически изображает жизнь Англии в начале XVI в. Источником несчастий и многочисленных проблем современной ему Англии Мор считал частную собственность.

Реалистическое повествование первой части сменяется показом фантастической картины жизни на острове Утопия, где отменена частная собственность и все жители, за исключением преступи и коп и атеистов, являются равноправными членами общества, занятыми производственным трудом. Отмена частной собственности означала и отмену частной жизни. На Утопии нет индивидуальной семьи, детей воспитывает государство, нет индивидуального хозяйства, все бытовые нужды переданы специальным службам, все, наконец, одинаково одеты.

Не будем касаться других, более мелких подробностей жизни жителей острова Утопия. Здесь важно другое. Мор утверждал, что достаточно увидеть один из 54 городов Утопии, чтобы знать, каковы все остальные, поскольку и архитектура городов, и образ жизни жителей повсюду одинаковы.

Мир, созданный Т. Мором, где нет нищеты и все равны перед законом, мог показаться идеальным его современникам, свидетелям и участникам чудовищного имущественного расслоения эпохи первоначального накопления капитала. Но уже в книге французского писателя Франсуа Рабле (1494−1553) «Гаргантюа и Пантагрюэль», вышедшей через 16 лет после опубликования «Утопии» «, показаны все последствия реализации идеи равенства на основе отсутствия частной собственности.

Храбрый монах брат Жан создает обитель, которую называет Телемской, т. е. желанной. Устав этой обители состоит из одного предложения, которое гласит: «Делай, что хочешь». В Телемской обители оказываются самые образованные, самые отважные, самые одаренные люди, все они говорят на пяти-шести языках, все сочиняют стихи и прозу, все они — яркие индивидуальности. Но постепенно обнаруживается пугающая закономерность: идеальные и идентичные условия жизни делают всех похожими друг на друга, в идеальном обществе люди перестают быть самими собой, а становятся элементами этого общества. Этот итог развития утопий нашел подтверждение и в городе Солнца, идеальном государстве, придуманном спустя столетие итальянским монахом-доминиканцем, богословом, поэтом и политиком Томаззо Кампанеллой (Джованни Доминико, 1568−1639).

Город Солнца описан как город всеобщего счастья. Жизнь соляриев регламентирована до мельчайших подробностей. Они все делают вместе: ходят с работы и на работу, трудятся, едят, отдыхают, поют песни.

Источник социального зла Кампанелла видел не только в частной собственности, но и в порождаемом ею человеческом эгоизме. Средство искоренить его, по мнению Кампанеллы, — полное и всеобщее равенство, отказ от любых форм собственности, вплоть до жен и детей. Где нет частной собственности, там нет и эгоизма. Все равны, поскольку у всех ничего нет, кроме права жить в общине и сообща трудиться на всеобщее благо.

Как возможно создание такого идеального города? Ведь природу человека не переделаешь? Создать его можно по рецепту Кампанеллы так: «Сначала все исторгается и искореняется, а потом уже насаждается, созидается» , — по принципу «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим». Кампанелла верил в возможное осуществление своей фантазии, в создание «всемирного государства», во главе которого встанут испанские короли и Римский Папа.

Утопии предлагали модели идеальных государств, но в них уже не находилось места человеку как индивидуальности, утверждаемому в гуманизме. Человек рассматривался только как часть общины, как винтик в государственной машине: антропоцентризм был заменен государственным центризмом. В центре мира находится уже не человек, а город Солнца и его верховный управитель. Это растворение личности в общине, индивидуальности в государстве самым убедительным образом демонстрирует кризис гуманизма как кризис индивидуальности.

Идеи социалистов-утопистов, выдвинутые в эпоху Возрождения, были ответом на имевшую место социальную несправедливость и имели много сторонников среди желающих изменить мир, как в эпоху Возрождения, так и в будущем. Как показала дальнейшая история, страшная сила утопий заключается в том, что, несмотря на их нереальность, они могут осуществляться.

Оценка философии Возрождения в историкофилософской литературе

В советской философии, опираясь на оценку эпохи Возрождения в работах Энгельса, было принято утверждать, что философия того времени освободилась от христианско-церковного гнета, перестала быть служанкой богословия и начала развиваться по своим собственным законам, что привело к расцвету философской мысли и культуры в целом. Соответствует ли эта оценка действительности и какова была цена «освобождения от церковного гнета» ?

В западных исследованиях истории философии дается более критическая оценка философской мысли Возрождения.

Английский философ Б. Рассел (1872−1970), признав заслуги философии Возрождения в разрушении схоластической системы и в возрождении изучения Платона, приходит к выводам весьма неутешительным: «Возрождение не было периодом великих достижений в области философии, но оно принесло известные плоды, которые явились необходимой предпосылкой величия XVII столетия»^[1].

Возрождая античное мировоззрение в том виде, как они его понимали, деятели Возрождения шли от духовности к душевности, от культа духа к культу человеческой плоти. Как отмечает Б. Рассел, первым результатом освобождения людей от церкви явилась не способность мыслить рационально, а их готовность принять любой античный вздор. Так, вольнодумцы были самыми ревностными поклонниками астрологии, которая приобрела популярность, какой не пользовалась со времен Античности. Большинство гуманистов верили в магию и колдовство, сохраняли те суеверные представления, которые находили поддержку в Античности. Столь же гибельным было и освобождение от диктата церкви в нравственном отношении. Освобождение от норм христианской морали было освобождением от морали вообще. Старые правила морали утратили всякое уважение.

Не менее критично к философским достижениям этого периода относится и польско-швейцарский философ Ю. М. Бохеньский (1902−1995). Он считает, что нет оснований восхвалять философию Возрождения как «великую» по сравнению с предшествующей ей схоластикой, поэтому противопоставлять философов Возрождения мыслителям Средневековья — чистой воды суеверие^[2].

Наиболее суров в оценке философской мысли Возрождения американский историк философии П. О. Кристеллер (1904−1999), по мнению которого, за исключением Николая Кузанского (далекого от духа Возрождения) и Галилея (жившего на закате эпохи Возрождения), философы Возрождения не были ни хорошими, ни плохими — они вообще не были философами. Многие из них были выдающимися писателями, учеными, знатоками древних текстов, славились насмешливым и острым умом, литературным мастерством. Но к философии они не имели почти никакого отношения.

• [1] Рассел Б. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от Античности до наших дней. 3-е изд., испр. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 2001. С. 598.
• [2] См.: Бохеньский Ю. М. Сто суеверий. Краткий философский словарь предрассудков. М.: Прогресс, 1993.