Авторитарные политические режимы

Дихотомическое противопоставление демократии и тоталитаризма утратило большую часть смысла в 1950—1960;е гг., когда появилось большое число так называемых «гибридных стран». Знание, приобретенное на основе сравнения, позволило открыть новые контрасты в рамках «недемократического мира» .

Компаративисты, изучающие новые независимые государства «Третьего мира», быстро заметили, что понятие тоталитаризм не отражает их политической сущности. По предложению американского политолога X. Линца все закрытые, недемократические режимы стали делить на два основных типа: тоталитарные и авторитарные.

Отталкиваясь от работ X. Арендт, З. Бжезинского, К. Й. Фридриха и других, X. Линц вычленяет следующие, наиболее характерные черты тоталитарных режимов: 1) сильно централизованная, монистическая структура власти, в которой господствующая группа «не несет ответственности ни перед каким выборным органом и не может быть лишена власти институциональными мирными средствами»; 2) монопольная детализированная идеология, легитимирующая режим и пронизывающая его неким величием исторической миссии; 3) активная мобилизация населения на выполнение политических и социальных задач с помощью целого ряда монополистических институтов.

Проанализировав «недемократические режимы» X. Линц показал, что отличает авторитарные режимы от тоталитарных. По его мнению, авторитарные режимы не располагают, как правило, четко разработанной руководящей идеологией. Они допускают некоторый ограниченный и контролируемый плюрализм в политическом мышлении, мнениях и даже мирятся с наличием некоей «полуоппозиции». Руководство жизнью подданных в таких системах не столь тотально, нет строго организованного контроля над социальной и экономической инфраструктурой гражданского общества, над производственными единицами, профсоюзами, учебными заведениями, массовыми организациями, СМИ, церковью.

Условием существования тоталитарных режимов является массовый энтузиазм, тогда как залогом авторитарного правления является пассивность масс. Тоталитаризм требует массовой поддержки и порождает ее, он не может без нее обойтись. Авторитаризм, напротив, потому и довольствуется формальной лояльностью, что пассивность население — условие его существования. Но авторитарная система непримирима к реальной политической конкуренции за власть, к фактическому и широкому участию масс в принятии решений по важным общественным проблемам, будь то выборы или иные формы. Она препятствует также реализации гражданских прав даже на элементарном уровне.

Подход X. Линца был признан образцовым в компаративистике, поскольку он определяет специфику недемократических систем, соотнося их с позитивными характеристиками демократий, а авторитарные режимы — противопоставляя тоталитарным.

Большинство существовавших и существующих ныне недемократических режимов носят авторитарный характер.

По мнению Е. Вятра специфику авторитарных режимов определить трудно, «…потому что, в отличие от тоталитаризма, автократия — это категория, которая включает в себя многое из того, что не является ни демократией, ни тоталитаризмом». Понятие «авторитаризм» может быть применено к традиционным монархиям и к режимам первой и второй империи во Франции (бонапартизм), к Германской империи (1871—1918 гг.) и к фашистской Италии и кемалистской Турции, к большому числу разнородных политических порядков, начиная от франкистской (Испания) и салазаровской (Португалия) диктатур до монархий в арабских нефтедобывающих государствах, а также к военным режимам в Африке, Латинской Америке, на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии, умеренным коммунистическим режимам Восточной Европы (Польша, Венгрия, Югославия) и др. Поэтому большинство определений авторитаризма не позволяют зафиксировать специфику данного типа политических режимов.

Например, И. А. Ильин писал: «Всякое государство, управляемое властью, независимо от народного избрания и контроля, является авторитарным». Однако этот признак не схватывает специфики авторитарных систем, и вполне приложим к тоталитарным режимам. Определение X. Линца включает целый ряд отрицательных критериев: ограниченный плюрализм, отсутствие тщательно разработанной идеологии, запрещение активного политического участия широких масс и др.

Одно время для характеристики различий между авторитарными режимами развивающихся стран и экономически развитыми демократиями была популярна антитеза «слабое развитие — сверхсильная власть» (over—power) и «сверхразвитие — слабая власть» (under — power). Считалось, что раскрытие содержания данной антитезы позволяет представить все крайние и наиболее значимые ситуации, присущие каждому виду обществ. Однако исследования показали, насколько вводящим в заблуждение оказывается понятие «сверхсильная власть» применительно к большинству государств «Третьего мира». «Несмотря на внешнюю видимость, африканские страны в действительности не управляются; они страдают не от избытка власти, но от ее недостатка отчасти из-за слабости, даже отсутствия политических партий. Африканское государство в действительности является слабым государством» (т.е. сильная власть отождествлялась с властью насильственной). Могущество африканского политического лидера опирается на политическую пустоту. Слабость промежуточных структур, которая вроде бы придает величие и безграничность его власти, в то же время значительно сокращает средства его влияния на общество.

В то же время для того, чтобы объяснить «недостаток власти» в развитых государствах и показать неэффективность механизмов принятия решений, необходимо показать, что они блокируются слишком большим потоком требований, исходящих из общества. Политика в современных демократиях носит центростремительный характер. Центральная власть оказывается не в состоянии должным образом управлять, поскольку все социальные ожидания здесь выражаются в политических терминах. Таким образом, власть зачастую оказывается жертвой собственного успеха в развитых обществах, где различие между частной и государственными сферами все больше стирается.

И тоталитарный и авторитарный типы режимов являются неконкурентными и не терпят существования оппозиции. Однако в характере, целях и степени участия между авторитарными и тоталитарными формами правления наблюдаются существенные различия.

В тоталитарных системах степень участия высокая, подкрепляемая идеологией максимального слияния государства и общества и их взаимного проникновения. Так как тоталитарные системы нацелены на масштабные изменения социального порядка, они используют по отношению к обществу сочетание тактики «социальной хирургии» и патерналистского покровительства, наряду с легитимирующим «демонстрационным» участием масс в политике. Никаких требований, но обязательная поддержка и полный контроль за любыми, в том числе общественными, инициативами в обмен на социальную поддержку населения.

Авторитарные режимы, имеющие проблемы легитимности (военные диктатуры), или не имеющие таковых (традиционные общества), заинтересованы в минимальном уровне общественного участия в политическом процессе. Общественные организации могут существовать лишь будучи включенными в систему патрон-клиентских отношений. Власти используют стратегии манипулирования и имитации участия, которое выступает компонентом легитимации власти. Учет требований здесь минимальный при минимальном уровне поддержки и минимальном уровне реализации социальных программ.

Неопределенность и широта понятия авторитаризм, а также большое разнообразие новых независимых государств породило многочисленные типологии авторитарных режимов.

Одной из первых стала типология Э. Шилза. Он выделил два промежуточных типа режимов, находящихся между крайними полюсами — демократией и тоталитаризмом: это " опекающая демократия" , характеризуемая гипертрофией исполнительной власти, и " модернизирующаяся олигархия" , которой свойственно доминирование военной или бюрократической клики, безразличной к проблемам демократизации страны. Позднее Э. Шилз добавил еще один, ныне исчезающий, тип режима — " традиционную олигархию" .

Л. Даймонд исходя из логики «третьей волны демократизации», наряду с авторитарными режимами и либеральными демократиями, выделяет два промежуточных типа: псевдодемократии и электоральные демократии. Д. Аптер на основе сравнения выделял следующие типы авторитарных режимов: 1) диктаторские;

• 2) олигархические; 3) не прямо представительные; 4) прямо представительные. А. Н. Медушевский пишет об авторитарных режимах: 1) «ограниченного плюрализма»; 2) «неопатримониальных» ;
• 3) «преторианских»; 4) «авторитарно-бюрократических» и т. д. Такое разнообразие типологий определяется следующими причинами: а) типологии режимов конструируются в контексте теоретических парадигм, приверженцами которых являются их авторы, а они значительно отличаются друг от друга; б) построение типологии редко является самостоятельной задачей, характер основной проблемы исследования накладывает отпечаток на типологию; в) классифицировать политические режимы способом, удовлетворяющим всех — видимо невыполнимая задача; г) само многообразие форм авторитарных режимов ведет к созданию новых, все более дифференцированных типологий и попыткам выделения важнейших черт авторитаризма.

А. П. Цыганков предлагает в этой связи следующий перечень черт, отличающих авторитарный режим:

• — стремление исключить политическую оппозицию (если таковая существует) из процесса артикуляции политических позиций и принятия решений;
• — стремление использовать силу в разрешении конфликтных ситуаций и отсутствие демократических механизмов контроля над осуществлением власти;
• — стремление поставить под свой контроль все потенциально оппозиционные общественные институты — семью, традиции, группы интересов, СМИ, коммуникации и пр.;
• — относительно слабая укорененность власти в обществе и вытекающие отсюда желание и, одновременно, неспособность режима подчинить общество всеобъемлющему контролю;
• — перманентные, но чаще всего не слишком результативные поиски режимом новых источников власти (традиции и харизма лидера) и новой, способной сплотить элиту и общество идеологии;
• — относительная закрытость правящей элиты, которая сочетается с наличием внутри нее разногласий и борющихся за власть группировок.

Главное отличие авторитаризма от тоталитаризма в том, что автократия не имеет (точнее не обладает технологическими возможностями для реализации) тоталитарных амбиций. Если не идти на открытую конфронтацию с таким режимом, то можно даже иметь определенную свободу действий, например, в экономической и интеллектуальной сфере. Не обязательно также активно демонстрировать поддержку режима, достаточно его терпеть. Если принцип функционирования тоталитарного режима — «Разрешено все, что приказано», то авторитарного — «Разрешено все, кроме политики». В условиях этого режима государство представляет собой организм, отделенный от общества, и требует от людей лояльности и службы, не давая им взамен обязательства получать согласия на свои действия. Авторитарные режимы часто заимствуют внешние, формальные параметры конституционного устройства, которые получают совершенно иное, чем в условиях демократии, политическое содержание. Они не имеют, как правило, «священной идеологии», навязываемой всему обществу. Чаще всего такого рода режимы опираются на размытую концепцию «национального интереса» и популизм. Главная цель авторитарного режима не формирование «нового человека» с помощью массированной идеологической обработки населения и государственного террора (СССР) или селекции новой расы господ (нацистская Германия), а сохранение политической власти любыми средствами. Не обязательно и существование массовой «государственной партии», которая может быть заменена политической кликой, псевдомногопартийностью или опорой на армию и др.

По мнению А. Н. Медушевского, современные авторитарные режимы, при всех их различиях, «характеризуются системой мнимого конституционализма. Этот последний (в отличие от номинального варианта) теоретически рассматривает конституцию как определенное ограничение власти. Однако механизм реализации права выводит принятие политических решений из сферы конституционного контроля. Это достигается путем, во-первых, конституционного закрепления очень больших правовых прерогатив главы государства (иногда граничащих с абсолютной властью); во-вторых, сохранения пробелов, или лакун, в конституции; в-третьих, такой практики их заполнения, которая в данном режиме всегда проводится в пользу власти. В этой системе мнимого конституционализма… власть оказывается способной активно действовать вне конституционного поля, принимая конституционные нормы лишь постольку, поскольку они не мешают проведению властных решений» .

В тех случаях, когда авторитарные режимы добивались значительных экономических успехов, это им, как правило, удавалось потому, что они в экономике предоставляли своим гражданам свободу, отнятую у них в политической сфере. «Одна свобода не может гарантировать экономического успеха. Но репрессии наверняка гарантируют экономическое поражение» , — писал М. Эбрэм. Более того, этот успех обычно не способствовал длительному укреплению режима, а наоборот был прологом к его падению. Схематическая последовательность событий здесь такая: авторитарный режим проводит эффективную политику, обеспечивающую быстрый экономический рост; в обществе появляется «средний класс» — слой людей, образованных, сравнительно материально обеспеченных и независимых; «среднему классу» становится «тесно» в политических рамках авторитаризма и он принуждает властные структуры к демократизации. По такой схеме развивались Южная Корея, Тайвань, Чили и др.

Как отмечает немецкий политолог В. Меркель поскольку в авторитарных системах «навязывание политических предпочтений и целей должно осуществляться, как правило, иерархически-репрессивно, то следствием этого в большинстве случаев является одновременная утрата обоих важнейших источников легитимации, необходимых для стабилизации политической системы, а именно: „селективной и диффузной поддержки“ населения». Поэтому одна из важнейших проблем всех авторитарных режимов — проблема легитимности, актуализация которой связана с растущим отчуждением общества от власти.