Этические доктрины эпохи эллинизма

Эллинизм — это историческая эпоха, начавшаяся с завоеваний Александра Македонского (334−323 гг. до н.э.) и закончившаяся закреплением мирового господства Римской империи (30 г. до н.э.) В это время, благодаря импульсу, данному Аристотелем, происходит бурное развитие естествознания в философии, возвращается интерес к природе. И этика, уже имея статус философской науки, снова ищет свое место в системе знания. Для нас важно рассмотреть два важнейших течения эллинистической этики: эпикуреизм и стоицизм.

Эпикур (341−270 гг. до н.э.) — основатель учения, цель которого — обретение счастья. Он родился на острове Самос, очень рано заинтересовался философией и в 35 лет переехал в Афины, где основал свою школу, получившую название " Сад" . Школа успешно соперничала с Академией Платона и Лицеем Аристотеля. Существует предание, что соперничество между школами часто переходило в бранные разбирательства, но, как отмечает Диоген Лаэртский, «…Все, кто такое пишут, — не иначе как рехнулись. Муж этот имеет достаточно свидетелей своего несравненного ко всем благорасположения: и отечество, почтившее его медными статуями, и такое множество друзей, что их число не измерить и целыми городами»^[1]. Последняя фраза свидетельствует, какую популярность имела философия Эпикура. Основанный им Сад просуществовал почти 600 лет.

Эпикур был чрезвычайно плодовитым писателем — автором около 300 книг. Ему принадлежало 37 произведений под названием «О природе». Однако из всего богатого наследия до нас дошло лишь три письма, два кратких сборника изречений и знаменитая поэма его латинского последователя Лукреция Кара «О природе вещей» .

Эпикур выделил в разделе философии канонику (науку о принципах познания), физику и этику, которую он понимал как учение о предпочитаемом и избегаемом, об образе жизни и конечной цели. Этическое кредо Эпикура было выражено в словах, начертанных на воротах его школы Сада: «Гость, тебе здесь будет хорошо, здесь удовольствие — высшее благо». Здесь же стоял кувшин воды и лежала лепешка хлеба. Эти скромные дары символизировали его идею о том, что для истинного наслаждения достаточно довольствоваться малым. Но из утверждения о тождестве наслаждения и высшего блага не следовало требования начать немедленно наслаждаться (как это было у киренаиков).

Наслаждению должно предшествовать философское рассуждение о нем. Следуя за Аристотелем, Эпикур главной добродетелью считал рассудительность, которая позволяет знать меру в удовольствии. В поисках этой меры Эпикур приходит к достаточно сложной диалектике страданий и наслаждений. Человек часто вынужден за наслаждение платить страданием. Во-первых, безудержное наслаждение нередко приводит к заболеванию, во-вторых, люди, в конкурентной борьбе за удовольствия, причиняют беды друг другу. Но бывает наоборот: страдания приводят к истинным наслаждениям. В спортивном состязании победу одерживают благодаря мучительным тренировкам, но наслаждение от нее несравнимо ни с чем. Поэтому Эпикур призывает избегать удовольствий, за которыми последуют неприятности, и принимать покорно страдания, ведущие к наслаждению. «Когда мы говорим, — пишет философ, — что наслаждение есть конечная цель, то мы разумеем отнюдь не наслаждения распутства или чувственности… Нет, мы разумеем свободу от страданий тела и от смятений души»^[2]. Получается, что избежать страданий и смятений даже более ценно, чем наслаждаться. Поэтому для Эпикура само отсутствие страданий является истинным наслаждением. А самое желанное удовольствие — устранение всякой боли. При этом, в отличие от киренаиков, Эпикур убежден, что душевные страдания — более тяжкие, чем телесные, поскольку в душе существуют «страдания и прошлого, и будущего» .

Эпикур формулирует оригинальную классификацию удовольствий:

• — естественные и необходимые (нс голодать, нс мерзнуть);
• — естественные, но не необходимые (роскошная еда, красивая одежда, предметы роскоши);
• — неестественные и не необходимые (слава, зависть, почет, честолюбие).

Для блаженной жизни достаточно первых наслаждений, поскольку они направлены на сохранение нашей жизни. Два других вида требуют от нас бесконечного вожделения, поэтому от них следует отказаться. В любом случае мы должны предаваться только тем наслаждениям, которые не сделают нас зависимыми и не принесут боли. Конечной целью такой жизни философ считает спокойствие духа, невозмутимость, получившие название " атараксия" . Она складывается их трех составляющих: отсутствия страданий, умения владеть страстями и способности ни в чем не нуждаться. Как следствие, человек получает независимость от мира, становится мудрецом.

Эпикур был первым философом, отождествившим благо и свободу. Быть моральным и счастливым означает быть свободным не только от страстей и желаний, но и от окружающего мира, общества. Один его важнейший жизненный принцип звучит так: " Живи незаметно!" , т. е. освободись от житейской суеты. Другой говорит об этом еще ярче: " Живи как бог среди людей" , т. е. ни в чем нс нуждайся, стань самодостаточным существом. Но помимо освобождения от страстей и общества мудрец должен одолеть последнего противника — страх. Поистине свободен только тот, кто бесстрашен. Есть три основных страха:

• — перед богами. Люди возомнили, что могут стать жертвой гнева бога, как герои Гомера. На это Эпикур отвечает знаменитой фразой: «Если бы бог внимал молитвам людей, то скоро все люди погибли бы, постоянно желая зла друг другу». Но бог — существо бессмертное, блаженное, которому нет дела до людских страстей и, соответственно, до нас;
• — перед необходимостью (судьбой). По откуда известно, что все в мире подчиняется необходимости? Кроме нее, существует случайность, и весь мир — не что иное, как сочетание случайности и необходимости. Если нам удастся стать свободным от мира, то мы станем свободными от судьбы;
• — перед смертью. Тот, кто его одолел, — победил все страхи. Эпикур предлагает его разрушить знаменитым афоризмом: смерть к нам не имеет отношения, поскольку, когда мы живем, ее нет, а когда она к нам пришла, то нас уже нет.

Начав с утверждения о том, что наслаждение — высшее благо, Эпикур заканчивает построением сугубо рациональной системы жизни, в которой разум настолько жестко контролирует наслаждения, что обедняет их смысл требованием освободить нас от боли. Идеал Эпикура во многом противоположен аристотелевскому, в котором нравственность заключалась в правильных поступках, совершаемых в эпицентре человеческих страстей и событий. В понимании Аристотеля мудрость тоже уводит человека прочь от земного мира, но при этом он придавал огромный смысл практической, гражданской добродетели. Эпикур, обосновав стратегию независимого поведения от житейской суеты, более последователен. Но в этике и того, и другого философа есть важное сходство. Они оба, продолжая античную традицию философствования, полагают, что предназначение морали заключается в обретении счастья, понимание которого у них различается. Доктрины, настаивающие на том, что моральность приносит счастье, называются в этике эвдемонистическими.

Тем не менее в древнегреческой этике существовало учение, не разделявшее позиций эвдемонизма. Речь идет о стоицизме — философском учении, ставшим на длительное время господствующей моральной доктриной в непобедимой Римской империи.

Рождение школы связывают с именем Зенона из Кития (ок. 333−262 до н.э.) — учеником киника Кратста Фиванского. Она также располагалась в Афинах. Название произошло от слова " стоя" («портик» — галерея, образованная параллельными рядами колонн). Его главными последователями были философы Клеанф и Хрисипп. Помимо Древней Стон, исследователями выделяются два поздних этапа этого течения: Средняя Стоя (Панеций и Посидоний) и Поздняя, латинская Стоя, укоренившаяся в Древнем Риме. Она представлена такими мыслителями, как Катон Старший, Сенека, Эпиктет, император Марк Аврелий.

Древние стоики делили всю философию на физику, логику и этику, выделяя тем самым природу, мышление и жизнь в отдельные реальности, хотя и тесно связанные между собой. Этика стоиков отталкивается от двух знаменитых утверждений: " Живи согласно с природой" и " Живи согласно с разумом" . Но нет ли в них противоречия? Мы помним важнейшее теоретическое положение античной этики, восходящей от софистов к Аристотелю: природа живет по своим законам, а человек должен жить по своим — зависящим только от его разума. Но дело в том, что стоики попытались воссоздать единую картину мира, свойственную досократической натурфилософии. Под природой они понимают единую сущность, общую и для человека, и для окружающего бытия.

В Космосе царит единый Логос, представленный в виде Огня. Царство Логоса — это царство необходимости, и человек подвержен влиянию этой необходимости так же, как и все живое на земле. В отличие от Эпикура, в картине мира стоиков нет места случайности. Но быть управляемым силой необходимости (судьбой) — великая честь для человека, ибо он находится под покровительством мирового разума (вспомним героев Гомера). Поскольку человек — часть разумной природы, жить по ее законам — это и есть жить согласно разуму, но не человеческому, а космическому.

Но что это означает? Здесь стоики опираются на моральную доктрину своих предшественников: жить по разуму означает жить согласно добродетели. «Сама природа ведет нас к добродетели» , — утверждал Зенон. Стоики отвергают утверждение эпикурейцев о том, что нам свойственно стремиться к наслаждению. Оно лишь следствие из событий внешнего мира; мы сначала должны понять, как нам жить, а потом уже решать, какое место в пей займут удовольствия. Но в итоге стоики, вслед за киниками, утверждали, что истинное благо не сводится к наслаждению и даже игнорирует его.

Но если в мире все жестко предопределено, что же тогда зависит от человека? Оказывается, многое. В отличие от всех вещей в природе человек имеет одну привилегию: свободу внутреннего отношения к судьбе. Именно в нем заключается возможность быть добродетельным. Мы ничего не можем изменить в этом мире; все события происходят по закону необходимости, мы можем лишь принять их как разумные или неразумные. Более того, поскольку от нас ничего не зависит в мире, то мы совершенно свободны во внутреннем отношении к нему. Отношение может быть либо положительным, либо отрицательным. Наша цель — быть невозмутимым по отношению ко всему происходящему и стойко выдерживать все удары судьбы. Таким образом, стоики возводят моральное требование в статус главного мотива нашей жизни.

Следуя учению киников, стоики делят весь мир на три части: благо, зло и безразличное («адиафорон»). Благо — это добродетели, под которыми они подразумевали хорошо знакомые нам мудрость, мужество, рассудительность и справедливость. Зло — это противоположные добродетелям пороки, страсти: желание, страх, наслаждение, скорбь. Сфера безразличного — это предметы и состояния внешнего мира и нас самих, не зависящие от нашей воли, — здоровье, богатство, слава и даже жизнь. Иными словами, добродетель касается только того, что от нас зависит, т. е. внутреннего состояния нашей души.

С другой стороны, сфера безразличного неоднородна. Стоики усматривают в ней предпочтительные вещи (жизнь, здоровье, красота, слава, досуг, родина и т. д.) и непредпочтительные (болезнь, смерть, несчастья и т. д.). Обладание предпочтительными вещами позволяет человеку жить согласно природе, т. е. сохранять самого себя. Действия, относящиеся к получению этих благ, являются надлежащими, т. е. нормальными с точки зрения любого человека. Например, заботиться о здоровье, чтить родителей, защищать отечество и т. д. Все это в определенной мере украшает жизнь, но следует помнить, что получение этих благ не зависит от нас.

К стоикам восходит оригинальная, не встречавшаяся нам раннее идея о разделении действий человека на два вида. Первые — это уже упоминавшиеся надлежащие, представляющие собой разумные, общепринятые поступки, согласные с побуждениями природы и направленные на самосохранение. Но они не имеют отношения к добродетели, так как не могут быть предметом сознательного выбора. Так поступать естественно, а значит, в этом нет нашей заслуги. К добродетели ведут только должные, вменяемые в обязанность поступки, и их совершение находится исключительно в нашей воле. Фактически они могут быть такими же поступками, как надлежащие, но они проистекают из иного побуждения.

Добродетельность поступка определяет лишь один правильный мотив. Он выражен в особом отношении к окружающим событиям, доступном только особому человеку — мудрецу. Это отношение обозначается словом " апатия", т. е. бесстрастие. Мудрец принимает все происходящие события как разумные, вытекающие из естественного порядка вещей. Ничто не может его удивить, возмутить или обидеть. Стоическое отношение к миру — это принятие его таким, каков он есть; понимание, что все происходящее должно происходить согласно закону космического разума. Однако апатия — это не полное отсутствие страстей, а умение ими управлять. Мудрец может направить свои переживания в правильное русло, т. е. свести их к трем «правильным страстям»: радости, осторожности и воле. Радость происходит от встречи с новыми событиями, осторожность заменяет страх, а воля заставляет стремиться к благу. Обычный человек часто не может понять и принять происходящее, но мудрец не только это принимает, но и радуется всему случившемуся. Более того, он обладает особой любовью к року, ибо судьба — это и есть выражение космического совершенства.

Получается, что стоическая добродетель, а вместе с ней и высшее состояние апатии, заключается в свободном отношении к миру. В этом плане идеал стоиков напоминает эпикурейский, но есть одно важное отличие. Эпикур учил жить вдалеке от общественной жизни, а стоики, наоборот, настаивали на том, что мудрец должен вести активную гражданскую деятельность. Его поведение внешне ничем не отличается от действий обычного человека. Так, Диоген Лаэртский перечисляет следующие примеры поступков, которые совершит мудрец: будет заниматься государственными делами, вступать в брак и рожать детей, никогда не согласиться ни с какой ложью, наконец… будет даже есть человеческое мясо, если так сложатся обстоятельства. Но он будет все это делать с особым бесстрастием, истинным расположением духа, и этот исключительный внутренний настрой позволит отличить его поступок от таких же поступков миллионов обычных людей. Если обычный человек узнает, что ему предстоят изгнание, пытки и смертная казнь, то он впадет в ужас. Мудрец же не только радостно воспримет новость как должное, но и будет желать этого…

Разумеется, мало кто из смертных сможет стать мудрецом. По мнению Сенеки (4 г. до н.э. — 65 г. н.э.), мудрец рождается раз в пятьсот лет; таковыми, как он считает, были лишь Сократ и основатель школы Зенон. Путь жизни мудреца — совершенно особый, парадоксальный. Для достижения совершенства ему достаточно только добродетели, внешние блага не имеют значения. Он не будет совершать поступков, явно противоречащих общему представлению о добродетели, но важно понять, что не поступки делают его добродетельным. Мудрец сначала должен воспитать в себе правильное отношение к миру, из которого будут автоматически следовать правильные поступки. Мудрец по определению сделает все правильно, даже если это внешне будет казаться ужасным.

Этика стоиков выглядит достаточно оригинально на фоне общей картины античного мировоззрения. В ней эвдемонистическая линия представлена достаточно слабо: с одной стороны, мудрец стремится к внутреннему совершенству, блаженству, но с другой — блаженство сводится к безразличию к внешним событиям и собственной судьбе. Счастье стоика есть свобода от всего, что может составить положительное содержание жизни. Для него добродетель ценна постольку, поскольку дает свободу, а нс счастье. Если Аристотель обосновал возможность нравственной жизни в государстве, Эпикур — вдали от него, в общине друзей, то стоики показали возможность нравственной жизни в мире, где все предопределено судьбой. И, как оказалось, эта жизнь не менее возвышенна, чем первые две.

***.

Мы рассмотрели основные направления античной этики. Конечно, в ней наблюдались различные, иногда противоположные тенденции. Например, проповедь безудержного удовольствия у киренаиков и полное его отрицание у стоиков. Но можно сделать и общие выводы, которые окажут значительное влияние на развитие последующей этики. В центре нравственной философии — понятие " добродетель" . Оно представляет собой набор лучших качеств человека (мудрость, мужество, рассудительность, справедливость), а также решимость разума следовать им. В качестве практической способности добродетель есть разум, управляющий страстями на основе представления об идеальной мере. Совершенная добродетель влечет за собой блаженную жизнь, счастье, которое есть разумная цель каждого человека. При всем различии в трактовке счастья неизменным остается именно убеждение в его тождестве с добродетелью, а также и то, что счастья человек может достичь собственными силами.

Античная этика предложила следующее понимание моральности. Поступок считается нравственным, если совершен сообразно с добродетелью, причем понимание смысла этой добродетели весьма относительно и, по сути, отдастся на суд самого человека. Аристотель, наиболее подробно исследовавший сущность добродетели, указывал на то, что ее значение весьма относительно и верно лишь для большинства случаев. Античная этика не выдвинула универсальных ориентиров моральности или абсолютных критериев для правильных поступков. Это попыталась сделать христианская нравственная философия.

• [1] Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1995. С. 405.
• [2] Диоген Лаэртский. Указ. соч. С. 443.