Индуктивизм Дж. Ст. Милля

Несколько особое место среди позитивистов середины XIX в. занимает логик, экономист и общественный деятель Джон Стюарт Милль (1806−1873). Он пытался решить проблему Юма в рамках логики, совершенствуя формулировку и правила метода индукции. У него мы находим четко сформулированную позицию индуктивизма. Поскольку последний является очень влиятельным течением в философии науки XX в., то мы выделяем миллевский взгляд в отдельный параграф. Милль был убежден в том, что наука представляет собой результат индуктивного обобщения опытных данных, что развивается путем непрестанного добавления все новых и новых знаний к уже имеющимся. Наука начинает с собирания фактов, накапливает их и обобщает. Для Милля понятия позитивной науки и индуктивной науки совпадают. Он убежден, что эта задача имеет решение.

Милль критически ограничивает метод построения гипотез, опасаясь, что, если наука станет пользоваться гипотезами, она превратится в необоснованную натурфилософию. Поскольку «гипотеза есть лишь предположение, то для гипотез нет других границ, кроме пределов человеческого воображения» [11, с. 394−395]. Поэтому она может применяться лишь под контролем индукции и аналогии. Для индуктивизма наука и развивается, и обосновывается благодаря индукции: «Всякий вывод и, следовательно, всякое доказательство, открытие всякой истины, не принадлежащей к истинам самоочевидным, состоит из индукций и из истолкования индукций…» [11, с. 225]. Соответственно Милль ищет логику, которая была бы одновременно и логикой открытия, и логикой обоснования.

Индукция определяется им как «обобщение из опыта», когда «на основании нескольких отдельных случаев, в которых известное явление наблюдалось, мы заключаем, что это явление имеет место и во всех случаях известного класса, т. е. во всех случаях, сходных с наблюдавшимися в некоторых обстоятельствах, признаваемых существенными» [11, с. 229]. Иначе говоря, индукция — это «процесс нахождения и доказывания общих предложений» [11, с. 226].

Главная проблема индуктивной логики состоит в объяснении того, почему иногда для обоснованной индукции достаточно единичного примера (научный опыт или эксперимент), а иногда и бесчисленного множества примеров при отсутствии противоречащего примера недостаточно (ср. обобщение «все лебеди белые» и последующее обнаружение черных лебедей).

Вообще, нетрудно понять, что индуктивные обобщения опираются на некоторое представление о Вселенной, которое можно назвать принципом единообразия природы. «Принцип этот, — говорит Милль, — заключается в том, что в природе существуют сходные, параллельные случаи, что-то, что произошло один раз, будет иметь место при достаточно сходных условиях… всякий раз, как снова встретятся те же самые обстоятельства» [11, с. 245]. Данный принцип необходим как общая аксиома или обоснование для индуктивных заключений.

Но каково происхождение самого принципа? Милль, последовательный позитивист и эмпирик, утверждает, что данный принцип тоже является обобщением опыта. Правда, совершенно непонятно, как он может получиться из опыта, если является основанием и условием всех обобщений из опыта. Эта явная слабость концепции Милля впоследствии стимулировала много споров по поводу статуса принципа единообразия природы.

Есть и другая проблема: опыт показывает нам, что строй природы не только единообразен, но и разнообразен. По данному поводу Милль дает следующее объяснение: соотношение между причиной и следствием в природе всегда единообразно, но дело в том, что мы обычно наблюдаем переплетение множества причинно-следственных связей. Задача ученого — выделить из переплетения отдельные связи, которые вполне подчиняются принципу единообразия. Эти отдельные единообразия и называются законами природы.

Прогресс науки состоит в том, чтобы брать все меньшее число основных законов и из них дедуктивно выводить другие законы. Милль показывает, что между различными индуктивными обобщениями существуют дедуктивные связи. Различные обобщения взаимно подкрепляют или исправляют друг друга.

Существуют, убежден Милль, совершенно достоверные и общие индуктивные обобщения, которые составляют основу для всех остальных. Это, во-первых, законы относительно порядка и положения (т.е. законы арифметики и аксиомы геометрии). Даже в случае математики Милль не отступает от своих эмпиристских убеждений. Но и среди эмпиристов он представляет собой редкое явление, утверждая, что законы арифметики и геометрии являются обобщениями из опыта и их неопровержимость обусловлена психологически. Мы все, утверждает он, делаем эти обобщения в столь раннем возрасте, что не помним факта вывода, и настолько свыклись с ними, что не можем представить себе то, что противоречило бы арифметике и геометрии.

Следующим совершенно достоверным индуктивным обобщением, являющимся посылкой и обоснованием прочих индуктивных выводов, Милль называет закон всеобщей причинной связи: «Всякое событие или начало всякого явления должно иметь какую-либо причину, какое-либо предыдущее, за которым оно неизменно и безусловно следует» [И, с. 452]. При этом Милль учитывает юмовский анализ этой проблемы и в полном согласии со своей позитивистской совестью объясняет, что говорит только о таком понятии причины, которое может следовать из опыта. Здесь под причиной понимается не некая ненаблюдаемая сущность, а просто первый член в неизменном порядке последовательности явлений. Главная задача индуктивных выводов в науке состоит в установлении того, какие именно законы причинной связи существуют в природе. Это обеспечивает возможность предсказаний.

В силу единообразия природы даже единичного наблюдения было бы достаточно для установления причинно-следственной связи, но трудность заключается в том, что в природе мы всегда наблюдаем сложное переплетение различных действующих факторов, и это затрудняет установление того, какой именно фактор был причиной исследуемого явления. Поэтому задача исследователя состоит в том, чтобы разложить сложные переплетения многообразий в природе на более простые единообразия. Так что процесс научной индукции есть процесс аналитический. При этом Милль исходит из того, что совместное действие причин в природе аддитивно. Он ссылается на закон сложения причин, действующий в механике, и полагает, что данный закон представляет собой общее правило природных взаимодействий. Хотя, в то же время Милль оговаривается, что возможно и такое взаимодействие причин, когда они не суммируются, но модифицируют друг друга. Особенно часто эго происходит в сфере общественных явлений. Возможно, поэтому науки об этих явлениях отстают в своем развитии от естественных, замечает Милль.

В качестве методов опытного исследования (они же — методы индуктивного вывода) Милль приводит следующие четыре: сходства, различия, остатков, сопутствующих изменений, одновременно отмечая, что в науке часто используются их сочетания. В качестве примера приведем формулировку первого из них (Милль обозначает причины большими буквами, а их следствия — маленькими): пусть имеется явление Л, и задача исследования состоит в том, чтобы выяснить, каково его следствие; пусть, далее, в опыте наблюдается явление А вместе с В и С, и его следствием оказывается abc. Затем над А производится опыт в присутствии явлений D и E, но без ВС, в этом случае следствием является аdе. Тогда очевидно, что А является причиной а [11, с. 322].

Нетрудно заметить, что в отличие от бэконовского индуктивного метода индуктивная логика Милля ориентирована на планируемый научный эксперимент, а не на сбор наблюдений. И в этом отношении она может быть действительно полезна экспериментатору. Тем не менее очевидно, что сформулированные Миллем правила далеко не исчерпывают арсенал научных методов.

Дальнейшее развитие науки показало, что гипотезы необходимы, потому что объяснения выходят за пределы наблюдаемого — к ненаблюдаемым причинам наблюдаемых явлений. Эту проблему отчетливо осознал уже второй позитивизм.