Реквием по демократии?

Возможно, У. Черчилль был в чем-то прав, когда, как бы перифразируя высказывание Вольтера «Монархия — лучший из худших видов правления», утверждал: «Демократия — это наихудшая форма правления, если не считать всех остальных» .

Обоснованность этого рассуждения, как представляется, не вызывает сколько-нибудь серьезных возражений. Но вправе ли мы предполагать, что для будущего современного мира политическая демократия по нынешней западной модели является единственной, наилучшей из всех возможных форм государственного устройства.

Политическая демократия как ответ Запада на исторический вызов

Как верно констатировал А. Тойнби, любая цивилизация является ответом на тот или иной вызов истории, предполагающий более или менее существенную трансформацию господствующей парадигмы, ценностной системы, формы политической самоорганизации народов^[1]. Можно утверждать, что либерализм, демократия, идея прав и свобод человека представляли собой ответы на вызовы, порожденные эпохой перехода от Средневековья к Новому времени, формирования новой капиталистической цивилизации.

По историческим меркам, демократия (здесь выведем за скобки античную форму демократии, которая, кроме самого названия и некоторых формальных атрибутов, имеет мало общего с современной демократией) — сравнительно молодая форма политической самоорганизации народов, которой всего лишь полтора-два столетия. Она возникла у сравнительно узкой группы народов Евроатлантического мира и продемонстрировала свою эффективность именно у этих народов в специфических условиях их господства над остальным миром.

В этом смысле демократию можно рассматривать как некоторый локальный феномен, возникший на определенном отрезке истории западного человечества. В этом смысле, в соответствии с исторической логикой, она, возможно, также носит преходящий характер, — впрочем, как и множество других форм политической самоорганизации народов, казавшихся вечными, по исчезнувшими в густом тумане истории.

И действительно: кто доказал, что древнеегипетская цивилизация, просуществовавшая в течение четырех тысячелетий, т. е. в два раза дольше так называемой новой, или христианской, эры, обладает меньшей исторической легитимностью, нежели нынешняя западная модель политической демократии? Зародившаяся в XVII—XVIII вв. вера в свободный рынок и капитализм была хороша при обилии неосвоенных природных ресурсов, в том числе так называемых свободных земель, особенно за пределами самой Европы.

В тот период, по мере роста численности населения и сокращения площадей обрабатываемых земель, приходившихся на душу населения, люди переселялись в новые регионы или страны, а затем за океан — в Америку, Австралию, Новую Зеландию, Африку.

В наши дни весь мир стал единым, замкнутым на себе пространством, где все народы оказались как бы в пределах одной глобальной деревни при стремительно иссякающих невозобновляемых ресурсах.

Процессы глобализации и информационно-телекоммуникационной революции имеют следствием эрозию и подрыв во многом устойчивого мира традиционных связей, религиозных и политических устоев, общепризнанных духовных ценностей. Во все более растущей степени обнаруживается тенденция к размыванию неоднородности, полифонии, самобытности культур, богатства их проявлений. Эти процессы и тенденции стали питательной почвой, на которой возникли общности, разного рода толпы, массы, приобретшие глобальные масштабы.

• [1] Тойнби А. Постижение истории. М.: Прогресс, 1996. С. 104.