Политические коммуникации. 
Политология

Не будет преувеличением сказать, что будущее современного общества и стабильность его внутренней жизни зависят в значительной степени от сохранения равновесия между мощью технических средств коммуникации и способностью человека к индивидуальной реакции.

Папа Пий XII

В результате изучения данной главы студент должен:

• • знать о роли и значении политических коммуникаций в современном обществе, особенностях средств массовой информации — печати, радио, телевидения, Интернета; возможностях эффективных связей с общественностью;
• • уметь оперировать понятиями «политические коммуникации», «средства массовой информации», «связи с общественностью» ;
• • владеть основными теоретико-методологическими подходами к исследованию политических коммуникаций и связей с общественностью.

Роль и значение политических коммуникаций в современном обществе

С развитием информационных технологий принципиально изменились все средства и формы человеческого общения. Благодаря современным компьютерным и спутниковым системам связи сформировалась глобальная информационная среда, оказывающая сегодня решающее влияние на политическую сферу общества. Один из основоположников теории коммуникаций канадский ученый Маршалл Маклюэн (1911 — 1980) образно сравнивал глобальную информационную среду с центральной нервной системой человечества, благодаря которой все мы можем теперь реагировать на мир как на единое целое.

Действительно, информационно-коммуникационные процессы стали составлять ядро современной цивилизации, а в политике информация превратилась в решающий фактор политической власти и управления. Сегодня политики пытаются наладить новые конструктивные механизмы взаимодействия между политической властью и массами, которые можно развивать в информационном обществе только с помощью информационных технологий, играющих решающую роль в формировании общественного мнения.

Ученые обращают особое внимание на ряд новых качеств информации как политического ресурса. Во-первых, в отличие от природных, трудовых и денежных ресурсов, информация не убывает по мере ее использования, поэтому ее политического влияния хватает на любую аудиторию. Во-вторых, информация неотчуждаема, и приобретение новой информации не уменьшает нашей способности приобрести еще столько же. В-третьих, информация мгновенно распространяется в пространстве, и ее одновременно могут потреблять самые разные политические акторы. С точки зрения политической мобилизации общества информационный ресурс обладает преимуществом всеохватности и одновременности воздействия, что до информационной революции было практически неосуществимо.

Однако важно подчеркнуть, что далеко не все сведения можно считать информацией. Известный специалист в области информации Клод Шеннон (1916−2001) подчеркиват, что информацией можно назвать лишь такие сообщения, которые могут способствовать разрешению человеком ситуации выбора некоторых альтернатив своего поведения. Другими словами, информацией можно признать лишь те сообщения, которые оказывают влияние на подготовку и принятие решений, при этом любой оценке сообщений предшествует их отбор. Например, из всего массива информации, специально собираемой государственными органами для принятия решений, фактически используется только 5−7%. По подсчетам специалистов^[1], сегодня соотношение распространяемой и усваиваемой информации составляет 10 000 000: 1.

Но если в вопросе о значении информации политологи достаточно единодушны, то интерпретация термина «коммуникация» вызывает дискуссии. Коммуникацией (от лат. communico — делаю общим) называют и сам акт общения, и способ установления контактов, и процесс перекодировки вербальной сферы в невербальную и невербальной в вербальную^[2]. Во многом это связано с тем, что общую теорию коммуникаций создавали ученые самых разных отраслей гуманитарного знания. Так, лингвисты разработали семиотические модели коммуникации, где основное значение этого понятия состоит в переводе текста с языка моего «Я» на язык твоего «Ты» (Ю. М. Лотман). Представители феноменологии стали оценивать коммуникацию через понятие интерсубъективности как сложного межличностного общения, в процессе которого индивидуальное сознание выходит к опыту другого и через это — к универсальному горизонту опыта (Э. Гуссерль). Сторонники персонализма видят в коммуникации прежде всего способность одного актора открывать в себе чувства другого (Ф. Шлейермахер). Однако, значительно расходясь в интерпретации понятия «коммуникация», большинство авторов согласны с М. Маклюэном в том, что как с операциональной, так и с практической точки зрения «средство коммуникации есть сообщение»^[3].

Политологи стали активно разрабатывать теорию политических коммуникаций с середины XX в. Одни теоретики представляют политические коммуникации в широком плане, рассматривая их как «язык политики» (Д. Грабер). Другие, напротив, стараются сузить предмет исследования до особой формы информационно-коммуникационных обменов между властной элитой и массами (К. Дойч). Однако большинство современных политологов рассматривают политические коммуникации как форму осуществления массовых коммуникаций (У. Липпман, П. Лазерсфельд). В целом политическую коммуникативистику можно определить как науку, изучающую формы и средства информационнокоммуникационных обменов в политике.

В число наиболее распространенных средств массовой коммуникации входят связи с общественностью, печать, радио, телевидение, Интернет, реклама, телефон, телеграф, кино, театр, а также митинги, манифестации, избирательные кампании и другие массовые выступления и зрелища. Содержанием любого средства коммуникации является другое средство коммуникации: например, содержанием письма является речь, содержанием телеграфа — печать, содержанием печати — письменный текст.

Разработано множество типологий политических коммуникаций, среди которых наиболее значимыми являются деление коммуникаций^[4]:

• • на вербальные и невербальные, использующие языковые системы и неязыковые методы, например жесты и мимику;
• • формальные и неформальные, использующие официальные и неофициальные источники информации и контакты;
• • вертикальные и горизонтальные, использующие контакты между вышестоящими и нижестоящими политическими структурами и контакты на одном властном уровне;
• • групповые, внутригрупповые и массовые, характеризующие контакты между группами, внутри группы и охватывающие большие массы людей.

Помимо этого М. Маклюэн предлагал разделять коммуникации на «холодные» и " горячие" . «Горячие» средства характеризуются низкой степенью участия аудитории, холодные, напротив, «высокой» степенью участия, когда требуется «дорисовать» в своем воображении недостаток информации. Например, печать, радио — это «горячие» коммуникации, а телевидение и телефон — достаточно «холодные», где дается фрагментарная информация, требующая активной интерпретации.

Коммуникативные модели. Современная теория коммуникаций насчитывает около ста моделей для анализа коммуникационного процесса, однако далеко не все они используются в сфере политики.

Например, согласно кибернетической модели (К. Шеннон, У. Уивер) обмен информацией в обществе происходит по тем же законам, что и в природе, при этом за скобками остаются собственно личностные аспекты коммуникации: внутренний мир человека, его знания и представления. Коммуникация здесь рассматривается прежде всего как движение самой информации: источник > передатчик > канал > приемник> адресат.

Эвристическое значение этой модели в политике достаточно низкое, поскольку очевидно, что индивидуальные психологические реакции во время политических контактов, способности человека усваивать и анализировать информацию играют не меньшую роль, чем само содержание информации. Значительно большим эвристическим потенциалом в политике обладают социологические и психологические модели.

Так, " спираль молчания" , открытая немецким социологом Элизабет Ноэль-Нойман (1916−2010), объясняет, каким образом средства массовой коммуникации могут манипулировать общественным мнением, предоставляя слово меньшинству вместо большинства. Согласно гипотезе Ноэль-Нойман, тот, кто ощущает себя в меньшинстве, старается промолчать, не высказывая прямо свое мнение. Поэтому в тех случаях, когда средства массовой коммуникации предоставляют слово меньшинству и оно громко высказывает свое мнение, большинство как бы замолкает^[5].

Модель «привратника» , идея которой принадлежит американскому психологу Курту Левину (1890−1947), объясняет, каким образом формируется современный новостной поток в средствах массовой коммуникации. Редакторы ведущих политических изданий и руководители крупнейших каналов коммуникаций из тысяч политических сообщений выбирают несколько наиболее важных, выступая в роли «привратника», допускающего информацию в дом. Тем самым именно они контролируют и формируют поток политических новостей. По данным современных исследователей, сегодня только 10% новостей реально используются в каналах коммуникаций^[6].

Эта модель существенно изменила первоначальные представления о массовых коммуникациях как открытых системах и заставила более реалистично представить процесс трансляции информации.

Весьма популярна социологическая модель американского политолога Гарольда Лассуэлла (1902−1978), которая делает особый акцепт па социальных и личностных качествах субъекта в процессе коммуникации. В рамках этой модели для объяснения коммуникационного процесса важно ответить на следующие вопросы: Кто сообщает? С каким намерением? В какой ситуации? С какими ресурсами? Используя какую стратегию? Оказывая влияние па какую аудиторию? С каким результатом?^[7]

Сторонники социологического подхода первоначально весьма упрощенно трактовали социальные аспекты политической коммуникации. Например, широкую известность получила теория «волшебной пули» Г. Лассуэлла, согласно которой если достаточно точно учесть все основные структурные моменты коммуникации, то информация, как волшебная пуля, поразит мозг реципиента, зажжет его, как «электрическую лампочку», трансформирует его идеи и таким образом будет сформирована необходимая коммуникация.

Однако сегодня политические психологи критикуют такое схематичное представление о политических коммуникациях, обращая особое внимание на вопрос о границах информационных воздействий, о существовании не только информационного внушения (суггестии), но и сопротивления внушению (контрсуггестии) или способности человека защититься от внешних информационных влияний. Был раскрыт психологический феномен «воинственного нейтралитета» , который развивается у человека в условиях информационного соперничества разных каналов СМИ, что выражается в стремлении занять позицию, равноудаленную от конкурирующих информационных каналов. При этом информационное воздействие может быть значительно ослаблено такими факторами, как образование, социокультурная и партийная идентичность, групповая солидарность^[8].

Естественным барьером на пути информационных воздействий является собственный индивидуальный опыт людей, а также их личные контакты: общение с родственниками, коллегами по работе, знакомыми и друзьями. С развитием информационных технологий эффект контрсуггестии возрастает, поскольку уровень доверия населения к СМИ постепенно падает, и это делает неэффективными самые изощренные виртуальные политические манипуляции. Современные исследователи выделяют несколько основных способов защиты личности от информационных воздействий: 1) увеличение дистанции; 2) прерывание контакта; 3) удаление источника воздействия; 4) блокировка воздействия; 5) контроль за процессом воздействия; 6) игнорирование информации как средства манипуляции^[9].

Таким образом, современная теория политических коммуникаций более тонко интерпретирует информационно-коммуникационные процессы, делая особый акцент на субъективном восприятии людьми информации в процессе взаимодействия.

В последние годы растет интерес российских политологов к исследованиям в области политической коммуникативистики. Несмотря на то что Россия с некоторым опозданием вступила на путь развития информационных технологий и создания эффективных политических коммуникаций, сегодня предпринимаются серьезные усилия, чтобы сократить отставание нашей страны в этой области.

22 июля 2000 г. была принята Окинавская хартия глобального информационного общества, которую вместе с лидерами стран «большой восьмерки» подписал президент В. В. Путин. Лидеры ведущих современных государств подчеркнули необходимость полностью реализовать потенциал информационно-коммуникационных технологий в области укрепления демократии, транспарентного (прозрачного) и ответственного управления; предоставить каждому человеку возможность доступа к информационным сетям. Революционная роль информационных технологий связана также с возможностью достижения нового уровня социального согласия, предоставлением гражданам актуальной информации по охране здоровья, образования и профессиональной подготовке, занятости, созданию рабочих мест, предпринимательства, сельского хозяйства, транспорта, охраны окружающей среды, предотвращению катастроф, развитию культуры и достижения иных согласованных целей в области общественного развития.

В ноябре 2003 г. в Санкт-Петербурге прошла всероссийская научная конференция «Электронное правительство в информационном обществе», где отмечалась, что электронное государственное управление наряду с облегчением коммуникации граждан с органами государственной власти дает возможность усилить контроль за деятельностью государственного аппарата. Например, в Южной Корее, после того как была обеспечена транспарентность электронного государственного управления, уровень коррупции в государственных органах снизился в шесть раз.

Экспертами ООН разработан Интегрированный показатель электронного государственного управления, который позволяет проводить оценку уровня готовности стран мира к использованию электронного правительства. Показатель оценивается по таким критериям, как развитость информационно-коммуникационной инфраструктуры (ИКТ-инфраструктура) и уровень развития человеческого капитала. Индикаторами развитости ИКТ-инфраструктуры являются рассчитанные на 100 жителей количество персональных компьютеров, телефонных линий, мобильных телефонов, телевизоров, а также процент населения, имеющий доступ к Сети (онлайн). Уровень развития человеческого капитала оценивается по таким критериям, как индекс доступа к информации, уровень образованности и соотношение городского и сельского населения. Согласно опубликованным в 2012 г. результатам оценки экспертами ООН уровня готовности стран мира к использованию электронного правительства (табл. 6.1), Россия находится на 27-м месте в мире (в 2010 г. наша страна занимала 59-е место).

Таблица 6.1

Регионы-лидеры по значению индекса развития электронного правительства (UN e-Government Survey 2012)^[10]

Согласно полученным данным в период с 2010 по 2012 г. Россия переместилась в рейтинге на 32 позиции вверх. За эти годы значительно вырос показатель индекса электронных услуг и ИКТ-инфраструктуры, но несколько уменьшилось значение индекса развития человеческого капитала. В опубликованном отчете Россия отнесена к числу новых (растущих) лидеров в области развития электронного правительства.

Начиная с 2002 г. Всемирным экономическим форумом и международной школой бизнеса INSEAD ежегодно издается Индекс готовности к сетевому миру (The Networked Readiness Index — NRI). Он строится на основе трех индексов-компонентов — среда, готовность, использование. Каждый из индексов включает по три подындекса, характеризующих соответственно:

• • рыночную, политическую и инфраструктурную среду;
• • готовность населения, организаций и органов власти к применению сетевых технологий;
• • использование информационно-коммуникационных технологий населением, организациями и органами управления.

В опубликованном в 2012 г. докладе ВЭФ представлен очередной ежегодный выпуск индекса готовности к сетевому миру. В рейтинге 2011−2012 гг. на первом, втором и третьем местах остались Швеция, Сингапур и Финляндия. Из бывших республик СССР и стран Восточной Европы наиболее высокие места занимают Эстония (24) и Латвия (31). Российская Федерация за 2012 г. поднялась на 11 ступеней вверх, заняв 56-е место^[11].

Чтобы преодолеть отставание от развитых стран в области использования информационных технологий, в пашей стране приняты Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации и государственная программа «Информационное общество (2011−2020 годы)». Согласно этим документам к 2015 г. Россия должна занять не ниже 20-го места в мировом рейтинге стран по индексу готовности к сетевому миру. Мероприятия программы «Информационное общество (2011−2020 годы)» позволят повысить эффективность политических коммуникаций.

• [1] См.: Политические коммуникации: учеб. пособие / под ред. А. И. Соловьева. М., 2004. С. 12.
• [2] См.: Почепцов Г. Г. Теория коммуникации. М., 2001. С. 14.
• [3] Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека. М., 2003. С. 9.
• [4] Политические коммуникации: учеб. пособие / под ред. А. И. Соловьева. С. 29.
• [5] См.: Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания. М., 1996. С. 35−36.
• [6] См.: Почепцов Г. Г. Указ. соч. С. 50.
• [7] См.: Lasswell Н. The Use of Content Analysis in Studying Social Change // Social Science Information. 1968. № 1. P. 21−22.
• [8] См.: Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология: учеб, пособие. М., 1994. С. 258.
• [9] См.: Грачев Г. В. Информационно-психологическая безопасность личности: состояние и возможности психологической защиты. М., 1998. С. 99.
• [10] Источник: Россия в рейтинге развития электронного правительства ООН 2012: информ. обзор / Центр технологий электронного правительства НИУ ИТМО. СПб., 2012. Вып. 4. С. 4. URL: egov-center.ru/l'iles/cGov_Review_2012₀₄_Rating%20UN.pdf (дата обращения: 22.04.2013).
• [11] Источник: Всемирный экономический форум: Индекс сетевой готовности 2011−2012 гг. // Центр гуманитарных технологий. URL: gtmarket.ru/news/2012/04/05/4269 (дата обращения: 12.03.2013).