Жанрово-стилевое многообразие житийной литературы XVII века

Русская агиография XVII в. поражает широким диапазоном внутрижанрового состава. Она вбирает в себя жития основателей монастырей (Трифона Вятского, Корнилия Палеостровского), отшельников и пустынножителей (Никандра Псковского, Никодима Кожеозерского), русских патриархов (Никона, Иоакима), мучеников (Галактиона Вологодского, Димитрия Угличского). В галерее житийных героев XVII в. можно встретить крупных общественных деятелей эпохи: светских, как близкий друг царя Алексея Михайловича Феодор Ртищев, и церковных, как Иоанн Неронов, который одним из первых выступил против реформ Никона, но на церковном соборе 1666 г. покаялся и кончил жизнь архимандритом переяславского Данилова монастыря.

Особой колоритностью и национальной самобытностью отличаются святые — «Христа ради юродивые», например Арсений Новгородский, заслуживший в народе прозвание «гневливого»: он так быстро передвигался по улицам города, что ему не успевали подать милостыню. Арсений знаменит своими «диспутами» с Иваном Грозным, в 1570 г. «казнившим» Новгород. Святой говорит загадками, так что истинный смысл его слов остается непонятным царю. Возвращая государю мешок с серебром, юродивый жалуется, что ночью деньги «вопиют велми» в его келье. Московский юродивый Иоанн получил прозвище «Большой Колпак», потому что одеянием ему служил «колпак с прочим покрытием тела своего вкупе, свален, а не швен». Он питался гнилым хлебом с водой, кротко сносил издевательства детей и взрослых, неустанно обличал «неистовство» людей и мог предсказывать будущее.

Существенны жанрово-стилевые отличия житий XVII в. Если «Житие Анны Кашинской» — многословное сочинение с обилием традиционных для жанра «общих мест», то «Житие Феодора Ртищева» ближе к похвальному слову, чем к сочинению биографического характера. Его автор отходит от хронологического принципа в изложении событий, располагая их систематически, как иллюстрации к той или иной добродетели героя. Биографию исторического лица, а не жизнеописание святого напоминает и произведение о Трифоне Вятском.

Огромный корпус русской житийной литературы XVII в. недостаточно изучен, многие памятники не имеют научного издания. В известной степени это связано с тем, что новые святые либо не были канонизированы церковью, либо остались местночтимыми. Их жития дошли в малом количестве списков, круг хождения которых был ограничен географически (регионом, где почитался святой), иногда социально (в зависимости от того, чьим патроном являлся святой) или в силу религиозно-политических причин (если святой был старообрядцем). Современная наука пока не располагает обобщающим исследованием о судьбах русской агиографии в XVII в., однако изучение наследия местных школ, отдельных житийных групп и циклов приводит ученых к выводу, что в этот период жанр жития переживает кризис (Л. А. Дмитриев), изживается старый канон и начинает складываться новый (М. Д. Каган-Тарковская).

Среди примет обновления житийного жанра в первую очередь необходимо выделить уход от застывшей композиции в сторону свободного повествования. Традиционная композиция жития деформируется за счет включения в основной текст посмертных чудес святого, количество которых может измеряться несколькими десятками, как в «Житии Адриана и Ферапонта Монзенских». Разнообразными становятся сами чудеса. Например, Фсрапонт чудесным образом спасает монастырь от разбойников и от нашествия поляков в годы Смуты; исцеляет слепых и помогает корабельникам в бурю: сидит на корме струга и отгоняет мантией волны. Но существует и другая тенденция: чудес в агиографическом произведении может быть мало («Житие Трифона Вятского») или они совсем отсутствуют (краткое «Житие Серапиона Кожеозерского»). Приметой освобождения жанра от композиционных стереотипов становится наращивание жития за счет включения в текст или присоединения к нему других форм, чаще всего духовной грамоты. В «Житие патриарха Иоакима», кроме духовного завещания, входят также записка о его погребении, надгробные стихи и эпитафия. Подобные «вкрапления» усиливали лирическое начало житийного повествования, вносили в него автобиографический элемент.

Агиографы XVII в. не дорожат чистотой жанра, смешивая в рамках одного произведения разные типы житийного повествования и даже выходя за границы жанра. Рассказ о преподобном может обретать черты жития юродивого, пустынника, миссионера, включать мотивы хождения и странничества. Историки указывают на реальные причины этого процесса: длительные поиски места для основания обители в XVII в. были связаны с отсутствием удобных для поселения земель, необходимостью уходить все дальше на север, обживать все более глухие места. Монастыри вступали в борьбу за земли с окрестными крестьянами и друг с другом, поэтому в житиях часто появляются мотивы изгнания и странствий святого.

В этом отношении показательна житийная биография Трифона Вятского, основателя нескольких монастырей и пустынь. До пострижения в Пыскорском монастыре он ведет жизнь юродивого. У святого «образ странен и ризы худы», он «всегда же сетуя хождаше и плакася часто». Как юродивый Трифон подвергается гонениям и насмешкам местных жителей. Однажды зимой парни, смеясь, столкнули его с обрыва, и он чудом избежал смерти под снежной лавиной. Мятежный нрав Трифона превращает жизнь святого в постоянное скитание. Конфликт с братьями заставляет его совершить побег из дома, чтобы избежать навязываемой ему женитьбы; конфликт с монахами Пыскорского монастыря побуждает основать пустынь на месте святилища удмуртов и стать миссионером. Трифон вынужден оставить и новую пустынь на реке Чусовой, так как изгоняется с земель Строгановых за нечаянно устроенный пожар: расчищая землю под скит и пашню, он выжигает лес, и огонь охватывает дрова, заготовленные для строгановских соляных варниц. Переселившись в Вятку и основав там Успенский монастырь, он снова вынужден стать странником из-за недовольства монахов строгим уставом. Вместе с верным учеником Трифон путешествует по Руси, посещая Соловки, основывает монастырь в городе Слободском и лишь перед смертью возвращается в Вятку. Событийная объемность и повествовательная подробность, обилие знакомых читателю житейских ситуаций сближают жизнеописание Трифона со светской биографией.

Жития святых XVII в. напоминают пестрый калейдоскоп событий и лиц. в них много известных и безвестных персонажей. Трифон Вятский предсказывает казанскому митрополиту Гермогену патриаршество и мученическую кончину, князю И. М. Воротынскому — рождение сына, русскому промышленнику Григорию Строганову — царскую опалу. В " Житии Адриана и Ферапонта Монзенских" нашли отражение исторические события Смуты, голод 1601 г. и нашествие поляков. Широка география жизни Адриана. В юности ему «явилась» сошедшая с иконы Богородица и показала место основания монастыря — заброшенную церковь между двумя реками. Дальнейшая жизнь героя проходит в странствиях по Ярославской, Костромской, Вологодской землям.

Для житий новых святых характерно воинствующее бытописание. Агиограф описывает, с каким трудом по бездорожью доставляет жернова в монастырь Серапион Кожеозерский, как бушует пожар на монастырских гумнах в Ферапонтове Монзенском монастыре. В «Житии Симона Воломского» рассказывает о чуде, когда заблудившееся стадо на третий день пригнал в монастырь огромный медведь.

Авторы житий XVII в. часто отказываются от риторики, словесно украшенного стиля; в их произведениях меньше заимствований из ранних памятников агиографии и цитат из Священного Писания. «Не удобрено» риторическими красотами «Житие Никандра Псковского», бесхитростен биографический рассказ о Симоне Воломском. Стираются стилистические отличия между собственно житийным повествованием, требующим от агиографа «плетения словес», и рассказами о чудесах, поэтому они так легко входят в основной текст жития.

Усиление личностного начала сказывается на расширении круга реальных сведений об авторах житий. Из послесловия к «Житию Адриана и Ферапонта Монзенских» известно, когда «списатель» пришел в монастырь, сколько лет работал над жизнеописанием святых и как мучился сомнениями, что им «сие писание не в похвалу будет», свидетелем каких чудес был сам и от кого узнал про другие. Дальнейший процесс раскрепощения творческой личности от жанровых канонов ведет к возникновению произведений автобиографического типа, какими являются житие Мартирия Зеленецкого, житие-завещание Герасима Болдинской), автобиографический «Свиток» Елеазара Анзерского.