Стратегия регионального доминирования России

В условиях политической и экономической неоднородности постсоветского пространства стратегия лидерства России в этом регионе должна опираться: 1) на точный анализ тех процессов, которые происходят на постсоветском пространстве; 2) выстраивания прагматичных отношений с использованием экономических, социокультурных и военно-политических ресурсов доминирования.

Постсоветское пространство — ареал разорванных и конфликтных обществ

После распада СССР были разрушены экономические и хозяйственные связи ставших независимыми республик. В условиях сырьевого характера экономик постсоветских республик они могли рассчитывать лишь на рост мировых цен на углеводороды или внешние заимствования. Крайне низкий уровень жизни большинства бывших республик СССР усугубляли тотальная коррупция и всевластие чиновников. Нарастающий разрыв элит и масс был дополнен этническими конфликтами, переросшими в гражданские войны, которые привели к распаду государств в Грузии (сецессии Южной Осетии и Абхазии в 1990;х гг., а затем и признание их суверенитета в 2008 г. после августовской войны), в Молдавии (отделение Приднестровья), выход из состава Азербайджана Нагорно-Карабахской Республики, выход Крыма и Севастополя из состава Украины в 2014 г. и т. д.

Мировой финансовый и экономический кризис 2008—2009 гг. обрушил национальные сырьевые экономики постсоветских республик. В условиях рецессии мировой экономики сырье было не востребовано. Как следствие — резкое обнищание населения, массовая безработица, конфликт «низов» и «верхов». Разорванные общества характеризуются глубокой пропастью между государством (элитой и бюрократией), с одной стороны, и повседневной жизнью обычных граждан — с другой, при формальном сохранении выборного характера власти. Социальный взрыв в этих условиях практически невозможно спрогнозировать, а его энергия принимает преимущественно разрушительные формы, отнюдь не способствуя формированию коммуникации между официальными и неофициальными сторонами жизни в таком обществе.

Следствием этого разрыва власти и общества, массового недовольства были " цветные революции" . Это был проект экспорта американской демократии в постсоветские республики с помощью виртуальных технологий. Первая волна массовых протестов, вызванных нарушениями в ходе голосования и подсчета голосов, пришлась на 2004−2005 гг. в Грузии, на Украине, в Киргизии. Для нее были характерны следующие черты.

• 1. Высокий уровень организации протестов. Например, в Украине противостоянию на Майдане незалежности предшествовали несколько «репетиций», в том числе акции 2000−2001 гг. «Украина без Кучмы», в ходе которых оппозиция отрабатывала «технологии» и «логистику» протеста.
• 2. Значимым фактором первой волны протестов была финансовая и организационная поддержка, оказываемая оппозиции зарубежными правительствами и неправительственными организациями. Опасность внешнего вмешательства, в частности, дало российским властям повод ужесточить законодательство о некоммерческих организациях и усилить контроль над источниками их финансирования.
• 3. Первая волна сопровождалась оптимистическими ожиданиями одних и близким к паническому страхом других относительно перспектив изменения системы власти революционным способом. Однако все три революции первой волны (в Грузии, Украине и Киргизии), в конечном счете, свелись к лишь к ротации властвующих элит. Отношение же населения к власти (оценки экономической ситуации, интерес к политике, уровень доверия к политикам и президенту), например, в Украине после эйфории 2005 г. стало возвращаться к «дореволюционным» параметрам. Новая (националистическая и антикоррупционная) революция на Украине произошла в феврале 2014 г.: она завершилась выходом из состава государства части территорий (Крыма и Севастополя) и затяжным противостоянием восточных и западных областей Украины.

Милитаризация постсоветского пространства

Нарастающая конфликтогенности постсоветского пространства дополняется опасностью появления горячих точек в ближнем зарубежье — в зоне интересов России. Мировой кризис 2008—2009 гг. не стал помехой растущей милитаризации постсоветских республик. Темпы роста оборонных расходов постсоветских стран значительно опережают мировые показатели. Так, анализ данных о бюджетах стран СНГ и Грузии на 2011 г., показывает, что общие военные расходы на национальную оборону в них выросли по сравнению с 2010 г. на 23% и составляют почти $ 60,6 млрд. Если сравнить эту сумму с военными расходами, скажем, США, то она покажется небольшой. Для сравнения, оборонный бюджет США в 2010 г. составлял 636 млрд долл., а в 2011 г. уже 667,7 млрд. Таким образом, суммарные военные расходы стран СНГ и Грузии в 2011 г. составили лишь десятую часть того, что потратил Пентагон. При этом следует иметь в виду, что военные расходы США составляют около 3,5% от ВВП страны, тогда как суммарные военные расходы стран СНГ и Грузии составят в 2011 г. лишь 2,41% от суммарного объема ВВП этих государств^[1]. Между тем, обобщенные данные о военных расходах республик бывшего СССР (кроме, прибалтийских) показывают крайне опасную тенденцию. Обращает внимание, что центральноазиатские и закавказские страны, а также Белоруссия, рассчитывают на военную помощь со стороны: либо — от России, либо — от НАТО. На поддержку Запада особенно надеются в Грузии, Киргизии, Таджикистане и Молдавии. И, видимо, в ущерб геополитическим интересам России эта помощь будет увеличена.

Таким образом, более интенсивная, чем во всем мире, милитаризация стран СНГ свидетельствует о том, что постсоветское пространство по-прежнему остается нестабильной зоной, где возможны как межгосударственные, так и внутренние вооруженные конфликты, которые при определенных условиях могут перерасти в крупномасштабные войны. К уже традиционным, замороженным конфликтным территориям в Закавказье и Приднестровье могут прибавиться проблемные регионы на юге Таджикистана, Узбекистана и Туркмении в связи с возможным экспортом нестабильности (в случае прихода туда экстремистских оппозиционных группировок и боевиков наркокартеля) из соседнего Афганистана.

Политический кризис в Украине, проблемы статуса Крыма, Севастополя и Черноморского флота также могут способствовать формированию в стране взрывоопасных ситуаций. Практически руководство постсоветских стран видит выход из подобных конфликтных явлений в наращивании оборонных бюджетов своих стран. И даже экономический кризис здесь не помеха.

Сжатие пространства социокультурной коммуникации

Механизмы влияния, которые использует Россия в гуманитарной, языковой и социокультурной сфере на постсоветском пространстве и СНГ, явно недостаточны. Можно предположить, что в тот момент, когда русский язык перестанет быть коммуникативным средством на постсоветском пространстве, возникнет не только проблема в отношениях между Россией и странами СНГ, но и между самими странами СНГ, где английский язык не является таким коммуникативным ресурсом. Это шаг к тому, что постсоветское пространство перестанет существовать как единое целое. Подобный вывод напрашивается в связи с тем, что во многих постсоветских республиках сужается сфера действия русского языка. Принимаются законы, которые урезают полномочия русского языка.

Так, в 2009 г. президент Таджикистана инициировал принятие парламентом закона, который существенно сократил сферу использования русского языка. Между тем знание русского языка — это, прежде всего, защита прав таджика, который едет на работу в Россию, особенно после того, как Москва ввела для трудовых мигрантов обязательный языковой экзамен. Что же касается русскоговорящих граждан Таджикистана, которых около 1%, то их мнение при разработке нового закона не учитывается.

Немногим лучше в соседней Киргизии, где за русским языком сохраняется введенный еще во время президентства А. Акаева статус официального языка. Хотя еще в 2006 г., при разработке новой Конституции, радикально настроенная часть киргизской элиты настаивала на его понижении до уровня языка межнационального общения. И сегодня звучат требования перевести все делопроизводство на киргизский язык, однако у республики нет для этого соответствующей материальной и образовательной базы.

В Узбекистане русский изучается в школах и вузах. Но при поступлении на работу обязательно знание узбекского языка. В Туркмении в период правления С. Ниязова русский язык был полностью вытеснен, преподавание велось исключительно на туркменском. Были закрыты русский театр и единственная школа.

Нынешний президент Г. Бердымухамедов постепенно возвращает русский в республику, вновь открыта школа и выделено новое здание для русского театра.

В Казахстане, где русскоязычное население составляет около 40%, русский язык имеет статус официального. Делопроизводство ведется на двух языках. В Украине русский является языком национального меньшинства и его статус закреплен в 2003 г. в Европейской хартии. Хотя родным его считают 50% жителей страны. А русскоязычные граждане востока и юга Украины требуют придать языку статус второго государственного. С недавних пор в Украине запрещен показ фильмов на любом языке, кроме украинского. В Армении, Азербайджане доля русскоязычного населения невелика, русский хотя и получил статус языка межнационального общения, но конституционно это не закреплено.

Российское влияние возможно при ее экономическом росте. Наращивание политического влияния России на постсоветском пространстве возможно в первую очередь через встраивание слабых постсоветских экономик в российскую. Региональное лидерство на постсоветском пространстве возможно в случае перехода России на инновационную модель развития. В современных условиях определены основные направления инновационного развития России: энергоэффективность и энергосбережение; ядерные технологии; космические технологии; технологии в сфере медицины и стратегические информационные технологии.

Потребность в инновациях понимают и конкуренты. Так, 27 апреля 2009 г. президент США Б. Обама выступил в Национальной академии наук, где он сформулировал предпосылки технологического лидерства США: «Наше процветание, безопасность, здоровье, экология и качество жизни сейчас более чем когда-либо зависят от науки… Америка должна быть лидером. И сейчас нам пора вновь выйти вперед. И сегодня я хочу поставить эту цель: мы вложим более 3% ВВП в научные исследования… Это будет крупнейшим вложением в научно-технический прогресс за всю историю Америки». В ближайшие 10 лет в разработку источников возобновляемой энергии и способов энергосбережения США вложат 150 млрд долл. бюджетных средств.

ОДКБ — механизм нейтрализации военных угроз

Идея создания в рамках Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) масштабной группировки войск в Центральной Азии, возникшая еще в 2005 г., была реализована на саммите президентов семи стран-членов (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан и Узбекистан) в Киргизии 31 июля 2009 г. Была поставлена стратегическая адача превратить ОДКБ в аналог НАТО.

В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, утвержденной в 2009 г. Президентом РФ, указывается, что именно ОДКБ рассматривается Москвой «в качестве главного инструмента, призванного противостоять региональным вызовам и угрозам военно-политического и военно-стратегического характера» .

Было подписано соглашение о создании в рамках ОДКБ коллективных сил оперативного реагирования (КСОР). Основную часть КСОР будут составлять российские военные. Москва готова предоставить воздушно-десантную дивизию и десантно-штурмовую бригаду (до 8 тыс. военнослужащих), Казахстан будет представлен в КСОР десантно-штурмовой бригадой (до 4 тыс.), остальные союзники ограничатся батальоном.

Между тем самым уязвимым местом в плане Москвы по милитаризации Центральной Азии, как ни странно, являются ее союзники по ОДКБ. Достаточно вспомнить, с какими сложностями было связано осуществление куда менее масштабного проекта — КСОР. России пришлось уговаривать Таджикистан и прислушиваться к особому мнению Узбекистана, который так и не согласился предоставить в постоянное распоряжение КСОР свои подразделения, заявив, что будет подключаться лишь к некоторым операциям.

• [1] См.: Мухин В. Г. Милитаризация постсоветского пространства // Национальная оборона. 2014. № 2.