Культ насилия. 
Религиоведение

Один из признаков язычества — культ насилия, не признающий равенства людей. В языческом коллективе всегда есть вождь, который является олицетворением грубой и жестокой силы. Смерть или страдание отдельного человека никто не замечает. Тот, кто сильнее других, может совершить убийство, чувство личной вины еще не проявлялось. Еще не сложилось то, что позже будет называться личной совестью. Да и само понятие личности в европейском смысле не существовало.

Пока человек оставался в лоне язычества, пока он не был слит с космосом, не было и гуманизма как специфического духовного умонастроения. В античной культуре индивид — лишь частичка космоса, подражание ему. Различие между человеком и космосом в античной культуре чисто количественное. Между ними нет никакого раскола, никакой бездны. Добавим: у древних греков не было ощущения личности, как не было его и у большинства народов Древнего Востока.

Однако нет ли здесь преувеличения? Неужели народ, достигший столь высокой степени культуры, был лишен «личностного чувства»? Скажем так: это чувство было у него весьма специфичным. Согласно античным представлениям судьба любого человека, даже поведение в каждый из моментов его существования заранее роковым образом предопределены. Иными словами, свобода человека в точности повторяет «линию» его судьбы.

Герои древнегреческих мифов Ахилл, Геракл или Прометей, даже ведая о своей судьбе, поступают так, как диктует им их рок. Предопределенность не убивает активное начало, рок не противостоит активным деяниям. Греки, как свидетельствует Гегель, не задержались на ступени несвободного восточного единства, имеющего своим результатом религиозный и политический деспотизм, когда субъект полностью исчез в единой всеобщей субстанции или в какой-нибудь особой стороне, ибо не обладает никакими правами как личность и потому лишен всякой опоры.

Античные греки, эти одаренные язычники, прославляли природное естество человека. Богиня Афродита склонялась у ложа влюбленных. В диких оргиях, в экстатических плясках люди приветствовали жизнедателя бога. В европейской культуре, по мнению немецкого писателя и мыслителя Т. Манна, можно зафиксировать два элемента — античность и христианство. Но ведь античность — это еще язычество. Древние боги Греции — Зевс, Аполлон, Афродита — вовсе не личности, а предельно обобщенные природные и социальные силы. Конечно, они антропоморфны, т. е. уподоблены человеку, но все-таки внеличностны, ибо идея личности предполагает развитую субъективность человека (внутренний мир, уникальность человека и его свободу).

В. С. Соловьев высоко ценил язычество. Он подчеркивал, что многие думают, будто только истинная религия дает силы своим истинным приверженцам исполнять добро. Это, разумеется, не подлежит сомнению, но на самом деле противоречит учению самого великого поборника прав веры — апостола Павла, который признавал, что и язычники по естественному закону могут делать добро^[1]. Апостол Павел говорил: «Ибо когда языки — тс, что не имеют закона, — по природе законное творят, то они, закона не имеющие сами себе закон. Они показывают, что дело закона написано в сердцах их, в чем сосвидетельствует им совесть и рассуждения, промеж себя обвиняющие или защищающие друг друга»^[2]. По мнению Соловьева, когда миссионер убеждает мусульманина или язычника в превосходстве христианского нравственного учения, то он, очевидно, предполагает в своем слушателе присутствие (по крайней мере в потенциальном, скрытом состоянии) тех же самых нравственных норм, как и его собственные. Значит, эти нормы, общие христианину с язычником и у того последнего независимы от положительной религии вообще.

Отрицательное отношение к той или иной религии нередко бывает мнимым. Так, язычники Римской империи признавали христиан безбожными, и со своей точки зрения, как считает Соловьев, были правы, так как все их боги действительно отвергались христианством^[3]. В. С. Соловьев, обдумывая феномен язычества, отмечал, что историческое существование Христа не подлежит серьезным сомнениям. «В то время как языческий мир созерцал свое духовное крушение в лице мнимого человекобога — кесаря, бессильно корчившего божество, отдельные философские умы и верующие души ждали воплощения божественного Слова, или явления Мессии, Сына Божия и Царя правды»^[4].

В. С. Соловьев показывал, что кроме дикого язычества все религии в принципе осуждают войну^[5]. Но все войны, которыми полна древняя история, только расширяли область мира, и «звериные царства язычества» приготовляли пути для возвещавших царство сына человеческого^[6]. Философ показал, что язычники начали с обожествления индивидуальных тел (астральных, растительных, животных и особенно человеческих) в множестве всевозможных богов, а кончили обожествлением собирательного тела — государства (культ монархов в восточных деспотиях, апофеоз римских цезарей).

• [1] См.: Соловьев В. С. Соч.: в 2 т. Т. 1. С. 100.
• [2] Там же.
• [3] См.: Там же. С. 180.
• [4] Соловьев В. С. Соч.: в 2 т. Т. 1. С. 272.
• [5] См.: Там же. С. 463.
• [6] См.: Там же. С. 470.