Криминологическая классификация преступлений

Науки делятся на естественные, неестественные и противоестественные.

Лев Давидович Ландау (1908-1968), советский физик

Наука не сводится к сумме фактов, как здание не сводится к груде камней.

Жюль Анри Пуанкаре (1854-1912), французский математик и физик

Классифицировать — размещать, распределять, разделять на разряды и порядки.

Владимир Иванович Даль (1801-1872), русский писатель, лексикограф, этнограф

Уголовно-правовая классификация преступлений

Классификация (от лат. classis — разряд, класс + facio — делаю) — это распределение предметов, явлений или понятий по определенным классам, группам в зависимости от их основных и определяющих признаков. Классификация применяется во всех науках, связанных с описанием многочисленных и разнородных фактов в целях их систематизации, иерархизации и получения новых знаний о сложных объектах исследования. По мнению одного из теоретиков прикладного классифицирования Ю. А. Воронина, «новые аспекты современного классификационного движения в описательных науках выражаются в первую очередь в осознании определяющей роли классификаций в научной деятельности». Он полагает, что «теория классификации должна являться формальной теорией фактически с неограниченной областью приложения (при некоторых условиях она в одинаковой степени применима, положим, в теории литературы и в теории неравенств)»^[1].

Классификация позволяет видеть изучаемые явления в научно обоснованном и структурированном виде, выявлять их взаимосвязи и соподчинение, представить их как части целого и, базируясь на представлении об этой целостности, прогнозировать наличие недостающих звеньев, т. е. осуществлять диагностирование и предсказание новых явлений. Самым показательным примером может служить периодическая система химических элементов Д. И. Менделеева, которая позволила ученому сделать предположение о существовании вполне определенных новых элементов.

Научные классификации выражают систему законов, присущих отображенной в ней той или иной области действительности. В связи с этим различают классификации естественные, в основе которых лежат объективные и существенные признаки изучаемых объектов, и искусственные, в которых используются субъективные, а иногда и несущественные признаки^[2]. Типичный пример искусственных классификаций — библиотечные каталоги, алфавитно-предметные указатели и т. д., где критериями группировок и распределений являются объективно-субъективные признаки. И те и другие классификации могут быть: " одноэтажными" , когда изучаемые явления и процессы распределяются по одному основному или, скажем, первостепенному признаку; " многоэтажными" , когда изучаемые объекты подразделяются также по другим, второстепенным, признакам; " смешанными" , когда единое и основополагающее деление на классы (группы) сочетается с делением на подклассы (подгруппы), образуя «дерево» знаний или представлений о сложном объекте изучения.

В правовых науках содержание систематизаций, группировок и классификаций институтов, норм, диспозиций, санкций и других юридически значимых элементов, используемых в кодексах, иных нормативных правовых актах, носит естественно-искусственный либо искусственный характер.

В идеале любой закон должен базироваться на реалиях и в целях их совершенствования. Однако поскольку законы нередко затрагивают интересы разных слоев общества, которые могут быть диаметрально противоположными, то рассчитывать на то, что принимаемые законы всегда будут более или менее полно отражать «естественные» реалии, не приходится. Это касается также отдельных институтов, норм, диспозиций и санкций, не говоря уже о роли политической системы, которая вопреки реалиям и интересам народа, в угоду власть имущим может способствовать принятию любого волюнтаристского закона или оттягивать принятие крайне необходимого и объективно обоснованного закона, если он неугоден правящей, политической или экономической элите. Чтобы это проиллюстрировать, можно привести огромное число примеров как из советской, так и из современной российской законотворческой практики.

Даже в уголовном законодательстве, которое исторически является более или менее выверенным, поскольку неадекватность его содержания может серьезно отразиться как на судьбе отдельных граждан, так и на правопорядке в стране в целом, и применение которого тщательно контролируется, можно обнаружить много субъективизма. Например, коррупция в России причиняет огромный вред народу, подрывает имидж страны, порождает недоверие к властям. Однако многие распространенные формы коррупции государственных должностных лиц даже в современных условиях, когда провозглашена необходимость серьезной борьбы с ней, до сих пор не криминализированы. Россия подписала две конвенции о борьбе с коррупцией — Совета Европы и ООН, они ратифицированы, тем не менее некоторые важные для России нормы, содержащиеся в указанных конвенциях, до сих пор — после принятия долгожданного Федерального закона «О противодействии коррупции» (2008 г.) — не имплементированы в российское законодательство, поскольку они невыгодны правящей, политической и экономической элите.

Даже такая широко распространенная, значимая и устоявшаяся в уголовном праве классификация, как система различных видов и групп преступлений по родовому и видовому объектам посягательства в Особенной части уголовных кодексов многих стран, по сути, является искусственной, нередко компромиссной и ситуативной. Она, конечно, в какой-то степени коррелирует с правовыми, криминологическими, экономическими, социальными, политическими и международными реалиями, но эта корреляция является слабой и неполной, поскольку сама классификация не имеет строгой научной основы. Нельзя сказать, что распределение видов деяний по разделам и главам не обосновывается, но такие обоснования по большей части условны и субъективно оценочны.

Достаточно обратиться к системам особенных частей российских уголовных законов: Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в ред. 1864 и 1885 г.), Уголовных кодексов РСФСР 1922 г., 1926 г., 1960 г. и Уголовного кодекса РФ 1996 г., которые сильно различаются и по характеру объектов, охраняемых уголовным законом, и с точки зрения формулировок охраняемых общественных отношений и их иерархии. А если коснуться практически непрерывных массовых изменений и дополнений последнего УК РФ, то нетрудно заметить, что они часто разрушают даже прежнюю несовершенную структуру^[3]. Законодатель отказался от политизированности структуры Особенной части советского Уголовного кодекса, однако и в Особенную часть УК РФ проникают новые политические и идеологические доминанты, чего, к слову сказать, почти нет в европейских кодексах. Хотя обоснованность систематизации особенных частей уголовных кодексов и там вызывает не меньшие сомнения.

Особенная часть уголовного права представляет собой систему норм, которые устанавливают юридически значимые признаки конкретных преступлений, распределенных по видовой и родовой принадлежности. По действующему уголовному законодательству Особенная часть науки уголовного права полностью соответствует Особенной части УК РФ 1996 г., поэтому уголовноправовая наука вынуждена следовать нормативной классификации. В некоторых работах в целях обобщения предлагаются и иные правовые классификации, которые преодолевают нормативность.

С изменением политических и социально-экономических условий, видов и форм общественно опасного поведения и соответствующим изменением уголовной политики в стране уголовное законодательство РФ (РСФСР) также существенно менялось, что находило более или менее адекватное отражение в Уголовных кодексах 1922, 1926, 1960 и 1996 гг. За время действия названных кодексов было криминализировано более 300 новых видов деяний и декриминализировано около 100 утративших актуальность. В УК РСФСР 1960 г., например, за 36 лет было внесено более 700 изменений и дополнений. Новый УК РФ 1996 г. вступил в силу с 1997 г., и за 13 лет его существования в Кодекс было внесено свыше 800 изменений и дополнений более чем 80 федеральными законами, в том числе введено 30 новых статей, из них 25 — в Особенную часть.

И в настоящее время процесс внесения изменений и дополнений в УК РФ продолжается. Однако как бы ни перерабатывалось уголовное законодательство сообразно требованиям времени и уголовной политике, Особенная часть уголовного законодательства должна представлять собой более или менее согласованную систему норм, предусматривающих конкретные виды уголовных деяний и наказания за их совершение.

Попытки выделить Особенную часть уголовного законодательства предпринимались еще в Русской Правде XIII в., а затем и в последующих законодательных актах России (Псковской судной грамоте XV в., Соборном уложении 1649 г., Воинском уставе Петра 11 715 г.). В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. относительно законченная система Особенной части, где предусматривались конкретные виды уголовных деяний. Она была усовершенствована в новом Уголовном уложении 1903 г.^[4] Традиция была продолжена в перечисленных уголовных кодексах советской и постсоветской России, а ныне и в государствах ближнего зарубежья, образованных после распада СССР.

Подобным образом выделяются основные разделы в уголовных кодексах бывших социалистических стран Восточной Европы — Болгарии, Польше^[5] и др. Аналогично строится система уголовных кодексов и других зарубежных стран. Наиболее старый Уголовный кодекс Германии 1871 г. помимо Общей части имеет Особенную^[6]; в Уголовном кодексе Голландии функцию особенной части выполняет книга 2 «Преступления»^[7], в Уголовном кодексе Швеции — часть вторая «О преступлениях»^[8], в Уголовном кодексе Дании — «Отдельные преступления»^[9]. В азиатских странах наблюдается примерно такой же подход: в Уголовном кодексе КНР — раздел II «Особенная часть»^[10], в Уголовном кодексе Таиланда — книга II «Отдельные преступления»^[11], в Уголовном кодексе Японии — часть II «Преступления»^[12].

Несколько отличается подход к основному делению уголовных кодексов в США и Англии. В США на федеральном уровне нет уголовного кодекса в общепринятом понимании. Основная масса ранее действующих законов была включена в раздел 18 Свода законов США «Преступления и уголовный процесс». Часть 1 этого раздела («Преступления») формально не имеет ни Общей, ни Особенной частей, хотя в ней и в других разделах Свода есть некоторые общие положения. Например, в разделе «Преступления» содержится ряд статей, предусматривающих уголовную ответственность за совершение так называемых федеральных преступлений. Уголовные кодексы имеются также во всех штатах страны, и в их структуре могут быть нормы общей и особенной частей. В 1962 г. в США был опубликован 13-й вариант Примерного кодекса, в котором кроме раздела «Общие положения» есть раздел «Определение конкретных преступлений». Этот Примерный кодекс использовался некоторыми штатами, но на федеральном уровне принят не был^[13]. В Англии, как известно, утвердились судебные прецеденты и статутное право. В отдельных законах содержатся различные положения уголовно-правового и процессуального права. Там можно обнаружить как общие положения, так и группы и виды конкретных деяний^[14].

Еще более сложен по структуре французский Уголовный кодекс 1992 г. Примерно такую же структуру имел прежний Кодекс, принятый еще в 1810 г., во времена Наполеона. Однако же они существенно различаются по содержанию^[15]. Новый кодекс Франции состоит из шести книг: первая книга включает общие положения, а последующие — различные группы деяний (преступлений и правонарушений). Кроме того, имеется «Вторая часть. Декреты в Государственном совете». Эти декреты являются подзаконными актами. В данной части семь книг, предусматривающих декреты во исполнение предписаний закона и декреты, автономно регламентирующие те вопросы, которые отнесены к компетенции Правительства, где также есть нормы общей и особенной частей^[16].

Краткий анализ уголовных кодексов разных стран показывает, что уголовное законодательство в абсолютном большинстве государств является системно кодифицированным, в нем более или менее четко выделены две основные части: общая и особенная. Причем практически во всех кодексах Особенная часть и по объему, и по значению является доминирующей. Именно она определяет содержание и структуру преступных проявлений в той или иной стране и в мире в целом. Когда мы говорим, что в России, например, в 2005 г. было зарегистрировано 3 554 738 преступлений, то мы знаем, что их содержание полностью отражает Особенная часть УК РФ. Когда мы рассматриваем уголовно-правовую структуру преступности, то ее основными группировочными признаками являются названия разделов, глав и статей Особенной части УК РФ или общих, родовых (специальных), видовых и непосредственных объектов преступных посягательств, определяющих уголовно-правовую классификацию той же Особенной части^[17]. Когда новые деяния криминализируются, это означает, что перечень преступлений, определяемых Особенной частью Кодекса, является недостаточным, а при декриминализации преступлений — в определенной мере избыточным.

Учитывая характеристику норм Особенной части УК РФ, которая свидетельствует об их определяющей уголовно-правовой значимости, следует иметь в виду, что действие норм Особенной части не является абсолютно независимым от иных норм уголовного и других отраслей права, судебной практики и уголовной политики. Реальное действие норм Особенной части существенно зависит:

• — от содержания основных институтов и отдельных положений Общей части уголовного законодательства;
• — нормативных положений различных отраслей права, смежных с уголовным правом;
• — судебной практики, выраженной в решениях и постановлениях Верховного и Конституционного Судов РФ;
• — международных конвенций и договоров, подписанных и ратифицированных Российской Федерацией;
• — доктринального толкования содержания отдельных норм Особенной части УК РФ.

Перечисленные формы зависимости действия норм Особенной части УК РФ не представляют собой их подмену. Они в основном лишь уточняют положения статей или их частей в целях более точной квалификации деяний.

Система нормативных актов, отдельных положений (решений) и условий, которые способствуют более адекватному применению норм Особенной части, может быть разной. Есть конкретные примеры, когда принципы, институты и нормы Общей части оказывают существенное и даже решающее влияние на применение норм Особенной части. Важно отметить, что при всей значимости норм Особенной части они не могут быть реализованы без учета предписаний Общей части, и это отражается на системе статей Особенной части.

Для квалификации деяний большое значение имеют нормы других отраслей права: гражданского, предпринимательского, административного, служебного, финансового, муниципального, трудового, земельного, экологического, военного и т. д. В связи с развитием техники, различных производств расширяется область применения химических и радиоактивных веществ и других средств, обращение с которыми представляет повышенную общественную опасность, что находит отражение Особенной части УК РФ. Нормы других отраслей права реализуются через бланкетные нормы, где объективная сторона преступления лишь называется, а ее уяснение требует обращения к первоисточнику той или иной отрасли права^[18]. Например, диспозиция ч. 1 ст. 143 Кодекса «Нарушение правил охраны труда» сформулирована так: «нарушение правил техники безопасности или иных правил охраны труда, совершенное лицом, на котором лежали обязанности по соблюдению этих правил…». Не обратившись к правилам техники безопасности конкретной сферы деятельности, к правилам охраны труда, а также к обязанностям субъекта, нельзя решить вопрос о виновности или невиновности лица, действиями которого был причинен вред здоровью человека, а следовательно, и о месте этого деяния в системе Особенной части УК РФ.

Некоторые диспозиции статей Особенной части УК РФ так и формулируются — как нарушение тех или иных правил, которое повлекло преступные последствия. Таких диспозиций в Кодексе довольно много. Диспозиция ч. 1 ст. 215 УК РФ сформулирована следующим образом: «нарушение правил безопасности при размещении, проектировании, строительстве и эксплуатации объектов атомной энергетики, если это могло повлечь смерть человека или радиоактивное заражение окружающей среды…». Именно этот признак определяет место статьи в системе Особенной части — в главе «Преступления против общественной безопасности». Подобным образом сформулированы и ст. 216 «Нарушение правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ», ст. 217 «Нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах», ст. 218 «Нарушение правил учета, хранения, перевозки и использования взрывчатых, легковоспламеняющихся веществ и пиротехнических изделий», ст. 219 «Нарушение требований пожарной безопасности», ст. 220 «Незаконное обращение с ядерными материалами или радиоактивными веществами», ст. 236 «Нарушение санитарно-эпидемиологических правил» .

Почти все составы экологических преступлений (а их около двух десятков) сформулированы таким образом, что понять их можно лишь через систему нарушений специальных норм. Аналогичная картина складывается с преступлениями против безопасности движения и эксплуатации транспорта, в сфере компьютерной информации, с некоторыми деяниями против интересов государственной службы и т. д.

Судебная практика занимает важное место в реализации уголовно-правовых норм Особенной части, поскольку представляет собой всю совокупность деятельности судов по применению законодательства в процессе рассмотрения уголовных дел. Это особенно значимо в зарубежном уголовном законодательстве, например Великобритании, США и др. Судебная практика включает в себя обобщение и анализ этой деятельности по конкретным уголовным делам, что позволяет выявить тенденции и закономерности правоприменения. Особое значение для адекватной реализации норм Особенной части уголовного законодательства имеют Постановления Конституционного Суда РФ.

Международные конвенции и договоры, подписанные и ратифицированные Российской Федерацией, могут оказывать существенное влияние на изменение, применение и систему норм Особенной части УК РФ. Согласно ст. 15 Конституции РФ «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора» .

В российском уголовно-правовом законодательстве, в науке и практике применение уголовно-правовых норм международных конвенций возможно лишь тогда, когда они имплементированы в действующий уголовный кодекс. Тем не менее при всех недостатках национальной и транснациональной борьбы с преступностью в настоящее время вырабатываются конкретные меры борьбы с наиболее опасными видами транснациональной преступной деятельности, например:

¦ национальным и международным терроризмом;

¦ транснациональной организованной преступностью, включая предупреждение и пресечение торговли людьми, незаконного ввоза мигрантов;

¦ национальной и международной коррупцией и отмыванием преступных доходов;

¦ незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ;

¦ незаконным оборотом оружия и других средств массового уничтожения людей^[19].

Таким образом, при относительной самостоятельности и большой значимости Особенной части УК РФ на практике она реализуется в тесной взаимосвязи с конкретным содержанием важных положений Общей части; нормативными установлениями смежных отраслей права; результатами и эффективностью судебной практики, требованиями международных конвенций и международных договоров, которые были подписаны и ратифицированы Россией; доктринальными толкованиями тех или иных норм Особенной части и критической оценкой их реализации. Кроме того, все перечисленное может отражаться на уголовно-правовой классификации конкретных деяний — в зависимости от оценки родового объекта посягательства как основного критерия этой классификации.

Объект преступления — важнейший классификационный критерий, но в своем «четырехэтажном» (общем, родовом, видовом и непосредственном) качестве он далеко не всегда является определенным, чему в уголовно-правовой литературе уделяется недостаточное внимание^[20]. Поэтому формулировки содержания объектов посягательства различаются. При отсутствии четких научно обоснованных и объективных критериев систематизации норм Особенной части в уголовно-правовом законотворчестве главной может оказаться воля законодателя, а при научном толковании — субъективные предпочтения авторов, которые, как известно, изменчивы. Некоторые авторы допускают смешанные системы Особенной части.

Объект преступного посягательства — это то благо, тот общественный интерес, на которые посягает преступник. Классификация преступлений на основе объекта преступления полезна по крайней мере потому, что, во-первых, она распределяет все преступления по направленности посягательства — против личности, имущества, государственных, общественных интересов и т. д. — и тем самым группирует их по определенным признакам, а во-вторых, дает представление о смежных составах преступлений. И хотя подобная уголовно-правовая классификация не всегда оказывается строго выдержана на практике, научные устремления к более или менее точному следованию такой классификации доминируют.

Итак, в уголовном праве основным группировочным признаком преступлений Особенной части служит объект посягательства в его четырех ипостасях. Общий объект преступления представляет собой всю совокупность благ (интересов), охраняемых уголовным законом от возможных преступных посягательств. Родовой объект объединяет преступления по разделам Уголовного кодекса, в которых обнаруживается некая общность жизненных благ, видовой — по главам Кодекса, которые дифференцируют деяния по социальной ценности, а непосредственный — по статьям, конкретизирующим соответствующие объекты посягательства. Статьи могут быть однообъектными (они доминируют), двуобъектными и многообъектными, но основной объект посягательства определяет место нормы в системе.

Раздел VII (с которого начинается Особенная часть УК РФ) включает в себя преступления против личности — родовой объект. По видовому объекту он делится на пять глав: глава 16 — преступления против жизни и здоровья; глава 17 — преступления против свободы, чести и достоинства личности; глава 18 — преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности; глава 19 — преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина; глава 20 — преступления против семьи и несовершеннолетних. Главы по непосредственным объектам подразделяются на конкретные статьи и составы деяний (ст. 105-157). Таким же образом мы можем рассмотреть раздел VIII «Преступления в сфере экономики», раздел IX «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка», раздел X «Преступления против государственной власти», раздел XI «Преступления против военной службы» и раздел XII «Преступления против мира и безопасности человечества» .

Краткий анализ системы Особенной части УК РФ показывает, что она, выполняя практические задачи поиска статей и квалификации преступлений, имеет многие системные недостатки. Некоторые составы не совсем вписываются в главы по видовым и родовым объектам преступлений. Например, неисполнение обязанностей налогового агента (ст. 199.1), сокрытие денежных средств либо имущества организации или индивидуального предпринимателя, за счет которых должно производиться взыскание налогов и (или) сборов (ст. 199.2), по объекту посягательства нельзя отнести к преступлениям в сфере экономики, как, впрочем, и прекращение или ограничение подачи электрической энергии либо отключение от других источников жизнеобеспечения к преступлениям против общественной безопасности.

Два последних раздела Кодекса — XI и XII, отражающие видовые и родовые объекты, и главы 33 и 34 УК РФ, выделенные на основе видового объекта, идентичны. Можно показать и другие несовершенства этой практически важной, но искусственной и недостаточно обоснованной классификации преступлений. Искусственность классификации норм Особенной части можно увидеть и при сравнении ее с системами прежних уголовных кодексов России или других стран. Если мы обратимся к УК РСФСР 1960 г., то обнаружим множество расхождений. На первом месте в системе этого Кодекса стояли государственные преступления, тогда как в действующем УК РФ они находятся на десятом. На первом месте в настоящее время стоят преступления против личности, в УК РСФСР они были на втором. То есть в те годы на первом месте были интересы государства, теперь — интересы личности. Система приоритетов «личность — общество — государство», провозглашенная в нашей стране в последние годы и пришедшая на смену системе «государство — общество — личность», является общепризнанной в мире, на этой основе конструировалась и Особенная часть УК РФ. Однако поскольку интересы личности в нашей стране пока не стали для властей доминирующими, можно констатировать, что эта иерархия соблюдается лишь на бумаге.

Анализ зарубежных кодексов не дает оснований для вывода о какомлибо единстве в классификации преступлений особенных частей. В некоторых кодексах вообще трудно обнаружить хоть какую-то систематичность.

Приоритет защиты государственных интересов, которые в Особенной части УК РФ поставлены на первое место, просматривается: в Уголовном кодексе Японии 1907 г., в котором на первом месте находятся преступления против императорской фамилии, а преступления против жизни — на 26-м; в Уголовном кодексе Германии 1871 г., где на первое место поставлены измена миру и государственная измена, а преступления против жизни — на четвертом месте; в Уголовном кодексе Таиланда 1956 г., где на первом месте преступления против королевства и лишь на 10-м — против жизни; в Уголовном кодексе Дании 1930 г., в котором на первом месте преступления против независимости и безопасности государства и только на 12−13-м — преступления против личности; в Уголовном кодексе Голландии 1886 г., где на первом месте преступления против безопасности, на втором — против королевского достоинства и лишь на 25-м — преступления против жизни и здоровья; в Уголовном кодексе Болгарии 1968 г., в котором на первом месте преступления против республики и на втором — против личности; в Уголовном кодексе Польши 1997 г., где на первом месте преступления против мира и человечности, на втором — против Республики Польша и обороноспособности и только на третьем — против личности; в Уголовном кодексе Франции 1994 г., первый раздел Второй книги которого посвящен преступлениям против человечности, а второй раздел — преступлениям против личности, и т. д. Если же мы обратимся к разделу 18 «Преступления и уголовный процесс» Свода законов США, то убийство (это единственное деяние, которое можно отнести к преступлениям против личности, поскольку других преступлений такой направленности в Федеральном кодексе США нет) в системе норм указанного раздела находится на 51-м месте^[21].

Следует отметить, что некоторые страны, классифицируя преступления в уголовных кодексах, исходили из своих исторических традиций и удобства работы с законом, а потому в них может и не быть никакой обобщающей системы. Например, в некоторых вполне демократических странах сохранились монархии, уголовноправовая защита которых всегда ставится на первое место. Однако это не означает, как преподносилось в нашей стране в период становления современного капитализма, что от места, которое глава занимает в Кодексе, зависит предпочтение правоохранительных и судебных органов. Политизация уголовного кодекса даже в классификационных целях не может быть позитивной.

В западноевропейских странах приоритет общечеловеческих ценностей утвердился давно, но с его утверждением они не бросились сразу же менять систему Особенной части уголовного права, что характерно для нашей страны с неустойчивой политической и правовой ориентацией. Этот приоритет реализуется в первую очередь на практике, а не в стремлении изменить что-то на бумаге. И здесь можно согласиться с мнением С. Ф. Милюкова, который считает наивным утверждение, что «степень защиты интересов личности в правовом государстве… зависит от того, на каком месте окажется в Особенной части соответствующий раздел»^[22].

Уголовно-правовая систематизация деяний, осуществляемая по объекту преступления, имеет определенное теоретическое, практическое (и политическое) значение. Но есть ли в ней криминологический смысл? Конечно, есть.

Важно, например, знать, как распределяются учтенные преступления по разделам и главам УК РФ. Эти данные позволяют установить нагрузку на оперативно-следственный аппарат различных подразделений, а также на прокуратуры и суды не только по общему количеству уголовных дел, но и по видам преступных деяний. Таким образом можно установить и различные социальные сферы, которые поражены тем или иным криминалом, определить эффективность правоохранительной деятельности в них, а значит, предложить адекватные меры по противодействию различным видам преступности и по совершенствованию Особенной части.

Статистика последних лет (время действия последнего УК РФ) раскрывает приоритеты в распределении различных видов деяний, которые не всегда совпадают по значимости с системой уголовно-правовых норм. При этом надо иметь в виду, что зарегистрированные деяния — это не более ¼ -1/5 реально совершаемых преступлений. Причем уровень неучтенной (латентной) преступности по видам деяний далеко не одинаков. Регистрируются по большей части преступления, совершенные в условиях очевидности. Все это существенно искажает учет криминала в районе, городе, субъекте федерации и т. д. Тем не менее поскольку в стране регистрируется около 3 млн деяний, они имеют относительную репрезентативность при решении некоторых конкретных вопросов, более или менее адекватно отражая реальное положение дел с преступностью в том или ином административном образовании.

Полученные данные зависят и от качества уголовно-правовых запретов. Вот конкретный пример законотворческой несообразности. В советское время монополизм как преступление был невозможен, и в УК РСФСР не было уголовной ответственности за подобные преступления. Статья 175.1 Кодекса, предусматривающая ответственность за нарушение антимонопольного законодательства, была введена в 1992 г. Нарушением считалось неисполнение в срок должностным лицом органа власти, управления или хозяйствующего субъекта законных предписаний Антимонопольного комитета РФ, его территориального управления, если оно совершено лицом, которое в течение года подвергалось административному взысканию за те же действия. Состав материальный. Судя по статистике, норма все-таки действовала. При разработке нового УК РФ 1996 г. административную преюдицию выбросили^[23]. Борьба уже велась лишь для отчетности, где фигурировали незначительные нарушения, в то время как крупные могли разрешаться обоюдовыгодно. Порочность нормы была осознана. В 2003 г., чтобы сократить дискреционные полномочия должностных лиц, состав материализовали, введя в него признак «если эти деяния повлекли причинение крупного ущерба». Как подсчитать этот ущерб, никто не подумал. Борьба была парализована, поскольку доказать ущерб, распределенный среди неограниченного числа граждан и предприятий во времени и пространстве, практически невозможно. Дела до суда не доходили, разваливались. Сектор уголовного права и криминологии ИГП РАН, осуществив криминологический и социально-правовой анализ и прогноз по заказу Федеральной антимонопольной службы, предложил для ст. 178 УК РФ некоторые материальные признаки. Она могла занять и иное место в УК РФ.

Учтенная преступность, не отражая реальный уровень преступности, более-менее адекватно отражает ее структуру, распределение преступлений по группам (по разделам, главам, статьям) и позволяет решать некоторые криминологические проблемы борьбы с преступностью (см. табл. 14.1). 1.

Таблица 14.1. Динамика преступлений по разделам и главам УК РФ.

В этой таблице объединены наиболее важные показатели действия норм Особенной части УК РФ за 14 лет. Обращение к аналогичным данным, базирующимся на уголовно-правовой классификации деяний, позволяет выявить некоторые криминологические закономерности: распределение зарегистрированных преступлений по разделам и главам Особенной части, тенденции этого распределения, тренды уровня различных групп преступлений, доминирование определенных групп деяний, некоторые важные корреляции между ними. Такой анализ дает возможность выйти к соответствующим социальным, экономическим, организационным, уголовно-правовым, уголовно-процессуальным и нравственнопсихологическим проблемам. В рассматриваемый период, например, приняли новый Уголовно-процессуальный кодекс РФ, в результате чего нормальная работа всей системы уголовной юстиции была парализована^[24]. На уровне и структуре преступности сказались и новые изменения, дополнения в УК РФ. Приведенные данные свидетельствуют и о некоторых парадоксах. Например, основное место в структуре преступности (69,2%) занимают преступления из раздела VIII «Преступления в сфере экономики», а среди этих деяний 96,3% - это традиционные преступления против личной собственности. Тогда как преступлений, касающихся огромной государственной и корпоративной собственности (ранее нередко бесхозной), регистрируется и расследуется всего 3,7% в структуре этого раздела УК РФ. Труднообъяснимый факт. Видимо, противоправные деяния в этой сфере не доходят до правоохранительных органов в силу различных причин. Причем основной провал в динамике этих деяний приходится на последние годы, когда проводилось недостаточно обоснованное реформирование уголовного и уголовно-процессуального законодательства.

Пригодна ли такая уголовно-правовая классификация для криминологии? Этот вопрос возник с тех самых пор, как появилась сама криминологическая наука. Как известно, российские ученые считали, что криминология «вышла из уголовного права» (А. А. Герцензон). Отчасти это верно и подтверждается, в частности, тем, что учебники по криминологии поначалу следовали уголовно-правовой классификации преступлений. Достаточно сослаться на самые первые отечественные учебники по криминологии, в которых преступления подразделялись в полном соответствии с системой Уголовного кодекса^[25].

Таким образом, разницы между уголовно-правовой и криминологической классификацией, по сути, не было. Хорошо это или плохо? Поначалу казалось, что хорошо, поскольку это сближало уголовное право с криминологией, давало возможность изучить именно те преступления, которые значатся в Кодексе. Некоторые даже считали, что эта классификация в криминологии подтверждает то, что криминология не самостоятельная наука, а лишь часть уголовного права, и виды преступлений там изучаются в той же самой последовательности. Однако со временем выяснилось, что такая классификация мало что дает для самой криминологической науки. Уголовно-правовая и криминологическая классификации имеют разные цели и задачи.

Использование отечественной криминологией на начальной стадии ее развития классификации преступлений по родовому объекту посягательства, что имеет несомненную ценность в уголовном праве, оказалось недостаточно продуктивным в практических целях. Причины и меры предупреждения преступлений, объединенных единым родовым объектом, как правило, существенно различаются, и, наоборот, преступления, посягающие на разные объекты, могут иметь заметное криминологическое сходство. Например, все виды убийств, наряду с другими преступлениями против личности, относятся к единой уголовно-правовой группе деяний, которые находятся в одной главе УК РФ. С точки зрения уголовного права это обоснованно, однако причины и предупреждение умышленных и неосторожных убийств или умышленных, но совершенных в одном случае из корыстных побуждений, а в другом — из хулиганских существенно различаются. Убийства, совершенные из корыстных побуждений, по основным причинам и мерам предупреждения будут ближе к хищениям (грабежам, разбоям) и другим корыстным деяниям, чем к убийству из хулиганских побуждений; неосторожные убийства в криминологическом плане по основным параметрам схожи скорее с автотранспортными и иными неосторожными преступлениями, чем с умышленными убийствами. Поэтому, как пишет В. Н. Кудрявцев, «криминологическая классификация преступлений не совпадает с уголовноправовой, которая не раскрывает ни субъективных, ни объективных причин преступного поведения»^[26].

В учебнике по криминологии 1979 г. авторы вынуждены были частично отказаться от классификации преступлений по родовому объекту. Они выделили четыре группы наиболее распространенных деяний: 1) насильственные и хулиганство; 2) корыстные и корыстно-насильственные; 3) должностные и хозяйственные; 4) неосторожные^[27]. Борьба с этими преступлениями была наиболее актуальна, и выделение их было вполне оправданно. Однако нетрудно заметить, что, отказавшись от деления преступлений по объекту посягательства, авторы учебника не нашли единого криминологического критерия. Преступления первой группы выделены по способу совершения преступления (насилие), второй — по мотивации (корысть), третьей — по объекту посягательства (интересы государства), четвертой — по одной из форм вины (неосторожность).

В научной литературе и в диссертационных исследованиях по криминологии критериев выделения тех или иных групп преступлений еще больше. В качестве таких критериев можно встретить самые разные признаки: сферы человеческой деятельности, социальные слои и группы населения; региональные и территориальные особенности, виды населенных пунктов, подведомственность предприятий, непосредственные объекты и предметы посягательства; формы преступной деятельности, время года и время суток совершения деяний; стойкость общественно опасной ориентации, должностное (служебное) положение преступника, местожительство, пол, возраст, психическое состояние преступников и т. д.

При этом надо заметить, что авторы, поставив задачу отыскать те или иные особенности групп преступлений и преступников, всякий раз, как правило, находят искомые особенности. С научной точки зрения в этом нет ничего невероятного. Установленные особенности есть не что иное, как проявление универсального взаимодействия всех явлений и процессов. Связи между ними и преступным поведением могут быть прямыми и косвенными, постоянными и временными, существенными и несущественными, необходимыми и случайными, причинными и сопутствующими, функциональными и статистическими (корреляционными) и т. п.

Любая из перечисленных связей, если она установлена объективно, может иметь то или иное научно-практическое значение. Однако изучение причин и разработка эффективных мер предупреждения преступлений возможны лишь на основе выявления доминирующих, существенных, постоянных и статистически устойчивых причинных зависимостей. В их установлении большую роль играет правильный выбор критерия классификации изучаемых преступлений, поскольку доказано, что один и тот же материал может дать диаметрально противоположные выводы при различных приемах группировки.

Криминологическая классификация преступлений по родовому объекту посягательства, социальным сферам, регионам и предприятиям, социальным слоям и демографическим группам, стойкости антисоциальных ориентаций преступников и т. д., не обеспечивает целостного, глубинного изучения преступного поведения. Такие классификации позволяют выявить значимые, но частные причины криминологических различий в характеристике преступлений, а не их глубинные и интегрированные причины. В связи с этим ни одна из перечисленных классификаций не может быть ведущей, они носят лишь вспомогательный характер.

Фундаментальная цель криминологии — изучение преступности и ее причин, поэтому криминологии необходима самостоятельная классификация, на основе которой можно систематизировать криминологические знания последующих «этажей». Попытки выработать такую классификацию предпринимались неоднократно, хотя последовательными их не назовешь. Например, в ряде последних учебников по криминологии, которые вышли в конце XX — начале XXI в., наряду с криминологически своеобразными и самостоятельными видами преступлений фигурируют понятия и разделы, взятые определенно из Уголовного кодекса.

В других учебниках по криминологии виды преступности выделяются по разным криминологическим критериям. Например, отдельно рассматриваются: насильственная, общеуголовная, корыстная, экономическая, коррупционная, экологическая, налоговая, таможенная, государственная, террористическая, «наркотическая», компьютерная, организованная, профессиональная, пенитенциарная, рецидивная преступность; преступность женщин, мигрантов, несовершеннолетних, экстремально-ситуационная^[28]. Есть ли практическая необходимость в подобном делении? Конечно, в каждой из этих групп имеются характерные особенности, однако в данном перечне нет никакой целостности, а следовательно, и научно обоснованной классификации.

Основаниями для выделения той или иной группы деяний служили различные признаки состава преступления: объекта, субъекта, объективной и субъективной сторон, мотивации, ситуации, места совершения преступления, сферы преступной деятельности и т. д. При таком подходе криминологическая наука сводится к частностям. Значимые частности при целостной классификации могут быть выделены на последующих «этажах» единой научно обоснованной системы. В противном случае неизбежны повторы, трудности криминологических обобщений, сдерживание развития фундаментальной криминологической теории.

Возникает вопрос: если исходить из современных задач и целей криминологии, то какую же классификацию следует принять, или, другими словами, что должно послужить для нее основанием? Чтобы решить этот вопрос, надо определить, какие из элементов преступления ближе всего к причинам преступности.

Итак, уголовно-правовая классификация преступлений относительно пригодна для криминологических исследований, и на этой основе были подготовлены многие учебники и монографии по криминологии. Но эта классификация ограничена правовыми рамками объекта преступления, а следовательно, не позволяет приблизиться к главным криминологическим проблемам — причинам, личности, предупреждению.

• [1] Воронин Ю. А. Теория классифицирования и ее приложения. Новосибирск, 1985. С. 9.
• [2] Типология и классификация в социологических исследованиях / под ред. В. Г. Андреенкова. М., 1982.
• [3] Например, непонятно, на каком основании в гл. 22 «Преступления в сфере экономической деятельности» включена ст. 199.1 «Неисполнение обязанностей налогового агента», или в гл. 24 «Преступления против общественной безопасности» — ст. 215.1 «Прекращение или ограничение подачи электрической энергии либо отключение от других источников жизнеобеспечения», или в гл. 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» сомнительные статьи 282, 282.1, 282.2 об экстремизме, который, по сути, является специфично мотивированным хулиганством или вандализмом. В то время как более опасное деяние — терроризм находится не в главе о преступлениях против конституционного строя и безопасности государства, а среди преступлений против общественной безопасности… В федеральных законах и проектах законов 2010—2011 гг. отклонения от традиционной классификации преступных деяний более существенны.
• [4] См., например: Наумов А. В. Российское уголовное право: курс лекций: в 2 т. Т. 2: Особенная часть. М., 2004. С. 10−11.
• [5] См.: Уголовный кодекс Республики Болгария. СПб., 2001. С. 28, 86; Уголовный кодекс Польши. СПб., 2001. С. 46, 109. Отдельно выделена «Воинская часть» (с. 208).
• [6] Уголовный кодекс ФРГ. М., 1996. С. 10, 65.
• [7] Уголовный кодекс Голландии. СПб., 2001. С. 103, 238.
• [8] Уголовный кодекс Швеции. СПб., 2001. С. 25, 95.
• [9] Уголовный кодекс Дании. СПб., 2001. С. 14, 94.
• [10] Уголовный кодекс Китайской Народной Республики. Владивосток, 1999. С. 8, 35.
• [11] Уголовный кодекс Таиланда. М., 2005. С. 22, 73.
• [12] Уголовный кодекс Японии. Владивосток, 2000. С. 13, 33.
• [13] Уголовное право Соединенных Штатов Америки. М., 1986. С. 3−15.
• [14] Уголовное право зарубежных государств. М., 2003. С. 11−12, 108−113.
• [15] Кузнецова Η. Ф. Предисловие // Новый уголовный кодекс Франции. М., 1993. С. 3.
• [16] Уголовный кодекс Франции. СПб., 2002. С. 68−482,527−648; Уголовное право зарубежных государств / под ред. И. Д. Козочкина. М., 2001. С. 260−263.
• [17] Могут быть и другие классификации преступлений (см., например: Кудрявцев В. Н., Лунеев В. В. О криминологической классификации преступлений // Государство и право. 2005. № 6. С. 54−66).
• [18] С этой целью издаются постатейные материалы, в которых приводятся положения Конституции РФ, федеральных конституционных законов, федеральных законов, указов Президента РФ, постановлений Правительства РФ, других подзаконных актов, постановления Пленумов Верховных Судов РФ (РСФСР) и СССР, судебная практика, а также международные конвенции и договоры. См., например: Уголовный кодекс Российский Федерации с постатейными материалами / сост. С. В. Бородин, С. В. Замятин, И. И. Иванова; под ред. В. М. Лебедева и С. В. Бородина. 2-е изд. М.: Спарк, 2001. Есть фундаментальные работы по системе и структуре уголовного права (см., например: Бойко А. И. Система и структура уголовного права: в 3 т. Р. н/Д, 2006−2008).
• [19] Эти виды преступности имеют свою частную классификацию.
• [20] См., например: Никифоров Б. С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М., 1960; Новоселов Г. П. Учение об объекте преступления. М., 2001. С. 17−22.
• [21] Уголовное право Соединенных Штатов Америки: сб. нормат. актов / под ред. И. Д. Козочкина. М., 1986. С. 22−23.
• [22] Милюков С. Ф. Российское уголовное законодательство. Опыт критического анализа. СПб., 2000. С. 51.
• [23] К слову сказать, в США существуют преюдиционные преступления, а в некоторых странах, где кроме преступлений в уголовных кодексах прописаны правонарушения и проступки, развита и преюдиция. Часть 1 ст. 50 Конституции РФ, где продекларировано, что «никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление», не распространяется на преюдиционные действия.
• [24] Порочность УПК РФ 2001 г. подтверждается многочисленными изменениями и дополнениями, вносимыми в текст Кодекса. Только за первые пять лет действия Кодекса в него 22 федеральными законами и гремя решениями Конституционного Суда РФ было внесено 440 (!) изменений и дополнений существенного характера. Применение Кодекса отрицательно сказалось на криминогенной обстановке в стране, на росте латентной преступности (см., например: Лунеев В. В. Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 78−82).
• [25] Криминология. М., 1966. Авторы во втором (1968 г.) и третьем (1976 г.) существенно исправленных и дополненных изданиях придерживались той же классификационной концепции в изложении видов преступлений.
• [26] Кудрявцев В. Н. Правовое поведение: норма и патология. М., 1982. С. 169.
• [27] Криминология: учебник / под ред. В. К. Звирбуля и др. М., 1979. С. 237−291.
• [28] Криминология: учебник / под ред. А. И. Долговой. М., 2001. С. 500−815.