Герменевтика Дильтея

Содержание Введение

1. Вильгельм Дильтей и философия жизни

1.1 Жизнь и сочинения

1.2 «Школа Дильтея»

2. Основные черты философской герменевтики Вильгельма Дильтея Заключение Список использованной литературы

Введение

Герменевтика (греч. Hermeneuoи — разъясняю) — искусство и теория истолкования, имеющего целью выявить смысл текста, исходя из его объективных (значения слов и их исторически обусловленные вариации) и субъективных (намерения авторов) оснований. Возникает в период эллинизма в связи с интерпретациями и исследованием классических текстов (например, Гомера) и развивается в средние вв. и эпоху Возрождения в рамках толкования священного писания (экзегетика). В 19 в. начинается развитие так называемой «свободной» герменевтики, не ограниченной предметом, границами смысла текста. Основоположником этой герменевтики стал Шлейермахер, который поставил задачу «вживания» в текст, дабы понять его смысл «лучше, чем сам его автор».

У Дильтея герменевтика превращается в специфический метод наук о духе, призванный обеспечить реконструкцию духа культур прошлых эпох и «понимание» общественных событий исходя из субъективных намерений деятелей. При этом «понимание» в обществознании противопоставляется «объяснению» в естествознании, связываемому с абстрагированием и установлением общего закона. В 20 в. герменевтика постепенно оформляется в одну из основных методологических процедур философии, сначала в рамках онтологических исканий экзистенциализма (Хайдеггер), затем собственно в философской герменевтики. В учении Гадамера герменевтика приобретает функции онтологии (поскольку «бытие, которое может быть понято, есть язык» и социальной философии и понимание есть форма осуществления общественной жизни) и «критики идеологии». Результатом оказывается замыкание философии в сфере языка, что роднит герменевтику с неопозитивистским «анализом языка». В рамках Франкфуртской школы герменевтика как «критика идеологии» должна раскрыть на анализе языка «средство господства и социальной власти», служащее «оправданию отношений организованного насилия». У Хабермаса, К., О. Апеля, А. Лоренцера и др. герменевтика выступает одним из средств консолидации различных течений современной западной философии, причем усиливается ее субъективизм; герменевтика призвана уже не столько «понять» текст, сколько вложить в него новые «интерпретации».

Сформировавшуюся в различных частных гуманитарных науках методику понимания Дильтей впервые попытался применить в более общем плане — к человеческой жизни в целом, что дало исследователям основание называть Дильтея основателем философской герменевтики. Надо, однако, учесть, что термин «герменевтика» сам Дильтей применительно к собственной философии практически не употребляет. Впервые это сделал Хайдеггер в лекциях 1919;1925 гг. Новый импульс развитию темы «Дильтей и герменевтика» был дан в шестидесятых с появлением «Истины и метод» Г. Г. Гадамера.

Метод философии жизни базируется, по Дильтею, на триединстве переживания определенных жизненных состояний и процессов, выражения (термин, который Дильтей употребляет в качестве синонима для «объективаций жизни») и понимания.

Цель данной работы: попытаться понять и охарактеризовать философскую герменевтику Дильтея.

РСтруктура работы: работа состоит из введения, 2 глав, заключения и списка использованной литературы. Общий объем работы 18 страниц.

1. Вильгельм Дильтей и философия жизни

1.1 Жизнь и сочинения В. Дильтей родился 19 ноября 1833 г. в городе Биберих, в семье священника. В духе традиций семьи Дильтей готовился стать протестантским пастором. Закончив местную школу, он в 1852 году поступил в Гейдельбергский университет, откуда после года изучения теологии перебирается в Берлин. Подталкиваемый желанием отца видеть в сыне продолжателя своего дела, Дильтей продолжает занятия теологией и даже сдает несколько квалификационных экзаменов, необходимых для церковной карьеры. Однако вскоре побеждает интерес к истории и философии. Усердно трудясь, Дильтей овладевает греческим и ивритом. Вместе с группой друзей увлекается чтением Платона, Аристотеля, Августина и Шекспира, берет уроки композиции. Широкий круг интересов не позволяет ему завершить диссертационный труд ранее 1864 года. До той поры Дильтей еще получает финансовую поддержку со стороны отца, подрабатывая журнализмом и уроками в школе. Вскоре после начала преподавательской деятельности в Берлине Дильтей всего на год принимает кафедру в Базеле, незадолго до того, как туда же был приглашен Фр. Ницше и опубликовал свои «Несвоевременные размышления».

В 1868 году Дильтей стал профессором в небольшом университете города Киля. Найти себя в качестве философа Дильтею удается после того, как его включают в число попечителей архива Шлейермахера. Тридцатисемилетний Дильтей заявляет о себе в научных кругах первым томом монографии «Жизнь Шлейермахера».

Тремя годами позже Дильтей переезжает в Бреслау. Завязывается его дружба с Графом Паулем Йорком фон Вартенбургом, землевладельцем, принадлежавшим к знатному аристократическому роду и обладавшим незаурядным философским даром. Их интенсивное интеллектуальное общение, зафиксированное в письмах, в которых граф Йорк, несомненно, задавал тон, в то время как Дильтей зачастую ограничивался сообщениями общего характера, длилось до самой смерти Йорка в 1897 году. (Не только Дильтей обнаружил в графе Йорке неоценимого собеседника. Переписка этих двух мыслителей, вышедшая в 1923 г., оказалась важной вехой и для философии того времени. Достаточно упомянуть хотя бы Мартина Хайдеггера, только по этому источнику с Йорком познакомившегося, и посчитавшего затем нужным упомянуть его имя в «Бытии и времени»).

В 1882 году Дильтей вернулся в Берлин — в те года самый значительный немецкий университет, чтобы занять кафедру философии, в свое время принадлежавшую Гегелю. Это было важным событием для философа. Через год вышел второй труд Дильтея — «Введение в науки о духе». Работа, однако, остановилась на первом томе. Наброски к следующим книгам появились лишь в в 1914 и 1924 гг. в «Собрании сочинений» Дильтея, а цельный корпус текстов, позволяющих судить о систематическом характере замысла — лишь спустя 99 лет после публикации первой книги «Введения». При жизни Дильтей так и остался автором фрагментарных томов, большого числа более частных исследований, рассеянных по различным академическим изданиям.

Начало века было отмечено таким крупным в философской жизни событием, как появление «Логических исследований» Гуссерля. Дильтей был, вероятно, одним из первых, кому удалось распознать философскую значимость этого труда и, несомненно, первым из философов старшего поколения, заявивших об этом публично. На общем заседании Королевской Прусской академии, состоявшемся 2 марта 1905 года, когда Дильтей представил коллегам первую часть свих штудий к основоположению наук о духе, от него, по выражению А. Пфендера, были услышаны слова «краткого, но впечатляющего и безоговорочного признания» в адрес сделанного Гуссерлем.

Особое внимание научной общественности к 72-летнему Дильтею было привлечено тогда, когда в 1906 году под названием «Переживание и поэзия» появился сборник его литературных статей о Лессинге, Гете, Новалисе и Гельдерлине, написанных, правда, большей частью за 30 или 40 лет до того. Эта книга на долгое время определила развитие немецкой литературоведческой науки. Считается также, что и популярность термина «переживание» у тогдашней философской молодежи, вызвано главным образом этим изданием. К 1910 году Дильтей завершает свой последний крупный труд — «Построение исторического мира в науках о духе». Умер Дильтей в Зейсе близ Больцано (Австрия) 3 октября 1911.

1.2 «Школа Дильтея»

Без учеников значительная часть мыслей Дильтея не была бы зафиксирована. Студенты выполняли для учителя самые различные виды работ — от стенографирования до корректуры, для чего Дильтей ввел практику получения «личных учеников». И ко времени смерти Дильтея сохранился круг молодых исследователей, посвященных в философскую проблематику учителя, знавших стиль и метод его работы. Это обстоятельство впоследствии оказалось чрезвычайно важным, поскольку влияние ни одного другого немецкого мыслителя на отечественную философскую мысль не зависело столь сильно от издания собрания его сочинений. Известность Дильтея — известность главным образом посмертная. Издание сочинений было начато вскоре после смерти Дильтея в 1911 году, и было задумано сперва как собрание трудов, опубликованных самим Дильтеем. До начала первой мировой войны успели появиться только первые два тома собрания.

Первое поколение учеников — Германн Ноль, Эдуард Шпрангер, Теодор Литт — развивали философские идеи Дильтея большей частью в сфере педагогики. Что неудивительно: философия Дильтея внутренне ориентирована, уже по своему изначальному замыслу, на близость к жизни и, соответственно, на активное ее преобразование. «Высшим расцветом и целью всякой подлинной философии», по мнению Дильтея, является «педагогика в широком смысле, наука о воспитании человека», и всякая философская спекуляция имеет свое оправдание исключительно «ради действия». Именно благодаря «дильтеевской школе» педагогика стала признанной университетской дисциплиной, утвердившей себя среди других областей знания.

В 1919 году начинается период наиболее активной рецепции философии Дильтея. Философия жизни и феноменология становятся двумя наиболее популярными в философской среде течениями. В 1927 году на перекрестке этих двух направлений появился новый оригинальный труд «Бытие и время» Мартина Хайдеггера, сделавший существенный шаг за пределы дильтеевской философии. Истолкование проблематики Хайдеггером оказалось в такой степени новым, что на «Бытие и время» посчитал нужным ответить «преемник Дильтея № 1» — его зять Георг Миш, выступивший в 1930 году с книгой «Философия жизни и феноменология», к которой в виде подзаголовка было добавлено: Размежевание дильтеевского направления с Хайдеггером и Гуссерлем.

На рубеже тридцатых годов идеи Дильтея воспринимаются Карлом Ясперсом, экзистенциальная философия которого явилась своего рода радикализацией дильтеевской философии жизни. Не меньшую важность приобретает философия Дильтея для «Истины и метода» Гадамера, развивавшего философскую герменевтику в противовес методологии науки и критической теории, а также для более поздних дискуссий, посвященных проблемам понимания и наукам о духе.

Обращение к феномену понимания делает философско-методологическую программу Дильтея программой герменевтической. Разрабатывая проблематику герменевтики, Дильтей, вслед за Шлейермахером, ставит вопрос об условиях возможности понимания письменных документов. Высшим условием выступает для Дильтея гомогенная (однородная) структура «общественно-исторического мира». Понимающий здесь — такая же часть духовно-исторической действительности, как и понимаемое: «Только то, что сотворено духом, дух в состоянии понять». И все же то, что позволяет некоторому произведению или тексту быть понятым — это отнюдь не изначальная изоморфность психологического устройства автора и читателя. Хотя у Дильтея можно встретить и такую трактовку сущности понимания, центр тяжести его герменевтической теории лежит не в субъективно-психологической плоскости, свидетельством тому — сама категория «объективного духа». Именно на эту, говоря современным языком, сферу культурных объективаций, и направлено преимущественное внимание дильтеевской «понимающей психологии». Но процесс понимания объективации вообще не сводится к простой эмпатии («вчувствованию»), а предполагает сложную историческую реконструкцию, а значит — вторичное конструирование того духовного мира, в котором жил автор. Эта мысль с достаточной четкостью звучит уже в Возникновении герменевтики (1900).

Однако другой аспект герменевтики Дильтея, связанный с проблемой общезначимости понимания, остался в его прижизненных публикациях в тени. Проблематика общезначимости понимания схватывается Дильтеем в категории «внутренней целостности», или «внутренней взаимосвязи», выражающей такое объективное содержание, которое не может быть сведено к к.-л. индивидуально-психологическим интенциям. Данное содержание есть не что иное, как сфера идеально-логических значений. Осознав самостоятельность этой сферы, Дильтей вплотную подошел к феноменологии (не случайно Шелер включает его, наряду с Бергсоном и Ницше, в число родоначальников феноменологического направления в философии).

Герменевтическая концепция Дильтея, как показали новейшие исследования, не так уж далеко отстоит от экзистенциально-феноменологической и экзистенциально-герменевтической ветви в философии 20 в. Сколь бы энергично ни подчеркивали свой разрыв с прежней герменевтической традицией «фундаментальная онтология» и «философская герменевтика», многие их базисные положения можно найти уже у Дильтея. Согласно Хайдеггеру, понимание есть раскрытие структуры герменевтического опыта, т. е. изначально заложенного в человеческом бытии «понимания бытия». Отсюда следует неизбежность герменевтического круга, который нельзя разорвать, ибо он связан не с методологическими трудностями, а с онтологической структурой понимания. Весьма сходные мысли, пользуясь другими терминами, высказывает в связи с проблемой «герменевтического круга» Дильтей. Герменевтический круг, или круг понимания, обусловлен, по Дильтею, тем, что целостная взаимосвязь процесса жизни может быть понята только исходя из отдельных частей этой взаимосвязи, а каждая из этих частей, в свою очередь, нуждается для своего понимания в учете всей целостности.

Герменевтические разработки Дильтея дали толчок т.н. «духовно-исторической школе» в историко-культурных и историко-литературных исследованиях. Парадигмальными для нее стали Жизнь Шлейермахера, История юного Гегеля, Переживание и поэзия: Лессинг, Гёте, Новалис и Гёльдерлин, Сила поэтического воображения и безумие и др.

В 1960;е годы нераскрытый потенциал дильтеевской герменевтики стал предметом размышлений О. Ф. Больнова, который, основываясь на работах Г. Миша и X. Липпса, показал продуктивность идей Дильтея в контексте современной логики и философии языка.

Однако актуальность Дильтея не исчерпывается только его ролью в истории герменевтики. Кассирер в эссе «Опыт о человеке: введение в философию человеческой культуры» называет Дильтея одной из важнейших фигур в «истории философии человека», т. е. философской антропологии в широком смысле слова.

Прямое и косвенное влияние Дильтея на философско-антропологическую мысль 20 в. велико. Так, под неявным воздействием Дильтея строится оппозиция «духа» и «жизни» в концепции М. Шелера — да и само понятие жизни, развиваемое Шелером в полемике с витализмом и натурализмом, очевидным образом восходит к Дильтею. Тезис Гелена о культуре как сущностном выражении «природы» человека, равно как и сама базовая идея Гелена о необходимости увязать изучение человека с изучением мира культуры (теория институтов), также имеют своим, хотя и неявным, истоком положения Дильтея. В качестве непосредственного продолжения философско-методологической программы Дильтея строит свою философскую антропологию Плесснер: последняя замышляется им как универсальное знание о человеке, преодолевающее дихотомию естественнонаучного и гуманитарного подходов. Наконец, Дильтея можно без преувеличений назвать родоначальником немецкой культурной антропологии.

2. Основные черты философской герменевтики Вильгельма Дильтея Одним из создателей специальной теории понимания является Вильгельм Дильтей. Значимым истоком творчества Дильтея явился англофранцузский позитивизм с его методом психологизма в анализе непосредственных данных сознания, а также идеи Баденской школы неокантианства, противопоставлявшей методы естественно-научного и культурно-исторического познания.

Дильтея — мыслителя условно можно представить в двух ипостасях: Дильтей — психолог и Дильтей — творец герменевтического метода. Именно герменевтическая методология сделала его (наряду с Гуссерлем) создателем мошной оригинальной традиции в философии XX века.

Центральным понятием философии Дильтея стало понятие «жизни», представляемой в качестве способа бытия человека в культурно-исторической реальности и самой этой реальности. Отправным пунктом его исследовании явилось осмысление кризиса современного философского мировоззрения, суть которого, по Дильтею, в отстраненности от конкретного человека, абсолютизации только одной из его познавательных способностей — разума (в стилистике Баденской школы он призывал к выработке активного мировоззрения, способствующего ориентации человека в этом мире, и переформулировал вопрос о предмете философии: что осталось на ее долю после экспансий позитивизма, который вывел всю социальную онтологию в русло конкретной социологии, эмансипировавшейся от философии).

По убеждениям Дильтея, философия не должна больше оставаться умозрительной, абстрактной и оторванной от человека метафизикой; не может быть она и простым обобщением данных естественных наук, теряя в них свою исконную мировоззренческую проблематику. Единственным ее объектом должна оставаться жизнь всеобъемлющая, творящая из себя все новые формы духа, нуждающаяся в понимании себя и продуктов своей деятельности.

В своем главном труде — «Введение в науки о духе» — Дильтей писал о необходимости положить в основу объяснения познания и его понятий «представление о человеке во всем многообразии его сил, о человеке как хотящем, чувствующем, представляющем существе», то есть понимание конкретной жизни в ее целостности и полноте. Философия должна повернуться к человеку, «стать реальной метафизикой», изучающей исторический мир, мир человека. Основу же философского знания призван составить так называемый «жизненный опыт» («Всякое познание, — писал Дильтей, — вырастает из внутреннего опыта и не может выйти за его пределы; он — исходная точка для логики и теории познания. Мы представляем и осмысливаем мир лишь постольку, поскольку он переживается нами, становится нашим непосредственным переживанием»). Наше сознание этого мира всегда предполагает его предварительное освоение в акте непосредственного жизненного опыта, в акте переживания.

В понимании «жизни» у Дильтея четко просматривалась ее психологическая трактовка. «Жизнь, — писал он, — это прежде всего непосредственное переживание, и это всегда человеческая жизнь». При этом Дильтей имел в виду не только эмпирическую множественность отдельных человеческих жизней; речь шла скорее о некоем духовном единстве, которое связывает не только жизни сегодня живущих современников, но и жизнь настоящего с жизнью прошлого.

«Жизнь» у Дильтея глубоко иррациональна, неуловима для разума, неисчерпаема в своей глубине. Однако Дильтей не противопоставлял разум и интуицию, считая, что они должны дополнять друг друга. Философия должна быть направлена не на внешний предметный, а на духовный мир человека, на жизнь, акцентируя историчность, духовность человека, и противопоставляя ее всему естественно природному. Философия должна стать учением о мировоззрении, определяющей стороной которого становится не научно-познавательный, а ценностный аспект. Будучи таким образом антропологией или всеобъемлющим учением о человеке, философия в то же время понималась Дильтеем и как методология всех «наук о духе».

Дильтей постулировал независимость и, более того, превосходство исторических наук над естественными, как наук содержательных над науками формальными. Этому была посвящена его концепция «исторического разума». В качестве объекта изучения у Дильтея выступает духовный мир человека как ряд взаимосвязанных между собой форм сознания религии, искусства, философского знания и т. д., в которых — объективировался творческий дух предшествующих эпох. В таком контексте духовный мир человека становится тождественен историческому миру, он впитывает в себя этот исторический мир, прошлое и настоящее культуры. Дильтей стремился понять, на каких конкретно познавательных способностях нашего сознания основана сама возможность исторического знания. Это, по мысли Дильтея, и выступало в качестве своеобразной критики исторического разума (по Канту) и предполагало реальное отделение исторических наук от естественных.

Много размышляя о специфике исторических наук, противопоставляя их наукам о внешнем мире (о природе), Дильтей долго не мог определиться с термином, называя их то «науками о человеке», то «науками о культуре», то «науками о духе», то «науками об обществе», то «науками о морали» и т. д.

Во «Введении в науки о духе» этот термин был окончательно обозначен как «науки о духе». Дильтей провозгласил эмпирический характер как естественно-научного, так и исторического знания. И то, и другое, по Дильтею, ориентировано на опыт. Но эта ориентация на опыт, а также объективность и общезначимость знания реализуются в принципе по-разному в «науках о природе» и «науках о духе». «Науки о духе» ориентированы на жизненный опыт, а свою эмпирическую реальность они воспринимают непосредственно как тотальность жизненно важных связей и значений. Естественные же науки с помощью рассудка лишь приводят в порядок данные органов чувств. Внутренний, жизненный опыт, считал Дильтей, это первичный способ восприятия человеком реальности, именно он дает непосредственное, не эксплицированное знание, предшествующее мышлению.

Являясь, по Дильтею, «науками о человеке», «науки о духе» постигают человеческую жизнь через познание человеческой деятельности и ее духовных продуктов, т. е. изучают духовный мир человека, реализовавшийся в различных объективациях — от элементарных человеческих знаний до совершенных произведений истории, философии и т. д.

В естественных науках главная установка — независимость от человека; в науках о духе конституирующим моментом человеческого мира является дух, а знание этого мира опирается на его переживание, а не на концептуализацию. В «науках о духе», согласно Дильтею, нет полярности субъекта и объекта, нет принципиальной разницы между духовным миром познающего субъекта и познаваемой им объективированной духовностью.

Специфика же проблематики исторических наук в том, что их объект не просто явление, или образ чего-то реального, а сама непосредственная реальность. По Дильтею, эта реальность существует в качестве единого «переживаемого» целого. Причем специфический способ данности этой реальности внутреннему опыту увеличивает трудности объективного познания ее. У Дильтея эти науки очень близки по своему содержанию обыденному опыту.

Характер изначальных контактов человека с миром способствует формированию определенной «осведомленности» о существующих связях и значениях, и эта осведомленность как бы предшествует эксплицитному научному знанию. Вопрос, следовательно, еще и в том, как совместить конкретный жизненный опыт с требованием научной достоверности? Как достижимо получение универсально-значимых высказываний, исходя из личного опыта, столь ограниченного, неопределенного? Дильтей считал, что люди обладают изначальным фундаментальным опытом, где «Я» и мир, субъект и объект не расчленены. Это целое схватывается только нашим интеллектом.

По мнению Дильтея, существует только одна наука, способная постичь эту жизнь, дух, — психология, которая и должна стать основой теории познания наук о духе. По Дильтею, ее истины содержат только фрагменты человеческой реальности и предполагают как необходимое условие, что все эти фрагменты могут быть объединены в совокупность, частями которой они являются.

Таким образом, задачей исторических наук должна стать своеобразная интеграция реальности, описываемой с помощью переживания. «Переживание» («внутренний опыт» или «опыт переживания») становится органом понимания человека и его мира. Науки о духе и стремятся восстановить «живое» отношение человека к жизни, к его миру, воссоздать этот мир, сущность которого и составляет единство переживаемой и понимаемой связи. Отсюда значимость психологии, которая, однако, по Дильтею, сама должна стать наукой описательной, а не объясняющей, т. е. дистанцироваться от естественных наук — и ориентироваться не на отдельные феномены духовной жизни, а на их целостную связь.

В целом учение Дильтея предполагало поворот к историческим наукам, обоснование объективности исторического знания, при одновременном отстаивании психологизма, в рамках которого познание ассоциируется с пониманием творческих актов сознания, их источника и смысла.

Заключение

Вклад, внесенный Дильтеем в философию вообще и в теорию познания, в частности, был оценен по достоинству уже после его смерти. Отчасти это случилось из-за старомодной терминологии — вместо терминов «культура» и «науки о культуре» (гуманитарные науки) Дильтей пользовался терминами «дух» и «науки о духе», что сразу же помещало его в традицию классического немецкого идеализма и романтизма. Таким образом, несмотря на то, что Дильтей, по сути, разрабатывал ту же проблематику, что занимала «философию культуры» конца 19 — начала 20 вв., Дильтей долгое время не был включен в ее контекст.

Между тем для дильтеевского подхода характерен ряд моментов, выгодно отличающих его от концепции культуры, предложенной неокантианством.

Во-первых, проблематику специфики историко-гуманитарного знания Дильтей, в противоположность Виндельбанду и Риккерту, не сводит к методологическим вопросам. Для Риккерта различение между «науками о культуре» и «науками о природе» обусловлено теоретико-познавательными причинами, а именно особенностями «образования понятий» в различных видах познания — историческом, с одной стороны, и естественнонаучном, с другой. Если естественные науки оперируют ценностно ненагруженными и «генерализирующими», т. е. обобщающими, отвлекающимися от индивидуальности, методами, то историческое познание является ценностным, «индивидуализирующим». Отличие сферы «природы» от сферы «истории» носит, согласно Риккерту, исключительно формальный характер: они познаются по-разному не в силу их онтологических свойств, а в силу того, что при их познании применяются разные логические средства. Очень похожее различение вводит Виндельбанд. У него оно предстает в виде дихотомии «номотетических» и «идиографических» методов. Номотетический метод естествознания направлен на выявление закономерностей, тогда как идиографический метод исторического познания описывает индивидуальность, уникальную неповторимость явлений.

У Дильтея же различие двух типов познания носит предметный характер: ученому-гуманитарию предстает в известной мере другая действительность, нежели та, с которой имеет дело представитель естественных наук.

Во-вторых, содержание гуманитарного познания («наук о духе») далеко не сводится к исторической науке. Если для неокантианства «наука о культуре», по сути, тождественна истории как науке, то Дильтей рассматривает гуманитарное познание в качестве высоко дифференцированной целостности. К области «наук о духе» относятся, наряду с историей, филология, искусствознание, религиоведение и т. д.

В-третьих, в том, что касается собственно методологического аспекта затронутой проблемы, Дильтей, опять-таки в противовес неокантианству, не редуцирует метод гуманитарного познания к «индивидуализирующим» процедурам историографии: наряду с «историческими», он выделяет «системно-теоретические» и «культурно-практические» методы гуманитарных наук.

Наконец, в-четвертых, место познания культурно-исторического мира в неокантианстве определено рамками «философии ценностей»; культура предстает в результате как застывшая система, как неподвижный мир ценностей. Предлагаемая Дильтеем категория «жизнь» (и, соответственно, «философия жизни») обещает послужить гораздо более адекватным средством теоретического схватывания реальности культуры в ее динамике и изменчивости.

1. История философии. Запад-Россия-Восток / Под ред. Н. В. Мотрошиловой. Кн. 3. — М.: 1998.

2. Сборник научных трудов. Выпуск XVIII. — Ставрополь: СевКавГТУ, 2005.

3. Спиркин А. Г. Философия: Учебник / А. Г. Спиркин. — М.: Гардарики, 2002.

4. Суворова А. Н.

Введение

в современную философию. Учебное пособие. / А. Н. Суворова — Киев, 2005.