Журналистика и социология: первые опыты взаимодействия

XIX в. отличался исключительной полисемичностью социокультурного процесса. Войны, революции, социальные потрясения заставили многих усомниться в универсальности разума. Наука стала все больше и больше удаляться от своего творца — человека, а логика машинного производства все активнее диктовала свои условия социальному устройству. Все требовательнее начинает заявлять о себе масса. В ней пытались усмотреть косную разрушительную силу (что имело реальные основания), в ней можно было увидеть ведущий двигатель прогресса, ее можно было инкорпорировать в социальную систему или использовать для разрушения этой системы. Но игнорировать массу было невозможно. Ситуация приобрела наиболее острый характер с началом формирования на Западе индустриального общества. В эпоху индустриализации функционирование машины стало идеальной и одновременно недостижимой моделью организации поведения массы. Обострилось противоречие: «личность — человек массы». В конце XIX в. Запад столкнулся с новым феноменом — массовой культурой. Несмотря на особенности своей исторической судьбы, Россия тоже начала втягиваться в орбиту капитализма. «Великое спокойствие» Востока также было поколеблено, усилилась взаимозависимость мира (со всеми ее позитивными и негативными последствиями).

В XIX в. произошли глубокие изменения в обществознании, которое стало более мобильно реагировать на факты и явления социальной жизни.

Отголоски века Просвещения еще долго звучали в европейской общественной мысли (существенным образом Просвещение затронуло и интеллектуальную жизнь Востока). Идея разума как абстрактной надчеловеческой силы нашла отражение в философской системе Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770−1831), которая возникла на переломе эпох. Продолжая просветительскую традицию, Гегель признавал значимость общественного мнения, но одновременно раскрывал и его противоречия, утверждая, что независимость от общественного мнения «есть первое формальное условие совершения чего-либо великого и разумного»^[1]. Однако уже ближе к середине XIX в. в Европе, как считают ученые, «назрела необходимость взглянуть на мир людей с несколько иной точки зрения, а именно не рассуждая об абстрактных и туманных основоположениях разума и разумности, несколько спуститься с высот социальной философии и начать разговор „снизу“, т. е. с самого общества, с реальных явлений, фактов»^[2].

В XIX в. возникает теоретическая социология. Ее эволюционистская линия была представлена трудами О. Копта и Г. Спенсера, революционная — К. Маркса. Проблемы социального развития в его многочисленных проявлениях волновали многие умы.

" Отец" социологии и родоначальник позитивизма Огюст Конт, утверждавший, что весь социальный механизм покоится на мнениях, а идеи правят миром, обосновал возможность «позитивной» перестройки существующих социальных структур. Конт был личным секретарем французского социалиста-утописта А. Сен-Симона. Как показало время, взгляды Конта и СенСимона во многом не совпадали, и хотя основатель теоретической социологии, в соответствии с выдвинутым им принципом «умственной гигиены», не читал чужие научные труды, нельзя исключить, что он был знаком с теоретическими представлениями Сен-Симона о печати.

Сен-Симон считал, что если социальные преобразования могут осуществляться лишь с помощью существующей власти, задача писателя и журналиста — подготовить почву до того, как они станут проводиться в жизнь^[3]. Задачу публициста Сен-Симон видел в том, чтобы привлечь внимание к пути, на котором общество может достичь процветания: он полагал, что система изменится под воздействием силы морали и общественного мнения. Считается, что Сен-Симон одним из первых высказал догадку о роли печати как средства политической организации^[4].

Связь журналистики и социологии оказалась исключительно органичной в деятельности Герберта Спенсера — сторонника «плавного» эволюционизма, рассматривавшего революцию как болезнь. В 1848 г. он стал главным редактором журнала «Экономист», о котором современники отзывались как о самом трезвом, благоразумном и умеренном печатном органе промышленной буржуазии Англии. Именно в это время Спенсер начал углубленно интересоваться социальными проблемами. Практическая журналистика предоставляла ему обширный фактический материал, столь необходимый для теоретических обобщений.

Социолого-журналистские положения являются одной из составляющих марксистской теории печати. Будучи одаренными журналистами-практиками, К. Маркс и Ф. Энгельс исключительно тщательно относились к фактам в их социальном контексте. Публицистическое творчество Маркса и Энгельса очень богато по своему социологическому наполнению. В их произведениях социальные процессы и явления отображены в широком диапазоне мнений, характеров, политических взглядов. Обладая опытом руководства периодическими изданиями, они постоянно чувствовали потребности и настроения аудитории, пожелания народа, стремились говорить на языке тех людей, к которым обращались. Отмечая наличие внутренних законов печати, определяющих направленность ее развития, Маркс признавал, что свободная пресса является продуктом общественного мнения и одновременно выступает его создателем^[5].

Политэкономические, философские и социологические взгляды Маркса в их динамике отразились на его представлениях о журналистике, которая рассматривалась им как важнейшее средство политической борьбы. В соответствии с основной парадигмой своего материалистического учения об обществе Маркс (и в теории, и на практике) отстаивал принцип партийности печати, открыто провозглашая связь печати с интересами пролетариата. Несмотря на доминирование в марксизме политического подхода к журналистике, ее социальная конкретность никогда не ускользала из поля зрения Маркса и Энгельса, которые постулировали необходимость разъяснять теорию исходя из существующего положения вещей и применительно к конкретным историческим условиям.

Однако взаимодействие журналистики и социологии не везде и не всегда было столь «прозрачным» и легко прослеживаемым, тем более что социологическое знание обладает большим внутренним разнообразием. Но потребности общественной практики, интеллектуальный климат эпохи способствовали их сближению.

Конец XIX и начало XX вв. ознаменовались развитием классической социологии. Эмиль Дюркгейм, чья социологическая традиция восходила к Р. Декарту, Ж.-Ж. Руссо, Ш. Монтескье, А. Сен-Симону и И. Канту, немало способствовал формированию методологии и методов социологического исследования, превращению социологии в самостоятельную учебную дисциплину. Признавая объективную реальность социальных фактов, он стремился исключить из исследования элементы идеологии. Становлению социологической школы Дюркгейма немало способствовал выход в свет основанного им журнала «Анналы социологии» .

В сфере публицистики проявил себя Макс Вебер, акцентировавший внимание на «субъективном смысле» деятельности человека, на «отнесении к ценности» как важнейшему аспекту осмысления эмпирического материала. Именно Вебер в 1910 г. ввел понятие «социология прессы». Он наметил широкую программу изучения печати на основе статистических методов, реализовать которую в то время не удалось, хотя тогда же в США прикладной характер социологии проявился очень активно: в 1910 г. там было проведено более 3000 эмпирических социологических исследований^[6].

Труды представителей ранней классической социологии были широко известны в России, где развитием социальной науки в XIX в. занимались П. А. Кропоткин, Н. К. Михайловский, Л. И. Мечников, М. М. Ковалевский, Л. И. Петражицкий и др. Разнообразно была представлена социология в нашей стране на рубеже веков: это субъективная социология и позитивизм М. М. Ковалевского, ортодоксальный марксизм Г. В. Плеханова и В. И. Ленина, «легальный марксизм» П. Б. Струве, М. И. ТуганБарановского, Н. А. Бердяева. Печать зачастую служила ретранслятором их воззрений и дискуссионной трибуной.

Продвижение к формированию социологии журналистики было связано и с тем, что все более динамичный характер приобретало развитие самой прессы, переставшей быть привилегией Европы и Америки. Журналистика тех стран, которые лидировали в экономическом отношении, переживала сложные процессы, ощущая на себе колебания социальных ритмов истории. Неравномерно и болезненно шло освобождение печати. Уничтожение предварительной цензуры, отмена «налогов на знания» сделали прессу более дешевой, а значит и более доступной для различных слоев населения. Образовательные реформы расширили круг читающей публики, что создавало условия для возникновения массовой прессы. Эта закономерность затронула журналистику многих стран (правда, сегодня обсуждается вопрос, была ли массовой пресса, скажем, Африки — или континент сразу «перескочил» из эпохи элитарной прессы в век массовых электронных коммуникаций).

В 1836 г. во Франции появилась газета «Пресс». Ее главный редактор Эмиль Жирарден (рис. 1.8) «вырабатывал и изыскивал новый тип газетного издания, которое было бы способно удовлетворить вкусы и интересы массового читателя-буржуа, являвшегося его основным читательским адресатом. С этой целью он пошел по пути создания „энциклопедической“ газеты, широко введя на ее полосы самые разнообразные новости, представлявшие интерес для читателя (экономические, коммерческие, научные, судебные, военные, литературные, театральные и др.), используя для этого многообразие рубрик и тематические, или „целевые“ полосы»^[7]. Пройдет немногим более 30 лет, и М. П. Милло начнет выпускать ежедневную газету «Пети журналь». Ее сочтут первой европейской газетой, «добившейся самого широкого признания у массовой аудитории благодаря не политике, а „общей информации“»^[8].

В 1817 г. редакцию знаменитой английской газеты «Таймс» возглавил Томас Барнс, который, по словам историков, сделал ее выразителем общественною мнения страны. Барнс одним из первых организовал сбор информации о том, чем живут представители разных слоев населения. Отчеты, присылаемые корреспондентами, помогали ему следить за изменениями в общественных настроениях. Передовые статьи он использовал и как средство выражения мнений, и как способ управления ими^[9]. В конце XIX в. появились издания, которые были рассчитаны на определенные социальные группы английского населения. Так, «Дейли мейл» (1896) — первенец массовой печати — предназначалась грамотным юношам и девушкам, которые хотят прочесть то, что написано просто и достаточно интересно.

Сложный путь от центовых газет до «нового журнализма» (его основателем считается Джозеф Пулитцер) прошла американская.

Рис. 1.8. Эмиль Жирарден.

журналистика. Пулитцер сумел применить опыт старого «персонального журнализма» с его сильным социально-критическим началом к решению задач массовой пропаганды. Пулитцер вел изучение своих читателей, в том числе и потенциальных (особое внимание он уделял иммигрантам). Уже в 80-е гг. XIX в. американская пресса проводила опросы общественного мнения, связанные с избирательными кампаниями. Как отмечают отечественные авторы, «связь печати с такой важной формой эмпирического исследования, как опрос, сложилась исторически еще до научного оформления социологии массовой коммуникации»^[10].

XIX в. продемонстрировал и иной, некоммерческий тип «массовости» европейской прессы, который развился в ходе мощных массовых движений, например чартизма в Англии. Пропагандистская деятельность чартистов была исключительно разнообразна и ориентировалась на различные группы населения, а корреспонденция, поступавшая в газеты из разных уголков страны, стала своего рода летописью взлетов и падений чартизма.

В России Н. А. Полевой свое тяготение к энциклопедичности изданий объяснял изменением социального состава читателей, увеличением числа представителей «третьего сословия». В. Г. Белинский, исследуя «Библиотеку для чтения» О. И. Сенковского, отмечал, что причина ее успеха — усиление роли провинциального читателя^[11]. По мнению ученых, одним из первых отечественных социолого-журналистских исследований стало предпринятое Н. А. Добролюбовым изучение читательской аудитории журнала «Собеседник любителей российского слова», когда он «впервые в отечественной науке о журналистике составил статистическую „карту“, вобравшую в себя сведения о социальном положении, принадлежности к полу, местах проживания писавших в журнал. Эти сведения поддавались графическому изображению. О рассредоточении по стране авторов писем, напечатанных в журнале, можно было составить зримое представление»^[12].

Таким образом, совершенно разные по своей ориентации издания (и те, которые стремились адаптировать своих читателей к существующему порядку вещей, и те, которые призывали к конфронтации с системой) могли существовать лишь в поле мнений, интересов, симпатий и антипатий аудитории, знания о которых использовались в очень несхожих, а порой и диаметрально противоположных целях.

В конце XIX — начале XX в. все настоятельнее стали заявлять о себе новые средства коммуникации — телеграф, телефон, радио. Их информационно-пропагандистские возможности еще не были распознаны полностью, но огромный воздействующий потенциал становился все более очевидным. Изменилась аудитория прессы: в результате урбанизации разрушались привычные отношения между людьми, которым теперь нужно было приспосабливаться к новой среде; повысился уровень грамотности, но это не означало роста образованности; стал иначе заполняться массовый досуг, все активнее вторгались в жизнь спортивные зрелища (первая бейсбольная команда начала действовать в США в 1869 г.) и «облегченные» театральные жанры, фонограф, кино. Водораздел между элитарной и массовой культурой ощущался все сильнее. Антитеза «качественность — массовость» на долгие десятилетия обозначила те полюсы, между которыми будет балансировать западная журналистика XX в.

• [1] Цит. по: Гуревич С. М. Предпосылки возникновения марксистской теории журналистики. М., 1972. С. 73.
• [2] Основы социологии: курс лекций / отв. ред. А. Г. Эфендиев. М., 1993. С. 40.
• [3] Гуревич С. М. Указ. соч. С. 78.
• [4] Там же. С. 77, 83.
• [5] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 206.
• [6] Смирнова М. Г. Социологические исследования печати, радио и телевидения в развитых капиталистических странах: учеб.-методич. пособие. М., 1981. С. 13; Радуги" А. А., Радуги" К. А. Социология: курс лекций. М., 1996. С. 36.
• [7] Соколов В. С. Периодическая печать Франции. СПб., 1996. С. 47.
• [8] Там же. С. 59.
• [9] Herd Н. The March of Journalism. London, 1952. P. 133.
• [10] Смирнова М. Г. Указ. соч. С. 14.
• [11] Станько А. И. Указ. соч. С. 22. 24.
• [12] Таловое В. П. У истоков социолого-журналистских исследований в России // Вести. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1993. № 5. С. 30.