Этика и антропология Плотина

" Инфернальность" материи как принципа и факт наличия в мире страданий (который Плотин отмечает неоднократно) означает, что человек пребывает в низшей из возможных реальностей. Однако Плотин далек от того, чтобы называть телесный Космос исключительно злом и юдолью несчастий. Он является злом лишь для того, кто не видит и не признает ничего, кроме телесного бытия. Подлинный философ способен преодолеть зависимость от чувственной реальности, как бы отступить на более правильную позицию и увидеть бытие как Полноту и единство чувственного и сверхчувственного уровней. Лицезрение картины бытия открывает человеку, что оно на самом деле прекрасно и воплощает в себе полноту своего Создателя. Однако для обретения подобной позиции нужны немалые усилия, с регламентацией которых имеет дело этика Плотина.

Прежде всего, Плотиц настаивает на выполнении сократовского завета о самопознании. Подлинным человеком для него, безусловно, является душа. Однако специфика бытия частной души не позволяет ему остановиться на этом. Согласно Плотину, следующему в этом вопросе рассуждениям из «Федра» и «Тимея», индивидуальная душа является не отдельной сущностью или ипостасью, но энергией души Целого. По своей сути все души — одна Душа. Однако, но энергии (деятельности) они различны. Плотин говорит о том, что частные души отделяются от Целого из-за того, что их привлекает «материальный человек», погружающий их в забытье об Отце и Создателе всего. Этот драматический мотив у него подкрепляется необходимостью нисходить в телесную реальность, так как частные души имеют ту же провиденциальную «задачу», что и Всеобщая — оживотворять и украшать телесный Космос.

Однако нисхождение не должно сопровождаться забвением о собственной природе — истинную память не следует подменять памятью о земном воплощении (точнее, воплощениях, ибо Плотин разделяет концепцию реинкарнации). Именно против такой подмены была направлена изложенная выше идея Плотина о «забвении» души о своем земном пути и облике. Строго говоря, все существование души должно иметь вертикальное направление — вверх, в свою «отчую обитель»; только это будет правильным отношением к телесному миру. Для этого необходимо справиться с низшей частью души, которая отвечает за взаимодействие с телом и которая является нашим «тюремщиком». Именно она ответственна за то, что мы испытываем страдания и боль, которые на самом деле являются лишь знаками об определенных состояниях тела, нами же переживаются как наши собственные претерпевания.

Между тем ничего из происходящего с нами «здесь» не причиняет вреда нашей подлинной природе. На самом деле мы (и здесь очень уместно именно безличное местоимение множественного числа «мы», которое часто употребляет Плотин) превосходим свое телесное воплощение, ибо по сути мы все — проявления одной сущности, Всецелой Души.

Таким образом, личностно-неповторимое не имеет существенного значения для Плотина. Даже Сократ, считает он, в будущей жизни не будет Сократом (хотя и сохранит память о моментах своего прошлого воплощения). Плотин полагает, что дабы предохранить себя от подчинения «тюремщику», необходимо неукоснительно следовать системе платоновских добродетелей. Правда, он оценивает их роль иначе, чем Платон. Добродетели нужны не только для того, чтобы создать правильного гражданина и мудрого мужа, но и для того, чтобы подготовить наше бегство из телесной реальности, наше спасение от «тюремщика». Поэтому гражданские добродетели являются лишь приготовлением к подлинной философии. Действительно, задастся вопросом Плотин, а нужно ли Всецелой Душе мужество? С кем ей соперничать? По мнению Плотина, больший подвиг совершает не тот, кто спасает свой город от врага (хотя это и является нашей гражданской обязанностью), но тот, кто постигает бестелесное.

Более высокий уровень — очистительные добродетели, которые представляют собой, с одной стороны, аскетическое устройство жизни, с другой же — способность при помощи диалектики и изучения текстов Платона избавиться от ложных представлений о Первоначале. Катарсис позволяет нам «отложить все», чтобы подготовиться к излиянию благости Единого. Именно благодаря данному уровню добродетелей мы не только преодолеваем индивидуальную природу, но и актуализируем в себе интеллектуальную способность, «становясь умом», т. е. возвышаясь даже над Всецелой Душой.

" Став умом", мы оказываемся готовы к воссоединению с Единым — к тому мистическому акту, который является целью философского катарсиса и который позволяет нам в будущем существовании радикально поменять свой статус (т.е. стать «чистой душой» или даже божественной сущностью). Эта процедура подкреплена созерцательными добродетелями, находящимися на грани интеллектуальной деятельности и мистического озарения.

Таким образом, этика Плотина ориентирована не на социальную проповедь, но на индивидуальное (точнее, в режиме наставник — ученик) восхождение к Единому, которое позволяет нам избавиться от власти «тюремщика» нашей души. Однако, как ни парадоксально звучит это с современной точки зрения, подобный «индивидуализм» опирается на убеждение о том, что на самом деле наша природа сверхиндивидуальна, а «человек» есть лишь некоторая стадия в инициации всеобщей природы, позволяющей нам «стать умом» и даже получить мистический экстазис.