Советская криминология после революции (1917-1950 гг.)

Советская криминология стихийно начиналась с классиков марксизма-ленинизма. Непосредственно к проблемам преступности К. Маркс обращался в работах «Дебаты по поводу закона о краже леса» (1842), «Население, преступность и пауперизм» (1859), «Капитал», т. 1 (1867), «Критика Готской программы» (1875); Ф. Энгельс — в работах «Положение рабочего класса в Англии» (1845), «Эльберфельдские речи» (1845); В. И. Ленин — в работах «Развитие капитализма в России» (1899), «Государство и революция» (1917), «Очередные задачи Советской власти» (1918) и др.

К. Маркс, опираясь на выводы А. Кетле, писал: «Итак, если преступления, взятые в большом масштабе, обнаруживают, по своему числу и по своей классификации, такую же закономерность, как явления природы, если по выражению Кетле „трудно решить, в которой их двух областей“ (физического мира или социальной жизни) „побудительные причины с наибольшей закономерностью приводят к определенным результатам“, то не следует ли серьезно подумать об изменении системы, которая порождает эти преступления, вместо того чтобы прославлять палача, который казнит известное число преступников лишь для того, чтобы дать место новым?»^[1] Эта позиция в основе своей разделялась и Энгельсом, и Лениным.

Главные идеи марксистской теории причин преступности следующие:

¦ бытие определяет сознание и поведение человека;

¦ преступность является результатом классовых противоречий в обществе, капиталистической эксплуатации, нужды и нищеты, грубой формой классовой борьбы;

¦ преступность можно искоренить лишь в связи с революционным переустройством мира, ликвидацией частной собственности, эксплуатации и социального неравенства;

¦ с устранением коренных социальных причин в коммунистическом обществе преступность станет отмирать;

¦ в социалистическом обществе, как первой фазе коммунизма, преступность сохраняется в связи с имеющимися пережитками прошлых эксплуататорских отношений;

¦ в коммунистическом обществе преступность отомрет, а вместе с ней отомрет и государство, как машина насилия.

Перечисленные идеи в социалистических странах были партийными и государственными установками. Их разделяли в той или иной мере и криминологи. Кроме того, эти идеи находили определенный отклик в критической криминологии буржуазных стран.

В марксистском подходе желательно отделить зерна от плевел. Обусловленность преступности социальным неравенством, нуждой, нищетой, эксплуатацией, безработицей, плохим воспитанием, малограмотностью и другими социальными несправедливостями и противоречиями подтверждается всюду. Однако преступления совершают не только бедные, но и богатые; не только малограмотные и социально неадаптированные субъекты, но и интеллектуально развитые, которые органично входят в те или иные социальные структуры; не только подчиненные и эксплуатируемые, но и эксплуататоры и государственные деятели, как в капиталистическом, так и в социалистическом обществах. Преступность не связана с «измами». Она внутренне присуща любому современному обществу, без социальных противоречий его не бывает. Другой вопрос — насколько они остры, непримиримы и криминологически значимы. Противоречия капитализма, как утверждали классики марксизма, непримиримые, антагонистические. И эти оценки в определенной мере подтвердились в последнее время.

Глобализация мира — объективный процесс, который в интересах крупного капитала им существенно интенсифицируется. Глобализация несет серьезные социально-экономические, а за ними и криминогенные проблемы^[2]. Социально-экономические кризисы, закономерные при капитализме, в условиях глобализации стали особенно опасны и криминогенны. И это подтверждается кризисом 2008 г. Очаг пожара мирового кризиса возник в США на Уолл-стрит, а затем охватил Европу, Азию и весь мир. По прогнозам, мы еще долго будем ощущать его последствия. Практически впервые возник серьезный вопрос «о капитальном ремонте капитализма», о чем свидетельствуют встречи глав ведущих стран мира. В ноябре 2008 г. впервые в истории в Вашингтоне состоялась экстренная встреча лидеров G20 (Австралии, Аргентины, Бразилии, Великобритании, Германии, Индии, Индонезии, Италии, Канады, КНР, Мексики, Республики Корея, России, Саудовской Аравии, США, Турции, Франции, ЮАР, Японии), а также Европейского Союза, представителей МВФ и Всемирного банка. Кроме того, на саммит пригласили Испанию и Нидерланды. На все эти страны приходится 84% мирового ВПП, 80% мировой торговли и две трети населения планеты. Задачи саммита сводились к выявлению причин возникшего кризиса и определению принципов реформирования мировой финансовой системы. Лидеры «двадцатки» подвели черту под эпохой «свободного рынка». Фиаско потерпели опорные принципы современного капитализма: безоглядная глобализация экономики, неограниченная либерализация в форме «свободы дикой природы», неуправляемый рынок и однополярный мир во главе с руководством США^[3].

Относительно низкий уровень регистрируемой преступности в СССР и других социалистических странах был обусловлен не особыми криминологическими преимуществами социализма над капитализмом, хотя таковые и имелись, а тотальным контролем за поведением и деятельностью людей. С ослаблением этого контроля в 1950;е и последующие годы преступность в СССР стала расти по законам, предсказанным К. Марксом для капиталистического общества, т. е. быстрее, чем численность населения. С середины 50-х годов XX столетия преступность в СССР увеличилась в 5,6 раза, а население — в 1,5 раза.

Следует отметить также, что «социалистическая криминология» была социологичной. Вопреки ее идеологической ангажированности, она сосредотачивала свои основные усилия на анализе реальных социальных, экономических, организационных, социально-психологических и иных причин преступности в социалистическом обществе и достигла в этом отношении серьезных результатов. Хотя криминологические исследования в СССР были разрешены, но далеко не в полной мере, да и то лишь в середине 1960;х годов. Кроме того, в соцкриминологии нашли отражение многие теории, которые развивались мировой криминологической наукой. Однако признавались они как частные аспекты, которые вне марксистского подхода якобы не в состоянии были раскрыть истинные причины преступности, связанные с сущностью капитализма. В социалистической криминологии они использовались как инструментальные подходы при изучении причин конкретных преступлений.

Можно выделить четыре особенности рассматриваемого периода для криминологии. Во-первых, к этому времени в России уголовноправовая социология, или криминология, была в основе своей общепризнанна. Во-вторых, значительное число писателей-демократов, адвокатов, ученых-криминалистов и криминологов связывали преступность не просто с социальными условиями жизни и деятельности людей, а с неблагоприятными российскими общественными отношениями. В-третьих, пришедшие к власти коммунисты вообще объявили (без достаточных на то оснований) преступность прямым пережитком эксплуататорских отношений царской власти, которая была свергнута, а значит, появилась якобы и реальная возможность преступность победить. В-четвертых, советские власти после революции и гражданской войны действительно принимали определенные меры для борьбы с беспризорностью детей и с голодом, декларировали свободу, равенство и братство, а также передачу земли и заводов в руки рабочих и крестьян. Все это создавало для определенной части малограмотного населения и отдельных ученых, не понявших сути революции и принявших ее, иллюзию построения справедливого общества, о котором сотни лет мечтали еще античные философы, социалисты-утописты, народники и, конечно, коммунисты. Последняя особенность обосновывалась теоретически, и нельзя сказать, что в этих фантазиях не было определенного резона.

В работах К. Маркса и Ф. Энгельса была убедительно показана историческая обусловленность преступности, появления частной собственности, разделения общества на антагонистические классы и образования государственной власти как орудия господствующего класса. С этим вряд ли будут спорить и сегодня. Кроме того, концепция построения разумного общества социальной справедливости, свободного от преступных проявлений, как мы видели выше, разрабатывалась не только и не столько марксистами, сколько великими людьми древности и последующих веков — учеными, мыслителями, писателями и мечтателями. Они были пионерами в доказательном анализе преступных отклонений эксплуататорских отношений и поиске более гуманного (беспреступного) общественного устройства. И этот поиск продолжается.

Рассмотренные выше особенности наложили заметный отпечаток на содержание отечественной криминологии не столько в теоретическом плане, сколько в практическом и организационном. И хотя успехов было мало (в первые годы после революции рост преступности, насильственной и корыстной, был многократным), идеологическое объяснение растущей преступности «пережитками прошлого в сознании и поведении людей и сопротивлением свергнутых классов» многими было принято. Высокая криминальность жизни и деятельности не поколебала их прежней веры в искоренение пережиточных преступных проявлений, пока это не стало абсолютно очевидным. Данные о реальном криминале до 1930;х годов не скрывались под грифом «секретно» и «совершенно секретно» .

Это произошло уже позже. Открытые данные о преступности анализировались властями, научными учреждениями и отдельными учеными. На борьбу с преступностью и искоренение последней было в определенной мере ориентировано и законодательство, на основе которого осуществлялась эта борьба.

Стратегические ошибки социалистов-утопистов, марксистов, ленинцев и их последователей заключались в том, что они видели реальную возможность построения такого бесконфликтного и беспреступного общества, что нам сейчас представить трудно, и в то же время игнорировали огромную совокупность иных причин преступного поведения, находящихся в тесной взаимосвязи с криминогенными социальными, экономическими, политическими, психологическими, психофизиологическими и биологическими проблемами, многие из которых уже в те годы были выявлены. Однако прямолинейность и односторонность коммунистической идеи — все сводить к радикальному изменению общественных отношений — душила реальный плюралистический подход к изучению сложных взаимоотношений личности и общества в преступном поведении. И это даже в современной криминологии до сих пор не преодолено. В настоящее время существует множество теорий, заслуживающих внимания криминологов, но они до сих пор являются скорее автономными, чем системно-комплексными. Нередко адекватно отражая причинность индивидуального преступного поведения, они не способны объяснить преступность как социальное явление в целом.

Оснований для сомнений в искоренении преступности в социалистическом обществе было достаточно. Даже придуманное Мором слово «утопия», означающее «место, которого нет», и то могло натолкнуть на более глубокие размышления.

К. Маркс справедливо писал, что человечество может ставить себе только такие задачи, которые оно в состоянии разрешить^[4]. «Мне думается, — писал Ф. Энгельс и Вейдемейеру, — что в одно прекрасное утро наша партия вследствие беспомощности и вялости всех остальных партий вынуждена будет встать у власти… Мы будем вынуждены проводить коммунистические опыты и делать скачки, о которых мы сами отлично знаем, насколько они несвоевременны. При этом мы потеряем головы… наступит реакция и, прежде чем мир будет в состоянии дать историческую оценку подобным событиям, нас станут считать не только чудовищами, на что нам наплевать, но и дураками, что уже гораздо хуже. Трудно представить себе другую перспективу»^[5]. Это провидческое письмо было написано 12 апреля 1853 г., за 65 лет до Октябрьской революции. Но вряд ли его внимательно читали.

В 1917 г. был принят первый правовой документ, на основе которого могла осуществляться борьба с преступностью, -Декрет о суде № 1, по которому новые суды должны были руководствоваться «в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию». Этим Декретом создавались две судебные системы: народные суды и революционные трибуналы для борьбы против контрреволюционных сил, а также с мародерством, хищничеством, саботажем и другими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и прочих лиц. В октябре 1917 г. было принято постановление НКВД «О рабочей милиции», а в декабре того же года создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). В июле 1918 г. утверждено Положение о государственной статистике, которым был создан отдел моральной статистики. В декабре 1919 г. изданы «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР», ставшие прообразом УК РСФСР 1922 г. К середине 20-х годов XX в. система органов борьбы с преступностью, ее законодательная и статистическая база были в целом сформированы.

Формирование правовой и организационной базы борьбы с преступностью в первые годы советской власти завершается после образования СССР в 1922 г. и принятия Конституции СССР в 1924 г., а также первых общесоюзных уголовных законов: Основных начал уголовного законодательства Союза СССР и союзных республик (1924); Положения о воинских преступлениях 1924 г. (1927) и Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных) и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления (1927) и УК РСФСР 1926 г.

В 1918—1920 гг. были предприняты первые попытки изучения преступности в Советском государстве: издавались обзоры о движении и состоянии преступности, о деятельности народных судов, революционных трибуналов, чрезвычайных комиссий. В циркулярах Центрального карательного отдела Народного комиссариата юстиции РСФСР (НКЮ) отмечалась необходимость научной классификации заключенных, изучения личности преступника.

На страницах журнала «Пролетарская революция и право» разворачивалась дискуссия о причинах преступности в стране и мерах борьбы с ней^[6].

Созданная в первые годы существования Советского государства система государственной статистики предусматривала ее организацию, отделы моральной статистики разрабатывали по единому государственному плану статистику преступности и наказания. Официальные публикации уголовной статистики охватывали период 1918—1928 гг.^[7] Отдел моральной статистики по решению НКЮ уже с 1919 г. начал исследовательскую работу по изучению преступников^[8] и публикацию полученных результатов^[9].

Следующим организационным мероприятием было создание первых криминологических учреждений. В 1920;е годы это началось с организации кабинетов по изучению преступности и преступников. Одним из первых таких учреждений был созданный в 1923 г. при Московском отделе здравоохранения Московский кабинет по изучению личности преступника и преступности. История его возникновения следующая. Начальник административного отдела Москвы В. Л. Орлеанский организовал обследование заключенных в московских арестных домах, в результате чего появился сборник «Преступный мир Москвы» под редакцией ?. Н. Гернета. Это было оценено властями, что и способствовало открытию кабинета. В его работе принимали участие Ю. Ю. Бехтерев, С. Я. Булатов, ?. Н. Гернет, А. А. Герцензон, Е. К. Краснушкин, В. И. Куфаев, П. И. Люблинский, В. Д. Меньшагин, А. А. Пионтковский (сын),.

Б. С. Утевский и др.^[10] Кабинет разработал и издал несколько важных исследований, например: «Изучение преступника в СССР и за границей» (1925); «Хулиганство и поножовщина» (1926); «Правонарушения в области сексуальных отношений» (1927); «Преступник и преступность» (сб. 1 — 1926, сб. 2 — 1927).

Аналогичные кабинеты были открыты в Ленинграде при Петроградском Совете и при Государственном университете, а также в Киеве, Минске, Ростове-на-Дону, Саратове, Одессе, Харькове, Тифлисе (Тбилиси), Иркутске, Баку. До 1925 г. работа этих кабинетов не координировалась. В 1925 г. был создан Государственный институт по изучению преступности и преступника, находившийся в ведении НКВД РСФСР, директором которого стал член коллегии НКВД РСФСР профессор Е. Г. Ширвинд. Институт имел ряд секций: социально-экономическую, биопсихологическую, криминалистическую, пенитенциарную, кабинеты стали филиалами института. При институте открылось статистическое бюро, которое обрабатывало многочисленные статистические материалы, поступавшие в институт из различных ведомств, а также собственную информацию.

Научная продукция Института публиковалась в сборнике «Проблемы преступности». В течение семи лет существования института^[11] вышли четыре выпуска (в 1926, 1927, 1928, 1929 гг.) этого сборника, а также ряд сборников, посвященных изучению отдельных видов преступлений. Институт, его секции и кабинеты во исполнение возложенных на них задач за пять лет (с 1925 по 1929 г.) опубликовали 287 научных работ: 67 работ в социально-экономической секции, 32 — в пенитенциарной, 32 — в биопсихологической, 46 — в криминалистической. 110 работ были подготовлены кабинетами на местах. Из опубликованных работ можно назвать два сборника под названием «Современная преступность», а также книгу В. И. Куфаева «Юные правонарушители», которая выдержала три издания (1924, 1925 и 1929 гг.), и А. А. Герцензона «Борьба с преступностью в РСФСР (по материалам обследования ЦКК и РКИ)» (1928).

В 20-е годы прошлого века актуальны были споры о психофизических причинах преступности. По инициативе Московского психоневрологического института в январе 1923 г. в городе состоялся Первый Всероссийский съезд по психоневрологии под председательством академика В. М. Бехтерева. Два секционных заседания съезда были посвящены криминальной психологии. Профессор С. В. Познышев («Классификация преступников», «Психологическая экспертиза в уголовном суде», «О криминально-психологических лабораториях») и другие авторы выступили с докладами о домовых ворах и проститутках-воровках, которые рассматривались с позиций криминальной психологии.

С. В. Познышев (1870−1942) подчеркивал важность научного изучения личности преступника для выработки адекватного законодательства и определения наказания. В этих целях заключенные изучались психиатрами, криминалистами и антропологами. Антропологи выясняли вопросы наследственности, наличие душевных болезней, склонность к наркомании и алкоголизму, а также темперамент, интеллектуальные способности и моральные представления. Они проводили соответствующие измерения, анализ волос, зубов, ногтей, татуировок, дактилоскопию и т. д.^[12]

Вообще первое десятилетие советской власти было периодом расцвета отечественной криминологии. В эти годы, несмотря на высокий и продолжающий расти уровень преступности, была надежда на ее минимизацию и даже искоренение. Автор первых проектов о суде и «Руководящих начал по уголовному праву» М. Ю. Козловский в первый год советской власти говорил, что, победив буржуазию и упрочив свое господство, рабочий класс должен выработать на время, до полного уничтожения неравенства особые нормы права для охраны и защиты социалистического производства, распределения труда и материальных благ. Посягательство на эту сферу общественных отношений теперь должно считаться тягчайшими преступлениями. Политические преступления отпадут, их место займут уголовные — нарушения экономического порядка, равенства труда и равенства распределения продуктов. Имущественные преступления, очевидно, останутся и в переходном строе, пока не исчезнет экономическое неравенство, чего следует ожидать на высшей стадии коммунистического общества. То же относится и к преступлениям против личности. В этой области, считал Козловский, конфликты и эксцессы будут реже, почва под ними будет постепенно исчезать, мотивы сокращаться. Но пока не исчезнут остатки капиталистического строя, пролетарским судам придется вести решительную карательную политику в защиту граждан от посягательств. Право все более будет превращаться в правила для управления хозяйством, судьи — в управляющих им^[13].

В 1920;е годы еще сохранялась возможность возражать подобным утверждениям. Статья Козловского вызвала дискуссию. Я. Берман, работник системы революционных трибуналов, в ответной статье высказал большие сомнения в возможности искоренения преступности. Он писал, что социализм не искоренит преступность, так как не принесет полного нравственного возрождения человека, не уничтожит всех низменных наклонностей, не установит полного равенства людей. Люди будут убивать друг друга из злобы, мести, ревности; будут посягать на чужую, государственную и народную собственность, на нормы нового социального устройства. Он полагал, что социализм уничтожит многие факторы преступности, но он не уничтожит всех факторов^[14]. Последнее утверждение было скорее реверансом властям. И, к великому сожалению, оно тоже оказалось верным. Все так и произошло, даже хуже.

Для современного криминолога наивность Козловского очевидна. Постепенно становилась ясна неосуществимость этих мечтаний. Это поняли и криминологи, которым не удавалась добиться желаемых результатов. Это поняли и власти. В начале 1930;х годов сокращаются криминологические исследования, закрываются криминологические учреждения, трансформируется под разработку жестокой борьбы с преступностью Государственный институт по изучению преступности и преступника. А чтобы криминальные пороки не были видны, все засекречивается. Лица, раскрывающие это, репрессируются. Ренессанс пролетарской криминологии практически завершился^[15].

Остановимся на некоторых криминологически значимых персоналиях.

?. Н. Гернет (1874−1953) — один из первых советских криминологов, получивших образование еще в дореволюционной России и за рубежом. Он был выдающимся ученым-юристом, историком, крупнейшим специалистом в области социологии уголовного права, криминологии и статистики. Окончил юридический факультет Московского университета, оставлен на кафедре уголовного права для подготовки к профессорскому званию, читал лекции, стажировался за границей, в 1906 г. защитил магистерскую диссертацию «Социальные факторы преступности», заведовал отделом моральной статистики в Центральном статистическом управлении (ЦСУ) РСФСР и СССР. Гернет опубликовал работы «Моральная статистика (уголовная и статистика самоубийств)» (1922), «Преступность за границей и в СССР» (1931) и многие другие.

Можно сказать, что все опубликованные в СССР в 1919—1930 гг. статистические сборники, содержащие материалы моральной статистики, были составлены под общим руководством Гернета. Как уже говорилось выше, при его участии в 1923 г. был организован первый в СССР кабинет по изучению личности преступника, а в 1925 г. — Государственный институт по изучению преступности и преступника. В 1928 г. он первым среди юристов был удостоен звания «заслуженный деятель науки». В начале 1930 г. он потерял зрение, но продолжал активно заниматься наукой и в 1947 г. за трехтомный фундаментальный труд «История царской тюрьмы» получил Сталинскую премию. В 1936 г. АН СССР присудила Гернету ученую степень доктора наук без защиты диссертации. Во вступительной статье М. Д. Шаргородский писал: «?. Н. Гернета справедливо можно назвать первым нашим криминологом, который на богатейшем материале знакомил русское общество до революции с историей уголовного права, социальными понятиями преступления и наказания»^[16].

Его работа «Общественные причины преступности», названная впоследствии «Рост преступности и современная борьба с нею», имела исключительное значение. В этой работе он раскрывает социально-экономические факторы преступности и описывает деятельность предшественников социологической школы науки уголовного права (Кетле, Герри, Оуэна, Фурье, Мора, Кампанеллы, Монтескьё, Руссо, Беккариа, Бентама, Гарофало и др.). Затем автор исследует социологическую школу науки уголовного права и учение ее о социальных факторах преступности, рассматривает факторы преступности (влияние возраста преступников, их пола, брачности, расы, физических условий, бедности и др.). Основываясь на данных о преступности в России, он пишет: «Так растет современная преступность. В борьбе с нею правительства остаются побежденными; их оружие — наказание во всех его разнообразных видах — оказывается не достигающим цели… Видя свое бессилие, но не задумываясь над вопросом, пригодно ли для борьбы с преступностью старое оружие, многие правительства и некоторые теоретики решили, что оно лишь притупилось, и принялись точить его» ^[17]. Гернет называл тюрьму фабрикой преступности. Завершает он свою работу главой «Уголовное право будущего», в определенной мере разделяя позицию уже цитированного нами Листа, что преступление так же вечно, как смерть или болезнь, что наказание никогда не исчезнет, а меры предупреждения никогда не победят преступности. Но признавая значение экономических факторов, Гернет, как и Лист, надеются на сокращение корыстной преступности. Анализируя прогнозы социалистов, уверенных в победе над преступностью, он не вполне разделяет их оптимизм. И он оказался прав.

E. Н. Тарновский — крупнейший русский судебный статистик и криминолог, опубликовавший важные исследования дореволюционной и постреволюционной статистики. Еще в царской России в Журнале Министерства юстиции в 1899—1915 гг. им было опубликовано множество работ. Среди них: «Движение преступности в европейской России за 1874−1894»; «Помесячное распределение главнейших видов преступности»; «Статистические сведения об осужденных за государственные преступления в 1905—1912 гг.»; «Итоги русской уголовной статистики». Кроме того, он издает Приложение к «Журналу Министерства юстиции» (1899), «Влияние алкоголизма на преступность» и много других работ.

Далеко не полный перечень работ Тарновского по очень важным уголовно-статистическим и криминологическим проблемам свидетельствует, с одной стороны, о приверженности его к социологическому (криминологическому) направлению, а с другой — о широком статистическом и криминологическом кругозоре автора.

После революции 1917 г. он продолжил работу в Министерстве юстиции РСФСР и фактически был первым статистиком и криминологом, профессионально анализирующим состояние преступности в стране. Более того, ему принадлежит разработка методов статистического и социологического обследования преступности и личности преступника. Приведем несколько его работ, которые раскрывали криминологическую обстановку в России: «Судебные репрессии в цифрах за 1919−1922 гг.» (Еженедельник советской юстиции. 1922. № 44−45); «Преступность в 1920—1922 гг.» (Еженедельник советской юстиции. 1923. № 7−8); «Движение преступности за 1922−1923 гг.» (Еженедельник советской юстиции. 1924. № 28); «Основные черты современной преступности» (Административный вестник. 1925. № 9−10); «Статистика преступлений за 1924−1925 гг.» (Еженедельник советской юстиции. 1926. № 21−23).

А. А. Герцензон (1902−1970) -ученый, специалист в области уголовного права и криминологии. Родился в Кишиневе, по окончании средней школы работал в Реввоенсовете Республики, ВСНХ СССР и др. В 1921 г. по направлению ВЦСПС поступил на правовое отделение 1-го Московского государственного университета. Окончив его, учился в аспирантуре Института советского права и одновременно работал старшим научным сотрудником в Московском кабинете по изучению личности преступника и преступности, затем стал в этом кабинете ученым секретарем и заместителем директора. В 1929 г. он защитил кандидатскую диссертацию на тему «Борьба с преступностью в СССР» (издана в 1928 г.). Практическую работу совмещал с научно-педагогической и с 1931 г. стал профессором Института советского права по кафедре уголовного права и статистики. Герцензон преподавал в Центральной высшей школе НКВД, работал в Комакадемии, занимался научными исследованиями. Он издал монографии «Преступность и репрессии» (1929), «Преступник и алкоголизм» (1930) и др.

Книга А. А. Герцензона о борьбе с преступностью в СССР сыграла большую роль в становлении отечественной криминологии. Несколько позже он писал: «В период 1923—1928 гг. проблема изучения преступности и ее причин была в центре внимания советской юридической науки. Следует особенно отметить, что в этот период вопросы изучения преступности и ее причин включались в систему высшего юридического образования, и студенты старших факультетов советского права привлекались к проведению обследований законченных судебных дел и к изучению личности заключенных. В Московском университете студенты старших курсов, кроме того, проходили практику в криминологических учреждениях с целью изучения преступности»^[18].

В связи с тем, что в начале 1930;х годов число криминологических исследований резко сократилось, он переходит к исследованиям уголовно-правовых и статистических проблем. В 1935 г. Герцензон издает книгу «Советская уголовная статистика», работает зав. сектором уголовной статистики в ЦСУ СССР, начальником отдела статистики ГУМ НКВД СССР, возглавляет созданную А. Я. Вышинским информационно-статистическую часть Прокуратуры СССР, разрабатывая новые формы статистической отчетности.

В 1936 г. он вышел в отставку, возглавил кафедру уголовного права Московского юридического института, а затем стал его директором. Во время Великой Отечественной войны (1941−1945 гг.) Герцензон преподавал в Военно-юридической академии, где издал учебники по уголовному праву и военно-уголовной статистике. К активной и плодотворной научной работе он вернулся после возрождения криминологии в конце 1950;х годов, о чем будет рассказано при изложении следующего этапа отечественной криминологии.

Б. С. Утевский (1887−1970) в 1905 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета, но был исключен за участие в студенческих волнениях. Продолжил учебу в Берлинском и Лейпцигском университетах, а затем экстерном сдал экзамены на юридическом факультете Юрьевского университета в Прибалтике. Работал помощником присяжного поверенного. В 1909 г. опубликовал работу «Что такое право? Теория позитивного права и теория нравственности». В 1920 г. работал секретарем коллегии Наркомюста Украины, участвовал в создании первого украинского Уголовного кодекса. В 1923—1924 гг. был заместителем начальника Московского трудового дома НКВД РСФСР для несовершеннолетних правонарушителей, а с 1925 г. занял должность главного консультанта этих учреждений, параллельно занимаясь научно-исследовательской работой в качестве сотрудника Института по изучению преступности и преступника. Им были написаны книги «Преступления и преступники в Западной Европе» (1929), «Убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург» (1933), «Классовая юстиция в Венгрии» (1933). На этом его криминологические исследования завершились.

В 1942 г. Утевский стал доктором юридических наук, а затем профессором кафедры уголовного права. Им были написаны работы «Общее учение о должностных преступлениях» (1948) и «Вина в советском уголовном праве» (1950), которая породила острую дискуссию. Автор, искренне защищая социалистическую теорию, полагал, что вина по советскому уголовному праву — категория классово и политически оценочная. Он единственный сказал горькую правду о том времени. Возможно, это было и неосознанно, но так или иначе соответствовало действительности. С чем не могли согласиться ученые, которые утверждали, что у нас господствует психологическая теория вины и субъективное вменение, хотя тысячи людей репрессировались по политическим мотивам и ложным доносам. В этом его большая заслуга. После смерти Утевского вышли его мемуары «Воспоминания юриста» (1989).

А. С. Шляпочников (1902−1979) — ветеран Гражданской войны, доктор юридических наук, профессор. Окончил юридический факультет Киевского института народного хозяйства, а затем Институт красной профессуры в 1933 г. Он был помощником Главного военного прокурора РККА и по совместительству — директором Института уголовной и исправительно-трудовой политики, в который был преобразован Государственный институт по изучению преступности и преступника и передан в НКЮ РСФСР. Но новый институт просуществовал недолго: в 1933 г. директор института Шляпочников был репрессирован по политическим мотивам. В местах лишения свободы он пробыл около 17 лет^[19], а возглавляемый им институт был реорганизован во Всесоюзный институт юридических наук (ВИЮН). Здесь криминологической проблематике практически не уделялось внимания, поскольку она раскрывала бы истинное положение в СССР. В связи с чем в это время широкое распространение получило суждение о том, что в нашей стране вообще нет никаких причин преступности, а следовательно, и нечего изучать.

Шляпочников вернулся к научной работе в 1958 г. во Всесоюзный институт юридических наук, а с 1963 г., после возрождения отечественной криминологии, — во Всесоюзный институт по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности. Он работал в секторе А. А. Герцензона, где мне, соискателю, посчастливилось с ним познакомиться. Шляпочниковым было опубликовано свыше 130 работ по актуальным проблемам уголовного права и криминологии. Этому ученому принадлежит глубокая разработка отечественного наследия и его значения для отечественной криминологии, уголовного права и уголовной статистики, фундаментальных проблем общей теории предупреждения преступности, ее причин и истории отечественной криминологии. Он написал «Искоренение преступности -дело всего народа» (1964), «Общие меры предупреждения преступности» (1972), «Теоретические основы предупреждения преступности» (1977) (в соавторстве) и другие работы^[20].

Исследованием криминологических проблем в постреволюционный период до 30-х годов прошлого столетия, до «закрытия» криминологии, занимались многие отечественные криминологи, не упомянутые выше, в том числе ?. М. Исаев, Ю. П. Касаткин, С. О. Орловский, В. В. Ширяев, М. А. Чельцов-Бебутов и многие другие ученые.

• [1] Маркс К. Смертная казнь. Памфлет Кобдена. Мероприятия английского банка // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 532.
• [2] Лунеев В. В. Эпоха глобализации и преступность. М., 2007.
• [3] Стюарт Дж. Алчность и слава Уолл-стрит: пер. с англ. М., 2000; Конищева Т, Шитов А. Саммит основ капитализма. Лидеры «двадцатки» подведут черту под эпохой «свободного рынка» // Российская газета. 2008. 24 окт.
• [4] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 7.
• [5] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 28. С. 490−491.
• [6] Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. М., 1965. С. 90.
• [7] Герцензон, который был свидетелем и непосредственным участником этих событий, констатирует, что в сборники, изданные Центральным статистическим управлением СССР и РСФСР, помещали всю возможную информацию, и перечисляет их: Статистический ежегодник 1918−1920 гг.; Статистический сборник по СССР 1918−1923 гг.; Статистика осужденных в СССР 1923−1924 гг.; Статистика осужденных в СССР за 1925,1926 и 1927 гг.; Итоги десятилетия Советской власти в цифрах в 1917—1927 гг.; Преступность и репрессии в РСФСР; Статистические ежегодники ЦСУ СССР за период с 1922 по 1928 год; а также многочисленные издания статистических ежегодников и справочников республиканских и местных органов ЦСУ, в которых также публиковались данные по уголовной статистике за те же годы. Кроме того, большое количество статей по уголовной статистике было помещено в издания ЦСУ: Вестник статистики и Статистическое обозрение (Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. С. 91).
• [8] См.: Гернет Μ. Н. Моральная статистика. М., 1922.
• [9] См.: Саврасов Л. Преступление и наказание в текущий переходный период // Пролетарская революция и право. 1918. № 5−6; Курский Д. И. Отчет отдела судоустройства НКЮ за апрель-июнь 1918 г. // Избранные статьи и речи. М., 1958. С. 30−35; Берман Я. О революционных трибуналах // Пролетарская революция и право. 1919. № 1; Бранденбургский Я. Несколько мыслей о характере преступности в РСФСР // Еженедельник советской юстиции. 1925. № 23. В первые годы советской власти много статей о преступности в России было опубликовано E. Н. Тарновским, они приводятся в его биографическом обозрении.
• [10] Шляпочников А. С. Первые криминологические учреждения в СССР // Сов. государство и право. 1973. № 5.
• [11] В 1931 г. этот институт был реорганизован в Институт уголовной и исправительно-трудовой политики без филиалов.
• [12] Познышев С. В. Криминальная психология: преступные типы. О психологическом исследовании личности как субъекта поведения вообще и об изучении личности преступника в частности / сост. и предисл. В. С. Овчинского, А. В. Федорова. М., 2007.
• [13] Козловский М. Ю. Пролетарская революция и уголовное право // Пролетарская революция и право. 1918. № 1. См. также: Иванов Л. О., Ильина Л. В. Указ, соч. С. 121.
• [14] Берман Я. К вопросу об уголовном кодексе социалистического государства // Пролетарская революция и право. 1919. № 2−4. С. 36−38. См. также: Иванов Л. О., Ильина Л. В. Указ. соч. С. 121−122.
• [15] Более подробно см.: Иванов Л. О., Ильина Л. В. Указ. соч. С. 96−197; Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. М., 1965. С. 90−102; Тернеш Μ. Н. Избранные произведения. М., 1974. С. 438−613; Курс советской криминологии. Предмет. Методология. Преступность и ее причины. Преступник. М., 1985. С. 69−77. Истории советской криминологии была посвящена кандидатская диссертация Л. В. Ильиной «Развитие криминологических исследований в СССР» (1970), которая была выполнена под руководством А. А. Герцензона.
• [16] Шаргородский М. Д. Вступительная статья «Михаил Николаевич Гернет» // Гернет Μ. Н. Избранные произведения. М., 1974. С. 21.
• [17] Гернет М. И. Избранные произведения. М., 1974. С. 43.
• [18] Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. С. 93−94.
• [19] К сожалению, об этом факте нет сведений ни в одном учебнике по криминологии (и даже в двухтомном Курсе советской криминологии!), изданном после 60-х годов прошлого века. О нем есть упоминания в следующих работах: Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. С. 95; Аванесов Г. А. Криминология и социальная профилактика. М., 1980. С. 73−74; Криминология: учебник / под ред. Η. Ф. Кузнецовой, В. В. Лунеева. М., 2004. С. 37; Видные ученые юристы России (вторая половина XX века): энц. словарь биографий / под ред. В. М. Сырых. М., 2006. С. 491−492.
• [20] Шляпочников А. С. Ликвидация безработицы в СССР и преступления // Советское государство и революция права. 1932. № 9−10; Его же. Советская криминология на современном этапе. М., 1972; Его же. Первые криминологические учреждения в СССР // Сов. государство и право. 1974. № 11; Его же. Государственный институт по изучению преступности и преступника // Сов. государство и право. 1975. № 9; Шляпочников А. С. и др. Криминология. Исправительно-трудовое право. История юридической науки. М., 1977.