Потребительская кооперация. 
Социальные основы кооперации

Если относительно многих кредитных товариществ были вполне обоснованны сомнения в их кооперативности, то за последние годы перед революцией у нас быстро росли уже несомненные кооперативы. Так, нельзя было сомневаться в кооперативности наших деревенских потребительских обществ, число которых росло у нас почти таким же темпом, как и кредитных товариществ. К 1 января 1917 г. у нас насчитывалось около 20 000 потребительских обществ, из которых около 15 000 обществ было в деревне. По числу потребительских обществ Россия занимает во всем мире первое место, далеко оставляя позади себя даже Великобританию. Но, конечно, отсюда не следует заключать, что наша потребительская кооперация стоит выше английской. Наши потребительские общества, хотя и велики по своей численности, были очень слабы экономически, большинство из них очень небольших размеров, не идет в этом отношении ни в какое сравнение с английскими. В Англии потребительские общества существуют в городах, у нас же преимущественно в деревне.

В противность тому, что мы видим по отношению к кредитной кооперации, правительственная власть не только не насаждала в нашей деревне потребительских обществ, но задерживала их развитие как общими неблагоприятными условиями нашей общественности, так и неразрешением союзов потребительских обществ, в чем настоятельно нуждается потребительская кооперация не менее всякой иной. При небольших же размерах наших потребительских обществ союзное объединение для них особенно важно.

Среднее число членов в нашем потребительском обществе было всего около 150, но так как сюда входят как деревенские, так и городские потребительские товарищества, то среднее число членов в деревенском потребительском обществе должно было быть совсем незначительным. Общая численность членов потребительских обществ достигала в начале войны приблизительно 1,5 млн. чел. Сравнительно с общей численностью нашего населения эта цифра, конечно, не была велика, и по отношению к интенсивности развития нашей потребительской кооперации мы не только не занимали первого места, как по отношению к общей численности потребительских обществ, но занимали едва не последнее место в Европе. Тем не менее если вспомнить неблагоприятные общественные условия, при которых приходилось развиваться нашей кооперации, то полтора миллиона членов потребительских кооперативов покажутся числом не только значительным, но даже огромным.

Чем же объяснялся этот быстрый рост в нашей деревне уже несомненной кооперации? Прежде всего слабым развитием в русской деревне капиталистической торговли. Деревенский лавочник занимает у нас монопольное положение и, пользуясь этим, повышает цены своих товаров до чудовищных размеров. При таком положении дела даже очень слабое потребительское общество может с успехом конкурировать с лавочником.

И действительно, мы видим, что устройство в деревне потребительского общества обычно приводило к очень значительному понижению цен. Так, в Киевской губернии обследованием 160 обществ установлено, что понижение цен на товары достигло 5—25%- В других районах понижение цен благодаря появлению потребительских обществ выражается еще более крупными цифрами: например, в Пермской губернии цены на многие товары упали под влиянием потребительских обществ на 3% и более, в Новгородском уезде цены упали по той же причине на 30—40, в Крестецком уезде—на 20—30% и т. д., и т. д. Конечно, все подобные показания большой точностью не отличаются, но факт значительного понижения товарных цен при появлении в деревне потребительского общества не подлежит ни малейшему сомнению.

В то же время благодаря развитию денежного хозяйства в нашей деревне быстро растет за последнее время спрос на разнообразные продукты, которые можно получить лишь путем покупки; продукты эти крестьянин получал от местного лавочника по очень высокой цене. Что же удивительного, что, несмотря на все препятствия со стороны администрации и крайне низкий уровень кооперативного сознания, потребительские общества завоевывали нашу деревню?

Такова общая почва, благоприятствовавшая росту нашей деревенской потребительской кооперации. К этому присоединялась деятельность разного рода общественных учреждений, ставивших себе целью развитие кооперации. Важность этого второго фактора особенно наглядно обнаруживается тем, что относительное развитие потребительской кооперации в различных районах с очень близким хозяйственным характером нередко оказывается чрезвычайно различным.

Так, например, наибольшего развития потребительская кооперация достигала в начале войны в трех юго-западных губерниях, в которых число потребительских обществ достигло 1776, между тем как в находящихся в сходных условиях трех правобережных малороссийских губерниях при очень близкой общей численности населения число потребительских обществ было всего 801. В центральном земледельческом районе, при значительно большей численности населения число потребительских обществ выражалось скромной цифрой — 370. Нельзя не согласиться с В. В. Хижняковым, который дает следующее объяснение этих, на первый взгляд непонятных различий.

«Кооперация, — говорит он, — у нас пока насаждается, а не вырастает сама путем самодеятельной инициативы населения. Вследствие некультурности населения и отсутствия у него необходимых навыков наша кооперация — еще нежный цветок, требующий приложения искусных рук и тщательного ухода за собой. Поэтому ее возникновение и успешное развитие стоят всецело в зависимости от наличия местных интеллигентных сил, увлеченных делом кооперации и способных ее взращивать и ею руководить. И так как теперь почва для этого взращивания благоприятна. — поскольку мы говорим о населении, уже ищущем новых путей для организации своего хозяйства и выхода из векового его застоя, — то труд интеллигентных работников, идущих навстречу возникшей потребности, оказывается при сколько-нибудь благоприятных внешних условиях благоприятным: кооперация множится и дает некоторые плоды. Поразительную разницу в преимущественном развитии то одной, то другой формы в губерниях близких между собою и даже в смежных уездах одной и той же губернии можно отнести в значительной степени на счет разницы в отношении к той или другой форме со стороны местных учреждений и общественных деятелей, насаждающих кооперацию и направляющих местную инициативу в соответствующее их взглядам русло. И как в количественном отношении, так и в вопросе о том, какая кооперативная форма наиболее развивается, определяющую роль играют местные, часто совершенно случайные, условия: характер местного земства, направление деятельности местного центрального сельскохозяйственного общества, качество и кооперативные воззрения третьего элемента в земстве и деятелей местного общества».

Все это, конечно, так. Нужно только прибавить, что таково же было положение и в других странах в начале развития в них кооперации. В особенности это верно по отношению к деревенской кооперации. Крестьянское население вообще не отличается большой самодеятельностью и готовностью воспринимать новые формы хозяйства; поэтому везде пионерами в деле развития крестьянской кооперации являлись учреждения и люди, сами не принадлежавшие к крестьянской среде. В Германии такую роль сыграли помещики, духовенство, учителя. У нас — отчасти правительственные чиновники, отчасти же земство и интеллигенция, в особенности так называемый третий элемент — земские служащие.