Столкновение со смертью и страх

Разрыв естественного единства жизни и смерти в сочетании с игнорированием последней часто приводит к усилению страха перед смертью. Как мы говорили выше, отношение к смерти и к жизни тесно взаимосвязаны, поэтому такое переживание, как страх смерти, имеет непосредственное влияние на жизнь человека. Рассмотрим, как различными психологами понимается сущность страха смерти, в чем его причины и каковы последствия.

С. Левин, психотерапевт-практик, понимает страх смерти как страх потери «Я». Думая о смерти, мы представляем себе потерю «Я». Мы желаем всеми силами защитить свою личность, хотя, если не брать в расчет постоянно меняющуюся идею, у нас почти нет доказательств реальности «Я». Мы боимся, что в смерти потеряем способность быть «собой», и замечаем, что чем сильнее наше представление о «Я», тем глубже наше отмежевание от жизни и тем сильнее страх смерти. Чем больше сил мы тратим для защиты своего «Я», тем больше мы боимся потерять, и тем меньше мы открыты для глубинного восприятия того, что реально существует. Говоря другими словами, страх смерти, по С. Левину, не только лишает нас возможности полноценного существования (проживания жизни), но и непосредственного контакта с собой.

С. Левин видит в смерти, как и в болезни, естественную составляющую жизни, поэтому человек, переставший бояться жизни вообще, перестает бояться и отдельных ее проявлений. Если человек принимает свою жизнь во всех ее проявлениях, то страх перед действительностью, страх перед неизвестностью и, наконец, перед смертью — проходит.

А. Аньял, а за ним и Ф. Харониан видят тесную связь между страхом смерти и невротическим страхом перемен и личностного роста. Тревога, по мнению А. Аньяла, вызываемая возможным нарушением прежнего образа жизни, связана со страхом смерти, которую предвидят все люди. Косвенно об этом говорит и А. Маслоу: «…за страхрм чтото узнать на самом деле лежит страх перед действием, страх тех последствий, которые это знание принесет, страх ответственности и связанных с ней опасностей. Чаще бывает легче чего-то не знать, потому что, как только вы это узнаете, вам нельзя больше отсиживаться и приходится действовать» (Маслоу А. Психология бытия. — М., 1997. С. 117).

Таким образом, страх смерти через страх изменений напрямую связан с отношением человека к собственной жизни. Если жизнь и смерть рассматривать не как противоположные понятия, а как разные стороны (или, скорее всего, состояния) одного и того же процесса, то страх смерти в действительности — это все тот же привычный страх изменений, который сопровождает человека на протяжении всего жизненного пути. Просто в данном случае человека пугает самое большое и самое важное изменение в его жизни — смерть.

Страх изменений — это страх, который преграждает дорогу всему новому и неизвестному, что приходит в жизнь человека. Он может быть в виде страха лишиться поддержки или потерять любовь, страха быть использованным и не получить ничего взамен, страха быть свободным и одновременно ответственным за свою свободу. Это может быть боязнь не справиться со своими эмоциями и потерять контроль над собой, страх выглядеть глупым, страх разочароваться или соприкоснуться с болью — чужой или своей собственной. В любом случае это тот страх, который так часто охраняет и поддерживает в человеке иллюзию стабильности собственной жизни («иллюзию», потому что, по словам С. Кьеркегора, в каждое мгновение возможности наличествует смерть, поэтому всякое чувство безопасности становится подозрительным), но который так же часто делает человека слишком защищенным, чтобы свободно двигаться вперед.

Под другим углом рассматривает страх смерти И. Ялом. Он считает необходимым отделить этот вид страха от других сопутствующих ему страхов: процесса умирания, боли, Страшного Суда, беспокойства за родных и т. д. Собственно страхом смерти является страх небытия, а поскольку небытие это ничто, то страх смерти — это тревога перед ничто.

Тревога перед ничто — универсальное, врожденное переживание любого человека, выступающее основой для развития всех присущих человеку страхов, от страха открытого пространства до страха перед выступлением. И поскольку, как считает И. Ялом, человек не может преодолеть тревогу перед ничто в чистом виде, он трансформирует ее в различные страхи, которые локализуются в пространстве и времени и, следовательно, в таком виде их можно преодолеть.

Но одной трансформации тревоги в обыденный страх недостаточно, для ее модификации работают стандартные защиты — вытеснение, рационализация и т. д., а также, по мнению И. Ялома, и две специфические — вера в собственную исключительность и вера в конечного спасителя.

Вера в собственную исключительность довольно долго может быть очень эффективной, так как она помогает человеку добиваться поставленных целей, брать на себя ответственность, проявлять независимость и нонконформизм. По мере достижения власти, отмечает И. Ялом, в нас ослабевает страх смерти и возрастает вера в собственную исключительность. Крайними проявлениями действия этой защиты выступают героизм, трудоголизм, нарциссизм, агрессия и стремление к власти.

Защита от страха смерти путем веры в конечного спасителя заключается в жизни ради «доминирующего другого» (им может быть супруг, терапевт, мать и даже бизнес). Гипертрофированная вера в конечного спасителя может проявляться в различных вариантах поведения: пассивность, зависимость, самопожертвование, мазохизм, депрессия.

Вера в конечного спасителя, по мнению И. Ялома, накладывает больше ограничений на личность, чем вера в персональную исключительность. Оставаться погруженным в другого, «не рисковать», значит подвергнуться величайшей опасности — потерять себя, отказаться от исследования и развития своего внутреннего потенциала. Здесь можно вспомнить и слова известного американского писателя Р. Баха: «Твоя единственная обязанность — быть верным самому себе. Быть верным еще кому-либо или чему-либо не только не возможно, — это явный знак лжемиссии» (Бах Р. Чайка Джонатан Левингстон. Иллюзии. — М.; София, 1999. С. 121).

Потребность в подавлении страха смерти, с точки зрения И. Ялома, — фундаментальный мотив человеческих переживаний: от глубоко личностных внутренних событий, защит, мотиваций, снов и кошмаров до самых массовых макросоциальных феноменов (пристрастие к развлечениям, непоколебимая вера в миф о прогрессе, гонка за успехом, томление по долгой славе).

Идеи о трансформации страха смерти в различные компенсаторные механизмы придерживаются многие авторы. По мнению американского психолога Р. Дж. Лифтона, человеческое общество для преодоления страха смерти выработало несколько путей достижения символического бессмертия: биологический (надежда на продолжение жизни в потомстве); теологический (религиозные формы трансцендирования смерти путем установления связи с вечными духовными ценностями); творческий (сохранение собственной уникальности в результатах своей деятельности); путь вечной природы (достижение бессмертия путем слияния с природой; человек как часть вечного процесса обмена в природе); чувственной трансценденции (этот путь основан на непосредственном личностном опыте и связан с достижением различных субъективных состояний, таких как потеря чувства времени, просветление, экстаз, расширение сознания и т. д.).

С. Гроф, разработавший основы психоделической и трансперсональной терапии, полагает, что сознание смерти постоянно существует в человеке. По его мнению, причина психологического значения проблемы смерти кроется не в осознании человеком факта бренности и неизбежности кончины, а в существовании значимых хранилищ переживаемой смерти в нашем подсознании. В нормальных условиях подсознательная уверенность в смерти присутствует во всевозможных человеческих отношениях и поведении. Когда же система барьеров, обычно ограждающих «Эго» от перинатального уровня, начинает разрушаться, эти компоненты проникают в сознание и пробуждают различные невротические и психосоматические реакции.

С. Гроф также придерживается идеи о том, что человек вырабатывает определенные способы защиты от страха смерти. Один из них, наиболее распространенный — «механистический» подход к существованию. Проживающие жизнь подобным образом испытывают глубокое чувство недовольства собой и ситуацией, в которой находятся, поэтому основная часть их размышлений направлена на прошлое и будущее. Независимо от результатов этих размышлений, испытываемая ими горечь и ощущение неисполненности желаемого остаются и требуют разработки новых честолюбивых планов и целей. Подобный цикл никогда не завершается и лишь усиливает неудовлетворение, ибо люди этой категории неверно понимают природу своих потребностей и концентрируют внимание на внешних заменителях.

А. Ксендзюк, например, считает, что страх смерти есть один из важнейших детерминаторов человеческого поведения. Он рассматривает важнейшие деформации страха смерти, обобщая, таким образом, все приведенные выше идеи: страх одиночества, привязанность и любовь, влечение к чувственным удовольствиям и впечатлениям, страх потери времени, страсть к деятельности, воля к славе и борьба за лидерство, сексуальная активность.

Описанные стратегии направлены на преодоление страха смерти и носят более конструктивный характер, чем современная традиция изъятия смерти из повседневности. Вытеснение смерти ведет к оскудению жизни, притуплению чувствительности к происходящему и, в конечном счете, лишает человека радости бытия. По мнению И. Ялома, отрицание смерти на любом уровне это отрицание собственной природы, ведущее к сужению поля сознания и опыта.

Итак, столкновение со смертью — весьма многогранный процесс, способный вызвать не только положительные, но и отрицательные изменения как в мировоззрении, так и в жизни человека в целом. Большинство экзистенциально-гуманистических психологов признают важность осознания собственной смертности (или столкновения со смертью) в качестве значимого личностного опыта, способного изменить жизнь либо в сторону продвижения к Высшему «Я», либо в сторону еще большей потери контакта с собой. Поэтому для каждого из нас очень важно осознать факт неизбежности собственной смерти, так как отношение к ней тесно связано с отношением к собственной жизни. Для консультанта это важно вдвойне, потому что непроработанные проблемы, связанные со смертью, могут осложнить, а иногда сделать невозможным контакт с клиентом, переживающим потерю.

В своей жизни мы гораздо чаще сталкиваемся со смертью, чем кажется на первый взгляд. И когда мы говорим о потере, мы подразумеваем не только смерть близкого человека, но и, например, разлуку, развод, отсутствие отца или матери, невозможность эмоционального контакта с родителями, потерю доверия или возможности делать то, что нравится. Так, Г. Уайтед относит все перечисленные выше потери к личным, выделяя при этом еще и социальнополитические потери (например, отсутствие экономической стабильности или заботы о малоимущих, потеря рабочего места) и потери, связанные с истреблением жизни на планете (исчезающие виды животных и растений, экологические бедствия). Таким образом, потери могут быть большими и маленькими, личными и глобальными, изменяющими жизнь и почти незаметными. Единственное, что их объединяет, — это то, как мы оплакиваем их другими словами, они связаны между собой нашим ГОРЕВАНИЕМ.

Горе — это наша ответная реакция на потерю, естественный способ, которым мы устанавливаем связь с жизнью. В некотором смысле горевание, как считает Г. Уайтед, — это способ жизни, так как жизнь — это череда не только приобретений, но и потерь. В нашей жизни нет ничего постоянного, безопасного, незыблемого, поэтому горе начинается с попыток оставить нечто таким, каково оно есть, предотвратить неизбежные изменения.

Чем больше мы отрицаем свои потери, тем больше удаляемся от себя. Поэтому горе — это еще и возможность услышать себя, прикоснуться к нашей внутренней правде, это выражение работы души. Горе, по словам С. Левина, «прожигает себе путь к центру сердца»; оно «свидетельствует об утрате контакта с тем местом, которое есть любовь».

Иногда кажется, что горе тесно связано с такими переживаниями, как жалость к себе и депрессия. Но это совершенно разные понятия, и по внутренней сущности они отличаются от горевания. Так, чувство жалости, в отличие от горя, неподвижно: оно захватывает в свои сети как паук и высасывает из человека жизненную энергию. При этом какой-то внутренней работы, продвижения к разрешению и освобождению не происходит. Как отмечал Г. Уайтед, если вы погрузитесь в горе, то всегда пройдете его, а в жалости, как в болоте, можно застрять надолго.

Следует также различать депрессию и горевание. Горе включает в себя много разных чувств: гнев, грусть, обиду, вину, и даже, в конечном итоге, радость. Депрессия же — это отсутствие чувств, некая «мертвая точка», неспособность полностью отгоревать свою потерю. Более того, депрессия — это умирание не только чувств, но и воли к жизни. В этом состоянии человек «замораживает» свою жизнь в надежде на то, что «холод» избавит его от страданий. Но, к сожалению, от страданий может избавить только страдание. Это единственный путь к исцелению. Невозможно излечиться от болезни, не пройдя через боль, и как бы мы не стремились обмануть себя, депрессия — это, конечно, надежная ловушка, но не для нашей боли, а для нашей жизни.

Итак, горевание — это естественный и необходимый процесс, для того чтобы отпустить потерю или оплакать смерть. Рассмотрим теперь более подробно процесс горевания, его принципы, задачи и особенности психологической помощи людям в этот период их жизни.

Переживание смерти близкого человека наполнено очень сильными, порой разрушительными эмоциями и поэтому часто приводит к длительным или кратковременным изменениям в структуре личности.