Дезурбанизация: понятие и типология

Термин «дезурбанизация» пришел в социальные науки из архитектуры, когда в первой трети XX в. стали появляться первые градостроительные проекты, призванные, по мысли их разработчиков, объединить лучшие черты городского и сельского пространств («Город-сад будущего», Э. Говард, 1903 г.): «за образец был взят английский провинциальный городок старых времен, только вместо помещичьего дома с парком — общественный центр, и за деревьями скрыты кое-какие фабрики, чтобы людям было где зарабатывать» [Джекобе Дж., 2011]. Подобные проекты разрабатывались и в СССР («Магнитогорье», 1930, М. А. Охитович и др.; «Зеленый город», 1930, М. О. Барщ, М. Я. Гинзбург), предполагавшие «превращение самой Москвы в центральный парк культуры и отдыха, в который стекаются ленты социалистического расселения» [Барщ М. О., 1930. С. 27]. Интермедия.

«Здесь будет город-сад»

«Линия расселения имеет такую структуру: ее осью является автомобильное шоссе, по обе стороны которого изолирующие полосы насаждений. За ними среди зелени зоны расселения, где в живописном беспорядке разбросаны жилища (одинокая ячейка, блок из двух, трех и более таких ячеек, коммуна). За зонами расселения спортивные дорожки (прогулка, бег, велосипед, лыжи и т. д.).

По шоссе проходят линии общественного транспорта. На каждом километре шоссе станция, где расположено двухэтажное общественное здание, являющееся местным культурно-коммунальным центром (столовая, распределитель предметов обихода, кладовые для обслуживания жилища, спорткладовая, парикмахерская, справочная, газеты, розничная продажа — прием заказов). За зданием «километровой станции» спортивная площадка, напротив нее (через дорогу) ясли. На протяжении километра среди жилищ расставлены постройки для детей 8—15 лет, позволяющие их свободное общение со взрослыми и друг с другом. Дети могут жить и вместе с родителями. Каждая лента расселения имеет три школы. Все необходимое для жизни человек заказывает по образцам и каталогам в парковом культурном центре — заказанное доставляется на дом".

Особое внимание, как и во всей концепции дезурбанизма, уделено разработке типа жилища, точнее, жилой ячейки, особенно индивидуальной. При этом авторы проекта так формулировали свои исходные позиции:

«Не только воздействие коллектива, но и углубленная работа над собой.

Не только общественное воздействие, но и сосредоточенное размышление.

Не только живые люди сегодняшнего дня, но и книги — опыт предыдущих поколений.

Не только многообразное воздействие социальной действительности, но и отсутствие внешних раздражений. Все это должно дать жилище. Расстановкой строений, разделенных расстоянием и растительностью и связанных развитой системой средств связи и транспорта, это достигается. Никто не мешает тем, кто пожелает селиться семьей или коммуной, одиночкой, парой ит.д." [Хан-Магомедов С., 2001].

Однако описанные проекты не были воплощены в жизнь.

Сегодня, отмечая влияние глобализации на представления о пространстве, некоторые социальные исследователи указывают на сжатие пространства и времени и говорят о сближении города и села за счет их включения в процессы массового производства и потребления [Харви Д., 2008; Castells М., 1983]. В этой связи на место оппозиции «городское — сельское» приходит оппозиция «городское — внегородское». Выделяется три типа таких — внегородских — поселений: пригородные, экологические и дачные.

1. Пригородные поселения. Процесс создания пригородных поселений имел особенный размах в США в середине XX в., причем здесь этот процесс принципиально отличался от процесса освоения пространств вокруг мегаполисов в Европе. Если в Европе небольшие городки и сельские поселения в округе мегаполиса присоединялись к нему, то в США (и в Великобритании) строилось новое жилье в пригородной зоне. Комфортность и престижность этих новых районов были столь высоки, что население крупных городов буквально ринулось осваивать новые пространства, спасаясь от проблем, порожденных мегаполисами: смешения культур, пугающего вчерашних жителей американских провинций [Джекобе, 2011. С. 85], деиндивидуализации и формализации социальных связей в больших городах [Вирт, 2005], утраты чувства контроля над ситуацией собственной жизни.

В результате, в пригородах сосредоточивались по большей части представители белокожего населения, что получило отражение в метафоре «Шоколадные города и ванильные пригороды». Пригороды приобретали вид малых американских общин, где гомогенность населения, интенсивность и постоянство социальных контактов приводили к росту взаимного доверия, формированию тесных дружеских связей между новыми соседями: «Плачущие дети, уставшие родители, а впереди еще уйма хлопот, связанных с переездом. Неожиданно появляются соседи, которые сами представляются, начинают помогать распаковывать вещи. К вечеру одна из соседок приносит готовую еду, а другая — полный кофейник горячего кофе. Дети быстро находят себе друзей» [Whyte W., 1956. Р. 286]. Приобретение статуса владельца собственного жилья, административная независимость пригорода в сочетании с нерешенными инфраструктурными проблемами, а также наращивание социального капитала, приводили к развитию демократических институтов местного самоуправления.

2. Эко-ориентированные внегородские поселения. Феномен экопоселений, ставший воплощением идеи дауншифтинга — простой жизни в гармонии с природой, протеста против общества перепотребления,.

«макдональдизации»^[1], давление которой приводит к развитию состояния патологической усталости и депрессии — получил активное развитие после выхода в 1981 г. работы Д. Элджин «Добровольная простота» [Elgin D., 1981]. Идея «добровольной простоты» как ответственного разумного потребления, не наносящего вреда окружающей среде, реализуется и в так называемом этическом потреблении: «потребление органических продуктов; продуктов справедливой торговли (fair trade); товаров, при изготовлении которых не применяются тесты на животных (products-not-tested on animals); одежды, при производстве которой не используется детский труд или не создаются условия труда, близкие к рабским (non-sweatshop brands); этическое потребление также подразумевает избегание „ненужных“ покупок; особое место среди потребительского активизма занимает приобретение товаров местных производителей» [Гурова О. Н., 2014], использовании вещей, бывших в употреблении (секонд-хенды, дресс-кроссинг, применение в производстве вторсырья), различных практиках коллаборативного потребления.

Интермедия.

Взаимно полезные «грузики»

«Несколькими милями южнее моего дома в пригороде Вашингтона, округ Колумбия, каждый будний день происходит любопытный ритуал. В Спрингфилде, штат Виргиния, на улице около ресторана «У Боба» на углу БлэндСтрит и Олд-Кин-Милл-роуд во время утреннего часа пик образуется очередь людей. Останавливается машина, и два-три пассажира — никто из них водителю не знаком — садятся, чтобы поехать на север в центр Вашингтона. Вечером тот же ритуал протекает в обратном порядке: машины, полные незнакомцами, возвращаются из городского центра и высаживают своих пассажиров так, чтобы они могли сесть на свои собственные средства передвижения и добраться домой.

Люди, которые таким образом совершают совместные поездки, называют себя «грузиками», а такая практика началась в 1973 г., когда правительство из-за нефтяного кризиса ввело на дорогах, выходящих на трассу номер 95, ведущую из южных пригородов в округ Колумбия, правило «большой загрузки автомобилей», которое означает, что во время часа пик каждая машина, использующая такую дорогу, должна иметь как минимум трех пассажиров. Трасса номер 95 известна как наиболее переполненная магистраль в районе Вашингтона. Пользуясь преимуществами, которые дали введенные правила, как водители, так и пассажиры могут сэкономить сорок минут по дороге на работу в город.

«Грузики» выработали за эти годы сложный набор правил. Ни автомобили, ни пассажиры не могут нарушить очередность; пассажиры вправе отказаться сесть в конкретную машину; курение и предложение денег запрещены; этикет «грузиков» требует, чтобы разговоры не касались спорных вопросов, таких, как секс, религия и политика. Процесс замечательным образом упорядочен. За прошедшие годы было только два криминальных инцидента, причем оба они произошли зимой в темное утреннее время суток, когда машину ожидало немного пассажиров. В результате никто не оставит женщину в очереди «грузиков» одну"¹.

Экопоселения рассматриваются социологами [Бек У., 2000; Гидденс Э., 2011] как продукт реализации сторонниками новых экологических движений стратегии автономизации, т. е. ухода из «большого» общества и организации своего, локального, основанного на принципах общинности, самоуправляемое™ [Щукина М. Ю., 2014] и, естественного, бережного природопользования. В российских и американских экопоселениях к числу базовых принципов относится, как правило, и сохранение этнокультурной специфики, что отличает их от европейских экопоселений. Участники «славянских» общин стремятся воссоздать «истинно славянский» образ жизни: занимаются земледелием, собирательством, бортничеством, плетением из рогоза, выпеканием хлеба и т. д., отмечают древние славянские праздники, принимают соответствующую систему верований. Интерес к таким сообществам во многом обусловлен кризисом этнокультурной идентичности, с которым сталкиваются жители мегаполисов, космополитичные по своей сути.

3. Дачные поселения. Как отмечает географ Татьяна Григорьевна Нефедова, дача — это исключительно российский бренд [Между домом и… домом, 2016], что закреплено в этимологии слова, происходящего от глагола «дать»^[2][3]. В имперский и раннесоветский периоды отечественной истории дачи выполняли исключительно рекреационную функцию, однако с конца 1940;х гг., с момента выхода соответствующего Постановления Совета министров СССР от 24.02.1949 № 807 «О коллективном и индивидуальном огородничестве и садоводстве рабочих и служащих», приобрели буквально стратегическое значение: они рассматривались как возможное место эвакуации городского населения в случае войны, а также в место выполнения сельскохозяйственных работ в условиях экономики дефицита. С тех пор в массовом сознании сформировался прочный образ дачника-земледельца, который жив и поныне, особенно в представлениях дачников старшего возраста.

Такие факторы, как неформальное общение, природная среда, возможность самоуправления («дачная демократия») [Ловелл С., 2008], роднят феномен традиционных советских дач с рассмотренными ранее субурбанизацией и экопоселениями. Однако в современной России, так же как в США, Канаде, европейских странах 1960—1970;х гг., распространяется принципиально иная форма загородной рекреации, не связанная с сельскохозяйственными работами, отражающая специфику постиндустриального общества.

Человек постиндустриального общества, в отличие от вчерашнего мигранта из сельской местности в мегаполис, уже не испытывает одиночества и тоски по теплым межличностным отношениям — он в полной мере «индивидуализирован» [Бауман 3., 2008. С. 41], ему комфортно в «текучей» социальности, поверхностных и кратковременных связях. Такой индивид, отправляясь на дачу, отнюдь не стремится к общению с соседями. Он стремится выстроить безопасное пространство в соответствии с собственными представлениями и потребностями, что проще в условиях меньшей плотности населения и относительной автономности загородного поселения.

• [1] Например, Дж. Ритцер называет общество потребления макдональдизированным, поскольку оно работает по тем же принципам, что и заведения американского фастфуда (эффективность, просчитываемость, предсказуемость, контроль), в результатезапирая индивида в «железной клетке рациональности».
• [2] Фукуяма Ф. Великий разрыв: человеческая природа и воспроизводство социального порядка / Ф. Фукуяма. URL: http://gtmarket.ru/laboratory/basis/3232/3240 (датаобращения: 29.10. 2017). (Ч. 2. О генеалогии морали. Гл. 8. Откуда появляются нормы?)
• [3] Первые дачи — усадьбы в окрестностях Петербурга — давались приближеннымПетра I за отличную службу.