Бытовая и материальная среда крестьянского мира. 
Труд в жизни крестьянина

Первенство в искусстве, литературе, образовании в XIX в., несомненно, принадлежало дворянской и интеллигентской культуре, но материальная среда русского человека нового времени во многом строилась на образцах народного быта. Почти все блюда на столе самого знатного дворянина готовились по традиционным рецептам крестьянской кухни. Материальный мир общенациональных праздников (Рождество, святки, Масленица, Пасха) у дворянина, горожанина и крестьянина, по существу, различался лишь качеством и обилием. На всех столах подданных российского императора подавались куличи, блины, каши, пироги, наливки и настойки. Всюду любили баню, святочные гаданья, пляски и пение. Так что ядро русской материальной культуры создавалось именно в крестьянском мире и было освящено традициями народной культуры.

От сельских жителей пришел обычай обильно потчевать гостей и заменять общение многочасовым застольем. Коллективность крестьянской жизни породила потребность проводить праздники «на людях». Народ отмечал прежде всего общеправославные праздники: Пасху, Рождество, Троицу, Ильин день, Спас, а также пришедшие из язычества Масленицу, день Ивана Купалы. В каждом селе, где была церковь, торжественно отмечался еще и храмовый праздник.

Специфически крестьянскими праздниками было начало сенокоса, завершение жатвы и молотьбы, наем пастухов, закладка общественного здания и т. п. Столь же частыми в деревне были и посты, церковные или вынужденные. Представители некоторых сект (например молокане) и старообрядцы имели серьезные отличия в бытовой обрядовости (не употребляли водки и табака).

Главным источником знаний и культурных навыков, на которых строилась бытовая среда крестьянского мира, был земледельческий труд. Точное определение сроков сева, жатвы, сенокоса основывалось на вековом коллективном опыте.

Содержание и структура знаний земледельца носили сугубо конкретный характер и максимально соответствовали особенностям данной местности и занятиям ее жителей. Практический опыт (когда и как сеять, особенности ухода за различными домашними животными, стадии ремесел, их техника) закреплялся в устных правилах, которые передавались детям через игру, обычаи. Народная культура избегает новшеств не в силу особой косности, а по инстинкту самосохранения: каждое новое начинание чревато риском разрушения уже проверенной системы.

Крестьянский быт, приспособленный к земледельческому календарю, приобрел характер ритуала и магии. «Кукушка колосом подавилась» — значит наступала пора сенокоса. «На Егория» полагалось начинать весенний сев. Свадьбы играли только после Покрова, когда выпавший снег означал конец полевых работ. Празднованием Масленицы провожали долгую зиму. Вековой опыт и определенная часть сельскохозяйственного труда или организации жизни отражались в крестьянских пословицах: «Днем раньше посеешь — неделей раньше пожнешь», «Лягушки кричат — пора сеять», «Густое жито веселит, а редкое кормит», «Медова роса — к падежу скота», «Гречневая каша — матушка наша» и т. п.

Церковные праздники на селе также были тесно связаны с циклом сельскохозяйственных работ. Начало и окончание сева отмечалось крестным ходом в поле. При этом священник не только произносил молитвы, но и совершал ритуал сева, бросая в пашню рожь, собранную по горсти со всех дворов. В засуху совершались крестные ходы и специальные молебны о дожде, богатом урожае, проводилось освящение земли, воды, скота, урожая.

Практическая сметка крестьянина нашла выход и из церковного запрета на работу в выходные дни. Некоторые виды сельскохозяйственного труда приняли облик праздника. В сенокос надевали лучшие одежды, пели песни, водили хороводы. Впрочем, воспетое трудолюбие русского крестьянина было суровой необходимостью во время короткого лета и вполне компенсировалось ленью и пьянством в долгую зиму. «Он до смерти работает, до полусмерти пьет», — говорил Н. А. Некрасов.

В конце 40-х гг. в обязательный набор сельскохозяйственных культур вошел картофель, который получил статус «второго хлеба» в рационе крестьянина. Но прежде по центральной России прокатилась серия «картофельных бунтов»: вековой аграрный опыт не успевал «переварить» новинку, внедрения которой требовало начальство.

В России было освоено производство хлопка, сахарной свеклы, крестьяне научились выращивать новые ценные породы овец. В богатых деревенских домах стал появляться чай, сахар и самовар. Самовар служил признаком достатка и главной ценностью в доме. Родилась хвастливая формула: «Самовар на столе и часы на стене». Появление агронома и просветительская деятельность земств принесли в деревню элементы научного земледелия, технические новинки. Богатые хозяева заводили жатки, сенокосилки, маслобойни, мельницы с современным оборудованием. Впрочем, все эти новинкй имели совершенно ничтожное влияние на тип аграрного хозяйства в России и бросались в глаза именно из-за своей инородной диковинности.

В каждом регионе России традиционный земледельческий опыт имел отличия, поэтому переселение в новое место часто становилось хозяйственной катастрофой: земледельческие знания одной местности не подходили для другой. А в новое время произошло несколько волн миграционного движения: переселяли малоземельных крестьян военных поселений; крестьяне уходили из своих мест после освобождения от крепостной зависимости, осваивали далекие земли. Искатели счастья в Сибири и в Крыму сталкивались с иными условиями земледельческого труда, непривычным климатом.

Великорусский климат, почва, не говоря уж о социальных и государственных тяготах, усложняли крестьянский труд, от крестьянина требовались поистине невероятные усилия, чтобы успеть выполнить все необходимые работы. Каждый недород отбрасывал шаткое благосостояние крестьянской семьи назад на несколько лет, если не навсегда. Труд был и смыслом жизни, и проклятьем крестьянина.