Экзистенциальная версия страдания

Одиночество

Датский религиозный философ, предшественник экзистенциализма С. Кьеркегор считал, что страдание человека связано с его одиночеством. По его мнению, Бог творит мир из ничего, поэтому, с позиции творца, реальность есть ничто, ничтожество, иллюзия бытия^[1]. В то же время Бог не знает, что такое ничто. Оно открывается только человеку. Как это происходит? В состоянии страха. «Осмысление феномена страха открывает человеку основу его существования — направленность его к ничто; ничто — вот то, что предшествовало рождению человека, что составляло тайну его невинности, что побудило человека выйти из состояния невинности, „переступить границу“, отделяющую его от животного, от всякого природного существа»^[2].

Страх порождает страдание, но не только. Он обладает статусом «сладкого ужаса» — манит, притягивает:

Все, все, что гибелью грозит Для сердца смертного таит Н е изъя с и и мы и ас л аж д е и ья…

Л. Пушкин.

Пир во время чумы

В книге «Страх и трепет» Кьеркегором интерпретируется известная притча об Аврааме, которому Бог приказал принести в жертву единственного сына Иакова. Возникает вопрос: если Господь знал, как поступит Авраам, зачем же он его мучил? Как заметил еще Августин Блаженный, Бог знал, но Авраам не знал, что выдержит испытание. А пока он не знал, что выберет, нельзя говорить о выборе. Бог именно и знал, что Авраам сделает так, а не иначе. Считая, что проверка не нужна, мы, в сущности, объявляем ненужным все, ведомое Богу.

Мое собственное индивидуальное страдание, конечно же, взято из всеобщего опыта. Другие люди, как и я, в иных или сходных ситуациях также испытывали мучения. Как это постигалось в истории человечества? Возможно, были целые эпохи, когда человек не ощущал хрупкости своего существования. Иерусалимский философ Мартин Бубер, размышляя о том, что порождает страдание в родовом опыте человечества, называет такие источники страдания, как распадение единой картины космоса, целостного представления о самом себе, атомизацию социума. Касаясь первой проблемы, М. Бубер отмечает, что в истории было немало периодов, когда человек чувствовал прочность его мира и то, что этот мир надежно размещен, как сказано в христианской аллегории, между хаосом и небесами^[3].

Скажем, в эпоху языческой античности греки видели мир замкнутым пространством, в котором соответствующее место отведено и человеку. Человек в восприятии греков был лишь частичкой космоса. Он имел свой угол в мироздании. Это порождало безмятежное самочувствие: небо покровительствовало человеку. Разумеется, страдание возникает не только по причине бездомности. Однако в целом Вселенная казалась грекам благоустроенной: у них был свой дом.

Христианство, судя по всему, разрушило это ощущение земной тверди, заключенной в некое гармоническое единство. Оно показало, что дом может полететь в бездну. Таково возвещение апокалипсиса. Возможно, это переживание ужаса не согласуется с изначальным духом данного учения, но именно христианство лишило людей чувства безмятежной гарантированности бытия.

Покуда индивид борется с собственными призраками, обнаруживается, что космос вовсе не служит надежным обиталищем для него. Человек послерепессансной эпохи ощущает себя одиночкой перед бесконечностью. Он открывает страшные пространства Вселенной, которые охватывают его со всех сторон. Он ощущает себя связанным в одном углу неизмеримой бесконечности, воспринимает себя как тень, которая длится одно мгновение и никогда не возвращается. Человек вопрошает: кто меня создал? По чьему приказу и иод чьим руководством определены для меня именно это место и это время? Перед всемогущим величием природы, гор, морей, бесконечной звездной ночи к человеку приходит ощущение подавленности. Вечное молчание бесконечных миров ужасает его.

• [1] См. об этом: Гайденко П. П. Прорыв к трансцендентному. М., 1997. С. 234.
• [2] Там же.
• [3] См.: Бубер М. Два образа веры. М., 1999. С. 211.