Психологические портреты политиков
Мне уже приходилось писать об огромном вкладе А. И. Белкина в развитие политической психопатологии. В отечественной культуре Арон Исаакович Белкин был, пожалуй, первым психоаналитиком, который обратился к анализу политической практики. Мне была знакома эта тема, поскольку в 1991 г. вышла моя книга «Приключения имиджа». В этой работе я анализировал природу стереотипов и образов, однако совершенно… Читать ещё >
Психологические портреты политиков (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Значительный вклад в развитие политической психопатологии внес американский психоаналитик Александр Лоуэн. Его описание психопатической личности, разумеется, имеет отношение не только к политике. Однако характеристика таких черт политика, как безлюбость, стремление к тотальному контролю, утилитарное отношение к людям, сохраняют свое значение для современных исследований патологии политической личности. Приведу в качестве примера собственный опыт психологического портретирования:
«Рыжие, как правило, бывают самолюбивыми, готовыми к длительному карьерному бегу. Многие из них заранее планируют свою жизнь и затем неумолимо следуют, но избранному маршруту. В этом смысле жизнь Анатолия Чубайса — не исключение. Он все расчислил еще в детстве, а сейчас просто дожимает судьбу…
Высокий, амбициозный, собранный, Чубайс ощущает себя избранником. Стан — точно корабельная мачта. Голова никогда не мотается из стороны в сторону. Она точно шпиль. В поведенческой хватке всегда выражено превосходство…
Взгляните на выступающего Чубайса. Он собран и раскован одновременно. Правая рука отбивает такт мыслям. Жест утвердительный, безапелляционный… Взгляд победителя. Ирония снисходительная. Рыжий цвет будто преднамеренно используется для отвлечения внимания. Все остальное не бросается в глаза. Манера держаться позволяет очертить некий круг, который ограждает от посторонних. Запоминается как личность сразу. Но, как правило, только своей отметиной. Вместе с тем завораживает других своей волей, уверенностью, последовательностью.
И в то же время Чубайс закрыт, непроницаем. Внутри него бушуют страсти, наполеоновские вожделения, подчас безумные помыслы… Внешне он их только обозначает. Зыбким пунктиром. Чаще скрывает за напыщенностью и надменностью, которые ретушируют внутренний напор и накаты энергии. Нередко сознательно уходит на второй план. Однако при этом не утрачивает ясной картины всего ландшафта. Удерживает в сознании расстановку всех фигур, набрасывает схему их возможного перемещения. Оставаясь на запасной линии, ощущает себя гроссмейстером, поскольку способен мыслить обзорно, стратегически.
Выражение лица нередко бывает капризным. Такая маска присуща обычно раздражительным и вспыльчивым людям. Закрытость фигуры отражает ранимость и болезненность. Способен неожиданно «смазать» строгость, смутиться и утратить напористость. В эти мгновения в Чубайсе проступает циничный подросток. Однако он быстро восстанавливает знакомый образ.
Общение, внешний распыл ему чужды. Избегает тусовок. Знает ощущение одиночества в толпе. Всегда нацелен на внутренние состояния, доверяет им, любую ситуацию оценивает изнутри, от себя, от индивидуальных эмоциональных перезвонов. Такие люди обычно бывают сухи, рациональны и чужды сантиментам. Взвешивая возникающую проблему, уходит в себя, погружается в созерцание. Посторонние могут принять это за полное отключение. В такие минуты кажется нерешительным, раздавленным. Но это ошибочное впечатление. Прежде чем ввязаться в бой, Чубайс, точно опытный геодезист, оценивает местность, запоминая каждый холмик и расщелину".
Мне уже приходилось писать об огромном вкладе А. И. Белкина в развитие политической психопатологии. В отечественной культуре Арон Исаакович Белкин был, пожалуй, первым психоаналитиком, который обратился к анализу политической практики. Мне была знакома эта тема, поскольку в 1991 г. вышла моя книга «Приключения имиджа». В этой работе я анализировал природу стереотипов и образов, однако совершенно не касался политических проблем. Спустя несколько лет А. И. Белкин в книге «Судьба и власть» отметил глубокий и обостренный интерес политологов к психологии: «Они исследуют природу политических направлений и движений, опираясь на интересы и настроения различных социальных групп. Они дают характеристики множеству действующих на политической арене лиц, выстраивая конструкции их личности. Сама классификация явлений, к которым они прибегают, создавая систему своих представлений, покоится на понятиях и терминах из арсенала психологии»[1].
А. И. Белкин писал о том, что борьба за власть для нашей страны стала таким же новым и совершенно непривычным явлением, как валютная биржа или платные туалеты. То, что Черчилль называл схваткой бульдогов под ковром, — ожесточенные, нередко кровопролитные драки наших владык, — оставалось скрытым от людей. И в связи с этим у А. И. Белкина обозначились некоторые общие подходы к политической патопсихологии. Он писал о вечном парадоксе: приобретая власть над другими, человек по капле утрачивает власть над самим собой. У него появились первые психологические портреты М. С. Горбачева, Б. Н. Ельцина, В. В. Жириновского. Знакомые черты патопсихологической личности стали характеристиками уже отечественных политиков — «нарциссизм», «садомазохизм», «деструктивность». «Что испытывает человек, — пишет А. И. Белкин, — мимоходом вспоминая, что в миллионах кабинетов висит миллион его портретов? Видя собственные изображения, плывущие в праздничные дни над шумно выражающими восторг толпами?»[2]
Именно эта книга выдающегося российского психоаналитика обусловила интерес к феномену власти. Год спустя Б. А. Диденко поставил вопрос о том, какова внутренняя (интроспективная) «психологическая картина», мотивационная основа бесчеловечного поведения самих властителей (правителей, иерархов, «авторитетов»), которые, не теряя душевного комфорта, обрекают людей на невзгоды и страдания? «Власть развращает человека, абсолютная власть развращает абсолютно». Неужели любой человек, обретший власть, способен на подобное «развращение»? Или только некие «избранные»?[3]
После классических работ А. И. Белкина многие исследователи стали создавать политические портреты, одновременно фокусируя внимание на патологических чертах личности вождя или лидера. Сергей Королев писал в журнале «Архетип»: «Г-н Жириновский вырос в советском обществе, под присмотром довольно жесткой власти, и у него советская биография со всеми вытекающими последствиями. Хотя в каждом индивидуальном случае последствия эти различные. Говоря о биографии г-на Жириновского, следует сказать прежде всего о факте стирания имени и далеко идущих последствиях этой процедуры. Было бы странно, если бы власть, не гарантируя человеку никаких прав, даже право на физическое существование, гарантировала ему сохранение имени. Ведь на протяжении столетий стирание имени было излюбленной технологией власти»[4]. По мнению С. А. Королева, сексуальный эпатаж и выраженный эксгибиционизм г-на Жириновского, несомненно, являют собой попытку автотерапии: налицо ситуация вынужденной сублимации и стремительная и чрезвычайно инфантильная по форме попытка ее преодоления.
Персонифицированный имидж относительно целостен. Однако в то же время многослоен, создается из разных слагаемых. Образ человека складывается из его телесности, внешнего облика, психологических свойств и социальных задатков. Но вот что поразительно: прототип и его имидж могут совершенно не совпадать друг с другом. Иначе говоря, человек и его образ в сознании людей — это абсолютно разные сущности. А. И. Белкин обращается к магии Владимира Жириновского, чтобы истолковать этот феномен. «Он вызывает улыбку. Он веселит. Кажется, что это реакция здравого ума на нелепости, которые он произносит, на его чудные лозунги, на манеру ходить поперек всех клеток шахматной доски. Так и говорят: паяц, клоун. Но ведь вспомним: клоун смешит только тогда, когда за гротеском, за ужимкой угадывается нечто и бесспорное, и далеко не глупое»[5].
Таков ли Жириновский в реальной жизни, каким он предстает перед нами в политике? Безусловно, нет. Политик лицедействует. Он рассыпает фантастические, неисполнимые обещания. Он излучает магнетическую настроенность на успехи и заряжает ею: неважно за счет чего, но у нас все будет хорошо, непременно, обязательно! И как же прекрасно входить в это состояние после такого длительного уныния и перепуга. В других устах, в чужом обезличенном изложении эти идеи, эти фантасмагорические планы наверняка и звучали, и воспринимались бы по-иному.
В то время как внутри отечественной политики начал развиваться пиар, невозможный без информационной войны, А. И. Белкин последовательно и логично выстраивает в прикладном психоанализе некую теорию политической психопатологии. Но почему именно патологии? Может быть, проще назвать это политической психологией? А. И. Белкин показывает: добиться успеха в политике без деструкции личностных качеств невозможно. Политика захватывает все человеческое существо без остатка, она деформирует индивидуальные свойства, заряжает сверхценными идеями. Позволю себе проиллюстрировать эту мысль написанным мною психологическим портретом Романа Абрамовича:
«Известный российский олигарх Роман Абрамович похож на прилежного благовоспитанного юношу. Короткий ежик, прижатые уши, застенчивая улыбка, взгляд, всегда устремленный чуть-чуть в сторону, длинные, всегда прижатые к телу руки. Лицо продолговатое. Такие люди обычно имеют набор различных качеств. Они спокойны. Трудно представить себе Абрамовича агрессивным, утратившим контроль. Едва уловимая насмешка в глазах словно подсказывает: «Вы тут пошумите, ребята, а я постою сбоку». Вообразите, собрались именитые люди. Они ведут себя раскованно, шумно. Хозяева жизни! А поодаль стеснительный юноша занят шашлыками. Собственно, на него никто не обращает внимания. Он растворился, свел себя до минимума. Но скошенный, простецкий взгляд все примечает, все фиксирует. Этот «пригляд» застенчивого юноши отражает внутреннее напряжение, холодный расчет…
Роману было четыре года, когда погиб его отец. Жизнь сразу предъявила суровый счет. Мальчик всегда был подчеркнуто вежлив, общителен и слыл довольно рассудительным ребенком. Он и позже точно такой же. Однако в его глазах нет-нет да и блеснет искра азарта. В такие минуты кажется — перед нами типичный игрок. Но искра гаснет. Игральные кости еще не выбросили нужные цифры. Учится в одном вузе, потом в другом. Не заканчивает, хотя и успевает создать кооператив «Уют», работает брокером на бирже…
Что наша жизнь? Понятное дело, игра… А вот и первый крупный проигрыш. Подозрение в хищении 55 вагонов с дизельным топливом. Чистосердечное признание, честный и стыдливый взгляд. Уголовное дело закрыто. А ставки повышены. Фирма регистрируется в Гибралтаре, приобретаются акции «Сибнефти». В 2001 г. избирается губернатором Чукотки. В чем расчет? Роман Аркадьевич отвечает простодушно: «чукчей жалко». И взгляд такой искренний, непритворный. Ну, совсем, как в известном кинофильме: «птичку жалко»…
Огромную роль в жизни Романа Абрамовича играет неожиданность. Случай — вестник судьбы. Надо только услышать ее оклик. Вот неожиданная идея — поглотить зарубежные алюминиевые и глиноземные компании в Индии и Африке. Вот непредвиденная встреча в самолете. Стюардесса становится его женой… А вот и футбольный клуб «Челси» в придачу с отелями и ресторанами. На самом деле люди с такой формой лица, как у Абрамовича, обычно интеллигентны, чувствительны. Им свойственна дальновидность и предусмотрительность. Такие персоны, как правило, обладают организаторскими талантами, способны работать и умеют добиваться успеха.
Закрытые люди обычно тянутся к общению. Они всегда «семьями». Но шумные компании — это фон. Когда есть время, можно поехать куда-то семьей, с многочисленными друзьями. Но Абрамович вовсе не душа общества. Когда вокруг люди, легче думается. Поведение окружающих, их манеры порой подсказывают удачные решения. Сегодня есть о чем подумать. Спрашивают, к примеру, как расходуются поступающие в регион деньги. Важно не выскочить из образа пай-мальчика. И снова незамутненный, честный взгляд. Глаза, способные увлажниться от жалости к народам Севера".
Диагноз политической психопатологии, поставленный А. И. Белкиным, разносторонен. Почему политик становится искривленной личностью? Первая реакция психики на наркотик — снижение критики. От эйфории, от ощущения собственного величия, всемогущества, безграничности своих прав, которыми человек упивается на нике опьянения, невозможно, наверное, полностью вернуться назад, к трезвой и нельстивой самооценке. Соответственно, накапливается и недоброжелательность к другим, недоверчивость, подозрительность: если я, такой прекрасный, не получаю тех рукоплесканий, которых достоин, то кто же вокруг меня, как не заклятые враги? Обостренная обидчивость, уязвимость приводят к бессмысленной растрате сил. Психика регрессирует — но тоже по-особому, на более примитивный, инфантильный уровень. Вывод А. И. Белкина: политический наркоман бесплоден…
Несколько месяцев назад мне позвонил один из малоизвестных политиков. Он сказал: мы выпускаем журнал и были бы очень обязаны вам, если бы вы написали для нас статью. Я согласился. Но мой собеседник неожиданно добавил: «А в благодарность за это сотрудничество я могу предоставить вам 10 минут на парламентских слушаниях…».
Тут я опешил: какие парламентские слушания? О чем вообще речь? И наконец, зачем мне лично выступать на этих слушаниях? Однако разгадка проста. Розовая мечта политика — всегда быть на виду, выступать, выступать… Мой собеседник наивно полагал, что любой человек хотел бы засветиться в качестве публичного оратора.
Политическая психология в нашей стране только складывается. Хотелось бы, чтобы традиции, заложенные А. И. Белкиным, сохранились. Как много неизученных тем. Речь идет о феномене харизмы, об образах злодеев и героев в истории, о наваждениях толп, о пиаре и манипуляции. Но разумеется, разработка этих тем важна не только для политической практики, для эффективности политики или для выработки трезвого политического мышления. Политическая психология, как это показал в свое время 3. Фрейд, может в значительной мере обогатить и общую психоаналитическую теорию. Она может раздвинуть горизонты психологического знания.