Социальное рыночное государство или «общество всеобщего благосостояния»
Данный прогноз с самого начала казался спорным, сейчас сомнения в нем усилились. Достоинства и универсализм либеральной демократии представляются преувеличенными. Она плохо приживается во многих странах Азии и Африки, где или открыто отвергается, или приобретает мнимые формы. Сама модель в последние десятилетия несколько деградировала. Культ личной свободы представляется преувеличенным, выходит… Читать ещё >
Социальное рыночное государство или «общество всеобщего благосостояния» (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Западное государство XIX — начала XX в., с точки зрения размеров управленческого аппарата, бюджета, масштабов вмешательства в социально-экономические отношения, являлось «малым». Оно было сосредоточено, главным образом, на обеспечении внутренней и внешней безопасности, военно-полицейских функциях, его вмешательство в экономику было незначительным, в социальную сферу — еще меньшим. Социальна я помощь рассматривалась как предмет не государственной политики, а частной благотворительности или местных территориальных сообществ. Данные представления даже усилились на рубеже XIX—XX вв. иод влиянием популярной в то время теории социал-дарвинизма. Верховный суд США, например, неоднократно признавал неконституционными попытки штатов законодательно установить минимальную заработную плату или максимальный рабочий день, считая эти вопросы предметом свободной конкуренции труда и капитала. По этим же мотивам в США, Великобритании, других странах предпринимались попытки ограничить деятельность профессиональных союзов.
Отношение к этой проблеме меняется в середине XX в., государство функционально становится «большим». В 1930;е гг. государственное вмешательство в экономику резко возрастает в связи с необходимостью преодоления Великой депрессии и ее социальных последствий. Примером подобной политики стал «новый курс» Ф. Д. Рузвельта. Она продолжилась после Второй мировой войны как инструмент выхода из послевоенного кризиса, затем экономический рост в 1950—1960;х гг. дал средства для государственных социальных программ, необходимость которых диктовалась в том числе противоборством с возникшей мировой системой социализма. Необходимо было сделать западную цивилизацию социально более привлекательной для трудящихся. На экономическую политику западных стран сильное влияние стали оказывать взгляды английского экономиста Д. Кейнса, который выступил против доминировавшего ранее представления о способности рынка к саморегулированию, за усиление роли государства в социально-экономическом регулировании.
Как следствие, ведущие государства Запада взяли на вооружение концепцию «социальной рыночной экономики», или «государства всеобщего благосостояния». Смысл ее заключался в резком расширении государственного вмешательства в социально-экономические процессы с целью обеспечения всем гражданам приемлемого уровня жизни за счет резкого расширения социальных расходов государства. У истоков этой политики стояли Л. Эрхард в ФРГ, К. Эттли и Э. Бивен в Соединенном королевстве. США пошли по этому пути позже — в 1960;е гг. (программа президента Л. Джонсона «Великое общество»). В результате несколько послевоенных десятилетий ведущие западные страны постоянно наращивали социальные расходы.
Постепенно выяснились издержки активной социальной политики, оборотной стороной которой стал рост налогов и стремление части граждан жить за счет социальных пособий. В 1980;е гг. президент Р. Рейган в США и премьер-министр М. Тэтчер в Соединенном королевстве, сторонники свободных рыночных отношений, попытались остановить экспансию государства, но смогли только затормозить ее. Как следствие, в начале XXI в. в развитых странах наметился бюджетный кризис, одной из причин которого являются социальные обязательства государства. После исторического поражения социализма американский политолог Ф. Фукуяма объявил о «конце истории», о модели либеральной демократии как конечной в историческом процессе.
Прямая речь.
Фрэнсис Фукуяма: «Глобальная конвергенция основных общественных институтов к модели либеральной демократии и рыночной экономики ставит перед нами вопрос о том, достигли мы „конца истории“, в котором долгий процесс человеческой эволюции заканчивается, но не социализмом, как в марксистской версии, а скорее буржуазным либерально-демократическим обществом…»[1]
Данный прогноз с самого начала казался спорным, сейчас сомнения в нем усилились. Достоинства и универсализм либеральной демократии представляются преувеличенными. Она плохо приживается во многих странах Азии и Африки, где или открыто отвергается, или приобретает мнимые формы. Сама модель в последние десятилетия несколько деградировала. Культ личной свободы представляется преувеличенным, выходит за пределы разумного и необходимого. Политическая корректность выглядит ханжеской, мешает называть вещи своими именами и, следовательно, адекватно отвечать на вызовы современности. Трактовка такой демократии как инструмента компромисса и учета интересов меньшинства мешает принимать энергичные меры, ведет к излишнему влиянию различных меньшинств на практическую политику.
Обозначилась сложность поддержания существующих высоких стандартов жизни, тем более увеличения социальных расходов. И у населения, и у государства возникла привычка жить в долг, что вызвало долговой кризис. Выяснилась невозможность обеспечить всему растущему человечеству уровень жизни, которым обладает «золотой миллиард», проживающий в развитых странах (конфликт север — юг). Обостряются экологические проблемы. Выявилась тенденция к новому имущественному расслоению, размыванию среднего класса, который традиционно стоит на страже либеральных и социальных ценностей.
Социальные реальности постиндустриального общества, новая роль женщин вызвали кризис института семьи, резкое падение рождаемости, феномен «старения населения». Урбанизация стала фактором роста агрессии, преступности, «атомизации» современного общества.
Не поддаются точному прогнозу последствия растущей экономической мощи Китая, который представляет самобытную цивилизацию, современным воплощением которой является «социализм с китайской спецификой». Перспективы многополярного мира вносят в международные отношения элемент непредсказуемости. Такой же эффект имеет глобализация и связанное с ней неконтролируемое перемещение населения.
Прямая речь.
Самуэлъ Хантингтон: «Выживание Запада зависит от того, подтвердят ли вновь американцы свою западную идентичность и примут ли жители Запада свою цивилизацию как уникальную, а не универсальную, а также их объединения для сохранения цивилизации против вызовов незападных обществ. Избежать глобальной войны цивилизаций можно лишь тогда, когда мировые примут полицивилизационныи характер глобальной политики и станут сотрудничать для его поддержания»[2].