Рыночные реформы, приватизация и проблемы российского предпринимательства

Начало коренных социально-экономических преобразований в СССР принято связывать с приходом к власти М. С. Горбачева и объявлением им политики «перестройки». По сути, возрождение российского бизнеса началось с принятия в 1986 г. Закона СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности», хотя индивидуальную деятельность нельзя в полной мере отождествлять с предпринимательской. Еще не был официально разрешен наемный труд, еще не было множества присущих рынку атрибутов, но уже стали законными доходы, полученные вне общественного сектора.

Официальным признанием предпринимательства в России стало принятие Закона СССР от 26 мая 1988 г. № 8998-XI «О кооперации в СССР». Он установил уже подлинные основы рыночной системы, хотя и не для всех. Кооперативам было разрешено использовать наемный труд, что, по сути, легализовало частную собственность и право устанавливать свободные рыночные цены на собственную продукцию.

Принципиальные изменения в обществе требовали и принципиальных изменений в базисных экономических отношениях. Главным, естественно, был вопрос о собственности, о возможности существования на равных правах всех ее форм. Ключевым в этом плане стал Закон СССР от 4 июня 1990 г. № 1529−1"0 предприятиях в СССР", в котором было объявлено о равенстве организационно-правовых форм предприятий, основанных на любой форме собственности.

Следующие шаги связаны с законами РСФСР от 24 декабря 1990 г. № 443−1 «О собственности в РСФСР», от 3 июля 1991 г. № 1531−1 «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР», от 25 декабря 1990 г. № 445−1 «О предприятиях и предпринимательской деятельности».

Но радикальные реформы в России начались с 1992 г., после распада СССР, когда начала проводиться политика, получившая название «шоковая терапия». Сторонники крайних либеральных реформ считают, что необходимо уменьшить государственную собственность до минимума, оставить только ту ее часть, которая обеспечивает государству выполнение его функций. Таким образом, государство превращается в «ночного сторожа» предпринимательской экономики, которая автоматически, исключительно с помощью рыночных механизмов будет удовлетворять все общественные потребности.

Известный американский ученый Дж. К. Гэлбрэйт в лекции, прочитанной в Эдинбурге, по поводу крайне настроенных либералов сказал: «Те, кто говорит — а многие говорят об этом бойко и даже не задумываясь — о возвращении к свободному рынку времен Смита, неправы настолько, что их точка зрения может быть сочтена психическим отклонением клинического характера. Это то явление, которого у нас на Западе нет, которое мы не стали бы терпеть и которое не смогло бы выжить. Наша жизнь смягчается и защищается правительством; для восточноевропейцев капитализм в его чистом виде был бы так же неприемлем, как он был бы неприемлем для нас».

Российские реформаторы слепо последовали по маршруту, проложенному в 1980;е гг. некоторыми развитыми странами. Причем сделали это с такой готовностью и старательностью, что превзошли своих западных коллег по полноте реализации либеральных идей. В основе государственной экономической политики идеи монетаризма в максимальной степени использовали среди развитых стран только США и Великобритания. Остальные страны не решились даже для вида пойти на проведение реформ по монетаристскому лекалу. И вот в начале 1990;х гг. на этот шаг отважилась Россия.

Следует признать, что результаты монетаристских реформ в США и Великобритании были, безусловно, положительными. Но прежде чем применять в нашей стране политику, основанную на тех же принципах, следовало обратить внимание на то, что в России и в упомянутых странах была абсолютно разная исходная экономическая ситуация. В странах Запада за несколько послевоенных десятилетий не только была восстановлена разрушенная войной экономика, но и резко повысился уровень жизни населения, что подорвало традиционные материальные стимулы экономического роста.

Произошло замедление темпов прироста ВВП и производительности труда. Образно выражаясь, Запад задремал от сытости. Ему потребовались интенсивные средства взабдривания. Не без основания таковыми сочли в тот момент усиление рыночных механизмов, которое в ряде стран сопровождалось одновременным сдерживанием выхода государства за допустимые рамки своих экономических функций.

В России была абсолютно иная исходная ситуация. Экономика была доведена до крайнего истощения. Мировой опыт подсказывает, что в моменты чрезвычайного напряжения либо ослабления экономики роль государства в народнохозяйственных процессах должна предельно возрастать (в разумных пределах), а не уменьшаться.

Экономический блок российского правительства не просто проигнорировал эту закономерность. Он воспринял монетаристские рекомендации, не обратив внимания на второе обстоятельство. Монетаристский призыв к усилению рыночных начал в жизни страны в тех же США не использовали буквально, т. е. как практическое руководство к полному свертыванию правительственной экономической деятельности. Только при примитивном формальном подходе можно представить, что в современном обществе усиление рыночных механизмов требует уменьшения экономических функций государства. Правда, как показала жизнь, и незначительное сокращение, и недооценка государственного регулирования, прежде всего финансовых рынков, которые все-таки имели место, привели к масштабному экономическому кризису.

Но в своем отрицании позитивной роли государства российское экономическое руководство пошло дальше всех. Если разумные западные политики в большей степени имитировали отказ от экономической политики, у нас реформаторы действительно в начале 1990;х гг. от нее отказались. Исходили из общих соображений — чем меньше государства, тем больше рынка, и убрав одно, получим в полной мере другое. С такой упрощенной оценкой происходивших реформ можно не соглашаться, но имеющиеся факты упорно подталкивают к подобным выводам.

Буквально воспринятый лозунг современных неоклассиков: «Назад к Адаму Смиту», — привел не к теоретической ошибке, а к реальной экономической катастрофе в нашей стране. Результаты проведения в России неолиберальной стратегии перехода к рыночной экономике комментирует профессор Массачусетского университета (США) Дэвид М. Котц: «Несмотря на череду отставок премьер-министров после 1992 г. (за исключением недолгого периода в 1998—1999 гг., когда этот пост занимал Е. Примаков) и передачу президентской власти Б. Ельциным В. Путину в конце 1999 г., Россия неизменно придерживалась неолиберальной стратегии перехода к рыночной экономике. Результаты реализации этой стратегии хорошо известны. С 1991 по 1998 г. Россия пережила наиболее жестокий и продолжительный экономический спад, который когда-либо наблюдался в мирное время в новейшей истории в какой-либо из крупных стран. В течение этого периода российский ВВП сократился на 46%, а совокупные инвестиции — на 81%. По сравнению с уровнем 1990 г. к 1998 г. снижение российского ВВП составило 51%, а совокупных инвестиций — 84%"*.

Российские реформаторы не только восприняли неолиберальные идеи, а довели их реализацию до таких глубин, что страна оказалась на грани банкротства. Роль государства в экономике была не просто уменьшена, а доведена до минимума. Проведение «шоковой терапию» привело к шоку,^[1]

но не сопровождалось терапией. Не стеснялись идеологи реформ и циничных высказываний о благотворности вымирания тех, кто не способен приспособиться к рыночным реалиям.

При этом забыли о законах становления капиталистических рыночных отношений, которое всегда проходило успешно, если активно поддерживалось государством. Такой подход полностью соответствует мировому опыту, который свидетельствует, что успешный переход к рыночным отношениям требует прежде всего активной государственной поддержки на первом этапе. Российские реформы начала 1990;х гг. своими неутешительными результатами только подтвердили эту общую закономерность.

По мнению французского ученого Ф. Бенаройи, опыт перехода России к рынку имеет общемировое значение. Он дал возможность по-новому взглянуть на природу рыночной экономики. Первый урок его состоял в том, что в переходный период необходимы усиление роли государственных институтов и выработка совокупности правил, которые способствовали бы «желательному поведению в области экономики». Второй урок — необходимость помнить, что для нормального функционирования рыночная экономика нуждается в поддержке государства и эффективной деятельности некоррумпированных органов власти — судов, полиции, налоговой службы, таможни и т. д. Отстраненность государства от этого процесса, как это было в России, ведет к катастрофическим последствиям. Третий урок состоит в том, что при переходе к рыночной экономике следует учитывать опыт прошлого. И последний урок заключается в том, что переход к рыночной экономике «имеет свою цену». В данном случае это сильное падение производства, обнищание населения, рост неравенства и безработицы, деградация качества общественных служб (образование, медицина и др.), криминализация экономики и рост коррупции, возникновение нескольких очагов конфликтов на территории бывшего Советского Союза, еще больше дестабилизирующих ситуацию в России^[2].

Французский ученый считает, что негативные последствия реформ в России являются результатом игнорирования общих мировых закономерностей перехода к рыночной экономике, и с этим нельзя не согласиться. Но на эти общие закономерности легла печать и российской специфики отношений государства и предпринимательства. Доминирующее положение государства в экономике на протяжении всей отечественной истории привело к тому, что чисто рыночными стихийными механизмами новых экономических отношений создать не представлялось возможным. Даже такую характеристику рыночной экономики, как конкурентный механизм, в России невозможно создать, не опираясь на государственные институты.

В этом отношении показательна констатация доклада Международного валютного фонда «Мировой социально-экономический обзор. Переоснащение мирового развития», в котором говорится: «Главный урок посткоммунистической трансформации определенно заключается в том, что государственные институты имеют критическую важность. Рынок без сильного.

государства приводит к замене безответственной государственной власти нерегулируемым частным обогащением, ведущим к экономическому и социальному упадку"^[3].

Помимо заимствованных у западных коллег теоретических и практических ошибок российские реформаторы допустили и достаточное количество собственных. Доводя до предела либеральную идею отстранения государства от экономической жизни, они, по сути, лишили его финансовых ресурсов, которые можно использовать для исполнения экономических функций.

Еще одной стратегической ошибкой, возможно, главной из допущенных в ходе либеральных реформ, была поспешно и безо всякого научного обоснования проведенная приватизация государственной собственности. Вернее, теоретическое обоснование существовало, но на уровне простейших мало связанных с реалиями жизни постулатов, позаимствованных из арсенала либеральных штампов.

Схема доводов была предельно проста и теоретически непогрешима. Для перехода от одной экономической системы к другой прежде всего требуется преобразование отношений собственности. Следовательно, если речь идет о переходе от командной системы, основой которой является государственная собственность, к рыночной, основой которой является частная собственность, нужно перейти от первой ко второй. Из этого следует необходимость разгосударствления собственности, т. е. приватизация.

Господство частной собственности, по мнению реформаторов, включит автоматически эффективные рыночные механизмы, которые сами решат все главные стоящие перед страной проблемы. Для того чтобы не мешать рынку, нужно довести до минимума государственное присутствие в экономике, а еще лучше — исключить его полностью.

Логика, на первый взгляд, железная, но, как оказалось, с серьезными изъянами. Во-первых, для появления частной собственности не обязательно полностью прощаться с государственной. Достаточно ее вывести из отраслей, где она заведомо неэффективна. Кроме того, вызывают вопросы сроки и методы проведения приватизации. Непонятно с точки зрения здравого смысла игнорирование простого, но обязательного для исполнения закона, в соответствии с которым смена форм собственности целесообразна экономически, если при этом повысится эффективность функционирования объекта, который меняет эту самую форму.

Приватизация по-российски не опиралась на какие-либо экономические резоны, а преследовала по заявлениям ее идеологов чисто политические цели, т. е. уничтожение потенциальной базы возможной реставрации социалистической системы — государственного сектора экономики. В результате получили неэффективного собственника, который руководствуется чем угодно, но не интересами развития экономики страны. Как это ни странно звучит, но проведенная таким образом приватизация не послужила развитию института частной собственности, а привела к его дискредитации и ослаблению. Двадцать лет реформ, как минимум, не доказали никаких ее экономических преимуществ.

Мнение специалиста.

«Все русские мыслители, пережившие лихолетье большевистской революции, видели, писали, что Россия со своей мало укорененной частной собственностью, со своей «неутвержденной частной собственностью», со своим низким правовым сознанием была идеальной почвой для марксистской идеи экспроприации. Собственность в России по большей части нс была наградой за труд, а была результатом наследования, захвата, воровства, обмана. А потому и не было веры в труд, приумножающий богатство, потому была так сильна воля к «наживе», к неправедному богатству.

Но ведь приватизация в России как раз и воспроизвела в квадрате паше традиционное отношение к частной собственности как к результату захвата, как к добыче. Мало кто понимал, что так называемые залоговые аукционы — когда государство запросто раздавало в частные руки громадные куски национального достояния, общественного пирога, когда можно было стать владельцем миллиардного состояния так, ни за что, ни про что — навсегда, на поколения, убьют и трудовую этику, и трудовую мораль. Разве будет человек упорно и честно с утра до вечера годы работать во имя нескольких десятков тысяч долларов, которых, кстати, не хватит даже на приобретение малогабаритной квартиры, если он знает, что в нашей стране богатство и собственность создаются совсем по-другому, путем захвата? Нс будет. При таком типе приватизации нс будет, по крайней мерс, долго не будет ни производительного накопления, ни веры в ценность труда. При таком типе приватизации могла быть только коррупция как форма передела ворованной собственности"^[4].

Наиболее ярко проведенную в России приватизацию характеризуют залоговые аукционы, по итогам которых в частную собственность отошли крупнейшие предприятия сырьевой отрасли, что стало основой экономических империй ряда российских олигархов. По схеме залоговых аукционов правительство получало кредит у коммерческих банков, передавая им взамен во временную собственность пакеты акций. Через установленное время правительство должно было возвратить кредиты, в случае невозврата государственные пакеты акций переходили в собственность банков.

Всего в ходе 12 залоговых аукционов Правительством РФ на торги были выставлены пакеты 12 предприятий, в ходе залоговых аукционов приватизации были подвергнуты пять предприятий нефтегазовой индустрии и три — металлургической (табл. 5.1); т. е. государство не стало выкупать заложенные акции этих предприятий.

Из приведенных данных можно сделать вполне конкретные выводы как о характере прошедшей приватизации, гак и о степени недооцененности активов указанных компаний. Максимальный прирост капитализации произошел с активами «ЛУКОЙЛ»; их капитализация выросла в 2828 раз; минимальный прирост дал «Норильский никель»: его активы выросли «лишь» в 123 раза.

Продажная цена и рыночная оценка активов предприятий^[5]

Российское государство по результатам залоговой приватизации понесло значительные материальные потери. Но как подчеркивают, например, А. Чубайс и Е. Ясин, главной задачей залоговых аукционов было предотвращение возврата к коммунизму и попадания стратегических активов в руки зарубежных инвесторов.

В чем специфика полученной в результате реформ в России экономической системы? Специфика в том, что в возникшем симбиозе командной и рыночной систем отсутствуют сильные стороны каждой из них. Командную систему лишили практически всех властных полномочий. По крайней мере, отсутствуют эффективные рычаги централизованного управления народнохозяйственными процессами (не путать с директивным планированием) и механизмы принуждения, достаточные, чтобы проводить и защищать интересы общества.

Что касается сильных сторон рыночного механизма, то он просто еще не сложился, как в силу недостаточности времени, поскольку новые институты формируются достаточно долго, так и в силу сопротивления, которое всегда оказывает новому социальная среда, формировавшаяся в нашей стране столетиями под влиянием отношений, присущих командной системе.

Зато объективно присущие двум противоположным по своим характеристикам системам отрицательные характеристики свободно и даже интенсивно проявляются в условиях слабой и неэффективной экономической политики. Достаточно назвать присущую командной системе бюрократическую неповоротливость и достигшую чудовищных размеров коррупцию. А со стороны рыночной экономики — порождаемые стихийными рыночными силами безработицу, инфляцию, монополизм, экономические кризисы.

Таким образом, специфика российского хозяйственного механизма на сегодняшний день состоит в том, что произошло смешение не лучших, а худших сторон двух экономических систем.

• [1] Коти, Д. М. Государство и экономическая трансформация: российский и китайскийопыт перехода к рыночной экономике // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 5. Экономика. 2005. Вып. 2. С. 50.
• [2] 2 Цит. по: Зуева К. Образ России: взгляд из Франции // Мировая экономика и международные отношения. 2008. № 2. С. 52.
• [3] Цит. по: Нереализованный потенциал модернизации / науч. ред. О. Т. Богомолов, А. С. Запесоцкий. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2011. С. 14.
• [4] Ципко Л. С. Драма перестройки: кризис национального самосознания // Экономикаи общественная среда: неосознанное взаимовлияние. Научные записки и очерки. М.: Институт экономических стратегий, 2008. С. 88.
• [5] Фортескью С. Русские нефтяные бароны и магнаты металла. Олигархи и государствов переходный период. М.: Столица-принт, 2008. С. 108. Суммы сделок в рублях см.: Итогизалоговых аукционов // Коммерсантъ. 1995. 14 дек.
• [6] Консолидированная финансовая отчетность. URL: http://www.lukoil.ru/new/finreports/2012.
• [7] Годовой отчет ОАО «Сургутнефтегаз». С. 118. URL: http://www.surgutneftegas.ru/ru/investors/reports/annual.
• [8] 3 Консолидированная финансовая отчетность. URL: http://ir.gazprom-neft.rU//fileadmin/user_upload/documenls/financial_rc.sulLs/GPN_IFRS_l 2m_2012_RUS.pdf.
• [9] Годовой отчет ОАО «Сургутнефтегаз». С. 118. URL: http://www.surgutneftegas.ru/ru/investors/reports/annual.
• [10] Консолидированный отчет о финансовом положении. URL: http://www.nornik.ru/go2012/#/ru/l 155−1.
• [11] Сокращенная консолидирования финансовая отчетность. URL: http://www.mechel.ru/doc/doc.asp?obj=129 900.
• [12] Финансовая отчетность. URL: Ьир://п1тк.сотЛ1ос8Агееги/раздел-5_финансовая-OT4eTHOCTb.pdf?sfvrsn=2.