Место россии в глобализированном мире

В результате изучения данной главы студенты должны:

знать

• • основные глобальные трансформации современного мира, новые тенденции развития мировой экономики и МЭО;
• • ключевые показатели, определяющие положение страны в системе МЭО;
• • место России в мировых рейтингах;
• • историческое наследие, полученное Россией от социалистической хозяйственной системы, и пути преодоления проблем;
• • задачи модернизации, стоящие перед страной;

уметь

• • осуществлять поиск и анализ информационных данных, характеризующих основные процессы, происходящие в мировой экономике и МЭО;
• • анализировать показатели, характеризующие положение России в МЭО и факторы, оказывающие влияние на него, понимать трудности, вставшие перед Россией в трансформационный период;

владеть

• • навыками анализа основных тенденций развития мировой экономики, МЭО и России;
• • навыками интерпретации полученных в процессе анализа результатов в виде сформулированных выводов и рекомендаций.

Место России в системе мирового хозяйства

Последние десятилетия связаны с коренными изменениями во всех сферах МЭО, которые становятся все более взаимосвязанными и взаимообусловленными. Растет экономическая взаимозависимость стран, расширяются политические, научно-технические, культурные и другие межгосударственные и частные связи. Эти процессы принято связывать с понятием глобализации.

Другой не менее важный процесс мирового развития характеризуется учеными как постепенный переход к постиндустриальному обществу. В основе его лежит изменение доминирующего фактора производства, которым становятся наука и человек, вооруженный передовыми знаниями и технологиями. Один из основателей теории постиндустриального общества Д. Белл дал такую характеристику: «Постиндустриальное общество — это общество, в экономике которого приоритет перешел от преимущественного производства товаров к производству услуг, проведению исследований, организации системы образования и повышению качества жизни; в котором класс технических специалистов стал основной профессиональной группой и, что самое важное, в котором внедрение нововведений… во все большей степени зависит от достижений теоретического знания»¹.

В настоящее время человечество пошло дальше и предлагает в качестве цели достижение всеобщего процветания, при котором экономический рост приведет к устойчивому повышению уровня жизни менее обеспеченных слоев населения.

Мир находится в постоянном движении и, по ощущениям, стоит на пороге серьезных перемен, катализатором которых стали мировой финансовый кризис 2008—2009 гг. и цифровизация экономики. Идет процесс формирования новой системы экономического роста. Ученые отмечают признаки качественной трансформации моделей мирового экономического развития (ММЭР). И. Абрамова и Л. Фетуни интерпретируют ММЭР как естественную, осмысленную адаптацию ведущих экономик мира к меняющимся технологическим, природно-ресурсным и «народонаселенческим» сдвигам в развитии человечества^[1][2]. Профессор Р. И. Хасбулатов говорит о новом мировом гуманистическом экономическом порядке, в основе которого он видит не гегемонизм, а всеобщий коллективизм в определении судеб цивилизации, тесное сотрудничество, честность политиков, прекращение курса на противостояние, понимание новых вызовов, в том числе на Ближнем Востоке, а также сотрудничество в деле недопущения крупных мировых конфликтов и войн, в решении проблем экологической безопасности^[3]. Исследователи из Института экономической политики им. Е. Т. Гайдара также отмечают формирование новой модели, которая предполагает появление новой технологической базы общества и соответствующей ей системы регулирования социально-экономических процессов, преодоление макроэкономических дисбалансов и выход на новую траекторию роста, появление новой конфигурации резервных валют^[4].

Прогресс в области научно-технических знаний дал основание говорить о преддверии нового — технологического уклада, который ряд российских ученых связывает с ДЩ/С-технологиями^[5] (NBIC — акроним от слов папо, bio, info и cogno), представляющими собой конвергенцию четырех фундаментальных отраслей знаний — нанотехнологий, биотехнологий, информационных технологий и когнитивной сферы, изучающей поведение живых существ. Эти технологии, по мнению профессоров МГУ А. Акаева и А. Рудского¹, должны коренным образом поменять представление человечества о мире, в том числе о природе базовых понятий, таких как «жизнь», «человек», «разум», «природа», и привести к небывалому росту производительных сил. Происходит реальное превращение науки в движущую силу развития общества.

На Западе предлагают концепцию «Индустрия 4.0» как комплекс идей по автоматизации производства на основе цифровых технологий. Речь идет о переводе бумажных процессов, в том числе моделирования изделий, в виртуальное пространство, об использовании ЗИ-принтеров для производства узлов и деталей. Идут дискуссии о последствиях для распределения рабочей силы и занятости все расширяющегося применения робототехники. «Роботизация производства грозит потерей рабочих мест в развитых и развивающихся странах с формирующейся экономикой, при этом, как и в случае любых новых технологий, существуют не только возможности, но и риски» — предупреждает Генеральный секретарь UNCTAD Мукиса Китуйи. Пока в мире применяется 2 млн ед. роботов, которые используются в основном в автомобильной, электротехнической, электронной промышленности, в основном в Германии, Японии, США. Но распространение этой техники идет быстро: в Китае парк роботов с 2010 г. увеличился в 4 раза, Республика Корея занимает первое место в мире по числу роботов в расчете на одного работника^[6][7].

В научных кругах наиболее развитых стран Юго-Восточной Азии распространяется концепция «вездесущего общества», связанного с постинформационным этапом (англ. Ubiquitous Network Society, u-society), что означает мир, в котором информация становится повсеместно распространена и доступна из любой точки мира и в любое время как любому индивиду, так и любому объекту (англ, by anyone and anything) благодаря принципиально новым «вездесущим» технологиям^[8].

Исследователи пишут и том, что на мировой повестке дня стоит вопрос о формировании «постиндустриального социального государства» (welfare state), которое будет существенным образом отличаться от традиционного индустриального тем, ч то во главу угла будет поставлено развитие человеческого потенциала, что будет базироваться на непрерывном и пожизненном образовании и защите здоровья человека, увеличении периода его активной трудовой и общественной жизни за счет роста социальных расходов не только государства, но и частного сектора.

Происходящие перемены связаны и со сменой мировых лидеров. Растет роль развивающихся стран в мировой экономике, международной торговле, движении капиталов и знаний. На первые-вторые места по размерам товарооборота, объему экспорта машин и оборудования, уровню ВВП, суммам привлеченных инвестиций и многим другим показателям выходит Китай, оттесняя былых рекордсменов — Германию, Японию, Великобританию. На мировой экономической площадке все большее место занимают Южная Корея, Бразилия, Индия, заметнее их влияние на решение международных политических и социальных вопросов.

Следует сказать и об усилении роли мировых финансов, которые международному сообществу, несмотря на все усилия, не удается поставить под контроль. Мировые финансовые операции стали еще более динамичной силой, оказывающей значимое воздействие на экономику стран мира. Именно финансовые потоки служат, по мнению экспертов, стимулом развития мировой экономической системы¹. Происходит, по оценке многих, «финансиализация» мировой экономики. Электронные платежные системы, аутсорсинговые консультационные услуги по финансовым, налоговым, правовым вопросам обеспечили основу для офшоризации экономики — делокализации производства, потребления и общественных связей, усиления роли глобальных корпораций, которые научились действовать на уровне всего мира без привязанности к конкретным территориям^[9][10], происходит глобализация предпринимательства и конкуренции, для которых нет различий между национальным и международным рынками.

Заметно усилилась мобильность населения. Мировое сообщество было потрясено событиями 2015 г., когда миллионные потоки беженцев с Ближнего Востока и Северной Африки захлестнули Европу. Эти процессы меняют демографическую картину мира и дают основания некоторым исследователям говорить о новой волне переселения народов. Блогеры бьют тревогу: «История Европы — это история строительства цивилизаций, разрушающихся раз за разом под напором волны народов Востока. Сегодня перед нашими глазами заканчивается очередной цикл, и новые орды с Востока вновь штурмуют западную цивилизацию. Это не хорошо и не плохо, это просто объективный и неизбежный процесс»^[11].

Все большую значимость приобретает в условиях глобализации деятельность международных организаций. Важнейшим ориентиром для всего человечества являются принятые ООН в 2015 г. Цели устойчивого развития (ЦУР), которые отвечают запросам на улучшение качества жизни и рост благосостояния во всем мире.

Одной из характерных черт современных международных экономических отношений является активизация интеграционных процессов. При этом речь идет не только об укреплении связей внутри ЕС, НАФТА (Североамериканское соглашение о свободной торговле; англ. North American Free Trade Agreement, NAFTA), Меркосур (исп. Mercado Comun del Sur — общий рынок стран Южной Америки, экономическое и политическое соглашение между Аргентиной, Бразилией, Уругваем, Парагваем, Венесуэлой и Боливией), АСЕАН (англ. Association of South East Asian Nations, ASEAN — Ассоциация стран Юго-Восточной Азии) или других традиционных группировок, но и о появлении и развитии таких проектов, как Транстихоокеанское партнерство, Трансатлантическое партнерство, Экономический пояс Шелкового пути (ЭПШП), расширении сети преференциальных торговых соглашений (соглашений о свободной торговле), которые практически охватили весь земной шар. Растет влияние различных неформальных объединений — «Большой семерки» (G7), «Большой двадцатки» (G20), стран БРИКС и др.

Новый акцент в международные экономические отношения внесло стремительное восхождение Д. Трампа на вершину власти в наиболее сильной экономике мира. «Победа Д. Трампа повысила уровень международной неопределенности, усилила риски радикального изменения правил игры, в конечном итоге поставила под вопрос будущее самой глобализации в ее современных рамках», — пишет профессор П. II. Яковлев¹.

В целом можно сказать, что сейчас на мировом экономическом пространстве идет формирование новых правил игры, обусловленное:

• — постепенной сменой территориального размещения мирового производства, изменением его структуры под влиянием научно-технического прогресса и офшоризации экономических процессов;
• — трансформацией мировой торговли;
• — эволюцией направленности, масштабов и характера мировых финансовых потоков;
• — сменой модели мирового потребления;
• — изменением качества структуры мирового рынка труда^[12][13].

Происходящие изменения в мировой хозяйственной системе, порожденные глобализацией, не могли не отразиться на положении России, которая наравне с другими странами оказалась включенной в эти новые процессы и вынуждена реагировать на вызовы, поступающие извне. При этом вхождение России в глобализированное экономическое пространство совпало по времени с глубокими рыночными трансформациями внутри страны, что не могло не повлиять на ход и результаты ее экономического роста. Понимание взаимосвязей между важнейшими глобальными и национальными процессами позволяет формировать эффективную государственную экономическую политику.

В менеджменте уже несколько десятилетий используется такой инструмент анализа, как бенчмаркинг, который позволяет понять как выглядит компания в окружении себе подобных, насколько далеки ее производственные и финансовые показатели от лучшей мировой практики. Этот метод включает в себя процессы оценивания и сопоставления, при том что за образец принимается лучшая продукция и лучшая политика, используемые конкурентами, для выявления возможных способов совершенствования своих результатов и методов работы. Вполне уместно воспользоваться этими инструментами на макроуровне и проанализировать соответствующие ключевые показатели экономического развития России в сравнении с эталонными характеристиками развития стран, отраслей, процессов, тенденций.

По большинству экономических параметров Россия отстает от наиболее передовых стан мира. По размерам ВВП по ППС Россия в 2013—2016 гг. находилась на шестом месте в мире после США, Китая, Индии, Японии, Германии (3,9 трлн долл.) по ВВП по номиналу к 2015—2016 гг. сместилась на 12-е (1,36 трлн и 1,28 трлн долл, соответственно). По показателям же ВВП на душу населения Россия оказалась далеко за пределами списка развитых стран — 48-е место (26,5 тыс. долл, в 2016 г., по оценке МВФ). Удельный вес третичного сектора экономики (услуги) в России составляет около 60%, и по этому показателю страну можно отнести к среднеразвитым.

Что же касается материального производства, то в структуре российской экономики до сих пор преобладают отрасли, связанные с индустриальной стадией развития: топливно-добывающая промышленность, металлургия, металлообработка, тяжелое и транспортное машиностроение, химическая промышленность. В структуре российского ВВП 2016 г. преобладали операции с недвижимостью — 15% и оптовая и розничная торговля — 14,4%. Доля добывающей промышленности в связи с падением мировых цен на минеральное сырье и топливо снизилась с 10,9% в 2013 г. до 8,5%. Доля обрабатывающей промышленности также снизилась с 14,9% в 2013 г. до 12,4%. Сельское и лесное хозяйство составляло 4%, производство и распределение электроэнергии, воды и газа — 2,8%, строительство — 5,6%, транспорт и связь — 7,1%. На этом фоне слабо выглядит доля услуг в области финансовой деятельности — 4,9%, образования — 2,3%, здравоохранения — 3,4%. Характерно, что доля расходов на образование и здравоохранение последовательно снижается: в 2013 г. на эти статьи приходилось 3 и 3,8% соответственно^[14].

Участие России в мировой торговле также относительно невелико. Доля России в мировом товарном экспорте в лучшие времена составляла 2,6%, импорте — 1,6%, сейчас — значительно меньше. На мировом рынке услуг позиции России еще слабее. Здесь на нее приходится менее 1,2% мирового экспорта и 1,9% мирового импорта (23-е место), на мировом рынке патентов и лицензий — менее 1%.

Развитие российской экономики не отличается равномерностью. После затяжного кризиса 1990;х гг., приведшего к уменьшению практически в 2 раза совокупного ВВП, в первом десятилетии XXI в. темпы колебались от +10% в 2000 г. до -7,8% в 2009 г. В 2010—2011 гг. рост ВВП составил 4,3%, что не позволило вернуться к показателям, достигнутым в 2007— 2008 гг., в 2012 г. рост ВВП был на уровне 3,4%, в 2013 г. — 1,8%, в 2014 г. — 0,7%, в 2015 и 2016 гг. было падение на 2,8 и 0,2% соответственно (рис. 1.1).

По оценкам экспертов Института им. Е. Т. Гайдара, на рубеже 2016— 2017 гг. рецессия в России завершилась и произошла первичная адаптация российской экономики к новым экономическим и политическим реалиям, которые, по-видимому, будут носить долгосрочный характер. Однако, как отмечается, завершение рецессии не тождественно завершению глобального кризиса или решению структурных проблем российской экономики. Все основные негативные факторы, влияющие на социально-экономическую динамику, остаются в силе¹.

Рис. 1.1. Индексы физического объема ВВП России в 1990—2016 гг.,

% к предыдущему году

Источник: URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/vvp/vvp-god/tab3.htm.

При этом значительное число стран с крупной экономикой показали более высокие темпы роста ВВП. В 2016 г. ВВП Китая увеличился на 6,9%, Индии — на 7,8%, Польши — 3,8%, Турции — 3,0%, США — 2,6%, Великобритании — 2,5%, Мексики — на 2,3%^[15][16].

Но указанные количественные показатели не дают полной характеристики ситуации в России. Картину позволяют дополнить известные качественные индикаторы, разрабатываемые международными организациями и институтами.

Здесь следует отметить, что восприятие реалий современной экономики, да и всей нашей жизни, в значительной степени виртуально и основывается на созданной системе всевозможных рейтингов и оценках «известных экспертов». Рейтинги стали важным информационным и аналитическим инструментом при принятии решений практически во всех областях экономической жизни и играют большую роль не только при определении условий получения займов и кредитов, но и как инструмент сравнений и оценок места страны в международной иерархии. «Хвост виляет собакой», — пишут по этому поводу эксперты World Economic Journal¹. Как отмечает профессор Е. Ф. Авдокушин, сложилось рейтинговое сознание. Поэтому при рассмотрении положения места России в международных сопоставлениях по различным качественным параметрам следует учитывать, что «объективность рейтингов, определяемая потребностями информационной экономики, сочетается с их субъективным характером, поскольку они формируются специалистами, которые подвержены разного рода психоэкономическим воздействиям, находятся в плену каких-то устойчивых, но не обязательно правильных представителей, а иногда и заведомо искажающих действительность»^[17][18].

Об этом пишут и зарубежные исследователи. Так, в начале 2014 г. экономисты Гейдельбергского университета в Германии Андреас Фюс и Кай Геринг в академическом исследовании выдвинули гипотезу о том, что рейтинговые агентства не объективны ко всем суверенным заемщикам и более благосклонны к странам своего базирования, например, для рейтингового агентства Standard & Poor’s (S&P) это США^[19].

Однако пока мировое сообщество ничего другого не придумало для проведения международных сопоставлений, здесь будет рассмотрено, как международные эксперты воспринимают Россию.

Суверенные рейтинги кредитоспособности стран оцениваются общепризнанными авторитетами — международными агентствами Standard & Poor’s, Moody’s и Fitch.

Агентство S&P присваивает Российской Федерации рейтинги с 1996 г., и они всегда держались в основном на уровне ВВВ, что означает «способность выполнять свои финансовые обязательства, однако бо’лыную чувствительность к воздействию неблагоприятной экономической конъюнктуры». Это был в целом благоприятный рейтинг, позволявший российским компаниям и банкам получать международные кредиты на хороших условиях. В апреле 2014 г. рейтинг России Standard & Poor’s был понижен до ВВВ-, а в январе 2015 г. — до ВВ+, так называемого спекулятивного, или «мусорного», уровня с негативным прогнозом. Ранее рейтинг был снижен агентствами Moody’s и Fitch. «Спекулятивный» рейтинг, но методологии S&P присваивается ценным бумагам государств и компаний, которые способны выполнять свои финансовые обязательства, но сталкиваются со «значительной неопределенностью, способной негативно повлиять на уровень кредитного риска», в частности с угрозой ухудшения деловой или финансовой конъюнктуры. В числе последствий такого рейтинга можно выделить необходимость для российских заемщиков досрочно погасить часть долгов и получать кредиты по более высоким ставкам^[20].

В начале 2017 г. все агентства повысили рейтинг России до инвестиционного уровня «ВВВ-» со «стабильным» прогнозом, объяснив свое решение ожиданиями того, что российская экономика адаптируется к относительно низким ценам на нефть, сохраняя относительно невысокий уровень государственного долга в 2017—2020 гг.¹ Вместе с тем, согласно экспертным оценкам Института им. Е. Т. Гайдара, наметившиеся позитивные сдвиги в экономических показателях мотивированы строительством Крымского моста, газопровода «Сила Сибири» и некоторыми расходами военно-промышленного характера. Эти расходы, хотя и оказывают влияние на статистические показатели, не могут стать основой устойчивого развития. Кроме того, такого рода рост осуществляется за счет ограниченных бюджетных (и квазигосударственных) денег, к рыночным источникам бизнес прибегает без энтузиазма, корпоративное кредитование практически задействуется, несмотря на некоторое снижение ставок^[21][22].

Важным качественным инструментом международных сопоставлений уровня жизни различных стран и регионов является разработанный ООН ИЧР — Индекс человеческого развития (до 2013 г. — Индекс развития человеческого потенциала, ИРЧП). Признание роли человеческого фактора и благополучия самого человека в качестве цели экономического развития, которая включает не только уровень потребления материальных благ и услуг, но и уровень удовлетворения духовных потребностей, здоровья, условия окружающей среды, духовные и морально-психологические составляющие^[23], — все это нашло отражение в документах ООН. При подсчете указанного индекса учитываются показатели ожидаемой продолжительности жизни, уровень грамотности населения страны и ожидаемая продолжительность обучения, а также уровень жизни, оцененный через ВИД на душу населения по ППС в долларах США и др. В 2016 г. Россия находилась по ИЧР на 49-м месте с показателем 0,804 (выше Румынии, но ниже Португалии, Аргентины, Венгрии), войдя в первую полусотню стран, которые характеризуются «высоким ИЧР».

По рассчитываемому ВЭФ Индексу уровня глобальной конкурентоспособности экономики, определяющему способность страны и ее институтов обеспечивать стабильные и устойчивые в среднесрочной перспективе, темпы экономического роста, Россия в 2016 г. стояла на 43-м месте с индексом 4,5 из возможных шести^[24]. В рейтинге ВЭФ «Вовлеченность стран в международную торговлю» Россия находилась на 105-м месте из 138. Согласно рейтингу Всемирного банка Doing Business («Ведение бизнеса»), хотя и заметно подросшему в 2014—2016 гг., Россия находится в 2017 г. на 40-м месте при том, что по таким показателям, как легкость получения разрешения на строительство — на 115-м, а по показателю «защита миноритарных инвесторов» — на 53-м, по условиям ведения международной торговли — на 140-м¹. По Индексу восприятия коррупции Россия в 2016 г. была на 119-м месте.

Как видим, несмотря на высокую роль России в решении мировых политических вопросов, в современной системе мирового хозяйства и международных экономических отношений место ее не высоко. Особое внимание привлекает ситуация последних лет, когда развитие осуществляется в условиях взаимных с Западом санкций, падения мировых цен на нефть и девальвации рубля по отношению к доллару и евро. Однако и в благополучные годы, когда каких-либо внешних негативных факторов влияния на экономический рост страны не наблюдалось, мировые цены на большинство товаров российского экспорта, в первую очередь на нефть и газ, оставались на высоком уровне, экспорт товаров и поступление иностранных инвестиций увеличивались, государственный внешний долг был невысок и финансы находились в здоровом состоянии, темпы экономического роста уже начали падать и снизились до беспрецедентного за последние 12 лет уровня — 1,8% в 2013 г.^[25][26]

Главным источником далеких от мирового лидерства показателей уровня экономического и социального развития России являются накопленные структурные и региональные диспропорции, экспортно-сырьевая модель экономики, зависимость от конъюнктуры мировых товарных рынков, отставание в развитии науки, технологий, услуг, современных отраслей обрабатывающей промышленности, малая встроенность в глобальные стоимостные цепочки (ГСЦ). В последние годы к внутренним структурным проблемам добавились внешние факторы: низкие мировые цены на товары российского экспорта, ухудшение торгово-экономических и политических отношений с рядом стран, приведшее к взаимному введению санкций, что по ряду направлений достаточно больно ударило по российской экономике.

О санкциях.

• 6 марта 2014 г. Президент США Барак Обама подписал указ № 13 660 «О блокировании собственности некоторых лиц, способствующих ситуации на Украине». С этой даты американский президент, действуя на основании закона «Об экономических полномочиях в случае международных чрезвычайных ситуаций, создаваемых внешней угрозой», наделил администрацию США правом вводить имущественные и визовые санкции против физических и юридических лиц, которые «присвоили властные полномочия в Крымском регионе без разрешения правительства Украины». 17 марта 2014 г. США ввели санкции в отношении высокопоставленных российских политиков. Ограничения предполагают, в частности, запрет на въезд на территорию США и блокировку активов и собственности. В дальнейшем список санкций был расширен за счет введения ограничений на деятельность ряда российских компаний и деловых операций в ряде секторов. К политике санкций присоединились страны ЕС, Канада, Австралия, Швейцария, Норвегия, Япония. Так, под санкции попали основные российские госкорпорации — «Роснефть», концерн «АлмазАнтей», Уралвагонзавод, НПО машиностроения, структуры «Ростеха» (концерны «Калашников», «Созвездие», «Радиоэлектронные технологии» (КРЭТ), «Базальт», Конструкторское бюро приборостроения), банк развития «Внешэкономбанк», а также такие компании и банки, как АО «Газпромбанк», АО «СМИ Банк», компании «Акваника», ООО «Авиа Групп», ООО «Авиа Групп Норд», группа компаний «ЗЕСТ», ООО «Сахагранс», ООО «Стройгазмонтаж», ООО «Инвестиционная компания Аброс», группа «Волга», компания «Стройтрансгаз холдинг» и т. д. США блокировали доступные американской юрисдикции активы пяти российских оборонных компаний. Таким образом, введенные Западом против России санкции условно можно классифицировать следующим образом.
• 1. Индивидуальные — в отношении определенных лиц, руководителей крупных корпораций, отдельных депутатов Госдумы и Федерального Собрания и др.
• 2. Корпоративные — в отношении определенных организаций, выразившиеся в замораживании зарубежных активов компаний.
• 3. Финансовые и инвестиционные — отказ в доступе к долгосрочному кредитованию, запрет на инвестирование в транспортные, энергетические, телекоммуникационные проекты.
• 4. Технологические и внешнеторговые — приостановка выдачи лицензий на экспорт и реэкспорт в Россию некоторых высокотехнологичных товаров, запрет на продажу оружия и технологий и товаров двойного назначения, оборудования для нефтегазового сектора (глубинное бурение, арктический шельф, сланцевый газ).

В качестве ответной меры Россия ввела запрет на импорт ряда продовольственных товаров. 6 августа 2014 г. Россия ввела ответные санкции, которые включали запрет на въезд в Россию для ряда американских должностных лиц, а также ограничения импорта продовольственных и сельскохозяйственных товаров (говядина, свинина, фрукты, птица, сыры и молочная продукция, орехи и другие продукты), страной происхождения которых являются Соединенные Штаты Америки, страны Европейского союза, Канада, Австралия и Королевство Норвегия. Позднее из списка были исключены товары, которые по той или иной причине России трудно заместить. 11 августа 2014 г. Правительство РФ ограничило государственные закупки иностранных товаров легкой промышленности — ткани, одежда верхняя и спецодежда, одежда из кожи, белье нательное, обувь, изделия из меха и др. Ограничение не касается товаров, произведенных на территории Белоруссии и Казахстана и товаров, не производящихся в России*.

2 августа 2017 г. американский президент Д. Трамп подписал закон о новых санкциях в отношении России, которые стали ответом на предполагаемое вмешательство России в выборы президента США. Закон, в частности, запрещает предоставлять «товары, услуги, технологии, информацию и поддержку» для строительства и «модернизации и ремонта» российских экспортных трубопроводов.

«Расширенные санкции — неблагоприятный сигнал для инвесторов, особенно иностранцев, которые лишь недавно начали подстраиваться под существовавший санкционный режим, но они негативны и для внутренних инвесторов, которые хотели бы воспользоваться преимуществами улучшившейся конкурентоспособности России, чтобы создать экспортные возможности в различных отраслях», — отметили аналитики агентства Moody’s. Новые санкции США, по его оценке, ставят под вопрос устойчивость дальнейшего роста^[27][28].

Куда движется Россия — вопрос, не теряющий актуальности на протяжении десятилетий. Поиск ответа заставляет не только анализировать современные реалии российской экономики в сравнении и на фоне развития других стран, но и «оглядываться» назад — искать ее истоки в прошлом.

Существует много подходов к объяснению причин невысоких результатов экономического развития России в пореформенный период. В зависимости от политических взглядов, приверженности той или иной экономической доктрине, личного опыта и т. д. отечественные и зарубежные исследователи ищут ответы то в непростой российской истории, то в природно-географических факторах, то во внешнем влиянии или в политикоэкономических решениях элит и др. Как пишет крупнейший российский специалист по проблемам постсоветского развития В. М. Кудров, в обществе и политической элите страны противоборствуют разные блоки или кластеры. Это либералы и консерваторы, интеллектуалы и генералы, западники и славянофилы (евразийцы), глобалисты и антиглобалисты и т. д.¹ Каждая из указанных групп ставит свой диагноз и предлагает свой рецепт.

Чтобы быть предельно объективными в своих заключениях, следует опираться на данные международной и отечественной статистики и заключения наиболее авторитетных экспертов. Приведем несколько экспертных оценок современной ситуации российской экономики. Так, профессор Р. И. Хасбулатов отмечает в числе главных пороков экономической политики России:

• — усиление процессов неравновесия всей экономической системы страны, проявляющегося в разбалансированности отраслей экономики, исчезновении целых отраслей высокотехнологичных производств (в первую очередь машиностроения), гипертрофированном монополизме госкорпораций, вытесняющих мелкое и среднее предпринимательство;
• — отсутствие конкуренции, что ведет к неоправданному росту тарифов, увеличивающему издержки производства и делающему отечественную продукцию неконкурентоспособной.

Об особой роли сплетения интересов государства и крупного бизнеса пишет известный российский экономист профессор А. С. Булатов. Он подчеркивает, что российский вариант капитализма, имевший в начале 1990;х гг. шансы стать демократическим капитализмом, превратился в олигархический госкапитализм на основе переплетения госаппарата с бизнесом, особенно крупным, при доминировании государства. Подобный госкапитализм во многом определяет специфику современной российской экономической политики^[29][30].

Многие российские исследователи подчеркивают, что «возник анархофеодальный, государственно-олигархический капитализм, который развивается на основе сращивания государства и крупного бизнеса»^[31].

Р. М. Нуреев отмечает, что в России вместо конкурентного возник олигархический капитализм, для которого характерно в числе прочего делегирование государством принятия хозяйственных решений крупным компаниям на условиях политического согласования в рамках «промышленной политики»; сочетание открытости экономики с селективными протекционистскими мерами¹.

Эксперты из Института экономической политики им. Е. Т. Гайдара выделяют следующие глубинные проблемы российской экономики:

• 1) отсутствие модернизационных структурных сдвигов, ухудшение отраслевой структуры (добыча полезных ископаемых в 2016 г. выросла на 2,5%, а производство продукции обрабатывающей промышленности — на 0,1%), диспропорции, аналогичные тем, что наблюдались и в «благополучные» годы: в 2013 г. продукция добывающей промышленности превысила предкризисный уровень 2008 г. на 7,4%, тогда как в обрабатывающих производствах прирост составил 5,2% при падении производства инвестиционных товаров на 2,1%, в том числе машин и оборудования — на 21,9%^[32][33];
• 2) превышение оттока капитала над его притоком, что свидетельствует о низком качестве инвестиционного климата;
• 3) наличие беспрецедентно низкого уровня безработицы как индикатора отсутствия реальных структурных сдвигов, так как модернизация предполагает отставание роста занятости от экономического роста и рост безработицы;
• 4) настроенность значительной части образованных слоев населения на отъезд из страны. Все большее число состоятельных россиян стремится лечиться и учиться за границей, приобретать там недвижимость, вывозить на учебу, а затем на постоянное жительство своих детей. Это означает, что качественный платежеспособный спрос на образование и здравоохранение будет уходить из России, что также ухудшит качество среды. Кроме того, происходят коренные изменения в формировании социально-политической позиции активных граждан: если раньше креативный класс стремился улучшить условия жизни в своей стране, то теперь проще и дешевле сменить страну проживания, тем более что в условиях глобализации можно зарабатывать в одной стране, а пользоваться благами цивилизации (и создавать платежеспособный спрос на эти блага) — в другой^[34].

Отмечается, что за 18 лет трансформационного периода (до кризиса 2008—2009 гг.) Россия обеспечила себе нулевой прирост экономики. Сделав основную ставку экономического развития на добычу топливно-энергетических ресурсов, Россия тем самым сделала шаг назад и отрезала себе путь в постиндустриальное развитие^[35].

Экспертное сообщество указывает на недостаток внимания со стороны государства к развитию человеческого капитала — финансированию науки, образования, здравоохранения при гипертрофированном росте расходов на государственный аппарат. Согласно принятому на 2017—2019 гг. федеральному бюджету при расходах на оборону в 1,02 трлн руб., на национальную безопасность и правоохранительную сферу — 1,27 трлн руб., расходы на здравоохранение уменьшены до 378 млрд руб. (доля в расходах 2,3%), на образование — до 595 млрд руб. (3,5% расходов), на культуру и кинематографию — до 99 млрд руб.¹ Это при том, что в бюджете на 2014—2016 гг. расходы на здравоохранение и образование уже снижались.

Особое значение в замедлении темпов роста российской экономики имеют чудовищные масштабы коррупции. В Глобальном индексе восприятия коррупции Россия в 2016 г. заняла 119-е место. «Коррупция в России носит системный характер. Метастазы коррупции поразили всю социально-экономическую систему России: по вертикали — государство, его чиновничью рать, все ветви власти (законодательную, исполнительную и судебную), по горизонтали — бизнес, правоохранительные, таможенные, арбитражные органы, социальную сферу (образование, здравоохранение и т. д.). Коррупция пронизывает все подсистемы (экономическую, социальную, политическую, духовно-нравственную, семейно-бытовую)»^[36][37]. Об электоральной коррупции пишут как об институциональном механизме злоупотреблений административным ресурсом публичной власти различных уровней, что служит отправной точкой политической коррупции в целом^[38]. Реально можно говорить о сращивании государства и бизнеса и при этом доминировании государственной власти в лице ее бюрократического аппарата.

Очевидно, что огромные рентные доходы, поступавшие до недавнего времени в страну от продажи по высоким ценам минерального сырья, «развратили» политический класс, создали иллюзию всесилия, понизили чувственные механизмы восприятия внешней среды, оторвали его от жизни общества и населения, создали базу для осуществления дорогостоящих проектов амбициозного характера^[39]. Как справедливо отмечает В. С. Автономов, в период роста мировых цен на сырье растут доходы, причем совершенно независимо от производительности… Это в свою очередь, во-первых, порождает иллюзию успешности проводимой экономической и социальной политики, а во-вторых, вызывает к жизни рекомендации по усилению государственного интервенционизма и реализации крупномасштабных проектов, «способных сплотить нацию». Авторы подобных предложений, как правило, не утруждают себя расчетами эффективности и конкурентоспособности еще и потому, что существование за счет природной ренты предрасполагает если не к пренебрежению законами рынка, то уж, во всяком случае, к оттеснению их в хозяйственной жизни на второй план¹.

В целом все согласны, что указанные отрицательные тенденции требуют исправления путем осуществления модернизационного и инновационного сценария, но, видимо, процесс этот не может быть быстрым, а механизмы его запуска не очень ясны и вызывают дискуссии и в правительстве, и в обществе. Хотя очевидно, что решение проблем требует в первую очередь политической воли и готовности общества и элит к реализации серьезных институциональных реформ. Между тем многие эксперты отмечают «отсутствие спроса на модернизацию»: «Из того, что все согласны с необходимостью ее осуществления, не следует наличие в обществе значимых социальных групп, готовых в нее инвестировать, — отмечают эксперты из Института экономической политики им. Е. Т. Гайдара. Достигнутая социально-политическая стабильность и значительные финансовые резервы позволяют отодвигать практическое проведение модернизации на неопределенный период»^[40][41].

Для перелома отмеченной ситуации, характеризуемой часто как «апатия общества», необходимы разработка ряда стратегических направлений:

• — развитие и совершенствование функционирования государственных институтов;
• — рост инвестиций в развитие человеческого капитала — науки, образования, здравоохранения, культуры;
• — улучшение делового климата, стимулирование инвестиций в инновационные отрасли;
• — создание благоприятных условий для мелкого, малого и среднего бизнеса;
• — адаптация национального законодательства, норм и стандартов к международной практике;
• — развитие инфраструктуры;

формирование устойчивой низкоуглеродной и энергои материалоэффективной экономики;

• — укрепление международного сотрудничества во всех областях, в том числе в сферах инноваций, исследований и развития;
• — обеспечение сбалансированного регионального развития и устранение социальных, демографических и региональных диспропорций;
• — усиление борьбы против коррупции;
• — укрепление диалога с гражданским обществом и т. д.

Разумеется, этот перечень не является исчерпывающим, а обозначает лишь магистральные направления. О них мы писали в первом издании этого учебника в 2015 г. Как видим, наши предложения актуальны и сегодня.

• [1] Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования: пер. с англ. / иод рсд. В. Л. Иноземцева. М., 1999. С. 18.
• [2] Абрамова И. О. Новая роль Африки в мировой экономике XXI века. М.: ИАфр РАИ.2014. С. 15.
• [3] Хасбулатов Р. И. Торгово-экономические санкции, эмбарго, торговые блокады в мировой политике: с Древнего мира до их использования против России / Международнаяторговля вчера, сегодня, завтра: монография / колл, авторов; отв. ред. А. В. Шишкин. М. :РУСАЙНС, 2017. С. 30.
• [4] Российская экономика в 2012 г. Тенденции и перспективы // Институт экономической политики им. Е. Т. Гайдара. 2013. № 34. С. 9.
• [5] Термин введен в 2002 г. М. Роко и У. Бейндрижем в работе «Converging Technologiesfor Improving Human Performance».
• [6] Акаев А., Рудской А. Синергетический эффект NBlC-технологий и мировой экономический рост в первой половине XXI века. URL: http://www.iep.ru/files/text/policy/2014;2/akaev-rudskoy.pdf
• [7] Доклад о торговле и развитии, 2017 год: от мер жесткой экономии к глобальномуновому курсу. UNCTAD/I>RESS/PR/2017/27.
• [8] Белова Л. Г. Концепция вездесущего общества и практика его построения в ЮжнойКорее // Вестник Московского университета. Сер. 6. Экономика. 2014. № 5. С. 48. URL: http://www.econ.msu.ru/sys/raw.php?o=18 962&p=attachment
• [9] Петрикова E. M. Регулирование платежного баланса и международной инвестиционной позиции России. М.: Изд-во РЭУ им. Г. В. Плеханова, 2013. С. 105.
• [10] Урри Дж. Офшоры / пер. с англ. Е. Головлянициной. М.: Издательский дом «Дело"РАНХиГС, 2017. С. 21.
• [11] URL: http://www.kavpolit.com/blogs/shaclow/22 382
• [12] Яковлев П. П. Фактор Трампа и меняющийся облик глобализации // Мировая экономика и международные отношения. 2017. № 7. С. 5—14.
• [13] Абрамова И. О. Указ. соч. С. 23.
• [14] URL: http://www.minfin.ru/ru/macroeconomics/index.php
• [15] Российская экономика в 2016 году. Тенденции и перспективы // Институт экономической политики им. Е. Т. Гайдара. 2016. № 38.
• [16] URL: http://stats.unctad.org/Dgff2016
• [17] Suleimanova N. Wag the Dog // World Economic Journal. 2013. № 3. P. 18.
• [18] Авдокушин E. Ф. Рейтингономика как инструмент финансовой экономики // Вопросыновой экономики. 2014. Ха 2. С. 5.
• [19] URL: http://top.rbc.ru/economics/25/04/2014/920 449.shtml
• [20] URL: http://www.forbes.ru/mneniya-column/makroekonomika/278 681-chem-grozit-rossii-snizhenie-reitinga-ot-sp
• [21] URL: http://www.rbc.ru/economics/01/04/2017/58dcc3369a794741 c3a7flf5
• [22] Мониторинг экономического развития России. Тенденции и вызовы социально-экономического развития // Институт экономической политики им. Е. Т. Гайдара. 2017. № 17 (55).
• [23] Евсеев В. О. Человеческие ресурсы: оценка факторов конкурентоспособности. М.: Гар-дарики, 2007. С. 20.
• [24] URL: http://reports.weforum.org/global-competitiveness-index/competitiveness-rankings/
• [25] URL: rankings http://russian.(loingbusiness.org/(lata/exploreeconomies/russia
• [26] Бюллетень социально-экономического кризиса России. Внешняя торговля. Изменениеструктуры и динамики. М.: Аналитический центр при Правительстве Российской Федерации. 2016. № 12.
• [27] * URL: https://ria.ru/spravka/20 161 017/1479429689.html
• [28] URL: https://www.vedomosti.ru/newsline/economics/news/2017/08/07/728 311-rasshirennie-sanktsii-negativni
• [29] Кудров В. М. Мировая экономика: социально-экономические модели развития. М. :Магистр, 2014. С. 327.
• [30] Булатов А. С. Национальная экономика. М.: Магистр, 2012. С. 171.
• [31] Российская социально-экономическая система: реалии и векторы развития: монография / отв. ред. Р. С. Гринберг и П. В. Савченко. М.: ИПФРА-М, 2014. С. 97.
• [32] Нуреев Р. М. Россия: особенности институционального развития. М.: Норма ;ИНФРА-М, 2011. С. 134.
• [33] Российская экономика в 2013 г. Тенденции и перспективы. Вып. 35. М.: Институт экономической политики им. Е. Т. Гайдара, 2014. С. 15.
• [34] Российская экономика в 2012 г. Тенденции и перспективы. Вып. 34. С. 20—21.
• [35] Расков II. В. Экономика России: проблемы роста и развития. М.: ИПФРА-М, 2014.С. 18.
• [36] URL: http://russinfo.net/prognoz-na-god/ekonomicheskij-prognoz/poslednie-novosti-o-byudzhcte-rossii-na-2017;god.html
• [37] Российская социально-экономическая система: реалии и векторы развития. С. 174.
• [38] Нисневич Ю. Л. Электоральная коррупция в России: политико-правовой анализ федеральных избирательных компаний в 2003—2012 гг. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2014.С. 10.
• [39] Кудров В. М. Россия и мир. СПб.: Алетейя, 2010. С. 334.
• [40] Социальное рыночное хозяйство — основоположники и классики / ред. сост.: К. Кроуфорд, С. И. Невский, Е. В. Романова; предисл. К. Кроуфорд. М.: Изд-во «Весь мир», 2017.С. 31.
• [41] Российская экономика в 2012 г. Тенденции и перспективы. Вып. 34. С. 26.