Источник как вещественное доказательство

Надо признать, что уголовному следователю адекватное воссоздание прошлого, как правило, удается. Следователь, представляя раскрытое им преступление, не излагает гипотезы или предположения, не указывает на трех возможных лиц, которые могли бы, по его мнению, совершить преступление, а называет конкретные имена и факты, касающиеся совершенного преступления. Иначе дело обстоит с историком. Последний вполне может выдвигать гипотезы, высказывать догадки и предположения, описывать события многовариантно. Однако несмотря на все эти различия, в работе детектива и историка, имеется много общего.

Как детектив, так и историк, представляя нам прошлое, предъявляют свои или же, в смысле прошлого, его «вещественные доказательства». Но если следователь демонстрирует присутствующим «предметные» улики: оружие, одежду, фотографии, то историк использует высказывания источников. Однако ни следователь, ни историк никак не могут, молча положив на стол вещественные доказательства или же зачитав вслух отрывки из источников, удалится, никак не комментируя то, что они визуально, устно или письменно предъявили аудитории. Блестящий пример в связи с этим приводит Лев Карсавин, который предлагает повесить в один ряд все костюмы какого-либо народа определенного периода его прошлого. Сколько бы вы не переходили глазами от одного костюма к другому, говорит он, вы, оставаясь в строгих пределах «костюмности», не сумеете связать ваш ряд в одно развивающееся целое^[1]. Отсюда следует замечательный вывод: «Материальное само по себе, т. е. в оторванности своей не важно. Оно всегда символично и в качество такового необходимо для историка во всей своей материальности. Оно всегда выражает, индивидуализирует и нравственное состояние общества и его религиозные или эстетические взгляды, и его социально-экономический строй»^[2].

Поэтому никакая, даже самая блестящая, демонстрация вещественных улик и документов, одним словом, «материальных элементов», не может заменить интерпретации прошлого. Последняя включает в себя объяснения, разъяснения и пояснения. В интерпретации прошлое, однако, остается зависимым от интерпретатора, который излагает его со своей точки зрения или же субъективно. От намерения, а также умения историка изобразить прошлое зависит настоящий (актуальный, современный) образ прошлого. Но не наталкиваемся ли мы здесь на противоречие, утверждая, что объективность наших знаний о прошлом зависит от субъективных качеств историка? Насколько тогда объективна или субъективна история?

История, вне всякого сомнения, субъективна. Но это не недостаток, а преимущество. Ведь только благодаря субъективному характеру истории историки обладают практически неограниченным потенциалом в выборе индивидуальных средств и методов изображения прошлого, которые позволяют им увидеть прошлое из самых различных перспектив, включая перспективу будущего. Но разве будущее должно быть объектом изучения прошлого?

По мнению английского историка Эдуарда Карра (Edward Hallett «Ted» Carr, 1892—1982), несомненно, должно. Карр считает, что «настоящие историки имеют, независимо от того думают они об этом или нет, будущее в своей крови. Рядом с вопросом „почему?“ историки ставят также вопрос „куда?“»^[3], стремясь выяснить, куда или в каком направлении идет историческое развитие. Только таким способом историк будет в состоянии познать человека во времени. Тем более что попытки связать будущее и прошлое в одной и той же исторической конструкции уже неоднократно предпринимались. Достаточно вспомнить попытки христианской или марксистской историографии, которые объясняют и излагают прошлое с точки зрения его (еще) ненаступившего будущего^[4]. Эта тема, однако, уводит нас в область чистой философии. По этой причине мы оставим ее в стороне, обратившись к другой, очень важной для историка проблеме исторического факта. К этой проблеме и обратился в замечательной работе «Что такое история?» вышеупомянутый Эдуард Карр, который, кстати, одним из первых опубликовал на Западе первое крупное (14 томов) исследование по истории Советской России с 1917 по 1929 г.

Карр выделяет следующие ключевые черты понятия «факт»:

• 1) Мы воспринимаем любые факты в лично-субъективной перспективе. По этой причине никакие факты прошлого существуют не сами по себе, а только для кого-то. Факты прошлого формируются или выстраиваются перед глазами конкретного человека как «его факты». Поэтому Карр и утверждает, что «вера в неприкосновенное ядро исторических фактов, которые существуют объективно и независимо от интерпретаций историка, не только смешная, но и трудно устранимая иллюзия»^[5]. Пример 1: Карр вспоминает, что будучи молодым студентом-историком, был убежден в том, что стоявшие на его полке 15—20 книг по Древней Греции содержат в себе «абсолютно все факты» по истории Древней Греции. В зрелые годы он, однако, начинает осознавать всю сложность проблемы исторического факта. Пример 2: «Факт» напоминает Карру чем-то обыкновенный мешок, который только тогда стоит, когда в него что-то положат^[6]. Карр не может согласиться с мнением Коллингвуда, что исторические факты существуют только в мыслях, что они есть только мысли. Подобное представление создает впечатление, что историк может положить в «мешок фактов» все, что угодно, что он нуждается в фактах только как в средствах интерпретации. В коллингвудской гипотезе, констатирует Карр, «факты не означают ничего, а интерпретация, напротив, все»^[7].
• 2) Факты имеют под собой не только субъективную, но и объективную основу. Под любой исторической конструкцией, независимо от того признается это историком или нет, лежит объективный фундамент. И только потому, что человек — «существо социальное». Отношение «истории» к «прошлому», по мнению Карра, напоминает отношение человека к его окружению: человек, за исключением, возможно, только раннего детства или же глубокой старости, никогда не растворяется в окружении полностью, не подчиняется ему безусловно, а всегда сохраняет свою индивидуальность и свободу по отношению к нему. В то же время, оставаясь свободным от окружения, отделяясь от него, он никогда не бывает абсолютно независимым от него. Пример: Робинзон Крузо, существуя в полном одиночестве, не мог избежать на необитаемом острове влияния своего, хотя и отсутствующего, окружения: он читает Библию, пользуется календарем своей родины, соблюдает ее праздники и т. д. Находясь вне социального окружения, он живет по его правилам. Подобно ему историк, как индивидуальная и свободная личность, видит прошлое в рамках, которые предопределены его социальной средой.
• 3) Конкретные события становятся фактами, когда воспринимаются нами как элементы исторических конструкций. Один и тот же факт может играть в концепции одного историка ключевую роль, а в концепции другого — быть лишь второстепенной деталью. По этой причине далеко не все, что произошло в прошлом, автоматически становится для нас историческим фактом. Карр демонстрирует это нам на примере пересечения Рубикона Цезарем, т. е. он берет тот же пример, что и Коллингвуд, но интерпретирует его иначе. Пример: люди пересекали Рубикон и до, и после Цезаря. При этом каждое пересечение Рубикона, несомненно, является фактом, но современного историка интересует далеко не каждый факт пересечения Рубикона, а только факт пересечения его Цезарем^[8], утверждает Карр. Потому что пересечение Рубикона Цезарем имело далеко идущие последствия для истории Древнего Рима. По этой причине оно воспринимается нами как элемент более крупного события. Но осознать это мы в состоянии, опять же, только в рамках, созданной нами исторической конструкции, которая определяет роль и значение отдельных фактов в истории.
• 4) Истинная роль факта определяется той конструкцией, элементом которой он является. Нельзя утверждать, что один факт является историческим, а другой — занимательным случаем, достойным забвения, поскольку любой факт входит в какой-то ряд и только в нем получает относительное значение. Насморк Людовика XIV не является, конечно, политическим событием, но интересным и важным фактом истории здоровья французского населения^[9], замечает, например, французский историк Поль Вен. Но если все случившееся может стать историей, то почему тогда история не превращается в хаос? Потому что факты для историка существуют не в изолированном виде, а играют роль «причин, целей, обстоятельств, случаев или предлогов…»^[10]. И наше существование не кажется нам однообразной чередой отдельных происшествий; оно изначально имеет смысл, мы его понимаем^[10]. Вен приходит к выводу: «Факты не существуют по отдельности, поскольку ткань истории есть то, что мы будем называть интригой…»^[12]. Таким образом, П. Вен приходит к понятию «интрига», которую он также называет «тканью истории»^[12]. История соткана из интриг, считает Вен. Но кто ее ткет? Это человек, который самостоятельно определяет «маршрут своего событийного поля» — маршрут этот выбирается историком свободно, и все маршруты одинаково законны^[14], считает Вен: «Историки описывают интриги, иначе представляемые ими как маршруты…»^[14]. И маршруты эти пролагаются ни где попало, а на так называемой территории историка, к исследованию которой обратился в свое время советский и российский историк Арон Яковлевич Гуревич.

• [1] Карсавин Л. П. Философия истории. М.: ACT, 2007. С. 138.
• [2] Там же. С. 140.
• [3] «Gute Historiker haben т. Е., ob sie wollen oder nicht, die Zukunft in den Knochen. Neben der Frage nach dem Warum, stellt der Historiker auch die Frage nach dem Wohin». Cm.:Carr E. H. Was ist Geschichte? Stuttgart: W. Kohlhammer Verlag, 1963. S. 106.
• [4] Здесь я отсылаю читателя к своей статье: Буллер А. Прошлое ненаступившего будущего // Эпистемология и философия науки. 2015. № 1 (43). С. 174—189.
• [5] Carr Е. Н. Was ist Geschichte? Stuttgart. S. 12 (What is History? 1961. Здесь и далеецит. по нем. изданию).
• [6] Carr Е. Н. Was ist Geschichte? S. 11.
• [7] Carr Е. Н. Was ist Geschichte? S. 27.
• [8] Carr E. H. Was ist Geschichte? S. 11.
• [9] Вен П. Как пишут историю. Опыт эпистемологии. М.: Научный мир, 2003. С. 29—30.(Veyne Р. Comment on ecrit l’histoire. Essai d’epistemologie. Paris: Editions du Seuil, 1971.)
• [10] Там же. С. 41.
• [11] Там же. С. 41.
• [12] Там же. С. 43.
• [13] Там же. С. 43.
• [14] Там же. С. 47.
• [15] Там же. С. 47.