Формирование и реализация правоохранительной политики антибольшевистскими правительствами на востоке России: 1918-1922 гг

Последние два века Россия встречает в состоянии сложного социально-экономического, политического и идейного кризиса, который обусловил необходимость кардинальных перемен, связанных с модернизацией органов государственной власти вообще, и правоохранительных в частности. В начале минувшего века она проходила в условиях гражданской войны. В последнее десятилетие XX в. наша страна балансировала на грани политических и социальных столкновений. Современное российское общество еще далеко от стабильности. Необходимо извлечь уроки из событий 1917 — 1922 гг., чтобы избежать даже возможности революционным (силовым) путем решать накопившиеся проблемы. Сегодня известна цена обретения нового качества путем стремительного «скачка». П. А. Сорокин обоснованно считал, что революция является далеко не лучшим способом решения общественных проблем. Веско звучит его мнение о том, что ее завоевания, как правило, не стоят сопровождающих ее хаоса, насилия и разрушений1.

В последнее время резко возрос интерес к идеям и практике белого движения, к его вождям. Происходит кардинальное изменение их оценок. То, что раньше оценивалось положительно, сегодня считается отрицательным и наоборот. Процесс идеализации коснулся и Верховного правителя России А. В. Колчака. В нашей работе анализируется одна из важнейших составляющих внутренней политики антибольшевистских правительств на востоке России. Немногим более года находился у власти ставленник военных — адмирал А. В. Колчак. Он осуществлял, как принято считать, диктаторское правление. В современной России значительная часть населения до сих пор является поклонником «жесткого» правления сильной личности. Знакомство с опытом «колчакии» будет способствовать освобождению от таких иллюзий, ибо «развенчание мифов, обоснованно полагает Дж. Иггерс, — одна из главных задач историка» 2.

1 Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. M., 1992. С.270−272.

2 Цкг. по: Репина Л. И. Историк в двадцатом веке: вместо предисловия // Диалог со временем: историки в меняющемся мире. М., 1996. С. 9.

Научный и практический интерес представляет изучение механизма принятия властных решений в правоохранительной области в экстремальных условиях гражданской войны. Заслуживают внимания способы их реализации как на «столичном», так и на региональном уровнях.

Особого внимания заслуживает то обстоятельство, что гражданская война сопровождалась значительным ростом преступности. Сегодня обретение Россией нового качественного состояния также связано с ее. Изучение опыта борьбы с преступностью в те годы имеет большое значение. «Будущее способен предвидеть тот, — писал Г. В. Плеханов, — кто познал прошедшее» 3.

Выбранный нами региональный аспект изучения антибольшевистской государственности имеет свои традиции. А. К. Уайлдмэн обоснованно считает, что «региональный фокус придает элемент конкретности важным взаимосвязям, которые можно лишь с трудом установить на общенациональном уровне» 4. Восточный лагерь контрреволюции дает для этого хорошие возможности. Он представлял крупнейшее (от Волги до Тихого океана) пространство, освобожденное от большевиков.

Это были полностью или частично Алтайская, Енисейская, Иркутская, Казанская5, Оренбургская, Пензенская, Пермская, Самарская, Саратовская, Симбирская, Тобольская, Томская и Уфимская губернии, Акмолинская, Амурская, Забайкальская, Камчатская, Приморская, Сахалинская, Семипалатинская, Тургайская и Якутская области, а также полоса отчуждения КВЖД. Это составляло, по нашим подсчетам, не менее 80% площади России того времени. Размер этой территории не был неизменным. Сначала она имела тенденцию к расширению. Однако весной 1919 г. в связи с наступлением Красной Армии началось.

3 Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. T.l. М., 1965. С. 537.

4 Цит. по: Рейли Д. Д. Некоторые мысли о кризисе в исторической науке и об изучении локальной истории // История России: диалог российских и американских историков: Материалы российско-американской научн. конф. Саратов, 1994. С. 23.

5 По данным Л. М. Якубовой из 29 у.е.здов трех средневолжских губерний 20 были временно «оккупированы врагом», что составляло около 70% их территории // Якубова Л. М. Ликвидация контрреволюции в Среднем Поволжье. 1918;1922 гг. (на материалах Казанской, Самарской и Симбирской губерний): Дис.. канд. ист. наук. Казань, 1981. С. 68. постоянное сокращение территории, находящейся под властью антибольшевистских правительств.

Основу этого лагеря составляла белая Сибирь. По численности ее населения есть разногласия. Одна из газет того времени оценивала его в 10, 29 млн. человек. Почти столько же — 10, 5 млн. — называет современник событий М. А. Новомейский. Однако эти данные существенно занижены. По мнению статистиков, в регионе насчитывалось около 22 млн. человек6. Таким образом, на территории Сибири проживала почти 1/7 часть населения страны.

Историческое исследование немыслимо без определения четких хронологических рамок изучаемого периода. В нашем случае они охватывают отрезок времени, заключенный между двумя важными событиями. Первое произошло 25 мая 1918 г., когда в результате скоординированного вооруженного выступления Чехословацкого корпуса и подпольных белогвардейских офицерских организаций Советская власть пала во многих городах по линии транссибирской железнодорожной магистрали, а затем и на более обширной территории. Второе событие относится к 25 ноября 1922 г., когда во Владивостоке территорию России покинули последние представители белого движения.

Период их правления отличался большой динамикой. Во-первых, за это время сменилась целая череда режимов: Комуч, Западно-Сибирский комиссариат, Временное Сибирское правительство, Уфимская Директория, Российское правительство, Временное Приамурское правительство, Приморская областная земская управа. Был у власти и Правитель Земского Приамурского края. Кроме этого, возникали и через несколько недель исчезали такие «экзотические» образования, как: Временное правительство автономной Сибири, «Деловой кабинет» Д. Л. Хорвата, Временное областное правительство Урала, Амурское областное правительство.

Во-вторых, отличались разнообразием их политические платформы, партийный состав органов власти. В начальный период (лето — осень 1918 г.) пре.

6 Уральская жизнь. 1919.4 маяNovomeysky М.А. My Siberian life. L.: Max Parrish, 1956. P.255- Статистический ежегодник России за 1918 г. Вып.1. М., 1918. С.ЗЗ. обладали эсеро-меныиевистские правительства, затем (осень 1918 -конец 1919 гг.) кадетские, а еще позже — и монархически настроенные.

Выбранный нами период времени непродолжителен. Однако эти четыре с половиной года отличаются не только исключительной политической динамикой, сложностью и противоречивостью, но и логической завершенностью. Это было обусловлено попытками как Советской власти, так и ее противников создать и укрепить государственность, для того чтобы реализовать свои проекты устройства России. По своей событийной наполненности эти годы можно приравнять к нескольким десятилетиям обыденного развития.

Своеобразие восточному лагерю контрреволюции придавал феномен Иркутска и Владивостока. В первом из них прослеживается устойчивое влияние эсеров. Членами партии социалистов-революционеров были управляющий Иркутской губернией П. Д. Яковлев, губернский комиссар труда С. М. Третьяк, председатель Иркутской губернской земской управы И. Х. Петелин, его помощник М. А. Кроль, Иркутский городской голова А. Н. Крутиков, председатель городской думы П. В. Зицерман, комендант города Моисеев, начальник Иркутской городской милиции Л. Я. Малышев. Это обстоятельство привлекало пристальное внимание омских властей и вызывало у них беспокойство. Причина заключалась в том, что с 18 ноября 1918 г. правительство в Омске находилось под влиянием кадетов. В конце декабря 1919 г. в Иркутске был сформирован эсеро-меньшевистский «Политцентр», который сыграл важную роль в аресте и гибели А. В. Колчака и В. Н. Пепеляева.

Во Владивостоке управление было смешанным. Приморскую областную земскую управу возглавлял эсер А. С. Медведев, а Владивостокскую городскую управу — социал-демократ А. Ф. Агарев. Эсеровские и меньшевистские газеты, выходившие в городе, открыто критиковали омскую власть. Во Владивостоке находилось Управление межсоюзническим военным советом. Город охранялся иностранной смешанной милицией во главе с американским майором Джонсоном, который симпатизировал эсерам. По мнению П. С. Парфенова, Владивосток представлял собой некую «витрину», обращенную к союзникам7.

Эти доводы можно дополнить тем, что в апреле 1919 г. во Владивостоке произошло вооруженное антиколчаковское выступление сторонников генерал-лейтенанта Р. Гайды. На наш взгляд, это не было случайностью и в определенной степени отражало левоцентристские настроения в этих городах.

Следует особо отметить наличие в составе Народной армии Комуча и Сибирской армии Чехословацкого корпуса, который вел активные боевые действия. Такого прямого участия иностранных войск в боях против Красной армии не было больше нигде.

Специфическим было и наличие в регионе значительного количества военнопленных времен первой мировой войны. Для их охраны требовалось определенное количество войск, а частые побеги пленных осложняли криминогенную ситуацию. Транссибирская железнодорожная магистраль была единственным путем с востока на запад. Она имела невысокую пропускную способность. Это значительно сужало возможность союзнических поставок в Россию. В этой связи недалеки от истины английские историки, утверждавшие, что «тот, кто контролирует Сибирскую железную дорогу, контролирует всю Сибирь» 8.

Только в Сибири и на Украине были целые партизанские республики, находящиеся за пределами власти белых правительств. Труднодоступный театр военных действий восточных регионов делал крайне затруднительной борьбу с партизанами. Наконец, Дальний Восток непосредственно граничил с Китаем и Японией. Обе эти страны, особенно вторая, включили его в сферу своих интересов. Все эти причины прямо и косвенно обусловили актуальность темы данной диссертации.

Восточный лагерь контрреволюции давно привлекал внимание исследователей. Начать историографический обзор следует с двух предварительных.

7 Солодянкин А. Г. Коммунисты Иркутска в борьбе с колчаковщиной. Иркутск, I960. С.86- Парфенов П. С. Борьба за Дальний Восток. 1920;1922. Л., 1928. С.105−107.

8 Coates W.P., Coates Z.K. Armed Intervention in Russia, 1918;1920. L., 1935. P.201. замечаний. 80 лет назад участник белого движения генерал-лейтенант А.С. Лу-комский писал о том, что «правдивая история данной эпохи пишется не ее современниками, а последующими историками, которые описаниями современников пользуются как материалом. Буду писать и делать заключения, — признался генерал, — как это представляется мне. А истина получится из сопоставления различных описаний одних и тех же событий» 9. Надо признать, что многие участники и очевидцы гражданской войны на востоке России с «белой» стороны много сделали в этом отношении.

Современные исследователи также признаются в невозможности создания объективного исторического труда. А. Я. Гуревич образно называет историка дитем своего века, труд которого не может не нести на себе отпечатка эпохи. Л. И. Репина категорично заявляет, что абсолютная объективность недостижима. В историографии, по ее мнению, всегда отражается та или иная политиче ю екая ориентация, социальная позиция, иерархия ценностей .

О. Платонов предложил принципы оценки качества исторического труда. «Критерием положительной или отрицательной оценки, — полагает он, — могут быть только национальные интересы России. Взвешивание на весах национальных интересов коренной России создает абсолютный стандарт истинности и достоверности исторического труда» 11. На наш взгляд, это пример нарушения принципа объективности в науке, когда исследование предлагается оценивать по критерию, которого в момент их написания просто не было. Исследователи прошлых лет даже предположить не могли, что их работы будут рассматривать под таким углом. Историк должен стремиться воссоздать как можно точнее картину прошлого, какой бы сложной она ни была.

Существует несколько подходов к периодизации отечественной историографии гражданской войны. Один из них предложил Ю. В. Журов. По его мне.

9 Лукомский А. С. Воспоминания в двух томах. Т.2. Берлин, 1922. С.5−7.

10 Гуревич А. Я. История конца XX века в поисках метода И Одиссей. Человек в истории. М., 1996. С.5- Репина Л. И. Историк в двадцатом веке: вместо предисловия // Диалог со временем: историки в меняющемся мире. М., 1996. С. 8.

11 Платонов О. Терновый венец России. История русского народа в XX веке. В 2-х т. T.l. М., 1997. С. 7. нию, уже в 1920;е гг. сформировались три направления: история партизанского движенияистория военно-политических событийистория большевистских организаций12. По нашему мнению, предметом изучения историков, представлявших первое направление, было партизанско-повстанческое движение, руководимое большевиками. Самостоятельными направлениями можно назвать историю военных действий и анализ политической жизни того периода. В. П. Слободин выделил в историографии этой темы пять этапов:

1. 1917 — 1922 гг. — носил скорее политический, чем научный характер;

2. 1920 — 1930 гг. — время осмысления итогов гражданской войны и места в нем противоборствующих лагерей, в т. ч. и белого;

3. годы второй мировой войны и спустя десятилетие. Как считает исследователь, этот этап ничем не отмечен;

4. конец 1950;х — середина 1970;х гг. В это время проблема рассматривалась через призму изучения противостоящего большевикам лагеря в целом и внутренней политики белых, в частности;

5. середина 1970;х — начало 1990;х гг. была отмечена отдельными, по словам автора, предметными исследованиями13.

На наш взгляд, эта периодизация грешит произвольными хронологическими границами. Автор не объясняет, почему временными рубежами он взял 1922 г. и середину 1970;х гг. Кроме того, ей присуща неточная характеристика содержания каждого этапа. Каждый этап в историографии носил политизированный характер. Осмысление итогов гражданской войны продолжается.

Мы предлагаем отечественную историографию гражданской войны на востоке России разделить на четыре этапа. Исследователи, работы которых относятся к первым трем, изучали борьбу коммунистической партии против антибольшевистских режимов на фронте и в тылу как главную тему и едва ли не единственную.

12 Журов Ю. В, Крестьянство Сибири в годы гражданской войны (1918;1920): Дис.. д-ра ист. наук. Томск, 1975. С. 4.

13 Слободин В. П. Белое движение в годы гражданской войны в России: сущность, эволюция, итоги (1917;1922 гг.): Дис. канд. ист. наук. М., 1994. С. 6.

На наш взгляд, первый этап охватывает 1919 — середину 1930;х гг. Он ознаменован как появлением первых публикаций по теме, так и резким изменением подходов к ней. Это было вызвано доминированием в изучении истории СССР точки зрения, изложенной в «Кратком курсе истории ВКП (б). Авторами публикаций были либо участники, либо очевидцы событий. Среди них В.Д. Ви-ленский-Сибиряков, Г. Лелевич (Л. Могилевский), К. М. Молотов, Г. В. Круссер, В. Д. Вегман, К. В. Дубровский и другие14. Тенденциозны сами названия книг. В этих работах можно найти значительное число примеров карательных действий белых властей. Брошюра Г. Лелевича была одной из первых, посвященных Ко-мучу. В ней перепечатана масса приказов комитета. Однако многие из них купированы, в т. ч. и касающиеся деятельности милиции. К документам даны идеологизированные комментарии.

Значительным событием 1930;х гг. стал научно-исследовательский и издательский проект по выпуску Сибирской Советской энциклопедии. В трех томах, которые получили читатели, есть немало материалов, посвященных гражданской войне. Это статьи А. А. Ансона, М.М. Константинова15. В публикациях есть определенный фактический материал. Однако он касается лишь антикол-чаковской борьбы большевиков и ее жестокого подавления омскими властями. Среди публикаций тех лет, так или иначе касающихся белого террора на территории за Уралом, следует выделить статью А. Вольского16. Описав территории, где у власти были контрреволюционеры, он первый сделал вывод о том, что нигде белый террор не достигал таких громадных размеров, как в Сибири и на.

14 Виленский (Сибиряков) Вл. Черная година сибирской реакции (интервенция в Сибири). М., 1919. 54 е.- Что принес Колчак сибирским рабочим и крестьянам. Пг., 1919. 19 е.- Лелевич Г. В дни самарской Учредилки. М., 1921.44 е.- Молотов К. М. Контрреволюция в Сибири и борьба за Советскую власть. Саратов, 1921. 70 е.- Круссер Г. В. Колчаковщина. Новосибирск, 1927.39 е.- Вегман В. Д. Вооруженные восстания против Колчака в городах и рабочих районах Сибири. Новосибирск, 1928. 121 е.- Дубровский К. В. В царстве нагайки и виселицы. Сибирская контрреволюция, 1918;1921. М. — Л., 1929. 128 е.- Абов А. О партизанском движении в Сибири. Новосибирск, 1932. 24 е.- Баранов А. В. Гражданская война на Урале. Свердловск, 1928. 38 е.- Безродных И. Амур в огне. Хабаровск, 1935. 94 е.- Карпенко З. Г. Гражданская война в Дальневосточном крае (1918;1922 гг.). Хабаровск, 1934. 168 е.- Максаков В., Турунов А. Хроника гражданской войны в Сибири (1917;1918). М. — Л., 1926. 301 с.

15 Ансон А. А. Директория // Сибирская Советская энциклопедия. Т. 1. Новосибирск, 1929. Стлб.826−828- Он же. Временное Сибирское правительство // Там же. Стлб.5бЗ-5б5- Константинов М. М. Колчак // Сибирская Советская энциклопедия. Т.2. Новосибирск, 1931. Стлб. 831−833- Он же. Колчаковщина // Там же. Стлб.833−847.

Дальнем Востоке. Выгодно выделяется и небольшая по объему работа Камского, в которой впервые идет речь об уголовной преступности на территории.

1 7 колчакии", в частности, о спекуляции .

Люблинский и Поляков допустили неточности в своей интересной статье, когда заявили о том, что в Сибири милиция и уголовный розыск были окончательно организованы после ликвидации колчаковщины, т. е. в конце 1919 — на.

1Я чале 1920 гг.. Таким образом, на долгие годы вне поля зрения исследователей осталась деятельность царской полиции и сибирской (Временного Сибирского и Российского правительств) милиции в 1918;1919 гг.

Первую попытку подготовить и издать в СССР в те годы библиографию гражданской войны в регионе предпринял Н.Я. Виткинд19. Много лет она помогала тем историкам, которые делали первые шаги в изучении темы, в поисках соответствующей литературы, в опреде определении круга авторов и тем.

Второй этап в историографии включает вторую половину 1930;х — начало 1950;х гг. Этот период характеризуется тремя чертами. Во-первых, резко сократилось число работ по этой теме. Во-вторых, все они были написаны в духе «Краткого курса истории ВЬСП (б). В-третьих, из научного оборота были исключены имена и воспоминания военачальников и политработников Красной Армии, разгромившей белые формирования. Среди них В. К. Блюхер, Г. Д. Гай, Н. Д. Каширин, И. Н. Смирнов, М. Н. Тухачевский, И. П. Уборевич, Г. Х. Эйхе и многие другие. Перестали упоминаться имена руководителей большевистского подполья Б. З. Шумяцкого, В. Г. Яковенко.

В закрытые хранилища библиотек были переданы книги, написанные историками А. А. Ансоном, В. Д. Вегманом, Г. В. Круссером, В.Д. Виленским-Сибиряковым, чьи имена были преданы забвению. Были закрыты для исследо.

16 Вольский А. Белый террор в эпоху гражданской войны в СССР // Десять лет белого террора. М., 1929. С.11−20.

17 Камский. Сибирское действо. П., 1922.39 с.

18 Люблинский, Поляков. Милиция И Советская Сибирская энциклопедия. Т. З. Новосибирск, 1932. Стлб.449.

19 Випсиид НЛ. Материалы к библиографии истории гражданской войны на востоке. М., 1934.91 с.

20 Редкие исключения: Гирченко В. П. Империалистическая интервенция в Бурят-Монголии (1918;1920 гг.). Улан-Удэ, 1940. 109 е.- Красных М. Омские большевики в годы гражданской войны. Омск, 1947. 64 е.- Сафро-нов В.П. 30 лет со дня освобождения Красноярского края от колчаковщины. Красноярск, 1949.28 с. вателей многие архивные фонды. В результате установления диктатуры И. В. Сталина и утверждения его концепции истории СССР и ВКП (б) были потеряны почти два десятилетия для изучения истории гражданской войны в Сибири вообще и внутренней политики А. В. Колчака, в частности. Участники и историки гражданской войны из среды антибольшевистского лагеря были уничтожены НКВД.

Нам удалось выявить лишь три кандидатских диссертации по избранной проблематике. Однако в них оказались полезными только несколько сюжетов. М. В. Стародубцев лишь указал на многочисленные факты белого террора21. И. Т. Белимов после анализа подобных документов пришел к выводу, что на-рымские власти занимались систематическими арестами крестьян, розыском и поимкой бежавших из тюрем. На самом деле администрация занималась всеми вопросами жизнеобеспечения уезда.

М.Е. Плотникова считала, что Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства уничтожил истинно демократический, народный советский суд, а призвал к жизни царский суд, созданный по уставу 1864.

23 г.. Определение «царский» тогда характеризовало суд как плохой. Такие оценки вписывались в официальную концепцию гражданской войны и иллюстрировали односторонний подход исследователей к проблеме.

Третий этап в историографии начался со второй половины 1950;х и продолжался до середины 1980;х гт. Он был ознаменован возрастанием интереса к истории гражданской войны. Во многом это объяснялось влиянием идей, содержавшихся в докладе Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС. Важные соображения методологического характера по отношению к белому лагерю высказали в своих статьях Г. Голиков и А. И. Тодорский. Первый предложил представлять противника реально, а не абстрактно и анонимно. Второй полагал, что не сле.

21 Стародубцев М. В. Большевики Урала в борьбе с колчаковщиной: Дис. канд. ист. наук. М., 1947.177 с.

22 Белимов И. Т. Нарымский край в годы революции и гражданской войны (1917;1922 гг.): Дис. канд. ист. наук. Колпашево, 1949. С. 103.

Плотникова М. Е. Борьба трудящихся Томской губернии с интервентами и белогвардейцами в 1918 г.: Дис.. канд. ист. наук. Томск, 1953. С. 168. дует наших врагов изображать людьми безвольными, невежественными, глупыми. Если бы они были таковыми, считал бывший видный командир Красной Армии периода гражданской войны, то стоило ли так затягивать борьбу с ними, да и велика ли честь разгромить таких противников?24.

Справедливо отметить, что данные суждения вступали в противоречие с точкой зрения, которая еще бытовала в обществе. Дело в том, что в середине 1960;х гг. практиковались широкие обсуждения не только исторических трудов, воспоминаний, но даже проектов их подготовки. В Государственном архиве Амурской области сохранится коллективный отзыв группы участников гражданской войны о книге В. А. Бородавкина «Грозовые годы», изданной во Владивостоке в 1964 г. Отзыв подписали И. Т. Воронцов, А. С. Обиденко, М.Н. Ата-вин, JI.M. Власов, М. А. Кошин, Я. В. Прохоров, Г. П. Содчиков. По их словам, они нашли в книге настолько много фактических ошибок, что пришли к выводу о необходимости признать ее «вредной» и достойной «изъятия из обращения» 25. Обращает на себя внимание как лексика документа, так и вывод.

Четыре дня (7, 14, 21 декабря 1965 г. и 11 января 1966 г.) заседала в Москве музейно-историческая секция Военно-научного общества при Центральном музее Вооруженных сил СССР. Ветераны революции и гражданской войны обсуждали макет 4-го тома «Истории Сибири». В дискуссии приняли участие (по порядку выступлений) Г. Х. Эйхе, К. Ф. Телегин, С. Г. Вележев, С.Г. Черем-ных, К. К. Ансон, А. И. Беленец, Е. И. Кужелева, К. П. Чудинова, А. И. Майоров, С. А. Цыпкин, М. И. Губельман, П. Ф. Федорец, В. П. Голионко, И. П. Самусенко, Н. К. Илюхов, Ф. Н. Петров. Итоги дискуссии подвел Ф. Н. Петров и С.Г. Черем-ных. Разговор, в основном, шел о партизанско-повстанческом движении и действиях Красной Армии. Никто и слова не сказал о необходимости изучения и описания каких-либо других сторон жизни Сибири указанного периода .

24 Голиков Г. Об изучении истории Октябрьской революции // Коммунист. 1960. № 10. С.90- Тодорский А. И. Размышляя над мемуарами // Литературная газета. 1962. 30 авг.

25 ГААО. Ф.Р.1816. Оп.1. Д.З. Л.1−1 г.

26 ГАПК. Ф.П.3135. Оп.1. Д. 143. Л.1−362.

Выходили работы, посвященные этой теме, как на региональном, так и на общесибирском уровне. Увидела свет глава (ответственные B.C. Познанский и И.М. Разгон) о гражданской войне в многотомной «Истории Сибири с древнейших времен до наших дней» 28. Она обобщила знания, накопленные к тому времени, и стала серьезным вкладом в воссоздание истории этого периода. Однако в главе, как и во всех этих работах, говорилось только о произволе, терроре и грабеже населения властями. Основное же место было отведено деятельности большевистского подполья, действиям партизан и Красной Армии.

Особняком стоит известная работа Г. З. Иоффе. Она стала первой монографией, специально посвященной правлению А. В. Колчака. Автор, рассуждая о своеобразии региона, отметил относительную зажиточность сибиряков, отсутствие здесь в отличие от центральной России земств. Ученый справедливо указал на то, что здесь не было столь значительного и организованного, как в европейской России, рабочего класса. Историк отмечает и такое распространенное в Сибири негативное явление, как «атаманщина». Омский режим претендовал на «всероссийское» значение и международное признание. По образному выражению Г. З. Иоффе, к концу лета 1919 г. А. В. Колчак добился первого и очень близок был ко второму30.

Г. З. Иоффе одним из первых цитирует ставший впоследствие известным циркуляр МВД о произволе чинов милиции. Ученый дал оценку В.Н. Пепеляе-ву, который развил в департаменте милиции бурную деятельность, показывая, что и «из кадетов могут получиться охранники не хуже царских». В монографии лишь упоминается об организации в «колчакии» городской и уездной милиции, о создании отрядов особого назначения и органов государственной охраны, о финансировании милиции на частные средства.

27 Беликова Л. И. Большевики Приморья в годы гражданской войны и иностранной интервенции. Владивосток, I960. 123 е.- Хаптаев П. Т. Бурятия в годы гражданской войны. Улан-Удэ, 1967. 264 е.- Гудошников М. И. Очерки по истории гражданской войны в Сибири. Иркутск, 19S9.206 е.- Крушанов А. И. Гражданская война в Сибири и на Дальнем Востоке (1918;1920 гг.). Кн.1. Владивосток, 1972.285 е.- Кн.2. Владивосток, 1984.224 с. Гражданская война // История Сибири с древнейших времен до наших дней. T.4. Л., 1968. С.87−176.

29 Иоффе Г. З. Колчаковская авантюра и е&euroкрах. М., 1983.294 с.

30 Там же. С. 5.

Некоторые критики, оценивая книгу Г. З. Иоффе, считают, что в ней впервые после 1960;х гг. в центре оказалась колчаковская внутренняя политика. Они отметили обширное цитирование документов Комуча, Уфимской Директории, Временного Сибирского правительства, Российского правительства, а также «Союза Возрождения», «Правого Центра» и «Национального центра» 31. Справедливости ради следует отметить, что Г. З. Иоффе уже в те годы имел доступ к фондам Русского зарубежного исторического архива в нынешнем ГАРФе. Другие исследователи получили такую возможность позже. С нашей точки зрения, монография отличается огромным массивом фактического материала, впервые введенного в научный оборот, а также взвешенным анализом колчаковского режима.

Г. А. Бордюгов, А. И. Ушаков, В. Ю. Чураков невысоко оценивают вклад советских историков в разработку истории белой Сибири. Причем в этой работе, по справедливому замечанию Н. П. Рязанцева, советская историография представлена непропорционально мало. Более того, она заслуживает положительной оценки32. С определенными оговорками авторы коллективной монографии отнесли к числу положительных исключений работы В. А. Кадейкина, С. Г. Лившица, Т. В. Мальцевой и М. Е. Плотниковой .

Действительно, в работах В. А. Кадейкина и других авторов можно найти многочисленные факты произвола и репрессий со стороны властей. Однако, рассуждая о задачах историков в изучении гражданской войны в Сибири, ученый имеет в виду только борьбу сибирских рабочих против колчаковского режима34. То, что он не сказал о необходимости исследования внутренней поли.

31 А Л Литвин называл Комуч учреждением с большим числом элементов мелкобуржуазной демократии, чем у других подобных правлений. Директория, по его мнению, уже носила буржуазный характер // Литвин АЛ. Основные итоги изучения краха мелкобуржуазных партий в Поволжье (1918;1920 г.) // Банкротство мелкобуржуазных партий России, 1917;1922 гг.: Сб. научн. тр. 4.2. М., 1977. С.89- Бордюгов Г. А., Ушаков А. И., Чураков В. Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографические очерки. М., 1998. С. 18.

32 Рязанцев Н. П. История белого движения: некоторые итоги изучения // Актуальные вопросы российской военной истории: Материалы Двадцать третьей Всерос. заоч. науч. конф. Спб., 2001. С. 147.

33 Бордюгов ГА., Ушаков А. И., Чураков В. Ю. Указ. соч. С. 18.

34 Кадейкин В. А. Годы огневые. Из истории гражданской войны в Кузбассе. 1918;1919 гг. Кемерово, 1959. 101 е.- Он же. Сибцрь непокоренная. Кемерово, 1968.558 е.- Он же. Гражданская война в Сибири // Историография Советской Сибири (1917;1945 гг.). Новосибирск, 1968. С.71−72. тики белых правительств служит показателем идеологизации исторических работ того времени.

Предпринимались попытки преодолеть этот недостаток. В этом отношении заслуживает внимания замечание М. Кордонской на рукопись П. Галкина «Ликвидация колчаковщины». Историк указала на то важное обстоятельство, что колчаковский тыл, само колчаковское правительство, несмотря на попытки автора рукописи, так и не были показаны35.

Долгое время деятельность правоохранительных органов контрреволюционных правительств по идеологическим причинам была обойдена вниманием историков. В тех немногочисленных публикациях, где все же затрагивалась эта тема, допускались искажения и неточности. К их числу можно отнести работы П. И. Рощевского, О. А. Васьковского, Л. И. Беликовой и В. Н. Дворянова. О. А. Васьковский и Л. И. Беликова продолжали пользоваться таким понятием как «белогвардейские оккупанты» 36. На наш взгляд, антибольшевистские правительства имели такие же права на власть, как Совет народных комиссаров.

П.И. Рощевский необоснованно считал, что сибирская милиция при охране государственного порядка и безопасности была подчинена военным властям. В. Н. Дворянов писал про существование в тот период «полицейских и урядников» 38. В 1918;1919 гг. их уже не было.

Много интересного фактического материала и оценок содержат две монографии Ю.В. Журова39. В них есть страницы, посвященные таким феноменам белой Сибири, как «военщина» и «атаманщина». Одним из первых в отечественной историографии он дает оценку деятельности органов государственной охраны и милиции. Тема «атаманщины» получила развитие и в других публи.

35 РГАСПИ. Ф.71. Оп.35. Д. 183. Л.1.

36 Васьковский О. А. Советская историография и социально-политические проблемы истории гражданской войны и иностранной военной интервенции на Урале. Свердловск, 1967. С.702- Беликова Л. И. Приморская организация РКП (б) и ее деятельность в годы Октябрьской социалистической революции, гражданской войны и империалистической интервенции на Дальнем Востоке (1917;1922 гг.): Дис.. д-ра ист. наук. Калининград, 1964. С. 318.

37 Рощевский П. И. Гражданская война в Зауралье. Тюмень, 1962. С. 216.

38 Дворянов B.H. Борьба трудящихся в тылу белогвардейцев и интервентов в Восточной Сибири (1918;1920 гг.): Дис. канд. ист. наук. М., 1967. С. 127.

40 i i кациях. При ее рассмотрении все авторы вполне справедливо ставят в центр своих работ описание тех ужасов, которые даже на фоне жестокостей гражданской войны выглядят невероятно. С выводом названных авторов о том, что районы, которые контролировали различные атаманы, были территориями беззакония, нельзя не согласиться.

Отдельные интересные, но не получившие развития сюжеты есть в работах В .Я. Воробьева, П. Т. Хаптаева, И. Ф. Плотникова и Г. Х. Эйхе. Первый из них отметил «вялое» начало работы следственных комиссий при Комуче. Автор необоснованно назвал Комитет защиты законности и порядка органом, предназначенным для принятия жалоб от населения в адрес Верховного правителя. Отмечая то, что тюрьмы Поволжья при Комуче были «забиты», В. Я. Воробьев ссылается не на архивы, а на работу В.В. Гармизы41.

П.Т. Хаптаев, кроме описания зверств карателей, лишь упомянул обычное право бурят как основу судопроизводства в 1918;1919 гг. в местах их компактного проживания. И. Ф. Плотников только констатировал, что А. В. Колчак восстановил буржуазный суд, полицию (под названием милиция), политический сыск, многочисленные карательные органы43. Важное суждение Г. Х. Эйхе о том, что карательная политика всех контрреволюционных правительств превзошла методы и приемы, практиковавшиеся царским правительством в борьбе против революции, не было им аргументировано44.

В этот период был продолжен историографический анализ. В частности, увидела свет монография В.Б. Батоцыренова45. Однако в ней рассматривались.

39 Журов Ю. В. Енисейское крестьянство в годы гражданской войны. Красноярск, 1972. 175 е.- Он же. Гражданская война в сибирской деревне. Красноярск, 1986.1% с.

40 Чистяков Н. Ф. Разгром семёновщины // Неотвратимое возмездие. По материалам судебных процессов над изменниками Родины, фашистскими палачами и агентами империалистических разведок. М., 1973. С.147−160- Шалагинов В. Крах атамана Анненкова // Там же. С.90−109.

41 Воробьев ВЛ. Крах меньшевистской контрреволюции Поволжья и Сибири в гражданской войне и интервенции: Дис. канд. ист. наук. М.1969. С.89−90.

42 Хаптаев П. Т. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Бурятии. Улан-Удэ, 1964. С. 32.

43 Плотников И. Ф. Большевистское подполье на Урале и в Сибири в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918;1920,гг.). Свердловск, 1966. С. 216.

44 ЭЙхе Г. Х. Опрокинутый тыл. M., 1966. С. 135.

43 Батоцыренов В. Б. Советская историография Октябрьской революции и гражданской войны в Бурятии (19 171 965 гг.). Улан-Удэ, 1967. 71 с. только те работы, которые были посвящены деятельности большевистских организаций в тылу А. В. Колчака. Получила продолжение практика создания библиографических указателей. В одном из них нашли отражение достижения отечественных историков, однако тема книги было слишком широкой и проблема истории белой Сибири была представлена в ней эпизодически46.

Известный исследователь истории гражданской войны на востоке России И. Ф. Плотников, подводя в 1983 г. итоги и определяя задачи дальнейшего изучения истории гражданской войны на Урале, писал о необходимости исследования большевистского подполья и партизанского движения. Он не назвал в качестве объектов исследования карательную политику, правоохранительные органы Российского правительства47. Не упомянул эту тему при перечислении заЛ О дач по изучению истории Комуча и В. В. Гармиза. Время раскрытия этой темы еще не наступило. В центре внимания исследователей по-прежнему находились различные аспекты деятельности большевистской партии.

Начало четвертому, современному, этапу (1985;2002 гг.) в изучении истории гражданской войны положила перестройка, переход к которой был провозглашен либерально настроенной группой в руководстве КПСС в апреле 1985 г. В изучении истории гражданской войны начало происходить то, что можно назвать «двоякой обусловленностью категорий развития науки в целом и конкретным предметом анализа в каждом случае» 49. Начала развиваться не только сама историческая наука, меняться предмет ее изучения, но и сами методы исследований.

В феврале 1987 г. Н. П. Ерошкин, выступая в Казани на Всесоюзной научной конференции «Великий Октябрь и гражданская война. Исторический опыт и современность», признал ненормальным то положение, когда в подавляющем.

46 Сибирь в период Великой Октябрьской социалистической революции, иностранной интервенции и гражданской войны (март 1917 -1920 г.): Библиогр. указатель. Новосибирск, 1973. 334 с.

47 Плотников И. Ф. Основные итоги и задачи дальнейшего изучения истории большевистского подполья и партизанского движения на Урале в период иностранной интервенции и гражданской войны (1918;1919 гг.) // Гражданская война на Урале: Тез. межвуз. регион, науч. конф. Челябинск, 1983. С.17−18.

48 Гармиза B.B. О некоторых общих закономерностях возникновения, деятельности и ликвидации эсеро-меньшевистских правительств // Банкротство мелкобуржуазных партий России, 1917;1922 гг.: Сб. научн. тр. 4.1. М., 1977. С.182−183. большинстве работ действия противников революции не освещались. Историк призвал к более внимательному отношению к политическим институтам белогвардейских правительств. Другой докладчик — JI.M. Спирин предложил шире вводить в научный оборот белогвардейские документы50.

В том же году инициатор перестройки — Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев в речи на XX съезде ВЛКСМ призвал ученых написать историю, «в которой не было бы белых страниц, субъективистских предпочтений и антипатий и ценность которой не зависела бы от конъюнктурных поветрий» 51.

Однако для сбора материала, его осмысления, написания и опубликования таких работ потребовалось время. Решительные перемены начались только после августа 1991 г., когда в нашей стране стала кардинально меняться общественно-политическая ситуация. Это повлекло за собой постепенную смену методологических подходов в исторических исследованиях вообще и по этой тематике, в частности52.

Важные, в контексте нашего исследования, методологические замечания сделали в то время Ю. А. Поляков, В. И. Василевский и Г. А. Трукан. Анализируя в начале 1990;х гг. советскую историографию гражданской войны, Ю. А. Поляков сравнил контрреволюционный лагерь с тем фоном, на котором развертывались самые разнообразные события того периода. При этом роль белых была вспомогательной, а их место — второстепенным. Пора, — пишет историк, — сделать обе стороны равноправными субъектами исторического процесса.

Ю.А. Поляков критично признал, что в книгах, затрагивающих положение трудящихся на оккупированных противником территориях, речь идет, в основном, о большевистском подполье и партизанских действиях. Однако, — спра.

49 Смолянский Н. И. Понятие и слово в языке историка // Новая и новейшая история. 1992. № 2. С. 10.

50 Вопросы истории. 1987. № 10. С. 115, 117.

51 Горбачев М. С. Молодежь — творческая сила революционного обновления. М., 1987. С. 29.

52 Штыка А. П. Гражданская война в Сибири в освещении белогвардейских мемуаристов. Томск, 1991. 133 е.- Голдин В. И. Гражданская война’в России в современной историографии // Гражданская война в России и на Русском Севере. Проблемы истории и историографии. Архангельск, 1999. C. SЗвягин С. П. Новый этап в изучении истории белой Сибири // Литература последних лет по истории белой Сибири: библиограф, указатель / Сост. С. П. Звягин. Кемерово, 1999. С.3−6. ведливо отмечает исследователь, — жизнь большинства населения не сводилась лишь к борьбе против белогвардейцев и интервентов. Он признал изучение организации системы государственного, общественного и хозяйственного управления, деятельности народного образования и здравоохранения делом полезным и нужным. Особое внимание историк призвал уделить реальной народной жизни: демографии, условиям труда и быта. Он считал необходимым выявлять, в соответствии с принципами историзма, причины, порождающие насилие на каждом историческом этапе, видеть условия, общество, в котором оно происходило53. Поддерживая это мнение Ю. А. Полякова, нельзя согласиться с его определением территории, контролируемой белыми, как «оккупированной». По нашему мнению, красные и белые имели равное право занимать ту или иную территорию России.

С близких позиций выступил Г. А. Трукан. Он пришел к выводу о том, что лишь устранение идеологических барьеров в начале 1990;х гг. привело историков к осознанию необходимости изучать обе стороны военного противостояния большевиков и их противников как «равноценные для научного исследования стороны явления» 54.

Эту мысль развил В. И. Василевский. Научный анализ истории революции и гражданской войны, по его словам, требует иного, чем раньше, подхода. Необходимо прежде всего признать, что обе стороны, революция и контрреволюция, имеют историческое право на войну. Одни имеют право восстать и защитить захваченную власть, другие — сражаться за возвращение власти и потерянной собственности. Необходимо, — считает В. И. Василевский, — признать равенство юридического статуса обеих сторон55. Эту мысль следует поддержать.

53 Поляков Ю. А. Поиски новых подходов в изучении гражданской войны в России // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994. С.282−283- Он же. Гражданская война в России: поиски нового видения // История СССР. 1990. № 2. С. 101−102.

54 Трукан Г. А. Верховный правитель России П Отечественная история. 1999. № 6. С. 29.

Василевский В. Забайкальская белая государственность. Чита, 2000. С.3−4.

Свое место в современной российской исторической литературе занимает работа П.Н. Бушкова56. В ней впервые рассматривается борьба белых против красных и красно-коричневых, которая шла в течение нескольких десятилетий. Однако в этой работе слишком мало внимания уделено анализу восточного лагеря белого движения.

В последнее время историки много и плодотворно работают над такой ключевой проблемой гражданской войны и нашего исследования, как террор. Они сделали важный шаг к тому, чтобы изучить не только сами факты террора, но характер и причины, его породившие57. В. И. Шишкин под белым террором подразумевает внесудебную расправу над тысячами людей большевиками, советскими работниками, красногвардейцами, интернационалистами, беспартийf, А ными сторонниками Советской власти. На наш взгляд, перечень жертв белого террора можно продолжить за счет социалистов-революционеров, социал-демократов, анархистов, да и простых сибиряков, симпатии которых не принадлежали той или иной политической партии.

С выводами В. И. Шишкина не согласны A.JI. Литвин и Н. П. Рязанцев. Они придерживаются той точки зрения, что у белых террор не возводился в ранг государственной политики, как это было в Советской России59. Это утверждение, как мы считаем, не является бесспорным. Действительно, в антибольшевистском лагере не было указа, подобного декрету СНК РСФСР о красном терроре. Однако руководители правительств, министры, генералы, управляющие губерниями и областями подписали немало указов, приказов и распоряжений, по жестокости ничем не отличавшихся от большевистских.

56 Бушков П. Н. Русские белые в борьбе за Россию против русских красных, сталинского террора, нацизма и коммунизма (1917;1994). Спб., 2001.414 с.

51 См. например: Террор. Трагедия революции: круглый стол // Литературная газета. 1990. 15 авг. С. 13- Фомин В. Н. Истоки насилия в период гражданской войны (1917;1922 гг.) // Гражданские войны. Политические кризисы. Внутренние конфликты. История и современность: Материалы Всерос. научно-метод. конф. учителей и работников высшей школы. Омск, 1998. С.25−30.

58 Шишкин В. И. Дискуссионные проблемы Октября и гражданской войны // Актуальные проблемы истории Советской Сибири. Новосибирск, 1990. С. 25.

59 Литвин АЛ. Красный и белый террор в России 1918;1922 гг. Казань, 1995. С. ЗЗРязанцев Н. П. История белого движения: некоторые итоги изучения // Актуальные вопросы российской военной истории: Материалы Двадцать третьей Всерос. заоч. науч. конф. Спб., 2001. С. 149.

Член Приамурского Народного собрания Грачев на заседании 8 ноября 1921 г. заметил, что «крестьянству безразлично, кто наносит убытки: хунхузы, русские партизаны или белогвардейцы» 60. Жертвам того и другого террора было неважно являлся он частью государственной политики или нет. Результаты были одинаковыми.

Мнение A.JI. Литвина нашло возражение у В. Г. Бортневского. Он считает любой террор, чем бы он ни мотивировался, преступлением перед человечеством. Белый террор, справедливо полагал критик, показан в работе А. Л. Литвина поверхностно, иллюстративно, он как бы искусственно «привязан» к террору красному" 61.

Свой взгляд на проблему террора имеет В. И. Василевский. Он считает, что сознательно отождествлялись понятия «белый террор» и бессудные расправы и наказания по приговорам белогвардейских судов. Такой подход, по мнению исследователя, не выдерживает критики. Нельзя оправдать бессудные расправы, пытки, насилия над мирным населением и пленными, независимо от того, кем они совершались. Это преступления против человечности. Но есть, продолжает В. И. Василевский, наказания по суду. И хотя они были суровыми со стороны тех и других, их можно объяснить как одно из средств защиты красной или белой государственности. Исследователям еще предстоит установить уровень правовой подготовки, личностные качества членов военно-полевых судов, выносивших столь жестокие приговоры.

Одним из первых о характере белого террора задумался В. П. Булдаков. По его мнению, «белый террор, исходящий от более цивилизованных слоев общества, чаще приобретал истероидные формыкрасный террор. оказался отмечен сочетанием растущего безразличия к жертве и механистичной массовид-ности». В этом контексте можно сделать несколько замечаний. Первое касает.

60 ГАПК. Ф.1495. Оп.1. Д. 6. Л.22.

61 Отечественная история. 1994. № 4−5. С. 284.

62 Василевский В. Забайкальская белая государственность. Чита, 2000. С. 4.

63 Булдаков В. П. Революция, насилие и архаизация массового сознания в гражданской войне: провинциальная специфика // Белая гвардия: Альманах. № б «Антибольшевицкое повстанческое движение». М.: Посев, 2002. С. 9. ся уровня цивилизованности исполнителей актов белого террора. Очевидно, он был не столь высок, как представляется В. П. Булдакову, если офицеры позволяли себе расправы, не уступавшие по жестокости действиям красных. Во-вторых, у нас есть серьезные сомнения в том, что офицеры были более человечны к своим жертвам, чем их противники. Наконец, действия офицеров также отличались «механистичной массовидностью» .

Было бы несправедливо обойти вниманием описанные в ряде публикаций попытки антибольшевистских властей обуздать насилие и террор. В. В. Рыбников и В. П. Слободин пришли к выводу, что самая широкая демократия Комуча не спасла его от массового террора64. А. В. Калягин и В. Н. Парамонов приводят примеры нескольких попыток членов Комуча «обуздать» военно-полевые суды и следственные комиссии, но им это не удалось. Более того, в Самаре официально существовала даже система заложничества65.

Завершая сюжет о насилии и терроре в гражданской войне, следует отметить следующее. За последние годы отечественные историки сделали важный шаг от описания многочисленных фактов белого террора к изучению его причин и объекта. Существенным по форме, но не по содержанию, на наш взгляд, явился вывод о том, что белый террор, в отличие от красного, не был возведен в ранг государственной политики. В этой связи правы те исследователи, которые при анализе малоизученного красного террора не забывают о терроре белом.

Вместе с тем тема террора полностью еще не исчерпана. Мы считаем продуктивной разработку идеи Е. Дюринга, над которой в свое время иронизировал Ф. Энгельс: «Всякое насилие деморализует того, кто его применяет» 66. До сих пор нет серьезного труда, который бы проанализировал влияние насилия как на карательные органы большевиков, так и на соответствующие органы их противников.

64 Рыбников В. В., Слободин В. П. Белое движение в годы гражданской войны в России, Сущность, эволюция и некоторые итоги. М., 1993. С. 44.

Калягин А.В., Парамонов B.H. «Третий путь» в гражданской войне (опыт деятельности Самарского Комуча): Уч. пособие Самара, 1995. С. 19.

66 Цит. по: Энгельс <�Х>. Антидюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом. М., 1988. С. 185.

Исторический опыт, — полагает Б. Л. Губмаи, — является итогом познавательного и духовно-практического освоения человеком социального мира в динамике его временного становления. Он концентрируется не только в знании, но и в ценностных представлениях67. В связи с этим многим российским государственным и общественным деятелям, военным и простым гражданам пора понять невысокую эффективность, более того, бесперспективность применения насилия и террора для достижения политических целей. В случаях, когда применение насилия, тем более в гражданской войне, неизбежно следовало и следует минимизировать число его жертв.

На проблему, имеющую для нашего исследования методологический характер, указал М. Блок. По его мнению, «.надо лучше понимать душу человека, хотя бы для того, чтобы вести неизбежные битвы, а тем паче, чтобы их из/о бежать, пока еще есть время». Одним из первых о специфике психологии россиян периода гражданской войны задумался JI.M. Спирин. У этих людей была, -считал он, — особая психология, особые взгляды на многие вещи, которые нам не всегда понятны69.

На необходимость изучать обыденную жизнь россиян указал А.Я. Гуре-вич. По его мнению, «повседневность — то, что и составляет жизнь человека,.

Мл бесследно исчезла из истории, вернее, она в ней и не допускалась". Поэтому большинство работ по истории того периода содержат описание армейских операций либо действий партизан. Эту идею развили сразу несколько отечественных историков. «Следует досконально представлять, — справедливо считают П. В. Волобуев и В. П. Булдаков, — быт, нравы, мораль и „новые“ (скорее „перевернутые“) стереотипы поведения того времени- .отношение к собственности, восприятие преступности, потребность в наркотизации, вульгаризация половых отношений, ощущение смерти» 71.

67 Губмаи Б. Л. Смысл истории. Очерки современных западных концепций. М., 1991. С. 17.

68 Блок М. Апология истории или ремесло историка / Пер. с фр. Изд. 2-е, доп. М., 1986. С. 82.

69 Спирин Л. М. Террор. Трагедия революции // Литературная газета. 1990. 15 авг.

70 Гуревич А. Я. О кризисе современной исторической науки // Вопросы истории. 1991. № 2−3. С. 25.

71 Волобуев П. В., Булдаков В. П. Октябрьская революция: новые подходы к изучению // Вопросы истории. 1996. № 5−6. С. 35.

И.В. Михайлов предложил начать переосмысление гражданской войны. Для этого надо перенести центр тяжести с политической ее истории на социальную и психоментальную. Очевидным для него является то, что изучение истории белого движения отечественным авторам стоило бы начать с вещей со.

72 вершенно элементарных: быта, нравов, психологии рядовых его участников. Таких же взглядов придерживается и И .Я. Биск .

Еще дальше пошла Е. В. Гутнова. Она не только отметила исчезновение из поля зрения советских историков, за немногим исключением, вопросов индивидуальной и социальной психологии творцов истории, роли обычаев, нравов, мироощущения и миросознания. Исследователь была убеждена, что эти факторы и в рутинной повседневной жизни, но особенно в моменты наиболее острых социальных напряжений, оказывали воздействие на ход истории, на форму развития событий74. Здесь есть значительная доля истины. Однако не следует забывать о логике и алогизме многих исторических событий и явлений, а также о влиянии на действия людей многих факторов. В этом контексте наиболее полно повседневная жизнь россиян на примере Урала в условиях гражданской войны нашла отражение в книге И.В. Нарского75.

JI.H. Пушкарев взглянул на эту проблему под своим углом. «Придется еще раз признаться, — пишет он, — что мы вновь отстали от Запада — на этот раз в сугубо теоретическом плане. Слишком много сил и времени уделяла советская историческая наука выявлению социально-экономических, классовых и партийных факторов, влияющих на поведение человека (либо социального страта) в тех или иных условиях. И очень мало изучено значение таких ментальных факторов, как чувства, симпатии, склонности, душевные предпочтения и прочее, хотя именно они-то порою могут весьма существенно влиять на ход исто.

72 Михайлов И. В. Быт, нравы и психология белого офицерства: к постановке проблемы // Революция и человек. М., 1997. С.143−169.

73 Биск ИЛ. Размышления о преподавании истории. Тамбов, 1999. С. 35.

74 Гутнова Е. В. Историческая наука в условиях идеологического диктата: к вопросу об оценке советской историографии // Диалог со временем: историки в меняющемся мире. М., 1996. С. 23.

НарскиЙ И. В. Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917 -1922 г. М., 2001.614 с. рических событий, а порою определять их" 76. Действительно, сугубо личностный фактор при анализе тех или иных явлений или процессов большинством отечественных историков опускался.

Ближе всех к теме нашего исследования подошел В. Г. Бортневский. Он мотивированно написал о том, что несомненный интерес представляет исследование формирования системы управления, особенностей работы высших, центральных и местных органов на оккупированной белыми территории, попытки координации политики различных белогвардейских правительств, анализ роли армии и карательно-репрессивных органов. Он считал необходимым провести комплексное исследование идеологии, политики и практики террора, выявить место и роль карательно-репрессивного аппарата в политической системе как лагеря революции, так и контрреволюции77.

Попытка материализовать эту идею была сделана в монографии Г. А. Тру-кана78. Однако в ней речь в основном идет о политическом аспекте деятельности антибольшевистских правительств. Функционирование правоохранительных органов в ней не рассматривается. Автор приводит уже известные высказывания руководителей этих режимов о приверженности демократии, указывает на многочисленные факты террора. Не является оригинальной и критическая оценка автором руководителей Комуча: «Все они не имели никакого опыта государственного руководства и случайно оказались на политической сцене такого масштаба» 79. Сказанное в полной мере относится к руководителям восточного лагеря контрреволюции, а также к руководителям Советской России, которые сумели одержать верх в противоборстве. Очевидно, дело заключалось не только и не столько в наличие опыта «государственного руководства» или случайности «попадания во власть». Решающую роль сыграли личностные качест.

76 Пушкар€в Л. Н. Что такое менталитет? Историографические заметки // Отечественная история. 1995. № 3. С. 165.

77 Бортневский В. Г. Красный и белый террор гражданской войны // Сквозь бури гражданской войны / Под ред. Й. И. Голдина. Архангельск, 1990. С. 101−125.

78 Трукан Г. А. Антибольшевистские правительства России. M., 2000.255 с. Там же. С. 30. ва советских вождей, наличие в их распоряжении такого властного инструмента, как большевистская партия с ее аппаратом ЦК.

В последнее время увидели свет несколько интересных работ по истории.

OA.

Комуча. Статья Н. П. Дмитриева до сих пор остается единственной большой публикацией об этом государственном образовании в контексте нашей темы. В ней анализируются многие нормативные акты Комуча, описывается деятельность следственных комиссий и их состав, приводится много фактов белого террора. В монографии A.JI. Литвина провозглашен новый подход к освещению деятельности советских органов власти и Комуча. Однако в работе по-прежнему превалирует описание военных операций, а про красный террор говорится больше, чем про белый.

Жизнедеятельность белой Сибири также стала полноправным объектом изучения. Своеобразным показателем внимания к теме, демонстрацией достижений в ее раскрытии стали специализированные научные конференции «История белой Сибири», проходившие в Кемерове в 1995, 1997, 1999, 2001 гг. Историки приступили к анализу тех проблем, которые ранее были обойдены их вниманием. Здесь можно назвать такие вопросы, как государственное строительство, политическая и общественная жизнь, экономическая и финансовая политика, попытки решения рабочего и аграрного вопросов, национальных проблем, создание армии, развитие образования, науки и культуры, повседневная жизнь сибиряков. Особо следует выделить появившийся интерес к изучению формирования и функционирования системы правоохранительных орга-нов81.

Современный этап историографии выгодно отличается появлением первых работ, посвященных деятельности милиции и судов. Значительный вклад в.

80 Дмитриев Н. П. Временный Прикамскнй комитет членов учредительного собрания — орган власти мелкобуржуазной контрреволюции в Удмуртии в 1918 г. (очерк возникновения и деятельности) // Гражданская война в Удмуртии: Сб. ст. Ижевск, 1988. С.90−126- Литвин А. Л., Скибинская С. Б. Современная англо-американская историография гражданской войны в Поволжье. Казань, 1990. 109 е.- Литвин А. Л. Казань: время гражданской войны. Казань, 1991. 174 с.

81 См. подробнее: Литература последних лет по истории белой Сибири. Библиогр. указатель / Сост. С. П. Звягин. Кемерово, 1999.68 с. оу изучение этой проблемы внес А. Н. Никитин. Он заметил, что отечественные историки криминальную сторону гражданской войны вообще не принимали во внимание. Среди составляющих преступность тех лет историк обоснованно называет самосуды, коррупцию и спекуляцию. Проявления уголовного характера, по его мнению, нередко отождествлялись с антиправительственными выступлениями. Заслуживает внимание мнение, что до середины 1919 г. правоохранительные органы и газеты Сибири не видели разницы между партизанским движением и организованной преступностью, что стало одной из предпосылок поражения режима.

Исследователь первым применил термин «правоохранительная политика» по отношению к деятельности «белых» правительств. Автор уделил большое внимание подбору кадров в правоохранительные органы. Он указал на стремление А. В. Колчака укомплектовать суд, прокуратуру и милицию людьми с юридическим образованием и опытом практической работы по специальности. Исследователь показал устройство судебных установлений и Правительствующего Сената. Говоря об инициативе министра юстиции Г. Г. Тельберга по созданию «Комитета по обеспечению порядка и законности», А. Н. Никитин повторил критику в его адрес со стороны Г. К. Гинса. По мнению последнего, комитет не обрушился и не уничтожил ни одного гнезда беззакония. На наш взгляд, было бы справедливее говорить о целом ряде отмененных им нормативных актов, которые не соответствовали законодательству. А. Н. Никитин высказал верное суждение о том, что коррупция в Сибири пронизала все сферы жизни общества и режим в борьбе с ней оказался бессилен. Справедливости ради можно заметить, что эта задача не по плечу правоохранительным органам во многих странах и сегодня.

82 Никитин А. Н. Источники по истории гражданской войны в Сибири и их использование в советской исторической литературе: Дис.. д-ра ист. наук. Томск, 1992. С.64- Он же. Документальные источники по истории гражданской войны в Сибири. Томск, 1994. 164 е.- Он же. Милиция Российского правительства Колчака и её роль в борьбе с общеуголовной и организованной преступностью. М., 1995. 77 е.- Он же. Источники и литература о месте и роли юристов в противобольшевистском движении (1918;1919 гг.) // Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии: Тез. докл. межгос. научно-теор. конф. Т.2. Иваново, 1995. С.294−295- Он же. Органы государственной власти «белой» России: борьба с должностными преступлениями. М., 1997.68 е.- Он же. Колчак проиграл мафии // Милиция. 1997. № 11. С.50−51.

А.Н. Никитин считает, что изменения к лучшему в борьбе против преступности стали проявляться после 18 ноября 1918 г., т. е. после прихода к власти А. В. Колчака. Он выявил такую важную характеристику установившегося режима, как трудноуловимая грань между законом и актом исполнительной власти. По мнению исследователя, это даже лучше, ибо способствовало оперативности. Однако принцип разделения властей предусматривает отличия между ними.

Рассуждая о попытках омской администрации департизировать милицию, историк пишет о выходе В. Н. Пепеляева из партии народной свободы после вступления в должность директора департамента милиции. Однако, — считает А. Н. Никитин, — В. Н. Пепеляев сохранил с ней связь. Фактически, полагает он, под флагом департизации обеспечивалось влияние на органы государственной власти партии кадетов. Мы разделяем это мнение.

Историк проанализировал взаимоотношения гражданской и военной власти. Он справедливо считает, что атмосфера насилия, в которой военные вели себя как оккупанты, разлагающе действовала на саму милицию. Пресечь злоупотребления и даже преступления чинов милиций в обстановке гражданской войны, справедливо считает А. Н. Никитин, было невозможно. Решение данной задачи затрудняла сама сущность власти, ее авторитарный характер, отсутствие контроля над действиями милиции со стороны общественности.

В работах А. Н. Никитина содержатся важные выводы. В частности, о том, что правоохранительная практика быстро разошлась с намерениями. Милиция, созданная для защиты личности и общества, в результате эволюции противо-болыпевистского движения превратилась в инструмент поддержки правящего режима и выполняла несвойственные ей функции. «Беспредел» уголовной преступности и политические репрессии вызвали недовольство населения Сибири. Это, в свою очередь, стало одной из причин краха колчаковского режима.

А.Н. Никитин высказал несколько соображений, которые могут быть предметом дискуссии. Значимое суждение историка о том, что организованная преступность в «колчакии» появилась в конце лета 1919 г., не подкреплено доказательствами.

Исследователь считает, что МВД было против привлечения частных средств для финансирования милиции. Однако так было не всегда. Когда министром стал В. Н. Пепеляев, положение кардинальным образом изменилось. Спорным, на наш взгляд, является вывод А. Н. Никитина о том, что в кадровой политике произошел отказ от классового принципа и была сделана ставка на профессионализм и нравственные качества. Отчасти это верно. Однако в массе своей сибирская милиция была укомплектована личным составом совсем иных качеств. Здесь и сам исследователь противоречит себе, приводя многочисленные примеры произвола со стороны милиции.

Заслуживает анализа вывод историка о том, что, добившись заметных успехов в противодействии общеуголовной преступности, режим проиграл свою партию тогдашней «мафии». Мы считаем неправомерным употребление понятия «мафия» для характеристики преступности периода гражданской войны.

Нуждается в конкретизации мысль о том, что сильная власть из условия возрождения России стала препятствием для этого. Речь идет о характеристике режима А. В. Колчака, в отличие от демократического Западно-Сибирского комиссариата, как авторитарного. Сама сущность режима, как считает А. Н. Никитин, несла ему угрозу. Здесь уместно задаться вопросом: «Была ли власть Верховного правителя А. В. Колчака сильной и можно ли его режим назвать диктаторским?». Анализ внутренней политики адмирала не позволяет нам дать на этот вопрос положительный ответ.

А.Н. Никитин справедливо считает, что еще подлежит изучению правовая система и система права белой России, правотворческая деятельность и правоприменительная практика, структура и кадровый состав правоохранительных органов. Историк находит крайне важным выяснить, являлся ли террор составной частью государственной политики, проводился ли он белогвардейским правительством или же ответственность несет прежде всего и главным образом репрессивный аппарат. А. Н. Никитин предлагает также установить, как влияла практика белогвардейцев и их союзников на ход и продолжительность, глубину и жестокость гражданской войны. Публикации этого историка вызвали интерес. Его докторскую диссертацию В. И. Тымчик назвал первой работой, преодолевшей «узость методологических подходов» 83. Принимая во внимание значение публикаций А. Н. Никитина, непонятно, почему отсутствует его имя в историографическом обзоре Т. А. Немчиновой, посвященном сибирской милиции тех лет84.

Деятельность милиция нескольких регионов России в тот период стала предметом изучения в кандидатских диссертациях М. М. Степанова, И. Е. Карпова, А. И. Семенова и С. Ф. Феоктистова. Историко-правовое исследование М. М. Степанова стало первым диссертационным сочинением, целью которого явилось изучение структуры и основных направлений деятельности органов внутренних дел, специфика правового регулирования, особенности их функционирования в условиях гражданской войны. Объектом исследования стал государственно-правовой статус органов внутренних дел, а предметом — организационно-правовая основа деятельности, кадровый состав и материально-техническое обеспечение, а также основные направления деятельности названных органов.

Определение круга исследованных им проблем основывалось на том подходе к пониманию системы органов внутренних дел, который существовал в России до октября 1918 г. Поэтому диссертант, кроме деятельности милиции, аппарата предварительного расследования и т. п., рассматривал работу исправительно-трудовых учреждений.

Обоснованно мнение М. М. Степанова о том, что правовая основа деятельности органов внутренних дел авторитарных режимов была заимствована.

83 Тымчик В. И. Гражданская война и иностранная интервенция на востоке России (1918;1922 гг.): проблемы информативности источников: Дис. д-ра ист. наук. М., 199S. C. S8,261−273.

84 Немчинова T.A. Белая сибирская милиция: современная отечественная историография проблемы Н Силовые структуры как социокультурное явление: история и современность: Материалы междунар. научно-практ. конф. 7 мая 2001 г. Иркутск, 2001. С.166−167. из законодательства царской России. Не вызывает возражений утверждение исследователя о недостаточном финансировании милиции, а также о преступности в ее среде. Заслуживает положительной оценки проведенный диссертантом анализ деятельности милиции по охране общественного порядка, по борьбе с общеуголовной преступностью и бандитизмом, по предварительному расследованию и следствию.

В работе содержатся выводы по уровню организации и деятельности органов внутренних дел, который не соответствовал чрезвычайным условиям военной обстановки. Преступность из социальной проблемы превратилась в политическую проблему. Это, в свою очередь, в определенной степени повлияло на поражение белых режимов85.

Работе М. М. Степанова присущи и недостатки. При ее достаточно солидной источниковой базе, насчитывающей 24 фонда ГАРФа, только два из них касаются органов внутренних дел Российского правительства. Таким образом, как и во многих других исследованиях из центра России, «сибирская» пробле.

51Л матика проходит «через запятую». Вызывают возражения два вывода диссертанта. Во-первых, утверждение о повсеместном увеличении штатов милиции. Во-вторых, вывод о том, что в Сибири отношение к бывшим полицейским и жандармам не было, как пишет диссертант, нейтральным. Сибирская милиция активно комплектовалась за счет именно этой категории лиц.

Диссертация И. Е. Карпова также имеет немало достоинств. Одно из них состоит в подробном показе процесса формирования милиции в Самарской гуft 7 бернии. Их могло быть больше, если бы исследователь сумел расширить ис-точниковую базу своей работы за счет фондов Комуча в ГАРФе и в ГАСамО.

С.Ф. Феоктистов указывает такие способы заполнения вакансий в милиции, как набор милиционеров из числа беженцев и привлечение бывших поли.

83 Степанов М. М. Органы внутренних дел белых правительств в период гражданской войны: Дис.. канд. юр. наук. М., 1998.242 с.

86 Не уделил достаточного внимания восточному лагерю белого движения и другой автор. См.: Бутаков Я. А. Гражданская война в России: альтернативные модели государственного строительства и управления. Уч. пособие. М., 2001.54 с. цейских. Кроме этого, диссертант справедливо пишет о принятии новых нормативных актов и о борьбе руководства против милицейского беззакония, за чистоту ее рядов88. Невозможно получить целостную картину функционирования колчаковской милиции на Южном Урале по работе А.И. Семенова89. Едва ли это можно объяснить только непродолжительным сроком ее существования.

На важную проблему перерождения сибирской милиции указали Н. А. Скорикова и В. К. Довгяло. По мнению первой, милиция из защитника правопорядка превратилась при А. В. Колчаке в орган подавления политических противников. Как считает В. К. Довгяло, перерождение милиции от защиты прав и свобод граждан к охране правопорядка стало одной из причин поражения ом-00 ского режима. Мы считаем, что одна из целей правопорядка заключается в неуклонной защите прав и свобод граждан.

В работах, посвященных истории местной милиции, обойдена вниманием передача сибирской милиции ранней осенью 1918 г. из ведения местного самоуправления в подчинение МВД91.

На этом фоне выгодно выделяется работа В. И. Василевского, которая содержит специальную главу «Правоохранительная система белого режима». В ней автор справедливо пишет, что для советских авторов белое движение было противоправно, а его руководители являлись государственными преступники. Эмигранты, в свою очередь, выступали против большевиков, считая их власть незаконной.

В отличие от других, гражданская война, — пишет В. И. Василевский, — не регламентировалась нормами международного права, и каждая воюющая сто.

87 Карпов И. Б. Организационно-правовые основы становления и деятельности органов милиции Самарской губернии (1917;1925 гг.): Дис. кавд. юр. наук. Саратов, 1998. 230 с.

88 Феоктистов С. Ф. Милиция Забайкалья в 1917 — начале 1930;х годов: Дис. канд. ист. наук. Спб., 1999. 200 с.

89 Семенов А. И. Правоохранительные органы на Южном Урале в годы революций и гражданской войны: Дис.. канд. ист. наук. Челябинск, 2000.219 с.

90 Скорикова Н. А. Отряд милиции особого назначения при Управляющем Иркутской губернией П. ДЛковлеве (Опыт формирования и применения в условиях гражданской войны) // Силовые структуры как социокультурное явление: история и современность: Материалы междунар. научно-практ. конф. 7 мая 2001 г. Иркутск, 2001. С.221−223- Довгяло В. К. Деятельность колчаковской милиции в Пермской губернии: социально-культурный аспект// Там же. С.191−193. рона руководствовалась своим пониманием права, что на практике вело к исключительной жестокости обеих сторон" 92. Невозможно «облечь гражданскую войну в правовые нормы» 93.

Предметом особой, как считает автор, заботы белого режима в Сибири было создание и укрепление правоохранительных органов и прежде всего органов государственной безопасности. В главе рассказывается о следственных комиссиях (полномочия и состав), о возобновлении деятельности судов и прокуратуры, о работе военно-полевых судов и милиции.

В.И. Василевский, приводя многочисленные примеры нарушения законности, сообщает о попытке атамана Г. М. Семенова обуздать террор. Не вызывает сомнения и вывод автора о том, что бессудная карательная политика ослабила белый режим94.

Деятельность правоохранительных органов фрагментом вошла в публикации группы авторов. JI.B. Некрасова первая написала о попытке омских властей положить предел незаконным действия военных. Для этого был создан специальный комитет в составе министров: внутренних дел, военного и министра юстиции под председательством последнего. В публикации анализируются нормативная база его деятельности и принятые решения. Следует отметить, что сибирские газеты широко публиковали постановления упомянутого комитета об отмене незаконных приказов и распоряжений высокопоставленных должностных лиц95. Вместе с тем в статье нет анализа эфективности работы этого формирования.

Получила дальнейшее развитие проблема участия военных в установлении порядка в тылу. В этой связи заслуживает внимания статья Е. А. Бушарова.

91 Кононов A.M. Местная полиция (милиция) и местное самоуправление в России: неразрывная связь н общая история // История государства и права. 1999. № 3. С.45- Калинникова Е. А. Из истории становления и развития местной милиции в России // Государственная власть и местное самоуправление. М., 1999. № 1. С.31−34.

92 Василевский В. И. Забайкальская белая государственность. Чита: Поиск, 2000. С. 20.

93 Ларьков Н. С. Армия и борьба за власть в Сибири в конце 1917 -1918 гг.: Дис. д-ра ист. наук. Томск, 19%. 575 с.

94 Василевский В. И. Указ. соч. С. З, 37−47.

95 Некрасова Л. В. Комитет по обеспечению порядка и законности (К вопросу о взаимоотношениях центральной и местных властей в период колчаковщины) II Проблемы местного управления Сибири XVII — XX веков. Регион. научн. конф.: Тез. докл. Новосибирск, 1996. С.47−52.

Это редкий случай, когда исследователь ставит и последовательно раскрывает вопросы: какие меры белых против населения считались преступнымичто предпринималось для их пресечениякакие действия населения, с точки зрения колчаковцев, считались преступнымикак они пресекалиськакие воинские преступления были распространенными. Кроме этого, Е. А. Бушаров рассматривает причины преступности вообще96.

Деятельность колчаковской контрразведки, активно боровшейся против большевистского подполья, плодотворно изучает Н. В. Греков. Его публикации содержат анализ нормативной базы, дают представление об организационном строении, подборе кадров и методов работы этих органов. Исследователь справедливо отмечает участие контрразведки в борьбе с уголовной преступностью97. Следовало бы указать на причины привлечения этого органа, имеющего специфические функции, к борьбе с криминалом.

В работе В. П. Баканова есть глава, посвященная террору военных в отношении населения. Автор считает, что в условиях войны военачальники могут отдавать вынужденные приказы, толкающие исполнителей на несоразмерно жестокие меры. В. П. Баканов приводит пример гуманного отношения генерала М. В. Ханжина к приговорам военно-полевых судов. На правах командующего армией он заменил смертный приговор 13 железнодорожникам бессрочными каторжными работами. Однако генерал оставил в силе приговор в отношении 32-х челябинских подпольщиков, казненных в ночь на 18 мая 1919 г. в Уфе98.

Свое место в историографии гражданской войны в Сибири занимает статья Н. С. Ларькова. Это первая публикация о командире одного из карательных отрядов В. И. Сурове, основанная на документах. Причиной участия этого офицера в репрессиях историк называет то, что В. И. Суров предпочел расправлять.

96 Бушаров Е. А. Преступления военнослужащих сибирской белогвардейской армии и местного населения в Тобольской губернии летом — осенью 1919 г. (по белогвардейским материалам) // Ежегодник. 1992. Тюменский областной краеведческий музей. Тюмень, 1994. С. 174−185.

97 Греков Н. В. Формирование контрразведывательной службы армии Колчака // История «белой» Сибири: Тез. научн. конф. Кемерово, 1997. С.59−61- Он же. Контрразведка и органы государственной охраны белого движения Сибири (1918;1919 гг.) // Известия Омского государственного историко-краеве дч ее кого музея. № 5. Омск, 1997. С.209−221.

98 Баканов В. Горькое золото погон. Магнитогорск, 1997.128 с. ся с плохо вооруженными крестьянами, чем с регулярной Красной Армией. К сожалению, автор статьи не указал источника такой информации" .

В.Г. Медведев сделал вывод о том, что, в условиях всесилия военных, неприкосновенность личности стала фикцией, т.к. положение о ведомстве охраны государственного порядка давало право ареста любых лиц и производство обыска в любое время. Вместе с тем он только упомянул про окружные суды и мировых судей и обошел вниманием деятельность адвокатов100.

Несколько важных замечаний по нашей тематике содержит монография Ю. Н. Ципкина. В ней справедливо говорится о сепаратистском характере «ата-манщины». Он сообщает, что казаки атамана Г. М. Семенова грабили даже представителей имущих классов. В публикациях Ю. Н. Ципкина есть неоднократные упоминания о произволе и «диком» терроре. Привлекает внимание вывод исследователя о том, что «демократически-правовое» устройство Белого Приморья не было ни демократическим, ни правовым101. После анализа правоохранительной практики этого региона мы придерживаемся такого же мнения.

В диссертации В. П. Слободана при перечислении проблем исследователей на ближайшее будущее только под номером 8 йз 9 названа задача охарактеризовать систему организации власти. Однако у него нет ни слова о необходи.

102 мости анализа правоохранительной практики .

В.Д. Зимина в своем объемном труде лишь однажды сделала замечание по нашей теме. Она процитировала известную оценку С. П. Мельгунова о реальности суда присяжных в условиях гражданской войны, не посчитав нужным.

1 М ее прокомментировать. В книге J1.A. Юзефовича предпринята удачная попытка разобраться в феномене «атаманщины» на примере барона Р. Ф. Унгерна.

99 Ларьков Н. С. Капитан Суров И Земля Асиновская. Томск, 1995. С.144−160.

100 Медведев В. Г. Белое движение в Среднем Поволжье в 1918;1919 гг.: Дис.. канд. ист. наук. Ульяновск, 1995. С. 155, 194.

101 Ципкин Ю. Н. Белое движение на Дальнем Востоке (1920;1922 гг.). Хабаровск, 1996. С. 8,18,76,102.

102 Слободин В. П. Белое движение в годы гражданской войны в России: сущность, эволюция, итоги (1917;1922 гг.): Автореф. канд. ист. наук. М., 1994. С. 13.

103 Зимина В. Д. Белое движение и российская государственность в период гражданской войны. Волгоград, 1997. С. 432. фон Штернберга104. Мы считаем, что апологетическое отношение автора к этой личности не должно затмевать беззаконий, творившихся при нем. Важную проблему казачьего сепаратизма поставил в центр своего исследования И. Б. Белоусов. Вместе с тем в работе нет анализа этого явления среди казачьих войск на востоке России105.

Многие современные авторы до сих пор пользуются устаревшей, на наш взгляд, терминологией. О. Ю. Никонова вновь пишет о том, что военный переворот 18 ноября 1918 г. в Омске произошел «под залпы» 106. Общеизвестно, что приход к власти А. В. Колчака был совершен мирным путем и обошелся без крови. Существование «колчаковщины» Н. В. Сорокина снова называет «вражеской оккупацией». Однако белые имели такое же право на власть, как и.

107 красные .

Достойна изучения социальная база антибольшевистских правительств на востоке России. Свою точку зрения, отличающуюся диалектикой, на позицию населения Сибири высказал А. А. Мышанский. Сибирская буржуазия во второй половине 1919 г., как он считает, начала дистанцироваться от режима А. В. Колчака. Причинами, по мнению исследователя, были высокие налоги и «обмен керенок» без соответствующей компенсации их владельцам.

Однако в оценке А. А. Мышанского есть внутреннее противоречие. Единственной социальной группой, постоянно поддерживавшей антибольшевистские режимы, он считает население городов. Исследователь часто употребляет в этой связи понятие «обыватели», но не дает своего понимания этого термина. Вместе с тем в первой половине 1919 г. единственной массовой группой населения Сибири, которая поддерживала режим А. В. Колчака, было, как он считает, казачество. Оно являлось его надежной опорой на протяжении всей граж.

104 Юзефович Л. Самодержец пустыни: феномен судьбы барона Р. Ф. Унгерна // Дружба народов. 1992. № 9. С. 14−98.

105 Белоусов И. Б. Казачий сепаратизм в России (1917;1920 гг.): истоки, сущность, последствия: Дис.. канд. ист. наук. М., 1998. 220 с.

Никонова О.Ю. Социально-экономическая политика правительств «демократической контрреволюции» и диктатуры Колчака на Урале (1918;1919): Дис. канд. ист. наук. Челябинск, 1996.254 с. ло данской войны. Следовало бы более точно определить социальную базу антибольшевистских режимов. Свое мнение по этому вопросу мы выскажем в пятой главе.

Нами отмечены и фактические ошибки. В. А. Лапандин считает, что при Комуче судебные следственные комиссии сочетали функции прокуратуры, судов и нотариата109. На самом деле они занимались только расследованием службы подозреваемых при советской власти. Не отвечает действительности сообщение JI.A. Шиканова о том, что при формировании 4 ноября 1918 г. Всероссийского Временного правительства Михайлов возглавил МВД110. Человек с такой фамилией никогда не был в те годы в Сибири министром внутренних дел. Е. В. Волков неверно использует понятия «военно-окружной суд» и «военно-полевой суд» как тождественные111. Вызывает возражение характеристика А. Д. Казанчиевым колчаковского режима как тоталитарного. На наш взгляд, «колчакия» не обладала всеми признаками такого режима. Г. А. Трукан трижды на двух страницах называет министра внутренних дел Временного Сибирского.

I * л и Российского правительств А. Н. Гаттенбергера А.Н. Гаттенбергом .

Заслуживает положительной оценки попытки историков и мемуаристов, особенно предпринятые в последние годы, персонифицировать деятельность правоохранительных органов. Опубликованы книга о Г. Б. Патушинском, статьи о министрах внутренних дел А. Н. Гаттенбергере и В.Н. Пепеляеве114. Однако.

107 Сорокина H.B. Историки о судьбе большевистского подполья Среднего Урала // Великий Октябрь и социалистическое строительство на Урале и в Сибири в переходный период (проблемы историографии и источниковедения). Тюмень, 1987. С. 51.

108 Мышанский А. А. Отношение населения Сибири к «белому» режиму в период колчаковщины // Гражданская война на востоке России: проблемы истории. Бахрушине кие чтения 2001 г.: Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 2001. С. 117,120−121,124,133−135.

Лапандин В. А. Комуч: структура власти и политическая деятельность: Дис. канд. ист. наук. Самара, 1997. С.90−97.

110 Шиканов Л. А. Сибирская контрреволюция на начальном этапе гражданской власти (октябрь 1917 — ноябрь 1918 гг.): Дис. канд. ист. наук. Томск, 1989. С. 152.

111 Волков E.B. Колчаковские офицеры: опыт исторического исследования. Челябинск, 2001. С.224−226. шКазанчиев А. Д. Уфимская Директория 1918 года: Дис. канд. ист. наук. Уфа, 1995.263 с.

113 Трукан Г. А. Антибольшевистские правительства России. М., 2000. С.86−87.

114 Звягин С. П. Министр юстиции Г. Б. Патушинский: Биогр. очерк. Красноярск, 2001. 92 е.- Он же. Гаттенбер-гер Александр Николаевич // История «белой» Сибири в лицах. Биогр. справочник / Сост. С. П. Звягин. Спб.: Нестор, 1996. С.10−15- Ахметьева Н. П. А. Н. Гатгенбергер и его родственники в Гражданской войне // История белой Сибири: Тез. 3-й науч. конф. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. С.177−181- Вибе П. П. Пепеляев Виктор Николаевич // Омский историко-краеведческий словарь. М., 1994. С.202−203- Гронский П. П. В. Н. Пепеляев // анализу деятельности Г. Б. Патушинского на посту министра юстиции Временного Сибирского правительства уделено слишком мало места. Что касается статьи П. П. Тройского о В. Н. Пепеляеве, то ее отличает апологетика. В ней внимание автора обращено на партийную работу В. Н. Пепеляева. П. П. Гронский, находясь в эмиграции, многого не знал. В статьях остальных авторов содержатся важные биографические сведения, но не анализ деятельности В. Н. Пепеляева в МВД Российского правительства.

В ряде работ (С.В. Устинкина, Ю. Ю. Аншакова, А. Г. Рамазанова, Б.Б. Ба-туева, В. Н. Парамонова, А.П. Штыки) деятельность правоохранительных органов вообще не показана, хотя для этого были основания115. Не прозвучало ни одного выступления о милиции антибольшевистских правительств на Международной научно-практической конференции, посвященной 200-летию МВД России116.

Одну из первых попыток подвести итог изучения истории белого движения в Сибири предприняла Т.А. Немчинова117. Нам трудно согласиться с характеристикой автором того, что происходило в те годы в Сибири, только как «белое движение». Для нас представляет интерес параграф «Белая сибирская государственность в отечественной литературе». Однако анализ здесь, как и во всей работе, подменен пересказом основной идеи каждой публикации. Вызывает возражение содержание первой главы. Здесь идет речь о библиографических указателях и справочниках, сборниках документов, воспоминаниях, многие из.

Памяти погибших / Под ред. Н. И. Астрова, В. Ф. Зеелера, П. Н. Милюкова, кв. B.A. Оболенского, С. А. Смирнова и Л. Б. Эльяшева. Париж, 1929. С. 157−161- Федоренко А. П. Пепеляев Виктор Николаевич К Политические деятели России 1917: Биогр. словарь. М., 1993. С.247- Шиловский М. В. Последний премьер-министр Сибири // Сибирская старина (Томск). 19%. № 11 (16). С. 18−19.

113 Устинкин С. В. Трагедия белой гвардии. Нижний Новгород, 1995.406 е.- Аншакова Ю. Ю. Крестьянские восстания в Среднем Поволжье в 1918;1920 гг.: Дис. канд. ист. наук. Самара, 1998. 210 е.- Рам азанов А. Г. Правосознание российского крестьянства в революционную эпоху (на материалах Самаро-Симбирского Поволжья): Дис. канд. ист. наук. Самара, 1995. 167 е.- Батуев Б. Б. Баргузин в годы революций и гражданской войны И.

Баргузин страницы истории. Улан-Удэ, 1998. С.150−158- Парамонов В. Н. В поисках «третьего пути» (из истории Самарского Комуча) // Проблемы переустройства России в исторической практике: Тексты докл. и выст. участников конф. «Реформы в России: Уральский вариант» 26−27 апреля 1994 г. Челябинск, 1994. С.86−95- Штыка А. П. Мемуары белогвардейцев как источник по истории контрреволюции в Сибири: Дис.. канд. ист. наук. Томск, 1987.245 с.

116 МВД России — 200 лет: история, развитие, перспективы. Междунар. научно-практ. конф. 22−23 сентября 2000 г. Спб., 2000.242 с.

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА которых вышли в свет задолго до начала периода, исследуемого Т. А. Немчиновой.

За последнее десятилетие отечественными историками сделано многое в изучении внутренней политики антибольшевистских правительств востока России, особенно режима А. В. Колчака. Опубликованы работы, в центре внимания которых — деятельность милиции, следственных комиссий, контрразведки, отчасти судов. Многими авторами политика этих режимов, главным образом, колчаковского, оценена как насилие и произвол.

Вместе с тем некоторые темы ждут своего исследования. В. П. Федюк относит к ним внутреннюю и внешнюю политику колчаковского режима118. Более узкий круг неизученных проблем назвал В. Т. Тормозов. Среди них — правоохранительную политику119. По мнению И. В. Наумова, до сих пор не показано.

1 7П участие американских военнослужащих в борьбе с партизанами. Г. В. Мелихов предлагает расширить источниковую базу исследований. Он справедливо считает, что самого серьезного изучения заслуживает публицистика Н.В. Уст-рялова, Г. К. Гинса, Вс.Н. Иванова, К. И. Зайцева, П. Ковгала и др.121.

Нам представляется возможным дополнить этот список необходимостью анализа деятельности правоохранительных органов Комуча и белого Приморья. Следует уделить внимание анализу деятельности прокуратуры и такого негосударственного правоохранительного органа, как адвокатура. До сих пор не стало предметом изучения участие самого населения в установлении правопорядка.

Продолжая историографический обзор, следует заметить, что самостоятельную группу составляют исследования, выполненные за рубежом. В первую очередь это работы русских эмигрантов. И. А. Ильин справедливо полагал, что.

117 Немчинова Т. А. Современная российская историография белого движения в Сибири. Улан-Удэ: Изд,-полиграф. комплекс ВСГАКИ, 2002. 189 с.

118 Федюк В. П. Советские историки о крушении буржуазно-помещичьей контрреволюции в России в период Октября и гражданской войны // Великий Октябрь и гражданская война в России: проблемы историографии, источниковедения, археографии. Межвуз. тем. сб. научн. тр. Калинин, 1987. С. 104.

119 Тормозов B.T. Белое движение в гражданской войне. Историография проблемы (1918;1998 гг.): Автореф. д-ра ист. наук. М., 1998. С. 12.

1 Наумов И. В. У истоков: Изучение истории гражданской войны на Дальнем Востоке в 1920;е гг. Иркутск, 1993. С. 53. белая борьба нуждается в летописи, а не в идеализациив верном самопознании, а не в создании легендыв удостоверении, а не в искажении" 122. Среди работ, посвященных Комучу, следует отметить статью И. С. Ильина. В ней содержится информация о политических интригах в руководстве комитета, которому было не до формирования своей правоохранительной политики123.

В историографии белой Сибири выгодно выделяется обширная по объему Л 1 и богатая по содержанию книга Г. К. Гинса. Находившийся в силу своей должности управляющего делами Верховного правителя и Совета министров в центре многих важных событий, он рассказал о них весьма подробно. Особенно важно то, что в работе много говорится о процедуре принятия указов, о деятельности правительства, министерств внутренних дел и юстиции, а также их учреждений на местах. Г. К. Гинс дает характеристику и оценку деятельности многим деятелям омской администрации. В частности, он положительно оце1 нивает службу в качестве министра внутренних дел В. Н. Пепеляева .

Книга Г. К. Гинса, одна из первых по истории белой Сибири, сразу вызвала критику. А. А. Аргунов, рецензируя эту работу, высказал сожаление, что книгу нельзя использовать как документальный источник. «Мысли и впечатления автор заносил на бумагу, полагает А. А. Аргунов, в такой обстановке, где у него, по-видимому, кроме старых газетных вырезок, ничего не было под руками» 126. Свое согласие с А. А. Аргуновым выразили и современные отечественные историки. Более того, они предлагают к признаниям и оценкам Г. К. Гинса подхо.

121 Мелихов Г. В. Международная роль культуры «восточной ветви» русского зарубежья (к постановке проблемы) // Проблемы изучения истории Российского зарубежья: Сб. ст. M., 1993. С .45.

122 Ильин И. А. Белая идея // Белое дело. Т.1. Берлин: Медный всадник, 1926. С. 8.

123 Ильин И. С. Комуч // Новый журнал. N.Y., 1961. № 65. С.221−242.

124 Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. Т. 1−4. Белград, 1930;1931; Сергеев В. Л. Очерки по истории белого движения на Дальнем Востоке. Харбин, 1937. 99 е.- Филатьев Д. В. Катастрофа белого движения в Сибири. 1918;1922. Впечатления очевидца. Париж, 1985. 144 е.- Парфенов П. С. Уроки прошлого: гражданская война в Сибири 1918, 1919, 1921. Харбин, 1921. 171 с.

125 Гинс Г. К. Сибирь, союзники, Колчак. Харбин-Пекин, 1921. Т.1.325 е.- Т.2.606 с.

126 Аргунов А. А. Рецензия на книгу Гинс Г. К. «Сибирь, союзники и Колчак» // Современные записки (Париж). 1921. № 6. С. 317. дить очень осторожно, как к субъективным. Автор выделяет менее важные со.

10 Т бытия, заслоняя ими значительные .

Такая предпочтительность свидетельствует о политических и идеологических пристрастиях автора, что само по себе, как мы считаем, уже интересно для анализа. На наш взгляд, книга Г. К. Гинса имеет достоинства. Это сочинение принадлежало перу профессора-юриста. В качестве источников при ее написании Г. К. Гинс широко использовал документы, вывезенные им из Омска и впоследствии утраченные.

Многочисленные отклики вызвала книга генерал-лейтенанта К. В. Сахарова, служившего у А. В. Колчака. В предисловии к ней он писал: «Моя цельисполнить только мой долг, записать для моих соотечественников совершенно правдиво и без пристрастно те условия, в которых проходила борьба антибольшевиков, те побуждающие причины, что двигали и управляли этой борьбой, раскрыть состояние и настроение народных масс, показать приёмы борьбы и т. е.

1ЛА обстоятельства, которые повлияли на ее неуспех". Свою задачу генерал не смог или не захотел выполнить. В его книге мы не найдём взвешенного анализа омской действительности, в отдельных случаях генералу изменяет даже чувство меры.

В этой работе много говорится о боевых действиях Сибирской армии и меньше всего — о положении в тылу. Автор ограничивается общими рассуждениями о партизанском движении. Работа К. В. Сахарова отличается резким непринятием места и роли партии социалистов-революционеров в событиях 19 181 919 гг.

Над проблемой объективности задумался генерал-майор М. А. Иностранцев, проходивший службу при А. В. Колчаке. Он справедливо считал, что «всякая история должна прежде всего стремиться выяснить истину об излагаемых событиях, указать человечеству правду и притом осветить эти события со.

127 Бордюгов Г. А., Ушаков А. И., Чураков В. Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историогр. очерки. М., 1998. С. 125.

128 Сахаров К. В. Белая Сибирь (внутренняя война 1918;1919 гг.). Мюнхен, 1923. С. 7. вершенно беспристрастно, независимо от личных симпатий и антипатий автора к данным событиям или лицам. Другими словами, — утверждал генерал, — настоящая история должна быть лишена какой бы то ни было тенденции". В рецензии на книгу К. В. Сахарова «Белая Сибирь» М. А. Иностранцев критиковал его за то, что обещал «записать совершенно правдиво и беспристрастно те условия, в которых проходила борьба антибольшевиков». С этой задачей К. В. Сахаров не справился129.

Ни одна публикация по истории белой Сибири не обходится без цитирования значительной по объему работы С. П. Мелыунова. Он подробно освещает многие стороны правления А. В. Колчака. Исследователи Г. А. Бордюгов, А. И. Ушаков и В. Ю. Чураков считают, что С. П. Мельгунов детально вырисовал не только общеполитическое положение режима, но и тонкости «закулисных игр» 130. Однако историк полностью обошел вниманием освещение «правоохранительной политики», что вполне соответствует взглядам С. П. Мельгунова на эту проблему. Опубликовав широко известную работу «Красный террор», он так и не написал обещанную им книгу о белом терроре. Как мы понимаем, этого он не сделал не потому, что такого террора не было, а потому, что такое исследование не соответствовало его идеологическим взглядам и политическим интересам.

С.П. Мельгунов был одним из немногих историков из русского Зарубежья, которые пытались выявить причины тенденциозности в публикациях эмигрантов. Он честно признался: «быть „беспристрастным“ в истории гражданской войны я, конечно, не могу, ибо сам являюсь в известной степени одним из действующих лиц» 131.

Книга историка B.JI. Сергеева имеет весьма обещающее название, но описывает действия только атамана Г. М. Семенова и его «Особого Маньчжур

129 Иностранцев М. А. История, истина и тенденция: по поводу книги генерал-лейтенанта K.B. Сахарова «Белая Сибирь». Прага, 1933. С. 5,3.

130 Бордюгов Г. А., Ушаков А. И., Чураков В. Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографические очерки. М., 1998. С. 88.

131 Мельгунов С. П. Н. В. Чайковский в годы гражданской войны. Париж, 1929. C.S. ского отряда", причем только в восторженных тонах. В ней нет и намека на жестокости семеновцев132. Зато книга П. С. Парфенова содержит многочисленные примеры белого террора133.

Большое количество характеристик видных деятелей белой Сибири, основанных на личном общении, содержит обширная статья И. С. Ильина. Особый интерес вызывает мнение автора о руководителе карательных акций в Енисейской губернии генерал-майоре С. Н. Розанове и министре внутренних дел В.Н. Пепеляеве134.

Определенный интерес вызывает работа генерал-лейтенанта Д.В. Филать-ева, служившего в Сибирской армии. Он указал на то, что у антибольшевистских правительств на востоке России была собственная территория с населением, в массе своей настроенным антибольшевистски. Все русские представители за границей безоговорочно признали Сибирское правительство как Верховное для всей России. Здесь, по его мнению, армия была построена по «нормальному» типу и не зависела «от большего или меньшего числа желающих вступить в войска». Сибирь была непосредственно связана с союзниками в материальном отношении и живой силе. В Поволжье, а затем в Сибири оказался золотой запас Российской империи. А. В. Колчак, как военно-морской деятель, был широко известен в России, Европе и Северо-Американских Соединенных Штатах.

Эта книга, написанная много лет спустя после окончания гражданской войны, содержит анализ уже вышедших работ. Для книги Д. В. Филатьева характерен общий обзор военных операций белых на территории Сибири и Дальнего Востока. Он менее всего описывает внутреннюю политику колчаковского режима. Вместе с тем автор, как и П. С. Парфенов, пытается извлечь уроки из поражения белых и называет несколько причин краха белых. Среди них ранняя «сдача» русской армии немцам, великодержавие антисоветских режимов. Д.В.

132 Сергеев В Л. Очерки по истории белого движения на Дальнем Востоке. Харбин, 1937.99 с.

Парфенов П. С. Уроки прошлого: гражданская война в Сибири 1918,1919, 1921. Харбин, 1921. 171 с.

Ильин И. С. Омск. Директория. Колчак // Новый журнал. N.Y., 1963. № 72. С.198−217- № 73. С.216−243.

Филатьев винит окружение А. В. Колчака в том, что оно своевременно не посоветовало адмиралу уйти в отставку. У.

В это же время автор делает важный вывод. «При оценке деятельности лиц, ещё недавно игравших значительную роль, мы, русские, — пишет он, — особенно в беженстве находящиеся, несомненно, ударяемся в две крайности: то огульно порицаем, то неумеренно восхваляем, в зависимости от того, к какому лагерю принадлежал и тот, о ком говорится, и тот, кто говорит» 135. Это замечание мы бы отнесли и к историкам, жившим и живущим на Родине.

Особое место в историографии мы отводим работе автора, подписавшего.

1 ЧЛ ся аббревиатурой «А.П.». К несомненным достоинствам этой брошюры относится сама ее тема. В ней содержится анализ состояния законности в армии П. Н. Врангеля вообще и деятельности военно-полевых судов, в частности. Обращает на себя внимание полное совпадение оценок, данных для Русской армии, с положением в Сибирской армии. Уровень законности в действиях военных как на юге, так и востоке России был невысок137.

Знакомство с работами эмигрантов дает возможность выделить причину их предвзятости. Она заключается в том, что все авторы в той или иной мере пытались не только показать или объяснить действия белых в войне, но и в определённой мере оправдать их. Белоэмигрантская историография, по мнению Г. З. Иоффе, демонстрирует завидное единомыслие, безапелляционность и категоричность, столь свойственные и советским историкам138. Вместе с тем сочинения авторов из русского Зарубежья интересны не только богатым фактическим материалом, характеристикой деятелей, но и индивидуальными оценками, которые невозможно было найти многие годы в работах советских историков.

135 Филатьев Д. В. Катастрофа Белого движения в Сибири. Впечатления очевидца 1918;1922 гг. // Северо-Восток (Новосибирск). 1992. № 3. С. 12.

136 Нам пока не удалось установить, чей это псевдонимам^ Масалов И. Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей в трех томах. T.l. М., 1941. С. ЗЗЕго же. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей. T.l. M., 1956. С.52−54.

137 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, 1921. 56 с.

138 Иоффе Г. З. Pereira N. White Siberia. The Politics of Civil War. McGill — Queen’s Univereity Press, 1996. 261 p. // Отечественная история. 1997. № 3. C.207.

Все это служит основой анализа внутренней политики антибольшевистских правительств.

Своеобразную группу составляют труды зарубежных авторов. Нам оказались доступными несколько работ англоязычных историков139. Диссертация С. Раппа посвящена тому периоду гражданской войны, который долгое время было принято называть «демократической контрреволюцией». В этой работе главное внимание уделено военным действиям и деятельности политических оппонентов большевиков — социалистов-революционеров140.

Монография Д. Смила выгодно отличается обилием источников и использованной литературы как советской, так и западной. Интересны приложения к работе. Автор квалифицированно ставит и решает вопросы государственного строительства и устройства «колчакии». Однако и он в центр внимания поставил военно-политический, экономико-финансовый аспекты деятельности режима А. В. Колчака. Автор справедливо говорит о «войне» против профсоюзов, о восстаниях на селе. Исследователь верно характеризует колчаковский режим как авторитарный. Однако и у него деятельность правоохранительных органов освещается лишь 'мельком141.

В крупной работе Н. Перейры много страниц посвящено гражданским свободам в контексте социальной политики. Он пишет о существовании цензуры, о массовых репрессиях, о забастовках рабочих и о сельских беспорядках. Последнее понятие означает у него партизанско-повстанческое движение. Внимание заслуживает сюжет Н. Перейры о состоянии гражданских свобод при власти белых142.

139 Pelzel S. American Intervention in Siberia, 1918;1920. — Phil., 1946; Manning C.A. The Siberian Fiascko. N.Y., 1952; Unterberger B. America’s Siberian Expedition, 1918;1920. — Durham, 1956; Fleming P. The Fate of admiral Kolchak. N.Y., 1963; Cracknell B. The Failure of Admiral Kolchak. Harrow, 1978.

140 Rupp S.Z. The struggle in the East: The anti-bolshevik opposition in 1918. A dissertation submitted to the department of history and committee on graduate studies of Stanford University in partial fulfilment of the requirements for the degree of doctor of philoscophy. 1992.436 p.

141 Smele J.D. Civil war in Siberia. The anti-Bolshevik goverment of Admiral Kolchak, 1918;1920. Cambridge university press, 1996. P.671.

142 ПерейраН. White Siberia. The Politics of Civil War. McGill — Queen’s Univercity Press, 1996. P. 114−126.

Интересное методологическое замечание содержит книга Дж. Бредли. Он обратил внимание на склонность российских исследователей к идеологизации в освещении истории гражданской войны. Историк заметил, что идеологически актуальный и политически дискуссионный характер носят не только работы политиков. Историки также ведут полемику между собой крайне некорректно, руководствуясь не фактами, а философскими догмами143.

Вместе с тем работы англоязычных историков также не свободны от недостатков. В этой связи обращает на себя внимание монография Р. Лакетта. Основной ее темой стал анализ руководящего состава белых армий144. Эта работа и ее автор на Западе были подвергнуты критике за пренебрежение к политическим факторам. Б. Пирс в своей рецензии писал даже о том, что лучше бы эта работа не выходила143. Этой работе, как и другим публикациям, с которыми нам удалось познакомиться, присуща недостаточная архивная база.

Подводя итоги историографического обзор у, мы соглашаемся с точкой зрения Е. В. Гутновой. Она считает, что некоторые отечественные историки сегодня склоняются к тому, чтобы оценивать многострадальную, по ее словам, советскую историографию исключительно с политико-идеологических позиций, не утруждая себя анализом ее научных результатов146.

С нашей точки зрения, отечественные историки более чем за 70 лет изучения истории гражданской войны достигли серьезных результатов. В научный оборот были введены тысячи архивных документов, номеров газет того времени, тысячи воспоминаний. Впервые деятельность противников советской власти стала таким же объектом исследований, как и политика большевиков. На солидной источниковой базе написано, по нашим подсчетам, около 25 тыс. научных публикаций. Среди тем, разработанных историками, можно назвать борьбу коммунистической партии против внешней и внутренней контрреволю.

143 Bredly J.F.N. Civil War in Russia. 1917;1920. N.Y., 1975. P.9.

144 Luckett R. The White Generals: An Account of the White Movement and the Russian Civil War. L. & N.Y., 1971. 413 p.

145 Slavic Review. 1989. Vol.48. P.304−305.

146 Гутнова E.B. Историческая наука в условиях идеологического диктата: к вопросу об оценке советской историографии // Диалог со временем: историки в меняющемся мире. М., 1996. С. 226. дии, организацию ею Красной Армии, подполья и партизанского движения в белом тылу. К хорошо изученным темам можно отнести рабочее, профсоюзное и кооперативное движение на территории, контролируемой антибольшевистскими правительствами, а также состояние периодической печати.

По нашему мнению, российские историки уже многое сделали для того, чтобы преодолеть ту однобокость и даже предвзятость в освещении гражданской войны, о которой писал председатель специализированного совета РАН по истории революций в России П. В. Волобуев147.

Немало серьезных работ посвящено экономической, финансовой, национальной политике. В последнее время вышли публикации, анализирующие различные аспекты государственного строительства на востоке России. В поле зрения историков оказались такие, ранее «недиссертабельные» вопросы, как система управления, организация милиции, отчасти судов, органов контрразведки. Российские историки значительно продвинулись в разработке проблем насилия и террора в условиях гражданской войны. Причем речь идет как о «красной», так и о «белой» стороне. Положительной оценки заслуживает постоянно увеличивающееся число публикаций о самых разных деятелях антибольшевистского лагеря.

В этой связи парадоксально звучит вопрос одного из специалистов по белому офицерству о том, является ли гражданская война «белым» пятном нашей истории148. Отчасти так оно и есть. К неизученным до сих пор проблемам истории антибольшевистских правительств на востоке России мы относим их правоохранительную политику, направленную на обеспечение законности и правопорядка. Отсутствует анализ нормативной базы, обеспечивавшей реализацию этой политики. Не изучена полностью деятельность всех правоохранительных органов в «центре» и на местах. Не проанализированы формы и методы их борьбы как с политической, так и с уголовной преступностью.

147 Волобуев П. В. Гражданская война в зеркале истории // Академик П. В. Волобуев: Неопубликованные работы. Воспоминания. Статьи. М., 2000. С 168.

148 Волков С. В. На углях великого пожара. М., 1990. С. 44.

В связи с этим цель диссертации — выявить структуру правоохранительных органов антибольшевистских правительств на востоке России и их правовой статус, установить тенденции, найти общее и особенное в их деятельности, определить недостатки правоохранительной политики, послужившие причиной их поражения, персонифицировать гражданскую администрации антибольшевистских правительств на востоке России.

Мы определили следующие задачи исследования:

— проанализировать нормативно-правовую базу, созданную антибольшевистскими правительствами в целях борьбы с преступностью;

— изучить взгляды руководителей режимов, председателей правительства и соответствующих министров на данную проблему;

— проанализировать составляющие криминогенной ситуации и дать оценку состоянию преступности на востоке России;

— рассмотреть систему правоохранительных органов и их устройство;

— определить кадровую политику «центральных» и местных властей в отношении личного состава этих учреждений;

— выявить формы и методы деятельности правоохранительных органов;

— изучить взаимоотношения этих органов с правительством, местными институтами власти и друг с другом;

— определить место и роль населения в установлении законности и правопорядка;

— оценить степень эффективности правоохранительной политики;

— выделить те способы правоохранительной деятельности, которые можно использовать в современных условиях.

Предметом исследования в истории принято называть общественное развитие в его конкретно-историческом проявлении. В нашем исследовании им стала деятельность антибольшевистских правительств на востоке России в 1918.

— 1922 гг. по подготовке и осуществлению конкретных правоохранительных мероприятий.

Объектом изучения принято считать деятельность преследующего свои цели человека. В данном случае это правоохранительная политика, ее особенности и закономерности. Под такой политикой мы подразумеваем функцию государственного управления по поддержанию законности и правопорядка, по сохранению внутреннего и внешнего мира. Правопорядок — это воплощение законности в конкретных общественных отношениях, урегулированных государством, система прав и обязанностей их участников, результат неукоснительного исполнения юридических предписаний. Законность — неуклонное исполнение законов и соответствующих им иных нормативных актов органами государства, должностными лицами, общественными организациями и гражданами.

В этой связи следует выделить такую чрезвычайно важную грань политики, как соотношение целей (стратегических и тактических) и средств, используемых для их достижения. При оценке этого соотношения нужен точный учет того, насколько официально провозглашенные цели совпадают с фактическими, в какой степени употребляемые на деле средства адекватны поставленным целям.

Проведение исторического исследования предполагает широкое использование научного инструментария. Отечественная историческая наука переживает сейчас нелегкие времена. Происходит отказ или дистанцирование от привычных методологических принципов и поиск новых. Эта ситуация соответствует идее работы Р. Ю. Виппера с символическим и до сих пор актуальным названием «Кризис исторической науки». В начале XX в. он писал о том, что «наш жизненный опыт необычайно обострился. И наши суждения о прошлом, наши исторические мнения проходится все пересматривать, подвергать критике и сомнению, заменять одни положения другими, иногда обратными» 149. Примечательно, что подобные кризисы отечественная историческая наука переживала сразу после радикальных перемен в судьбе страны. Так было после Октябрьской революции, XX съезда КПСС.

149 Виппер Р. Ю. Кризис исторической науки. M., 1921. С. 18.

Данное положение подпадает под алгоритм, предложенный А.Дж. Тойн-би. По его мнению, каждая цивилизация периодически переживает состояние «вызова — ответа» 150. На наш взгляд, ситуация с изучением истории гражданской войны в России — наглядный пример подобного «вызова». Наличие множества диссертаций, монографий, статей и мемуаров не приблизило нас к полному и объективному пониманию феномена гражданской войны. В этой связи весьма перспективно суждение Б. Г. Могильницкого о том, что чем значительнее «вызов» тем тщательнее историки должны искать причины, почему был дан на него именно такой «ответ» '51.

Следует назвать несколько обстоятельств, которые могут способствовать или уже способствуют поиску адекватного ответа на такой «вызов». Во-первых, как верно пишет Ю. А. Поляков, настало время отказаться от односторонности и предвзятости в оценках. Сохранившаяся в нашей литературе терминология эпохи гражданской войны, называвшая белогвардейские войска «ордами» и «бандами», а их генералов и офицеров — «палачами» и «карателями», нуждается в замене терминологией «спокойной и объективной». В этой связи Е. Тополь-ский призывает проводить анализ революции на языке, отвечающим критериям научной нейтральности152.

Во многих современных публикациях до сих преобладают эмоции, стремление (не подкреплённое достоверными документами) напечатать нечто сенсационное в ущерб научной объективности и обоснованности153. Особенно это касалось того периода, когда белые пятна истории гражданской войны начали заполнять журналисты. Историки отмечают не только присущий этим публикациям налет сенсационности, но и стремление выполнить определенный социальный заказ.

150 Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1991. С.106−142.

151 Могильяицкий Б. Г. Об исторической закономерности как предмете исторической науки // Новая и новейшая история. 1997. № 2. С. 11.

152 Будцын И. В. Макаров А.С. Новые работы Ежи Топольского // Вопросы истории. 1991. № 12. С.229−230.

153 Поляков Ю. А. Гражданская война в России: поиски нового видения И История СССР. 1990. № 2. С. 101,98.

Во-вторых, следует уходить от предвзятости, ибо на смену идеализации революции, десятилетиями развращавшей нашу научную мысль, приходят новые мифологемы, столь же беззаботно оставляющие научные знания за бор-том154.

Достижение нового уровня знаний стало возможным благодаря двум факторам. Во-первых, были введены в научный оборот новые исторические источники. Во-вторых, наряду с использованием зарекомендовавших себя осуществлялся поиск новых методологических подходов.

Среди традиционных следует отметить общенаучный принцип дополнительности, который, как считает Н. Бор, исключает абсолютизацию какой-либо точки зрения на предмет исследования155. Применительно к истории эту мысль развил Н. Н. Покровский. Он считает, что исследователь всегда будет зависеть от взглядов и реалий своей эпохи, при этом все же очень важно, какую именно цель сам ученый ставит перед собой, в какой мере он стремится к независимости своего анализа. Недаром в русской национальной культуре, продолжает ученый, хрестоматийным образом летописца стал беспристрастный пушкинский Пимен156.

В нашей работе был применен и ретроспективный метод, заключающийся в движении мысли исследователя от исторического времени, в котором изучается объект, к прошлому. Он позволил лучше уяснить процессы, своими корнями уходящие в более ранние времена. В ходе исследования приходилось обращаться к событиям начала века, к первой мировой войне, революциям 1917 г. Эти события задали алгоритм исторического развития России в XX в.

В диссертации применяется статистический и алгоритмный методы. Алгоритм понимается как определенное правило, указывающее приемы нахождения некоего общего результата в каждом частном случае. В нашей работе изучение деятельности каждого вида правоохранительных органов в губерниях.

134 Волобуев П. В. Реформы или революция: исторические реалии и политические иллюзии // Крайности истории и крайности историков: Сб. ст. M., 1997. С. 7.

Бор Н. Квантовая физика и философия // Успехи физических наук. Т.67. Вып.1. М., 1959. С. 42.

136 Покровский Н. Н. О принципах издания документов XX в. // Вопросы истории. 1999. № 6. С. 34. областях) ведет к выявлению основного алгоритма — «правоохранительной деятельности противоболыыевистских правительств». В этом заключается сама концепция диссертации.

В основу структуры работы положен проблемный метод группировки материала. Это позволило провести конкретно-историческое исследование и на его основе выявить закономерности, присущие деятельности судов, прокуратуры, милиции как отдельных структурных единиц, так и всей совокупности правоохранительной деятельности.

Для того чтобы исторический опыт надлежащим образом истолковать, был использован принцип всесторонности, который не исключает, а наоборот, предполагает рассмотрение объекта исследования как системы, состоящей из множества элементов. Принципиальный выбор, компоновка, изучение этих элементов, показ их места и роли в объекте составляет предмет и логику исторического исследования. Логика исследования может показать необходимость исключения из всестороннего изучения определенных элементов объекта вследствие их достаточной изученности или ограничения исследования объемными территориальными, хронологическими рамками.

Все названные виды ограничений касаются и нашей работы, поэтому из предмета всестороннего рассмотрения выведены по разным причинам некоторые проблемы. Как достаточно изученная, осталась вне данного исследования проблема красного террора. Система и функционирование на данной территории мест заключения (тюрьмы, концентрационные лагеря, «вагоны и баржи смерти») достойны отдельного исследования. Такие ограничения не имеют ничего общего с теми, что были совсем недавно. В нашей стране долгое время имело место произвольное выдвижение «удобных» и замалчивание «неудобных» фактов, что вело к искажению в отражении исторических реалий158. Это соответствовало мысли Ф. Ницше о том, что «быть может, мы не.

157 Могильницкий Б. Г.

Введение

в методологию истории. М., 1989. С. 12.

158 Там же. верно расслышали голос истории" 159. Точнее говоря, мы этот голос слышали, но слышали в нем только то, что соответствовало господствующей в обществе идеологии.

Применение синхронного метода и метода исторических параллелей (сравнительно-исторического) дало возможность изучать и сравнивать процессы, одновременно идущие в данный период в разных правоохранительных органах разных регионов. В то время упомянутые органы были как государственные (суд, прокуратура, нотариат, милиция), так и негосударственные (адвокатура). В ряде случаев проводились сравнения с деятельностью советов и их правоохранительных органов на территории Советской России.

Применяя сравнительный метод, мы руководствовались теми основными правилами, которые сформулировал Т. Шидер. Речь идет об учете при использовании сравнительного метода и таких его функций, как аналогическая, обобщающая, индивидуализирующая и синтетическая160.

В условиях идеологического плюрализма, столь характерного для современного состояния российской исторической науки, весьма продуктивным является, предложенный Б. Г. Могильницким методологический синтез из различных социологических и философско-исторических теорий, но не в духе механического объединения отдельных элементов этих теорий, а в качестве их органического соединения на концептуальной основе161.

Исследовательские задачи диссертационного сочинения решались как с привлечением неопубликованного архивного материала, газетной периодики тех лет, мемуаров, так и на основе анализа исторической литературы. Э.Дж. Хобсбоум считает, что социальные потрясения предоставляют в распоряжение.

159 Ницше Ф. Человеческое слишком человеческое // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. T.l. М., 1990. С. 364.

160 Шидер Т. Возможности и границы сравнительных методов в исторических науках // Философия и методология истории / Пер. с нем. Благовещенск: Гуманитарный колледж им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 2000. С.165−166.

161 Могильницкий Б. Г. Историко-методологические исследования в Томском университете (1950;е — начало 1990;х гг.): история, истоки и перспективы // Материалы междунар. науковедческой конф. 22−24 сент. Вып.1. Новосибирск, 1992. С. 120. исследователя большой объем исторической документации162. Действительно, сохранился значительный объем подлинных документов.

Вместе с тем уместно указать на степень сохранности и репрезентативности архивных материалов. В свое время М. Е. Плотникова писала о том, что перед бегством колчаковцы уничтожили большую часть жандармских и тюремных архивов не только в Томске, но и в Омске, Барнауле163. По мнению В. Ю. Куцего, государственный переворот 26 мая 1921 г. во Владивостоке слабо представлен в архивах по двум причинам: часть документов была уничтожена,.

164 а часть — вывезена за границу .

Большое количество документов было утрачено в первые месяцы Советской власти, когда еще не было должного контроля над сохранностью архивов. В 1920;1930;е гг. в Сибири прошла массовая макулатурная кампания. Тогда из архивов были изъяты десятки тонн документов165. Об утрате в советское время многих архивных материалов пишет и Н.С. Ларьков166. С большой долей вероятности можно предположить, что таким образом были утрачены и материалы по нашей теме.

В этой связи особую ценность приобретают сохранившиеся документальные свидетельства той эпохи. Основная часть материалов отложилась в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Столь значительной коллекцией документов это архивохранилище обязано не только концентрацией в нем фондов из местных российских архивов. Огромное количество материалов поступило в 1947 г. в составе Русского зарубежного исторического архива (РЗИА) из Праги. Восполнить лакуны московских архивов позволила работа в региональных архивохранилищах.

162 Хобсбоум Э. Дне. От социальной истории к истории общества // Философия и методология истории / Пер. с англ. Благовещенск: Гуманитарный колледж им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 2000. С.315−316.

163 Плотникова М. Е. Истпартовские издания о гражданской войне в Сибири II Вопросы истории Сибири. Вып.4. Томск, 1969. С .208.

164 Куцый В. Ю. Внутренняя контрреволюция в Приморье 1920;1922 гг. Владивосток, 1994. С. 5.

163 Боброва B.C. Макулатурная кампания 1920;1930;х годов в Сибири // Отечественные архивы. 2001. № 5. С. 11−24.

1(6 Ларьков Н. С. Начало гражданской войны в Сибири: армия и борьба за власть. Томск, 1995. С. 1 б.

В основу отбора и группировки архивного материала, газетных публикаций, работ историков нами положена эпистемологическая типология фактов, выявляющая тип отражаемых исторических ситуаций167. В соответствии с этим используемый в работе материал разделен на несколько основных типологических групп: 1). нормативно-правовые документы, принятые антибольшевистскими правительствами- 2). документы, созданные в результате деятельности самих правоохранительных органов- 3). декларации, интервью, статьи видных деятелей режимов- 4). периодическая печать- 5). дневники и мемуары. Такая методика помогает достичь истинности исторических фактов168.

Следует отметить, что долгие годы документы антибольшевистских правительств в нашей стране не публиковались169. С ними можно было познакомиться по газетам тех лет. Лишь в последнее время был опубликован большой массив нормативных актов, принятых антибольшевистскими правительствами Сибири170. Особенный интерес представляют документы, определявшие государственное устройство, регламентировавшие деятельность судебных учреждений, следственных комиссий. Описание организационного устройства милиции, ее методов работы содержатся в специально подобранном сборнике архивных документов171.

Первую группу составили нормативно-правовые документы антибольшевистских правительств по теме исследования. Практически все они впервые вводятся в научный оборот в таком объеме. В диссертации активно использовались документы, находящиеся на хранении в ГАРФ: Ф.147 «Департамент мили.

167 Ракитов А. И. Историческое познание. М., 1982. С. 196−202.

168 Брандт М. Ю., Ляшенко Л. М.

Введение

в историю. M., 1994. С. 114.

169 См., например: Государственный переворот адмирала Колчака в Омске, 18 ноября 1918 г. / Сост. В.Зензинов. Париж, 1919. 194 е.- Пионтковский С. А. Гражданская война в России. 1918;1921. Хрестоматия. М., 1925; Суб-ботовский И. Союзники, русские реакционеры и интервенция. Краткий обзор исключительно по официальным документам бывшего колчаковского правительства. М., 1926. 328 е.- Борьба за власть Советов в Томской губернии. Томск, 1957. 569 с.

170 Выявление и изучение новых источников по истории общественной жизни Сибири (конец XIX в. — 1920 г.). Законодательная деятельность белых правительств Сибири (июнь — ноябрь 1918 г.)/ Сост. Е. В. Луков, С. Ф. Фоминых, Э. И. Черняк. Томск, 1998. Вып. 192 е.- Вып. 2. 156 е.- Вып. 3. 98 е.- Документальные источники по истории «белой» Сибири // Сост. С. П. Звягин, Е. В. Луков, С. Ф. Фоминых // История «белой» Сибири: Тез. науч. конф. Кемерово, 1995. 149−188.

171 Сибирская милиция (1918;1919 гг.): Сб. нормативно-прававых документов / Сост. С. П. Звягин и Л.И. Пет-рушева. Кемерово, 1997.93 с.

I ции МВД", Ф.148 «Департамент общих дел МВД», Ф.176 «Временное Всерос сийское правительство», Ф.192 «Юридическое совещание при Временном Всероссийском правительстве», Ф.1405 «Комитет членов Учредительного собрания», Ф.1700 «Министерство внутренних дел», Ф.3907 «Правительствующий Сенат», Ф.4369 «Министерство юстиции», а также личный фонд Ф.193 ! «Вологодский Петр Васильевич» .

Здесь особо важными были для нас указы Верховного правителя, поста! новления различных антибольшевистских правительств, другие правовые акты, Ь которые подтверждали старые или вводили новые нормы. Мы анализировали не только сами акты, но и подготовительные материалы к ним, циркуляры ми-1 нистерств внутренних дел и юстиции, решения о кадровых назначениях, переписку по общим и конкретным вопросам. Документы из личного фонда руководителя правительства знакомят с перипетиями принятия тех или иных решений, в том числе и ответственных кадровых назначений. Большое значение имеют доклады, рапорты и отчеты с мест. | Вторую группу составили документы, образовавшиеся в результате деятельности самих правоохранительных органов. Богатый фактический материал ! содержат фонды судебных установлений. Здесь речь идет о Ф.4661 «Иркутская (судебная палата», Ф.4660 «Прокурор Омской судебной палаты» и Ф.3332 «Новониколаевский окружной суд» (все — ГАРФ), Ф.1 «Пермский окружной суд» (ГАПО), Ф.Р.49 «Благовещенский окружной суд» (ГААО), а также Ф.42 «Красноярский окружной суд» и Ф.516 «Прокурор Красноярского окружного суда» (ГАКК), Ф.10 «Томский окружной суд» и Ф.11 «Прокурор Томского ок! ружного суда» (ГАТО), Ф.242 «Прокурор Иркутского окружного суда» и Ф.245 «Прокурор Иркутской судебной палаты» (ГАИО), Ф.25 «Омская судебная палата» и Ф.190 «Омский окружной суд» (ГАОО). В документах этих фондов можно узнать о реализации правоохранительной политики на местах, о структуре и порядке работы, кадровом потенциале судебных учреждений разного уровня и органов прокурорского надзора. Особое внимание было уделено документам, касающимся введения в Сибири суда присяжных заседателей, внедрения практики выездных заседаний судов в отдаленных местностях. Самостоятельное значение имеет анализ конкретных уголовных и гражданских дел.

К документам судебных учреждений логически примыкают документы следственных комиссий: Ф.3352 «Иркутская губернская следственная комиссия» (ГАРФ), Ф.Р.1362 «Томская губернская следственная комиссия» (ГАТО), Ф.235 «Следственная комиссия при управляющем Забайкальской областью» (ГАЧитО) и другие. В этом случае представляет интерес практика этих учреждений по разбору дел о причастности к «большевизму». Здесь можно установить не только кадровый состав комиссий, установить статистику арестов, но и проанализировать принятые ими решения. Это в свою очередь дает возможность судить об эффективности этих формирований.

Самостоятельный интерес представляют документы управлений милиции в губерниях (областях), городах (уездах). Среди них Ф.4687 «Управление Иркутской городской милиции» (ГАРФ) и Ф.Р.560 «Курганская уездная милиция» (ГАКургО), Ф.91 «Читинская городская милиция» (ГАЧитО), Ф.Р.642 «Благовещенская городская милиция» (ГААО), Ф.634 «Баргузинская уездная милиция» (НАРБ) и другие. Изучение приказов начальников милиции дает возможность проследить правоприменительную практику на местах, сделать анализ начальствующего и рядового состава. Интерес вызывают материалы, посвященные созданию отрядов особого назначения, вопросам подготовки личного состава. Анализ этих архивных дел позволяет представить себе уровень профессионализма чинов милиции. Привлекают внимание материалы, раскрывающие порядок финансирования милиции, особенно после передачи ее в ведение МВД. Здесь особенно интересна практика создания должностей в милиции на частные средства.

Важными являются документы из фондов местных органов власти. Здесь можно указать Ф.149 «Енисейское губернское управление» (ГАРФ), Ф.235 «Управляющий Алтайской губернией» (ЦХАФАК), Ф.Р.1032 «Управляющий.

Томской губернией" (ГАТО), Ф.289 «Управляющий Забайкальской областью» (ГАЧитО), Ф.Р.852 «Комиссар Временного Сибирского правительства по Кургану и Курганскому уезду» (ГАКургО), Ф.Р.506 «Управляющий Верхнеудин-ским уездом» (НАРБ) и другие. Эти документы позволяют судить о месте и роли названных администраторов по непосредственному руководству милицией, о методах их работы, о принципах подбора, расстановки и профессиональной подготовки личного состава милиции. Особого внимания заслуживают попытки местных властей поднять служебную дисциплину милиционеров, а также стремление покончить с многочисленными случаями произвола и беззакония.

Третью по перечислению, но не по важности группу образуют документы, знакомящие нас с позицией по вопросам установления законности и порядка Верховного правителя, председателя правительства, министров внутренних дел и юстиции, руководителей губерний и областей. Длительное время они были вне внимания историков, хотя были весьма содержательны. Их анализ позволяет заявить о том, что позиция руководителя режима и членов правительства была основана на российских традициях государственности. Она вполне корреспондируется с представлениями о демократическом или, как сейчас принято говорить, правовом государстве. Сравнение этих деклараций с практикой дает возможность говорить о степени их реализации, о мере приверженности политиков декларируемым ценностям. В качестве примера можно привести доклад В. И. Лебедева, прочитанный на собрании Международной Лиги Возрождения свободной России в январе 1919 г. в Нью-Йорке172. В нем не нашлось места для анализа деятельности Комуча по установлению законности на контролируемой им территории, что весьма характерно.

В четвертую группу источников включена пресса. Здесь мы следуем.

173 мысли Э. Геллнера о происхождении и достоверности источника. В данном случае газетные публикации частично дополнили более точные архивные мате.

172 Лебедев В. И. Борьба русской демократии против большевиков. Записки очевидца и участника свержения большевистской власти на Волге и в Сибири. Нью-Йорк, 1919.61 с.

173 Геллнер Э. Структура человеческой истории // Структура истории. Вып. 2. Новосибирск, 2001. С. 81. риалы. Для нас важны как центральные (последовательно — самарские, омские, владивостокские), так и местные издания. Уточнить и дополнить информацию о принятых правительствами решениях позволили такие официозы, как «Вестник Временного правительства автономной Сибири», «Сибирский вестник», «Правительственный вестник» «Вестник Временного правительства Приморской областной земской управы». Уникальную возможность изучить нормативные документы местных властей предоставляют такие издания, как «Вестник Акмолинской области», «Вестник Томской губернии», «Енисейский вестник», «Амурские областные ведомости» и др.

Важно отметить, что на востоке России выходили газеты достаточно широкого политического спектра, кроме, естественно, большевистских. По степени информированности и уровню анализа выделяются такие издания, как газета самарского комитета партии социал-революционеров «Волжский день», общественно-политическая и литературная «Заря» (Омск), беспартийная, экономическая и литературная «Русская речь» (Новониколаевск), политическая, литературная и экономическая «Сибирская жизнь» (Томск), беспартийная «Уральская жизнь» (Екатеринбург), социал-демократическая «Алтайская мысль» (Барнаул), беспартийная демократическая «Эхо» (Владивосток).

Анализ газетных публикаций дает нам редкую возможность восполнить то, что утрачено в архивах. Газеты информировали читателей о многообразных сторонах жизни востока России, губернии (области), города или уезда. Во всех изданиях традиционной была хроника происшествий, в том числе и криминальных. Во многих случаях такая информация в архивах либо утрачена, либо ее там никогда не было.

Следует отметить, что даже в условиях военных режимов и существования цензуры публиковались критические материалы о действиях властей всех уровней. Показательны в этом отношении статьи омской газеты «Заря», осудившие расстрелы участников восстания 22 декабря 1918 г.

Сравнение освещения одних и тех же событий газетами разных направлений, привлечение архивных и мемуарных материалов позволяет получить почти целостную картину происходившего. Уместно отметить, что газетные публикации дают возможность получить уникальную информацию, например, о распространении в периодической печати правовых знаний.

Пятая группа источников состоит из дневников и воспоминаний. При их анализе мы следовали совету А. Про. В своей широко известной работе он предостерегал: «Память оправдывает себя в собственных глазах своей морально-политической правильностью и черпает силу в тех чувствах, которые она пробуждает. История же требует доводов и доказательств» 174. История, по мысли ученого, не должна идти в услужение к памяти. Однако игнорировать такой источник мы не имеем права.

Перу белоэмигрантов принадлежит значительное количество работ. Г. А. Бордюгов, А. И. Ушаков и В. Ю. Чураков разделили мемуары политических деятелей на два основных направления. Они назвали их «апологетическим» и «критическим». Причем в первом случае они выделили еще две группы: «оправдательно-демократические» и «авторитарно-бюрократические». Авторами «оправдательно-демократических» мемуаров они считают Н. Д. Авксентьева, А. А. Аргунова, В. М. Зензинова, Е. В. Колосова (правильно — Е.Е. Колосов), Д.Ф.

Ракова. Среди авторов «авторитарно-бюрократических» воспоминаний — П.В. 1.

Вологодский, Г. К. Гинс. Следует высказать свое мнение по поводу произвольного смешения жанров — научно-исторического и эпистолярного. Здесь названы как авторы исторических исследований, так авторы дневников и мемуаров. Дневники и мемуары могут стать ценными и даже уникальными историческими источниками только при сверке с документами, выяснении по архивным данным истинной роли мемуариста в том или ином событии, степени его информированности.

174 Про А. Двенадцать уроков по истории / Пер. с фр. М., 2000. С. 319.

175 Бордюгов Г. А., Ушаков А. И., Чураков В. Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историогр. очерки. М., 1998. С. 118.

Особое место в историографии проблемы занимают дневники, которые, как правило, вели видные деятели белой Сибири. Нам неизвестно ни одного случая, чтобы дневник вел рядовой участник событий как с той, так и с другой стороны. Авторами дневников были председатель Временного Сибирского, затем Российского правительства П. В. Вологодский, министр внутренних дел В. Н. Пепеляев, военный министр Генерального штаба генерал-лейтенант барон А. П. Будберг.

Дневниковые записи П. В. Вологодского содержат многочисленные малоизвестные подробности внутриправительственных отношений, описывается процесс подготовки и принятия властных решений. В них даются интересные характеристики многим членам кабинета, видным чиновникам, большинство из которых автор знал не один год. Значительное место в дневнике занимает предыстория отставки министра внутренних дел А. Н. Гаттенбергера и назначения на этот пост В.Н. Пепеляева176.

Знакомство с дневником В. Н. Пепеляева дало возможность узнать о мотивах его «хождения во власть», о деятельности на важных государственных постах, особенно во главе правительства, получить представление о его гражданской позиции. В дневнике содержится много информации, часто критической, о работе сибирской милиции177.

Лучшим, на наш взгляд, образцом произведения подобного рода продолжает оставаться дневник А. П. Будберга. Ряд авторов высказали мнение о том, что «Дневник» не является таковым в полном смысле этого слова, что в него входят и воспоминания автора178. Не вдаваясь в дискуссию о чистоте жанра книги А. П. Будберга (это достойно специального исследования), можно и должно высоко оценить ее фактологическую значимость. Она содержит многочисленные красноречивые характеристики деятелей режима. Названное сочи.

176 Вологодский П. В. Из хроники антибольшевистского движения в Сибири Н Россия антибольшевистская. Из белогвардейских и эмигрантских архивов. М., 1995; Дневник П. В. Вологодского // Отечественная история. 2000. № 6. С. 135−150- 2001. № 1.С.135−153.

177 Дневник В. Н. Пепеляева // Сибирь. 1989. № 6. С.74−88- 1990. № 1. С.75−100.

178 Устрялов H.B. 1919;й год. Из прошлого // Русское прошлое. 1993. № 4. С.244- Бордюгов Г .А., Ушаков А. И. Чураков В.Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. М., 1998. С. 115. нение выгодно отличает критический анализ деятельности омских властей, причем без всякой апологетики, столь характерной для подобных книг. В публикации А. П. Будберга содержится много важной информации о деятельности правоохранительных органов, в том числе военно-полевых судов, контрразведки. В книге содержится описание таких феноменов тогдашней Сибири, как «военщина» и «атамановщина», которые оказывали значительное воздействие на состояние законности и правопорядка в регионе179. Многие сибиряки, оказавшиеся в эмиграции, упрекали автора в очернении «колчакии». Действительно, минорный характер записей очевиден. Дневник А. П. Будберга является сочинением, написанном русским литературным языком.

Особняком стоит книга воспоминаний И.М. Майского180. Во-первых, ее название на долгие годы стало нарицательным для обозначения лагеря эсеро-меньшевистской контрреволюции. Во-вторых, мемуары содержат не только большое количество фактического материала о деятельности милиции, судов и следственных комиссий, но и характерный пример правовой защищенности гражданина в условиях Комуча. Речь идет об обыске в гостиничном номере, который занимал член Комуча, управляющий ведомством труда И. М. Майский. Мемуары С. Н. Николаева также освещают политику Комуча. Однако только в записках, опубликованных в 1936 г., этот член Комуча много рассказывает об омском расстреле 23 декабря 1918 г., что не входит в хронологические рамки деятельности Комитета181.

Эти и другие публикации содержат не только богатый фактический материал, но и то, что не найти ни в архивохранилищах, ни в периодической печати. Речь идет о подспудных политических течениях, различных коллизиях, о личных оценках тех или иных событий. Наконец, дневники и воспоминания со.

179 Будберг А. Дневник белогвардейца // Дневник белогвардейца. Новосибирск, 1991. С. 163−323.

180 Майский И. Демократическая контрреволюция. M. — Пг.: Госиздат, 1923. 360 е.;

181 Николаев С. Н. Конец КОМУЧа. Свидетельское показание // Современные записки. Париж. 1936. № 45. С.333−362- № 46. С.287−321- Он же. Политика «Комуча» (Опыт характеристики) // Гражданская война на Волге. Прага: иэд-е общества участников волжского движения, 1930. СД03−165. держат богатейший биографический материал, что является неоценимым подспорьем при написании персоналий белой Сибири.

Воспоминания можно разделить на две многочисленные, но не равные по значимости группы. К первой относятся мемуары высокопоставленных лиц колчаковского режима. Среди них государственные, политические и общест1 венные деятели, военачальники. Воспоминания министра снабжения И. И. Серебренникова опираются на многолетнее знакомство с тем или иным деятелем Сибири и прослеживают судьбу этих лиц в эмиграции.

Ценный фактический материал содержат воспоминания атамана Г. М. Семенова, в частности, о его взаимоотношениях с адмиралом А. В. Колчаком. «Фигурой умолчания» этой книги стала политика террора в Забайкалье, которое контролировал атаман.

Интересными подробностями и эмоциональными биографическими зарисовками изобилуют мемуарные работы профессора Н. В. Устрялова, сыгравшего свою не очень видную, но достаточно важную роль в омских коридорах власти. У него можно найти информацию об уровне профессионализма филера, следившего за профессором в Чите. Столь же информативны и даже эмоциональны характеристики деятелей «колчакии» в воспоминаниях журналиста Вс.Н. Иванова. В мемуарах социалиста-революционера Д. Ф. Ракова привлекает внимание предпринятая по отношению к нему попытка вербовки в качестве информатора департамента милиции колчаковского МВД.

Фрагменты из воспоминаний некоторых деятелей колчаковского режима в СССР были опубликованы еще в 1920;х гг. Их издание вызвало критику. В. Д. Вегман считал, что «Активные участники белого движения пишут и издают.

182 Акулинин И. Г. Уральское казачье войско в борьбе с большевиками // Белое дело. Летопись белой борьбы. T.2. Берлин, 1927. С.122−147- Андрушкевич Н. А. Последняя Россия // Белая идея. Летопись белой борьбы. Т.4. Берлин, 1928. С.108−145- Арнольдов Л. Жизнь и революция. Шанхай, 1935. 296 е.- Атаман Семенов. О себе. Воспоминания, мысли и выводы. Дайрен, 1938; 2S6 е.- Даурец Н. П. Семеновские застенки (Записки очевидца). Харбин, 1921. 77 е.- Окулич И. К. Мои воспоминания. 1917;1931 // ГАРФ. Ф.5881. Д.410- Раков Д. Ф. В застенках Колчака. Голос из Сибири. Париж, 1920. 47 е.- Серебренников И. И. Мои воспоминания. Т. 1−2. Тяньцзин, 19 371 942; Устрялов Н. В. Белый Омск: Дневник колчаковца // Русское прошлое. 1992. № 2. С.285−332- Он же. 1919;й год. Из прошлого // Русское прошлое. 1993. № 4. С. 194−287- Иванов Вс.Н. В гражданской войне: из записок омского журналистов. Харбин, 1921. 131 с. свои мемуары исключительно для того, чтобы оправдать себя перед союзниками и соратниками, чтобы скрыть свои грехи, сгладить свои преступления, чтобы снять с себя и свалить на своих соперников — единомышленников всю ответственность и вину за печальный исход белого движения, чтобы, наконец, из.

1R1 лить свою горечь и обиды на большевиков и оклеветать их". Некоторые из этих упреков было бы правомерно отнести и к мемуаристам с советской сторо.

1 б^ ны. Весьма характерно была озаглавлена рецензия А. А. Ансона. Действительно, вскоре такие издание перестали выходить.

Меньше информации содержат воспоминания участников гражданской.

1 ос войны, оставшихся в Советском Союзе. Это объясняется несколькими причинами. Во-первых, их авторы были рядовыми участниками событий и уровень их информированности был невысок. Во-вторых, воспоминания посвящены деятельности подпольщиков и партизан. Узнать из них что-либо о деятельности судов, милиции, тем более прокуратуры практически невозможно. В-третьих, нельзя забывать о существовании цензуры. В-четвертых, содержание многих воспоминаний тенденциозно, что не раз вызывало нарекание других очевидцев. В этом отношении весьма характерно название рецензии А. А. Ансона на книгу.

1 Я/".

B.Д. Виленского-Сибирякова. Как мы считаем, его работу нельзя отнести к мемуарам. Это художественная книга с использованием документов и воспоминаний, причем без сносок на них. В воспоминаниях известного руководителя.

187 сибирского большевистского подполья Б. Шумяцкого содержится острая полемика с В. Онучиным по вопросу о роли самого Б. Шумяцкого в антиколча-ковской борьбе.

183 Вегман В. Д. Предисловие к кн.: Революция и гражданская война в Сибири: Указатель книг и журнальных статей. Новониколаевск, 1928. С.З.

184 Колчаковщина. Из белогвардейских мемуаров: Сб. под ред. Н. А. Корнатовского. М., 1930; Ансон А. А. Не напрасна ли трата бумаги? II Сибирские огни (Новосибирск). 1930. № 5. С.149−150. т См. например: Буревой К. Колчаковщина. M., 1919.40 е.- Геласимова А. Н. Записки подпольщицы. М., 1967. 304 е.- За власть Советов. Воспоминания участников партизанского движения в тылу у Колчака. Новосибирск, 1947.445 е.- Щербаков К. Ф. В плену у Колчака. Воронеж, 1934. 71 е.- Элеш B.M. Записки подпольщика. Владивосток, 1965.224 с. и др.

186 Виленский-Сибиряков В. Д. Царство Колчака (Сибирская быль). М., 1931. 268 е.- Ансон А. А. Как не следует писать воспоминания // Сибирские огни (Новосибирск). 1931. № 1. C.8S.

187 Шумяцкий Б. В большевистском подполье при Колчаке // Сибирские огни (Новосибирск). 1933. № 7−8.

C.158−161.

Редкое исключение представляют две работы Е.Е. Колосова188, целиком посвященные колчаковскому террору. Значительной обвинительной силой обладает обширный материал проведенного им расследования убийства члена Учредительного собрания Н. В. Фомина. Весьма неприглядно, со слов Е. Е. Колосова, выглядит в свете этих событий бывший ссыльный социалист-революционер министр юстиции С. С. Старынкевич. Ему было поручено соблюсти законность в расследовании данного дела и привлечь к ответственности виновных. Незавидна была судьба членов Всероссийского Учредительного собрания, которые подвергались преследованиям и казням не только со стороны большевиков, но и белых властей.

Важную информацию можно почерпнуть из неопубликованных воспоминаний, хранящихся в центральных и местных архивах. Многочисленные факты казачьего террора содержатся в рукописи Лазарева «Атаманщина и колчаковщина на Дальнем Востоке» (ГАХК. Ф.П.44. Оп.1. Д.216). О подробностях массового убийства заключенных в местной тюрьме пишет В. П. Гирченко в машинописной работе «Революция, контрреволюция и интервенция в Троицкосавске — Кяхте (1917 — 1920 гг.) (Музей истории Бурятии имени М. Н. Хангалова. Фонд В. П. Гирченко. Д.34). Отрицательные стороны в деятельности партизан можно найти в рукописи Ю. И. Баландина «Коротко об истории гражданской войны в Тулунском районе (II КМ). Интересные сведения о приемах личного обыска задержанных можно найти в воспоминаниях О. П. Суховой (111 КМ).

Бесспорно, значение имеет работа с Ф.71 в РГАСПИ. В нем собраны многочисленные материалы по истории гражданской войны вообще и в Сибири, в частности. К этой группе материалов примыкают документы Ф.4000 -" Коллекция Истпарта" (ЦТА ИПДСпб). В описи № 4 собраны воспоминания тех участников гражданской войны на востоке России, которые в начале 1930;х гг. проходили переподготовку в Ленинграде. Соответствующие фонды был об.

188 Колосов Е. Сибирь при Колчаке. Воспоминания, материалы, документы. Пг., 1923; 246 е.- Он же. Как это было (массовые убийства при Колчаке в декабре 1918 г. в Омске и гибель Н.В.Фомина). Пг., 1923. № 21. С. 250.

297.

I разованы во всех местных партийных архивах. Среди них Ф.64 — «Енисейский истпарт» (ЦХИДНИКК), Ф.4204 — «Коллекция документальных материалов по установлению и восстановлению советской власти в Томской области» (ЦЦНИТО), Ф.П.483 — «Воспоминания старых большевиков об их революционной деятельности в Кузбассе, активных участников Гражданской и Великой Отечественной войн «(ГАКемО). Материалы этих фондов сохранили массив информации личного происхождения. Однако она, по известным причинам, требует к себе критического отношения. Все изученные нами воспоминания, I как правило, посвящены описанию террора на территории «колчакии» и почти ничего не говорят о служебной деятельности правоохранительных органов. I.

Особую категорию составляют мемуары зарубежных участников и очевидцев гражданской войны в Сибири — У. Грэвса, М. Жанена, X. Кенэ и Дж.

1 RQ.

Уорда. В предисловии к мемуарам последнего И. М. Майский упрекает его в том, что он ничего не понял в русской революции и очень плохо представлял себе действительное значение тех событий, которые разыгрывались на его глазах. Эти замечания могут быть приняты, однако мемуары — это некое подобие зеркала, которое может несколько искажать, но верно передавать отражаемый объект. Между тем в этих воспоминаниях содержатся важные свидетельства о репрессивной политике омского режима и отношения к нему сибирской общественности и представителей союзников. Особенно много критических материалов о деятельности карательных отрядов и казачьих атаманов. Вместе с тем нельзя не обратить внимание на то, что все четыре автора умалчивают об участии своих соотечественников в карательных акциях против мирного населения «колчакии». Воспоминания очевидцев из стран, которые имеют прочные демократические традиции, дают возможность соотнести состояние законности в Сибири того времени и в этих странах.

189 Гревс У. Американская авантюра в Сибири (1918;1920 гг.). М., 1932. 248 е.- Жанен М. Отрывки из моего сибирского дневника // Сибирские огни. 1927. № 4- Кенэ X. Сибирский тыл // Славянский мир (Прага). 1926. № 8−9- Уорд Дж. Союзная интервенция в Сибири, 1918;1919. Записки начальника английского экспедиционного отряда полковника Джона Уорда. M. — Пг., 1923.

Анализ всей совокупности источников позволили нам в полном объеме представить весь процесс формирования и осуществления политики, направленной на установление законности и правопорядка на территории, находившейся под юрисдикцией этих правительств. Мы смогли выявить тенденции, закономерности, общее и особенное в функционировании каждого элемента в системе правоохранительных органов. Детальное знакомство с источниками помогло нам воссоздать кадровую политику соответствующих министерств и ведомств, местных органов власти, а в некоторых случаях и местного самоуправления.

Научная новизна нашей работы определяется несколькими факторами. Во-первых, в отечественной историографии впервые анализируется правоохранительная политика антибольшевистских правительств на востоке России за весь период их пребывания у власти. Во-вторых, в научный оборот введены новые материалы из многочисленных центральных, региональных и особенно местных архивов, периодической печати тех лет. В-третьих, широкая историографическая база позволила подробно изучить вклад отечественных, эмигрантских и зарубежных исследователей в изучение проблемы. В-четвертых, новыми являются полученные выводы, которые дают возможность переосмыслить саму проблему, вынесенную в название диссертации. Наконец, работа в значительной степени персонифицирует антибольшевистский лагерь на востоке России. Особенно это касается представителей гражданской администрации.

Заключение

.

Антибольшевистские правительства на востоке России просуществовали немногим более четырех лет. Однако этого времени оказалось достаточно, чтобы не только заявить о своей правоохранительной политике, но и принять меры по ее реализации.

На территории Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока в этот период сложилась тяжелая криминогенная ситуация, обусловленная разнообразными причинами. Некоторые из них появились до начала гражданской войны: слом царской правоохранительной системы, объявленая весной 1917 г. амнистия, экономическая разруха. Гражданская война дополнила их следующими: частая смена власти, которая дезорганизовала не только аппарат управления, но и общество- «военщина» и «атаманщина» (в Сибири и на Дальнем Востоке) — иностранное военное присутствие, обеспечившее свою долю противоправных деянийдействия сибирских и дальневосточных партизан, не отличавшиеся большой приверженностью к соблюдению законов. В этот период отмечен рост преступности, усложнилась ее структура, преступления против личности стали более жестокими.

На формирование правоохранительной политики режимов влияли политические партии, которые либо находились у власти (Комуч, Временное Сибирское правительство, Уфимская Директория), либо оказывали на нее сильное влияние (Российское правительство). В первом случае это была партия социалистов-революционеров, во втором, — партия народной свободы. На либеральный характер деклараций омских руководителей повлияло присутствие в регионе союзников. Руководители всех режимов заявляли о своей приверженности либерально-демократическим ценностям и высказывали решимость построить, говоря современным языком, правовое государство.

Правоохранительную политику антибольшевистских правительств отличало несколько особенностей. Во-первых, они сохранили в основном систему правоохранительных органов царской России. Во-вторых, они оставили, практически без изменений, нормативную базу их деятельности. В-третьих, был сохранен, в основном, кадровый состав этих органов, особенно на среднем и низшем уровне.

Вместе с тем политика антибольшевистских правительств востока России имела элементы новизны, обусловленные реалиями гражданской войны. Во-первых, было принято несколько чрезвычайных законов. Они были направлены на формирование и усиление своей власти, ставшей при правлении военных авторитарной. Были приняты законы, направленные на бескомпромиссную борьбу с большевизмом. Во-вторых, были созданы специальные органы (следственные комиссии, военно-полевые суды), призванные осуществлять эту борьбу. В-третьих, к руководству министерствами (ведомствами) пришли новые люди. Они имели либо большой стаж революционой деятельности (период «демократической революции» лето — осень 1918 г.), либо опыт службы на скромных постах при царе или Временных правительствах 1917 г.

При анализе правовых актов, принятых самими антибольшевистскими режимами, обращает на себя внимание то, что все они были посвящены укреплению режима, устанавливали или усиливали ответственность за преступления против основ государственного строя и порядка управления. Акты, регулирующие нормы уголовного, гражданского, семейного и других отраслей права, практически не принимались.

Для всех правоохранительных органов была характерна тенденция сохранения дореволюционных кадров. Даже в милиции, особенно при А. В. Колчаке, продолжали служить и принимались на службу чины царской полиции. Главным для властей был профессионализм сотрудника, а не его социальное происхождение. Деятельность всех правоохранительных органов на востоке России была департизирована.

В деле отправления правосудия мы выявили две особенности. Первый касался преемственности. Судебные учреждения унаследовали структуру дореволюционной России. Второй аспект подразумевает проблемы, порожденные гражданской войной. Речь идет о нехватке судей, росте преступности. Увеличивалось количество дел, которые расследовал каждый судья, а отправление правосудия замедлялось. Недостаточное количество судей частично покрывалось за счет эвакуации судов сначала из Поволжья, а затем Урала.

В деятельности судебных учреждений нами выявлено три тенденции. Первая из них была связана со стремлением приблизить отправление правосудия к населению. Возобновили свою работу мировые судьи, продолжилась практика проведения выездных судов. В условиях гражданской войны власти посчитали возможным начать в Сибири создание национальных судов.

Вторая тенденция касалась демократизации судопроизводства. Она нашла выражение в воссоздании (Поволжье и Урал) и создании (Сибирь и Дальний Восток) судов с участием присяжных заседателей, в том числе и в Сибири. Властям пришлось немало поработать, чтобы подобрать корпус присяжных заседателей и организовать их работу в столь специфическом регионе. Присяжные в этом регионе имели невысокий по-российским меркам образовательный уровень.

Третья тенденция была обусловлена продолжающейся войной. Для ускорения судопроизводства были созданы военно-полевые суды. Соответствующие нормативные акты регламентировали их компетенцию и состав. Отличительными чертами этих судов были упрощенная процедура, расширительное толкование объектов их подсудности, непрофессиональный состав. Среди подсудимых были не только лица, обвиненные в антиправительственных деяниях, но и совершившие как воинские, так и уголовные преступления. Существовала малоизвестная сегодня практика проведения открытых заседаний военно-полевых судов. Не всегда выносились смертные приговоры. Некоторые из них были заменены на длительные сроки тюремного заключения или каторгу. Даже в условиях военной диктатуры в газетах публиковались статьи об ограничении компетенции военно-полевых судов. Можно сделать вывод о том, что в отечественной историографии их деятельность показана с политически ангажированной точки зрения.

Отражением реалий гражданской войны стало создание чрезвычайных органов — следственных комиссий. Таких формирований не было в царской России, поэтому самарским, а затем и омским юристам пришлось создавать свою нормативную базу. Деятельность следственных комиссий имела несколько особеностей. В составе комиссий было мало юристов, что негативно сказалось на результатах их работы. Причиной ареста в 80% случаев были подозрения в «большевизме». Тогда и теперь хорошо известно, как вольно в то время трактовалось это понятие. Об этом свидетельствуют решения комиссий об освобождении.

Деятельность комиссий продемонстрировала пределы полномочий следственных действий гражданских структур в условиях военного времени и диктаторского, в случае с А. В. Колчаком, правления. Создание следственных комиссий было, как мы считаем, непродуманным шагом. Эти функции могли выполнять суды общей юрисдикции. Тем более, что многие судебные чиновники отвлекались от основной службы для работы в комиссиях. Создание таких комиссий можно охарактеризовать как столь привычное для отечественной бюрократии формотворчество.

Традиционным органом, осуществлявшим надзор за соблюдением законности в деятельности органов власти и их должностных лиц, оставалась прокуратура. Реалии гражданской войны обусловили необходимость наблюдения чинов прокуратуры за правомерностью внесудебных арестов на территории, находящейся вне театра военных действий.

Гражданская война поставила перед прокуратурой две значительные проблемы. В борьбе с «большевизмом» чины прокуратуры не смогли занять место «над схваткой», и их действия носили, отчетливо выраженную, политическую окраску. Это не способствовало установлению подлинной законности. Прокуратуре приходилось иметь дело с такими феноменами гражданской войны, как атаманщина" и «военщина», чьи действия не отличались приверженностью к законности.

В те годы прокуратура продолжала осуществлять свою важнейшую функцию — представление государственного обвинения в суде. Требования к выполнению этой функции были на уровне правовой культуры европейского государства. Вполне отвечала нормам европейского государственного строительства идея воссоздания в Сибири Правительствующего Сената. Для этого была использована нормативно-правовая база дореволюционной России. Современно прозвучала тогда мысль о том, что власть должна быть «подзаконной». Следует отметить низкую эффективность деятельности этого органа. Она объяснялась как недостаточно высокой квалификацией сенаторов, так условиями войны и военной диктатурой.

Самым многочисленным и наиболее приближенным к населению правоохранительным органом оставалась милиция. Если Комуч продолжил практику Временного правительства 1917 г. подчинения милиции местному самоуправлению, то Временное Сибирское правительство в августе 1918 г. привело ее устройство в большее соответствие с царской полицией. Милиция была передана в ведение МВД. Был изменен порядок финансирования: кредиты на ее содержание отпускались из государственного бюджета с последующим отнесением 1/3 расходов на счет соответствующего органа местного самоуправления. Была воссоздана сильная властная вертикаль в руководстве милицией. Это объяснялось как российскими традициями сверхцентрализованного управления, так и условиями гражданской войны.

Нормативно-правовая база, организационная структура и штатное расписание милиции были заимствованы у полиции царской России с весьма незначительными изменениями. В массе своей они отражали реалии того времени. Что касается численности милиции, то в тех условиях она была недостаточной.

В кадровой политике властей в отношении личного состава милиции можно выделить несколько аспектов. В планируемом Земском избирательном законе предполагалось даже отстранить личный состав милиции от участия в выборах. Вместе с тем милицию активно привлекали к борьбе с большевиками и другими противниками режима. Руководство департамента милиции пошло на отказ от классового принципа при комплектовании милиции в пользу профессионализма и нравственных качеств. Это выгодно отличало сибирскую милицию как от милиции Комуча, так и рабоче-крестьянской милиции Советской России.

При комплектовании милиции омские власти отдавали предпочтение лицам, ранее служившим в полиции. Руководство МВД пыталось отзывать на службу таких людей даже из действующей армии. Определенный кадровый резерв представляли беженцы из центральных губерний России, затем Поволжья и Урала.

Руководство милиции было обеспокоено качеством начальствующего состава милиции. Большая часть начальников городской и уездной милиции имели невысокий образовательный уровень. Незначительным было количество руководителей этого ранга, имевших юридическое образование. Положение спасало наличие у большинства начальников многолетнего опыта полицейской службы. Услое ия гражданской войны отражал и наличие среди начальников милиции большого числа офицеров. Характерной чертой была и высокая текучесть кадров начальников. Эти негативные факторы обусловили ошибки в подборе начальников милиции.

Серьезной проблемой было финансирование милиции. Денежное содержание личного состава было незначительным, что вело к увольнениям. Правительства пытались повысить размеры денежного содержания, а также устанавливали различные выплаты и льготы. В условиях гражданской войны компенсация семье милиционера в случае его гибели в размере не превышающем половины годового содержания была явно недостаточной. Обеспечить милиции дополнительные кредиты было призвано постановление Российского правительства от 9 апреля 1919 г. об учреждении должностей, содержащихся на частные средства.

Сбор оперативной информации, в том числе и негласным способом через осведомителей, продолжал оставаться надежным способом раскрытия преступлений. С этой целью в партизанские и повстанческие организации внедрялись агенты, устраивались провокации. Примечательно, что информация собиралась и о незаконных действиях самой милиции.

Явно недостаточный размер денежного содержания, служба в условиях гражданской войны не могли не сказаться на уровне профессионализма личного состава милиции. С одной стороны, низкий уровень подготовки обусловил проведение милицией процессуальных действий без соответствующих документов, выразился в неумелом задержании, проведении обыска помещений и личного досмотра, во владении оружием. С другой стороны, недостаточная правовая подготовка привела к тому, что чины милиции часто и охотно прибегали к насилию против граждан, чем восстанавливали против себя население.

В феврале 1919 г. Российское правительство попыталось повысить эффективность деятельности милиции, приняв решение о создании в каждой губернии и области отряда особого назначения. Власти рассматривали их не только как боевые подразделения, но и как резерв милиции и школу для подготовки ее сотрудников. Формирование отрядов столкнулось с известными трудностями: некомплект личного состава, недостаточное количество офицеров для назначения начальниками. Действия отрядов также отличал произвол.

В эти годы совершались самые разнообразные преступления. Однако наибольшую опасность после партизанско-повстанческого движения и действий подпольщиков имели экономические преступления. Они не только представляли большую общественную угрозу, но и подрывали экономическую основу режимов. В условиях войны это было губительно вдвойне. Среди таких преступлений были спекуляция, взяточничество и фальшивомонетничество. Противодействие спекуляции было бессистемным и непоследовательным. Правоохранительные органы не смогли даже дать точное определение этого явления, что негативно сказалось на создании соответствующих нормативных актов. В своем стремлении пресечь спекуляцию власти пошли по проторенному отечественной бюрократией пути. В Омске была создана специальная комиссия. Плодом ее работы была лишь инструкция по борьбе с посылочной спекуляцией. Образно говоря, «гора родила мышь» .

Власти активно применяли меры уголовного преследования. Большая группа спекулянтов оказалась арестованной, часть из них была осуждена к тюремному заключению, а некоторые даже расстреляны. Большой общественный резонанс вызвало дело министра торговли и снабжения Н. С. Зефирова. Однако столь шумно начавшееся разоблачение гнезда спекуляции закончилось ничем.

Влиятельную оппозицию административным мерам по борьбе со спекуляцией власти встретили в лице торгово-промышленного сословия. Его представители выступали за гибкую политику и предлагали правовые меры. Для начала они высказали пожелание о замене понятия «спекуляция» на понятие «злоупотребление в торговле» .

При определении приоритетов в деятельности милиции правительство^ и министерство внутренних дел совершили, по нашему мнению, две стратегические ошибки. Первая заключалась в том, что до середины 1919 г. правоохранительные органы не видели существенной разницы между вооруженными выступлениями рабочих и крестьян и организованной преступностью. У властей не было понимания того, что повстанческо-партизанское движение имело много общего, а нередко и было частью преступности. Однако у них были разные причины — а главное, партизаны и подпольщики имели политические цели. Это непонимание дорого стоило режиму и во многом предопределило его судьбу. Надо было принимать социально-экономические, а не только полицейские меры, которые могли привести лишь к временным успехам.

Вторая ошибка являлась типичной для российской бюрократии. Речь идет о неистребимой тяге власти к администрированию. В условиях «колчакии» все или почти все было под контролем. Милиция привлекалась к выполнению несвойственной ей обязанностей, что отрицательно сказалось на выполнении милицией своих функций по защите жизни, телесной неприкосновенности, чести и достоинства, собственности граждан. Доминирование интересов государства над интересами граждан в деятельности милиции при А. В. Колчаке было очевидным. Это повлияло на настроение жителей региона и негативно сказалось на судьбе самого режима.

В связи с тем, что милиция не справлялась со всей совокупностью преступных проявлений, к борьбе с ними стала привлекаться армия. Нормативную базу участия военных в операциях в тылу составили постановления правительства, предоставившие военным право объявлять местность на военном положении, особенно в районе партизанско-повстанческих выступлений. Командующие армиями получили право на вынесение приговора о смертной казни. Приказ Верховного Главнокомандующего адмирала А. В. Колчака от 6 мая 1919 г. по сути стал для командиров карательных отрядов своеобразным карт-бланшем, которым воспользовались. Документы, дававшие военным такие полномочия, не отличались высокой техникой. Такие, употребляемые в них, понятия как «порочный и ненадежный элемент» не имели правового содержания, что влекло за собой вольное трактование образа противника. Действия военных отрядов против партизан и даже мирных жителей отличались жестокостью.

Примечательно, что все руководители карательных акций как в Советской России, так и на территории, контролируемой белыми, допускали в своих действиях «предосудительное для достижения благородной цели». Сейчас хорошо известно, как понимали «предосудительное» и «благородное» обе стороны и к чему это в итоге привело. Существование многочисленной и влиятельной «военной партии» в омских коридорах власти вело к конфликтам между военной и гражданской властью. Милитаризация управления сделала неизбежным исход наиболее либерально настроенных деятелей.

Вовлечение армии в политику привело к негативным последствиям как для армии, так и для самого колчаковского режима. Боеспособные части отвлекались для подавления партизанско-повстанческого движения, что отрицательно сказывалось на моральном облике военнослужащих. Происходила дестабилизация тыла. Декларации омских руководителей об их приверженности принципам демократии на деле обернулись «военщиной» .

Осуществление мероприятий по установлению порядка в тылу имело неоднозначные последствия. С одной стороны, нашлись их сторонники в лице городской буржуазии, зажиточных крестьян, части казаков, либеральной интеллигенции. Поддержали антибольшевистские режимы и те граждане, которые «просто» хотели установления элементарного порядка. Интересным явлением в этой связи была организация в Сибири «добровольных» дружин для борьбы с антиправительственными отрядами. Однако несовершенная нормативная база, недостатки в подготовке личного состава, недостаток правовой и общей культуры привело к тому, что действия таких дружин приводили к печальным эксцессам.

С другой стороны, карательные действия и произвол военных и милиции придавали значительный импульс оппозиционным силам. В первую очередь это касается широкого распространения партизанско-повстанческого движения (характерного для Сибири и Дальнего Востока), массового уклонения от мобилизации в армию и дезертирства.

Реализация правоохранительной политики «сверху» встретила импульс «снизу» в виде самосудов, когда само население расправлялось с виновным. Самосуды отрицательно повлияли на общественную психологию и сознание участников, свидетелей и современников. Феномен самосудов показал также то, к чему может привести неумение или нежелание властей установить правопорядок.

Осуществление репрессивной внутренней политики сужало социальную базу антибольшевистского движения. Многие его участники понимали, что так и не сумели привлечь на свою сторону население, которое было занято решением своих повседневных проблем.

Анализ кратковременного опыта пребывания у власти антибольшевистских правительств позволяет высказать некоторые соображения. Все режимы действовали в соответствии с известным российским алгоритмом «Слово и дело». Декларации руководителей режимов, либерального характера решения вступали в противоречие не только с реалиями гражданской войны, но и с действиями властей любого уровня. Склонность всех правительств к администрированию, а часто просто к насилию, что оттолкнуло от них большую часть населения. При реализации своей правоохранительной политики власти получили эффект «двойного результата». С одной стороны, осуществлялась значительная работа по защите государственности, законных прав и интересов, как юридических лиц, так и граждан. С другой стороны, уровень правовой и фактической защищенности населения от произвола в действиях как разного рода преступников, так и представителей власти был незначительным. Все это отрицательно сказалось на судьбе самих режимов и стало одной из главных причин их поражений. Анализируя пребывания у власти антибольшевистских правительств, можно извлечь следующие уроки. Для России остается перспективным путь построения правового государства, о котором говорили лидеры белого движения. Однако для его реализации необходимо не только декларировать такую цель, но и создавать соответствующую нормативную базу, которую бы отличала высокая юридическая техника. Важный урок заключается в неукоснительном следовании законам, в безусловном пресечении любых проявлений произвола со стороны правоприменителей.

Необходимо полно изучить негативную сторону привлечения воинских частей к операциям в тылу против противников режимов. Следует усвоить основы кадровой политики антибольшевистских правительств в отношении правоохранительных органов. Ее основой должны быть профессиональные и моральные качества кандидатов на должность, а не только их социальное происхождение или политические взгляды.

Необходимо учесть и практику участия военных в руководстве режимами. Опыт белого движения убедительно показал несостоятельность их пребывания у власти. Формированием и осуществлением политики вообще и правоохранительной в частности должны заниматься профессионалы.

Наконец, следует извлечь урок из опыта отношений антибольшевистских правительств с населением. Примечательно, что до конца 1918 г. (включая государственный переворот в Омске) приход к власти антибольшевистских правительств встретил со стороны населения если не поддержку, то сочувствие. Таким образом, власти имели определенный кредит доверия, которым они не сумели разумно распорядиться. Утрата понимания и поддержки населения, его возмущение произволом властей стали весомой причиной падения этих режимов. Этот урок должен быть усвоен и современной политической элитой России.