Хозяйственный и общественный строй древних германцев

Обширный археологический материал свидетельствует о том, что уже на рубеже нашей эры германцы вели оседлый образ жизни. Правда, отдельные племена время от времени сдвигались с места. Это было связано с военным давлением со стороны соседних народов, с климатическими изменениями и относительным перенаселением, неизбежным в условиях экстенсивного хозяйства и ограниченности жизненных ресурсов.

Ведущей отраслью хозяйства было оседлое скотоводство. По сообщению Тацита, в обилии скота заключался главный для германцев и самый предпочитаемый вид богатства. Помимо крупного рогатого скота германцы разводили овец и свиней. Пригодных для пастбищ открытых пространств было немного, поэтому скот часто пасли в лесу.

Огромную роль в жизни германцев играло земледелие. Кое-где еще сохранялась примитивная подсечно-огневая и переложная система, но в основном эксплуатировались постоянные участки, давно очищенные от леса. Археологические данные говорят о наличии у германцев тяжелого плуга, с успехом применявшегося на малоплодородных глинистых почвах. Постепенно зарождается двуполье. Выращиваются главным образом ячмень, овес, некоторые сорта пшеницы и ржи, капуста, репа, салат, другие овощные культуры. Большое значение имело рыболовство, особенно у племен, живших вдоль рек и на морском побережье. В рацион германцев входили также мясо диких зверей и птиц, грибы, ягоды, коренья, мед.

Довольно высокого уровня достигли ремесла, особенно металлообработка, выделка кожи, ткачество, ювелирное дело. Ремесленные изделия, а также янтарь, скот и рабы служили предметом товарообмена. Во внутригерманских областях велась натуральная торговля «ив рук в руки», без посредников. Несколько интенсивнее торговля была развита в пограничных с империей областях. На продукты своей хозяйственной деятельности германцы выменивали у римлян дорогие ткани, вино, ювелирные украшения, керамику. До IV—V вв. у большинства германских народов отсутствовал гончарный круг, поэтому их собственные керамические изделия были низкого качества.

Дискуссионным остается вопрос о характере общины у германцев. Самой ранней формой для всех родоплеменных обществ является кровнородственная община. Члены рода ведут коллективное хозяйство, совместно пользуются землей и потребляют урожай. Постепенно трансформируясь, община под влиянием местных условий приобретает новые черты. Однако на рубеже нашей эры родовая община у германцев не прослеживается ни по данным археологии, ни по сообщениям древних авторов. То, что удается обнаружить, представляет собой довольно специфический социальный институт. В экономическом отношении род утратил свое былое значение. Хозяйство велось отдельными большими семьями, состоявшими из домохозяина-отца, его взрослых женатых сыновей, их детей, а также рабов и зависимых людей вместе с их семьями.

По сообщению Тацита, германцы селились обособленно друг от друга, хуторами или небольшими деревнями. Они редко меняли место жительства, на протяжении многих поколений обрабатывали одну и ту же землю. При небольшой плотности населения конфликтов за пахотные участки, а также луга, леса, пастбища и водоемы практически не возникало. Следовательно, нс существовало острой необходимости в регламентации их использования. Таким образом, в экономическом отношении древнегерманская община была чрезвычайно аморфным и непрочным образованием. Относительную целостность ей придавало совместное участие членов разных домохозяйств в делах, так или иначе затрагивавших общие интересы: защита от внешних вторжений и организация военных набегов, судебные разбирательства наиболее важных дел, отправление культа.

По отношению к общине домохозяйство выступало первичным образованием; именно с ним в первую очередь была связана вся жизнь древнего германца. Это нашло выражение в формировании особого отношения к земле: она не являлась для германца частной собственностью^[1]. Германец был неразрывно связан со своей землей, внутренне глубоко ощущал и переживал эту связь. Не вычленяя себя из окружающего природного и исторического контекста, он относился к земле не как к объекту, но как к продолжению собственного «я». Семейное владение {одаль) не только давало пропитание, но и позволяло сохранять связь с многочисленными поколениями предков, восходившими к богам, включало человека в сложный природный и производственный цикл. Отчуждение родовой земли в любых формах представлялось невозможным, даже святотатственным. Напротив, человек должен был во что бы то ни стало сохранить землю и передать ее своим потомкам.

Иное, вещное отношение к земле, формируется далеко не сразу, а под воздействием мощных социальных потрясений, и раньше всего в той части германского мира, которая оказалась вовлечена в Великое переселение народов. Однако даже в раннесредневековом аллоде, который можно было продавать, обменивать, завещать, эти новые «объектные» характеристики причудливым образом сочетались со старыми архаическими представлениями германцев об одале.

В первые века нашей эры социальная структура германских племен была довольно однородной. Основную их массу составляли полноправные свободные общинники. В качестве членов домохозяйств они владели землей, но одновременно являлись воинами, принимали участие в народных собраниях и отправлении культа. Такая нерасчлененность социальных функций (производственной, управленческой, военной, религиозной и др.) выступала характерной чертой древнегерманского социума и была тесно связана с соответствующей социальной организацией (большесемейной общиной). Важнейшей общественной единицей оказывался не индивид, а родовой коллектив, реализующий соответствующие права-обязанности через своих представителей.

Между тем уже Тацит упоминает о появлении у германцев знати. Некоторые семьи начинали выделяться богатством, влиянием и авторитетом. Жизнь их членов защищалась более высоким вергельдом^[2], но в то же время к ним предъявлялись более высокие социальные и моральные требования.

Имелись у германцев и рабы, главным образом из числа военнопленных. Однако рабство носило ярко выраженный патриархальный характер и большого распространения не получило. На земле своих господ рабы вели самостоятельное хозяйство и отдавали в уплату некоторую долю зерна, скота и ткани. Им позволялось иметь семью, их дети росли вместе с детьми свободных германцев. Рабов редко убивали, чаще отпускали на волю или усыновляли.

Свободные германцы, попавшие в зависимость от соплеменников, составляли категорию литов. Они сохраняли некоторые черты свободы (имели право свидетельствовать в суде, участвовали в народных собраниях, военном ополчении и др.), но в их положении прослеживаются и рабские черты (отпуск на волю, неполноправность браков со свободными).

В III—V вв. социальная и имущественная дифференциация заметно усиливается, о чем свидетельствуют результаты археологических раскопок древних могильников и поселений. Однако даже спустя несколько столетий скандинавы и восточногерманские племена (саксы, тюринги) сохраняют многие черты, характерные для древнегерманского общества, описанного Тацитом.

Социально-политический строй древних германцев накануне и в начальный период Великого переселения народов представлял собой военную демократию, что характерно для высшей ступени развития варварского общества. Главным органом власти являлось народное собрание (рис. 1.15), состоявшее из всех полноправных представителей племени — совершеннолетних мужчин, способных носить оружие.

Рис. 1.15. Совет германцев. Колонна Антонина. II в. Рим

На совете обсуждались все важнейшие вопросы, связанные с жизнедеятельностью племени: дела войны и мира, выборы должностных лиц (вождей и старейшин), судебные разбирательства по наиболее тяжким преступлениям. Там же юноши проходили обряд посвящения, получали оружие и вступали во взрослую жизнь. В отдельных округах действовали свои собрания, избиравшие военных вождей и хранителей законов. Местные должностные лица (старейшины) обладали судебно-административной властью (следили за распределением земель и творили суд).

На уровне всего племени действовал совет старейшин, который предварительно обсуждал вопросы, выносившиеся затем на общее собрание, и предлагал его участникам соответствующие решения. Рядовые воины шумом и криками выказывали свое одобрение или несогласие.

Во главе отдельных племен или целых племенных союзов стоял племенной вождь — конунг, который был прежде всего военным предводителем. На фоне соплеменников конунг выделялся своим богатством. В его пользу шли добровольные подношения от свободных общинников и лучшая доля военной добычи. Однако реальной судебно-административной властью конунг не обладал, не имел права судить, единолично принимать решения, касавшиеся всего племени. На собраниях он лишь убеждал, но не приказывал. Вместе с тем конунг являлся чрезвычайно важным звеном в социально-политической организации варваров. Он мог участвовать в отправлении культа (что в большей мере характерно для скандинавских народов), нес персональную ответственность за военные поражения, а иногда за неурожаи, голод, эпидемии, социальные и природные катаклизмы. В представлении древних германцев конунг находился в родстве с богами и был персональным воплощением благополучия племени. Болезнь или физическое увечье конунга могли обернуться его смещением и даже ритуальным жертвоприношением.

С первых веков нашей эры все возрастающую роль в жизни германских племен начинает играть война. Возникает группа профессиональных воинов. Па первых порах вокруг какого-либо удачливого предводителя собиралась молодежь с целью совершения военных набегов на соседей. В этом видели хорошую закалку для будущих воинов. По окончании похода все возвращались к своим повседневным занятиям в рамках большой семьи. Однако со временем дружина становится постоянной. Внутри нее складывается своя иерархия, основанная больше на личной доблести, нежели на происхождении. Таким образом, дружинные отношения вступают в явное противоречие с родовыми традициями. Личная преданность обесценивает значимость кровнородственных связей.

Специфическое времяпрепровождение — охота, коллективная трапеза, состязания — диссонировали с привычным образом жизни подавляющего большинства членов племени. Дружинники отказывались работать на земле, считая это позорным занятием, а средства к существованию добывали войной. Отношения между вождем и дружиной строились на принципах свободного дарообмена. Дружинники обретали часть военной удачи и славы вождя, проводя время в совместных пирах, получая в подарок от предводителя оружие или золотые украшения и в свою очередь расплачиваясь с вождем верной службой. По сообщению Тацита, воин, выживший в бою, в котором погиб его предводитель, покрывал себя несмываемым позором.

В IV—V вв. в политическом строе германских племен намечаются существенные изменения. Разрозненные племена сплачиваются в большие племенные союзы. В таких обстоятельствах привычное функционирование традиционных политических институтов становится невозможным. Народные собрания постепенно превращаются в сборы военных ополчений, хотя на них еще утверждаются важнейшие решения и выбираются конунги. Однако на первый план выдвигаются другие органы власти: усиливаются племенные вожди, а также родовая и особенно новая служилая знать из дружинной среды. Конунги обзаводятся постоянной дружиной, иногда даже казной, селятся в укрепленных лагерях. Их вергельд необычайно возрастает.

Прогрессирующее разрушение традиционных социальных институтов наблюдается и на уровне верований. Варвары, тесно контактирующие с империей или оседающие на землях римских провинций, быстро христианизируются.

• [1] Экономические и правовые категории, сформировавшиеся в принципиально иныхисторических условиях, вообще неприменимы к характеристике подобного рода явлений.
• [2] Вергелъд (Wergeld — ‘цена человека') в германских варварских правдах — денежнаякомпенсация за убийство свободного человека, которую род убийцы выплачивал роду убитого.