Основные направления ПОВЫШЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ ИНВЕСТИЦИЙ В РОССИЙСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

В предыдущих главах и разделах преобладал позитивный анализ — рассматривались объективно существующие особенности современной российской образовательной системы. Финальный раздел данной главы носит по преимуществу нормативный характер — рассматриваются целенаправленные, вытекающие из формирующихся тенденций и в силу этого возможные изменения институтов сферы образования в направлении их модернизации.

Профессиональная подготовка и интеллектуальные миграции

Происходящие в настоящее время процессы формирования глобального рынка труда ведут к повышению международной мобильности квалифицированных трудовых ресурсов¹. Долгосрочную поддержку этим тенденциям обеспечивает усилившаяся в последние два десятилетия интернационализация профессионального образования^[1][2], одним из проявлений которой стало присоединение России с 2002 г. к «Болонскому процессу». В условиях открытости национальной экономики сохранение значительной доли государственного финансирования профессионального образования создает существенные стимулы для так называемой «интеллектуальной эмиграции» (внешней «утечки умов»)^[3]. Складывается ситуация, когда основным инвестором в человеческий капитал будущего работника является государство, а прибыль от использования этого капитала получают субъекты иностранной экономики. Таким образом, нарушается адекватность распределения издержек и результатов инвестиций в профессиональное образование в масштабах национальной экономики.

По различным оценкам, «чистый ущерб» российской экономики от интеллектуальной миграции в 1990;е гг. ежегодно составлял 35−60 млрд долл.¹ Указанные результаты основаны на сложении негативных экономических последствий эмиграционного интеллектуального потока и позитивных последствий иммиграционного потока. Эти последствия включают оценку прямых и косвенных расходов соответствующей страны на подготовку мигрирующих работников, упущенную в результате эмиграции выгоду (не созданную ожидаемую добавленную стоимость) для экономики России и добавленную стоимость, созданную интеллектуальными иммигрантами в России. В свою очередь, оценка не произведенной ожидаемой добавленной стоимости часто основывается на предположениях о наличии одинаковых технических и институциональных возможностей в России и стране-реципиенте для производства схожего интеллектуального продукта и его одинаковой стоимости. Это приводит к завышению величины потерь российской экономики и поэтому, по нашему мнению, оценки у нижней границы указанного диапазона являются более близкими к реальности. Но даже такая оценка потерь (35 млрд долл, ежегодно) сопоставима с объемом государственных расходов в сфере образования (в текущих ценах 57,3−112,6 трлн. руб. в 1995;1997 гг., что примерно соответствует 15−20 млрд долл, и 1036,4−1893,9 млрд руб. в 2006;2010 гг., что соответствует порядка 50−70 млрд долл.)^[4][5].

В 2000;е гг. негативная сторона данной проблемы для России определенно ослабла. Сильно сократилось до незначительной величины (с -0,075% населения в 1993 г. до -0,001% в 2010 г.) отрицательное значение коэффициента чистой мигра;

ции на постоянное место жительства (ПМЖ) в 8 развитых стран ОЭСР¹. Эти страны (Австралия, Израиль, Канада, Финляндия, США, Германия, Швеция, Греция) ранее привлекали основную часть российского человеческого капитала, соответственно динамика чистого миграционного обмена с ними аппроксимирует тенденции чистого оттока человеческого капитала России. Помимо сокращения эмиграции на ПМЖ образованного российского населения, начиная с 1997 г. было зафиксировано значительное увеличение количества прибывших из указанных стран ОЭСР на ПМЖ в Россию, которое стабильно держится на уровне 4−5,5 тыс. человек в год. Предположительно, значительную их часть составляли жители стран бывшего СССР. Также сокращение испытал более узкий сегмент эмиграции научных и научно-педагогических кадров, масштабы которого оказываются сравнительно невысокими по сравнению с оттоком человеческих ресурсов в другие отрасли российской экономики^[6][7].

Тем не менее, по нашему предположению (эмпирические данные для его проверки к настоящему времени не обнаружены), в соответствии с отмеченными выше общемировыми тенденциями, динамика интенсивности интеллектуального миграционного обмена России с внешним миром, по крайней мере, не снижается. Происходить это может за счет увеличения количества и/или продолжительности соответствующих контактов на временной основе. Видимо, такой обмен пока характеризуется скорее оттоком за рубеж квалифицированной рабочей силы и притоком, в больших масштабах, неквалифицированной.

С социальной точки зрения интеллектуальная миграция как форма обмена представителей разных стран достижениями своей культуры и экономики несет скорее позитивный, чем негативный потенциал. При экономически (а не политически) мотивированной интеллектуальной миграции существуют сильные обратные связи: уехавшие квалифицированные работники часто поддерживают формальные или неформальные контакты со своей прежней средой, которые часто становятся более интенсивными по прошествии определенного времени¹. Это потенциально обогащает интеллектуальную экономику страны-донора. Кроме того, получает развитие интеллектуальная сфера и в мировом масштабе: как правило, миграционные потоки направляются в те страны, где интеллектуальный труд и его результаты более востребованы, чем в странах-донорах, и где созданы лучшие технические и институциональные условия для творческой самореализации его представителей.

Динамическая модель Фэна и Старка теоретически объясняет две стороны (негативную и позитивную) миграционных процессов для развивающихся национальных экономик^[8][9]. В краткосрочной перспективе интеллектуальные миграции часто ведут к чистому оттоку человеческого капитала, который сопровождается снижением среднего уровня национального дохода, ростом безработицы среди образованного населения, недоиспользованием имеющихся квалифицированных кадров национальной экономикой и понижением отдачи на образование (вплоть до отрицательных значений) для остающихся работать в ее рамках. В тоже время, наличие положительных ожиданий в связи с перспективой эмиграции стимулирует позитивный «межпоколенческий внешний эффект» процесса самовоспроизводства человеческого капитала. В долгосрочной перспективе (примерно через поколение после активизации его чистого оттока), при достижении определенного критического уровня человеческого капитала, в рамках национальной экономики генерируется повышенный спрос на квалифицированный труд, что может приводить к ускорению ее разви;

тия. В качестве эмпирического подтверждения своей теоретической модели Фэн и Старк приводят примеры высокого уровня интеллектуальной эмиграции из Индии и Ирландии в 1960;1980;е гг. и ускорения экономического развития этих стран с конца 1980;х гг.

С другой стороны, эмпирические исследования, хотя и отмечают наличие позитивных сторон интеллектуальных миграций и даже допускают возможность их преобладания над негативными (с точки зрения накопления человеческого капитала и экономического роста в менее развитых странах), не подтверждают такую возможность как статистически значимую закономерность¹. Из этого делается вывод о необходимости управления процессами интеллектуальных миграций посредством широкого набора инструментов в зависимости от уровня развития конкретной страны.

В свою очередь, авторы настоящей монографии исходят из того, что в современных условиях глобализирующейся экономики создание нового «железного занавеса», системы запретов на трудовую эмиграцию и принудительное ограничение межстрановой коммуникации квалифицированных работников являются не просто нарушением сложившихся в мировой экономике «правил игры», но и, в конечном счете, неэффективной мерой. Однако у государства в рамках этих правил есть способы оптимизации эффективности как собственных инвестиций в сферу образования, так и инвестиций частных лиц и работодателей. В связи с этим особую значимость приобретает вопрос о способах государственной поддержки образовательного сектора^[10], особенно при наличии в последнее время финансовых возможностей для увеличения такой поддержки.

На наш взгляд, необходимость развития институциональной, информационной и финансовой инфраструктуры СНО в целом, и ДПО в частности, потребует расширения государственных капитальных расходов на функционирование образовательной отрасли. В то же время вряд ли следует предполагать эффективность увеличения государственного финансирования самого образовательного процесса в части переменных затрат, связанных с увеличением количественных показателей предоставляемых образовательных услуг.

В последнем случае будет иметь место рост соответствующих издержек со стороны всего экономически активного населения (налогоплательщиков). Однако, скорее всего, значительную часть доходов от этих инвестиций будут получать, в лучшем случае, отдельные частные предприятия российской экономики, а в худшем — субъекты экономики других стран.

Причем, если конкурентоспособность российского рынка интеллектуального труда радикально не изменится в положительную сторону, все в большей степени будет реализовываться именно худший вариант, при котором доходы неадекватно распределяются в пользу иностранных экономических субъектов. В данном случае российское интеллектуальное производство продолжит оставаться поставщиком кадров для экономики более развитых стран, в которых существуют социально-экономические условия для более эффективного использования их интеллектуального потенциала.

Таким образом, имеет место противоречивая ситуация. С одной стороны, для потенциальных потребителей вне зависимости от их интеллектуальных способностей присутствуют высокие входные финансовые барьеры на рынок качественных образовательных услуг. С другой стороны, расширение государственной поддержки в форме прямых безвозвратных и безусловных расходов бюджетной системы, скорее всего, лишь усилит неадекватное для национальной экономики соотношение затрат и результатов инвестиций в ее совокупный человеческий капитал.

Для поиска путей решения данной проблемы принципиально важное теоретическое значение имеет проведенное Г. Беккером разделение человеческого капитала на общую и специфическую составляющие (см. подраздел 1.3.2). По нашему мнению, проведенное Г. Беккером различие на основе изучения профессиональной подготовки работников в процессе их трудовой деятельности, может быть распространено на другие сферы экономических отношений и в обобщенном виде сформулировано следующим образом: специфическая часть человеческого капитала способна приносить доход его обладателю только в той экономической системе, в которой он ее приобрел; в то время как общая часть человеческого капитала способна приносить доход в иных экономических системах аналогичного уровня.

Следствием данного обобщения является правило адекватности издержек при формировании человеческого капитала в условиях открытой национальной экономики, которое может быть сформулировано следующим образом: знания и навыки, полезные для работы в иностранной экономике, должны оплачиваться работниками; в то время как полезные исключительно для работы в рамках отечественной экономики — другими ее субъектами.

Сформулированное выше правило дает дополнительный аргумент в пользу того, что государственной бюджетной системой должен финансироваться общеобразовательный компонент СНО. Именно он дает необходимый минимум компетенций для успешной социальной адаптации потребителя образовательных услуг и служит выполнению стоящих перед системой образования общекультурных, общенациональных и общегосударственных задач. В то же время профессиональный компонент, который обеспечивает обучаемым определенные конкурентные преимущества для работы в рыночных секторах экономики, должен финансироваться из внебюджетных источников. Таким образом, доля негосударственного финансирования должна возрастать по мере повышения уровня специализации образования. При этом следует сохранять безвозвратное государственное финансирование профессионального обучения граждан при условии получения его результатов социально значимыми субъектами нерыночного сектора национальной экономики.

На основе статистических данных об объемах государственных расходов и экспертных оценок размеров частного финансирования в течение 1990;2000;х гг. можно сделать вывод, что вышеуказанные тенденции в России в определенной степени наблюдаются. Причем в отношении финансирования профессионального (третичного) образования доля частных источников в России даже больше, чем в большинстве экономически развитых стран (исключая самую крупную из них — США). Следует также отметить незначительный масштаб государственных расходов на ДПО (колебания около 0,029% ВВП в течение 2000;х гг.)¹, что связано с преимущественным финансированием ДПО частными и корпоративными субъектами.

Тем не менее, динамика расходов консолидированного бюджета РФ по уровням образования скорее противоречила отмеченным выше тенденциям. Так, в период с 2000 г. (характеризуется минимальным за последние двадцать лет уровнем финансирования образовательной системы) по 2010 г. объемы государственных расходов на общее образование росли медленнее (с 1,5 до 1,8% ВВП), чем на высшее профессиональное образование (с 0,3 до 0,8% ВВП) и ДПО (с 0,019 до 0,029% ВВП)^[11][12].

Указанные соотношения заметно отличаются от США^[13]. Несмотря на то, что приводимые ниже данные относятся к 2002 г., наши расчеты по РФ показали сохранение общей доли негосударственных расходов на образование на уровне около 20% при незначительном повышении уровня государственного финансирования с 3,8% ВВП в 2002 г. до 3,9% за период 2003;2010 гг. При более высоком совокупном уровне расходов на образование (7,3% ВВП в США против 5,5% в РФ), в его начальном и среднем секторах роль частных источников в США значительно меньше, чем в РФ (0,3% частных при 4,1% совокупных расходах в США против 0,5% частных при 2,7% совокупных расходах в РФ в 2002 г.). Однако в финансировании профессионального (третичного) образования в США роль частных источников¹ вдвое превышает долю государственных (соответственно 1,8% против 0,9% ВВП). В то время как в РФ они примерно соответствуют друг другу (0,8% частных и 0,7% государственных расходов).

• [1] Подробнее см.: Животовская И. Г. Миграция трудовых ресурсов в XXI веке: глобальный ракурс // Глобализация рынков труда: Динамика, проблемы, перспективы. — М.: ИНИОН РАН, 2010. С. 180−245; Формирование общества, основанногона знаниях. Новые задачи высшей школы. — М.: Весь мир, 2003. С. 17−19.
• [2] Подробнее см.: Бирюков А. Ук. соч.; Кольчугина М. Ук. соч.
• [3] О количественных масштабах данного процесса в 1990;е гг. см.: ЖареноваО. А., Ксчил Н. В., Пахомов Е. Ю. Интеллектуальная миграция россиян. Ближнееи дальнее зарубежье. — М.: Центр политической информации, 2002. С. 14−27,31−35;Орешкин В. Россия и международная миграция трудовых ресурсов // Мироваяэкономика и международные отношения. 2004. № 3. С. 74−80.
• [4] ' Жаренова О. А. и др. Ук. соч. С. 50−51.
• [5] Didenko et al. A dataset on human capital in the former Soviet Union area.
• [6] См.: Диденко Д. В., Ключарев Г. А. О ресурсах российской модернизации: роль непрерывного образования в процессе накопления капиталов // Обществои экономика. 2012. № 11. С. 12−14.
• [7] Латова H. В. «Утечка умов» в системе институтов воспроизводства человеческого капитала современной России //Journal of Institutional Studies (Журналинституциональных исследований). 2011. Том 3. № 3. С. 85−90.
• [8] По имеющимся оценкам, количество интеллектуальных эмигрантов, выезжавших на временную работу в 1990;е гг., в 3−5 раз превышало количество выезжавших на постоянное местожительства (см.: Жаренова О. А. и др. Ук. соч. С. 31).
• [9] Fan С. S., Stark О. The brain drain, ‘educated unemployment', human capitalformation, and economic betterment // Economics of Transition. 2007. Vol. 15. № 4.P. 629−660.
• [10] См., например: Docquier F., Rapoport Н. Globalization, brain drain and development//Journal of Economic Literature. 2012. Ы. 50. № 3.P. 681−730; Groizard J. L., Llull J. Skilledmigration and growth. Testing brain drain and brain gain theories. Universitat de les IllesBalears, DEA Working Paper No 20. December 2006 [Электронный ресурс] // Departamentd’Economia Aplicada URL: http://dea.uib.es/digitalAssets/128/128 279 6.pdf.
• [11] * Рассчитано на основе данных: Didenko et al. A dataset on human capital in the formerSoviet Union area.
• [12] Ibid.
• [13] См.: Агранович M. Л., Полетаев А. В., Фатеева А. В. Ук. соч. С. 34−35, 38, 74. Для большей сопоставимости данных по большинству стран мира было проведено следующее укрупненное разделение уровней образования: I) начальное, вторичное (общее и полное среднее), послесрсднсс нетретичное (начальное профессиональное); 2) третичное (среднее, высшее и послевузовское профессиональное).В данном источнике речь идет об оценке объемов прямого частною финансирования,