Лирика 1830-х годов

В начале февраля 1840 г. Е. А. Боратынский пишет жене: «…вчера был у Жуковского. Провел у него часа три, разбирая ненапечатанные новые стихотворения Пушкина… Все последние пьесы его отличаются, чем бы ты думала? Силою и глубиною!.. Что мы сделали, Россияне, и кого погребли!.. — слова Феофана при погребении Петра Великого». Даже для людей, близко знавших Пушкина, становится откровением его поздняя лирика. Пушкин мало печатает из того, что пишет в последние годы. И это осмысленная, сознательная позиция. Находясь с 6 сентября по 28 ноября 1830 г. в Болдино, поэт записывает: «…лета идут, юный поэт мужает, талант его растет, понятия становятся выше, чувства изменяются. Песни его уже не т. е. А читатели те же… Поэт отделяется от них и мало-помалу уединяется совершенно. Он творит для самого себя и, если изредка еще обнародывает свои произведения, то встречает холодность…» Из стихотворений, написанных в том же Болдино, впоследствии Пушкин опубликует едва ли половину — так и не увидят свет лучшие стихи поэта, созданные в этот период («Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», «Заклинание», «Для берегов отчизны дальной…», «В начале жизни школу помню я…», «Румяный критик мой…»), не говоря уже о более поздних творениях: «Подражание италианскому» («Как с древа сорвался предатель-ученик…»), «Отцы пустынники и жены непорочны», «Из Пиндемонти», «Когда за городом, задумчив, я брожу…» и т. д.

Современники поэта не знали его зрелого творчества, для них Пушкин как поэт остался в прошлом. Не случаен приговор, вынесенный Белинским: «Пушкин царствовал десять лет (критик имеет в виду 1820-е гг. — И. Ю.). Теперь мы не узнаем Пушкина: он умер или, может быть, только обмер на время… Где теперь эти звуки, в коих слышалось, бывало, то удалое разгулье, то сердечная тоска, где эти вспышки пламенного и глубокого чувства, потрясавшего сердца… Итак, тридцатым годом кончился, или, лучше сказать, внезапно оборвался период Пушкинский, так как кончился и сам Пушкин».

Лирика Пушкина 1830-х гг. — явление исключительное. Обращена она скорее не к современникам, а к потомкам. Поэт стремится преодолеть пустоту вокруг себя, победить одиночество. Такое самоощущение Пушкина в какой-то мере обусловлено «духом времени». Как известно, 1830-е гг. — один из самых тягостных периодов николаевского царствования. Е. В. Тарле «средние годы», т. е. годы между концом польского восстания (1831) и началом умственного оживления (1842), называл «самым безнадежно глухим, сонным, удушливым периодом николаевской эпохи». Эпоха лицейского содружества пушкинского круга поэтов сменилась в 1830-е гг. временем духовного одиночества выдающихся, крупных деятелей русской культуры.

Однако кажущееся молчание и оцепенение скрывали напряженную внутреннюю работу, самоанализ, рефлексию. Символическое воплощение эта эпоха получает в стихотворении «Бесы» (1830), написанном в Болдино. Основная эмоция в нем — чувство тревоги, внутреннего смятения, страха. Последний усиливается, растет; в душе лирического героя возникают трагические предчувствия, и конца, завершения разгулу стихии и порождаемой ею тоски не предвидится — неслучайно финал стихотворения разомкнут, в нем намечается новый виток в этом бесконечном кружении:

Мчатся тучи рой за роем В беспредельной вышине, Визгом жалобным и воем Надрывая сердце мне…

Стихотворение насыщено знаковыми для той эпохи образамисимволами: дорога, ночь, метель, зима — все это в сознании читателя уже обросло целым кругом ассоциаций, связанных с темой судьбы, исторического пути. Мир охвачен стихией, бесовским кружением, человек потерял ориентиры. Репликой ямщика {"Сбились мы. Что делать нам!"), по сути, обозначается состояние, в котором оказалось русское общество — так поэт изображает «духовное бездорожье» современной ему России.

Поздняя лирика Пушкина, но преимуществу философская, она насыщена вопросами, сомнениями, но в то же время в ней сохранены основные свойства прежних лирических произведений: непринужденность, свобода общения с читателем, простота, точное соответствие слова и мысли, легкость, внутренний динамизм.

Поэт задает вопросы, которые обозначают главные направления его духовных поисков. Так, череда вопросов становится композиционным центром в «Стихах, сочиненных ночыо во время бессонницы» (1830) (также написанных в Болдино), и суть этих вопросов — поиск смысла жизни. В этом стихотворении важно преодоление исходного внутреннего состояния. Логика «ночных впечатлений» и вопросов, ими навеваемых, такова, что сама собой формируется мысль о бессмысленности бытия, а чувство тоски, тревоги готово перерасти в состояние безысходности, и именно там, где эта мысль, кажется, готова самостоятельно оформиться, неожиданно намечается некое гармонизирующее начало, «ночной» хаос вдруг начинает преодолеваться, потому что постижение смысла оказывается возможным.

Пушкин тяготеет к открытым финалам, к такой внешней «незаконченности» стихотворений, как в «Стихах, сочиненных ночыо во время бессонницы». Вопросом и отточиями заканчивается его знаменитая «Осень» (1833): «Плывет. Куда ж нам плыть?..» Стихотворение «Когда за городом, задумчив, я брожу…» (1836) обрывается как бы на полуслове и возникает ощущение незавершенности: «…Стоит широко дуб над важными гробами, // Колеблясь и шумя…» «Когда порой воспоминанье…» завершается строчкой отточий. Подобным приемом Пушкин открывает простор для мысли, читатель становится сотворцом, так как включается в поток авторских ассоциаций. Мысль не может быть завершенной, конечной, как незавершенна, бесконечна сама жизнь. Идея бесконечности жизни, преемственности поколений — одна из излюбленных пушкинских идей. К ней в 1830-е гг. поэт обращается неоднократно. В 1829 г. эта мысль нашла свое воплощение в элегии «Брожу ли я вдоль улиц шумных…», а затем в «Моей родословной», «Вновь я посетил», «Памятнике» и др. А. С. Пушкин часто возвращается к своему прошлому, что позволяет ему нс только восстановить в памяти важные эпизоды прошедшей жизни, но и дать нравственную оценку своим поступкам.

В «Моей родословной» (1830) нашло отражение чувство связи индивидуальной судьбы с судьбой рода. Поэт ощущает за собой шестисотлетнюю историю. Судьбы, поступки его предков свидетельствуют о верности долгу и чести, даже если эта позиция была чревата опалой, царской немилостью. Себя Пушкин воспринимает как звено в длинной истории рода, а потому он считает себя ответственным перед предками, отстаивает их честь перед «новой знатью». Чувство рода создает в душе поэта особое самоосознание — укорененности в бытии, сопричастности личной судьбы большому времени.

В стихотворении «Вновь я посетил…» (1835) передано ощущение уходящего времени, «неизменной изменчивости». Поэт воспринимает окружающий мир сквозь призму личного прошлого, фиксирует свое внимание на том, что изменилось, внешне оставшись прежним.

В сознании поэта воскресают события, состояния десятилетней давности, и настоящее оказывается подернутым дымкой утрат, потерь, перемен. Мир природы оказывается неизменным, но одновременно с этим он становится другим, потому что через восприятие знакомого ландшафта автор приходит к осознанию собственных внутренних перемен. Он понимает, как изменилось время, а вместе с тем изменился и он сам.

В душе поэта рождается ощущение быстротечности жизни («И, кажется, вечор еще бродил я в этих рощах…»). В стихотворении проступают два жизненных события: ссылка и новый визит Пушкина в Михайловское, — а между ними почти вся жизнь с ее удачами и сомнениями, кризисами и счастливыми мгновениями.

Однако мысль поэта в движении: от прошлого и настоящего она устремляется в будущее. Обращение к будущим поколениям мотивировано внешними впечатлениями. Стихотворение, написанное в духе элегии, завершается в совершенно не характерном для элегии эмоциональном ключе: обращением к «племени младому, незнакомому», в нем — приятие и благословение будущего, в котором сохранится память о поэте.

Тема памяти, поэтического бессмертия находит свое развитие в «Памятнике» (1836), поэтическом завещании. Что воспримут потомки, что им будет дорого в наследии поэта? Сам Пушкин на этот вопрос отвечает так: добро, милосердие и свобода — вот основные духовные ценности:

И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал.

Еще в 1827 г. в пушкинском переводе «Из Alfieri» появилась строка: «Иду к себе; там буду на свободе…» 1830-е гг. — это и есть «путь к себе», время обретения внутренней свободы, осознания того, что можно ощущать себя свободной личностью даже в условиях внешней несвободы. Об этом одна из последних пушкинских миниатюр:

Забыв и рощу, и свободу, Невольный чижик надо мной Зерно клюет и брызжет воду, И песнью тешится живой.

В творчестве душа поэта обретала свободу. В творчестве происходило утверждение превосходства гармонии над хаосом, добра над злом, милосердия, прощения над жестокостью. Именно поэтому гема творчества в лирике 1830-х гг. остается по-прежнему актуальной, но обретает новые ракурсы. Пушкин размышляет о природе и специфике творчества. Об этом стихотворение «Осень» (1833). Тема заявлена эпиграфом из Державина «Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?», который разрушает заданное названием читательское ожидание. В стихотворении воспроизведены все этапы творческого процесса, как очевидные, так и скрытые. Творчество для Пушкина — гармоническое сочетание вдохновения и аналитической способности мышления, интуиции и жизненного опыта. Оно связано с жизнью, обусловлено ею, но не является буквальным повторением пережитого. По сути, Пушкин выступает против теории бессознательности творчества. Сочетание «знакомцы давние, плоды мечты моей» как раз и выявляет диалектическую связь вымышленного и реального. Начало стихотворения погружает читателя в мир природы, перед ним проходит череда «годовых времен»: осень, весна, зима, лето, снова осень. Однако Пушкин разрушает календарную цикличность, в его размышлении времена года следуют одно за другим сообразно не природной логике, а так, как их воскрешает мысль поэта. Зима, весна, лето возникают в его сознании и тут же отвергаются. Благодатное время для поэта — осень. Пушкин показывает ценность осени лично для себя, указывая на нетипичность своего восприятия: «Дни поздней осени бранят обыкновенно, // Но мне она мила…» Причина подобного отношения кроется в особом состоянии души, возникающем именно в это время («…я снова счастлив, молод, // Я снова жизни полн…»). Это — состояние творческого вдохновения, подъема, когда «просыпается воображение», обострены чувства, когда мысль обретает свободу и стихи, кажется, слагаются сами собой, без усилий («Минута — и стихи свободно потекут»). Пушкин обрывает стихотворение в тот момент, когда собственно и начинается творчество, когда пережитое, перечувствованное, теперь уже в новых воплощениях, вдруг начинает обретать плоть и кровь.

Одним из крупнейших достижений лирики Пушкина 1830-х гг. является «каменноостровский цикл», в который включают такие стихотворения, как «Из Пиидемонти», «Подражание италианскому», «Отцы пустынники и жены непорочны», «Мирская власть». В них использована религиозно-христианская символика, а сквозной сюжет цикла восходит к событиям Страстной недели Великого поста: в «Отцах пустынниках…» (1836) воспроизведена великопостная молитва Ефрема Сирина, которую в последний раз читают в среду, в четверг Иуда предал Христа, поцелуем указав на него стражникам («Подражание италианскому»), в пятницу Христос был распят («Мирская власть»). Однако христианские образы и мотивы не являются самоценными — они погружены в современность (в цикле постоянно звучит голос современника), поэтому не меньшую актуальность приобретает другой «сюжет» — «крестный путь» человека, поэта, абсолютный идеал которого — свобода и который осуществляет свой путь, идя наперекор обстоятельствам и человеческим предубеждениям. Некоторые исследователи включают в «каменноосгровский цикл» и «Памятник», который рассматривают в этом контексте как апофеоз личности, посвятившей свою жизнь утверждению своей нравственной позиции.

В лирике Пушкина последних лет сильна также публицистическая струя. Поэт не изолирован от современной истории, не остается в стороне от того, что происходит в обществе, а активно откликается на политические реалии того времени. Событиями в Польше обусловлено появление таких стихотворений, как «Клеветникам России», «Бородинская годовщина». Эпидемия в Москве, посещение холерных больниц императором вызвали к жизни стихотворение «Герой». Напоминанием об участи декабристов, своего рода просьбой о милосердии стало стихотворение «Пир Петра Великого». Однако современность у Пушкина всегда погружена в более глобальный, исторический контекст, поэтому лирика, на первый взгляд обращенная к конкретной ситуации, наполнена историческими примерами и параллелями. Событие современной жизни вызывает ассоциации из недалекого прошлого, чем обусловлена аллегоричность таких произведений, их эмоциональность, страстность. Пушкин напоминает о суде людском, и это не только оценка современников, но прежде всего суд истории. Подобная обращенность в будущее актуализирует вопрос о нравственности исторического деятеля, в результате сквозной становится мысль о милосердии и сердце. Для гражданской лирики 1830-х гг. характерна патриотическая идея.