Все мы вышли из «грушинской шинели»

Грушин входит в узкую группу исследователей, с полным правом называемых основателями советской теоретико-эмпирической социологии. Не приходится сомневаться в том, что даже по самым жестким критериям сделанное Грушиным должно быть оценено очень высоко. Его теоретические и теоретико-эмпирические результаты будут востребованы новыми поколениями ученых России и других стран. Суть творчества Грушина и уникальность его вклада в социологию заключается в триединстве его деятельности.

Во-первых, Грушин — философ и методолог социологии, значительно углубившей понятийный язык этой науки, а также понимание природы массового сознания и многих других форм мышления и поведения масс. Он существенно развил общие принципы построения социологических теорий среднего уровня. Вовторых, Грушин — исследователь различных социальных институтов и массовых форм жизнедеятельности общества: массового сознания, общественного мнения, идеологических и политических процессов, функционирования средств массовой информации,. В-третьих, Грушин — один из немногих социологов, долгие годы целенаправленно и успешно занимающихся разработкой методов и процедур сбора и анализа эмпирической информации.

В последние годы в проекте «Четыре жизни России»⁸ Грушин теоретически обосновал и реализовал принципиально новый прием интерпретации данных, полученных много десятилетий назад. При анализе ему удается сохранить дух прошлого, то есть того времени, когда данные были собраны, и одновременно передать изменения, произошедшие в массовом сознании населения (и в личном сознании автора) в последующие десятилетия. В этой работе Грушин — не только «летописец» событий 30−40-летней давности, но и социолог, пытающийся дойти до истоков современной российской ментальности.

Грушин первым стал изучать общественное мнение в СССР, и в сферу его анализа включены практически все аспекты, грани этой области познания: от фундаментальных теоретико-методологических проблем до организации крупных многокомпонентных исследовательских проектов. Можно утверждать, что и интерпретация природы общественного мнения, принятая многими российскими исследователями, и используемые отечественными полстерами измерительные приемы генетически связаны с тем, что сделано Грушиным.

Особая и крайне важная тема — Грушин как журналист, и здесь его вклад многоаспектен и весом. Он ввел в советскую, а затем и российскую журналистику, в повседневный мир миллионов людей само понятие общественного мнения и дал возможность населению узнать, что оно думает о событиях общенационального и глобального масштаба. Вспоминая создание в начале 1960;х годов Института общественного мнения «Комсомольской правды» (ИОМ «КП»), первой в СССР профессиональной организации в этой области, Грушин пишет: «Под этим лежал и отчетливо выраженный гражданский интерес, связанный с намерением Института „приучить“ общество к изучению общественного мнения как к определенной — политической и информационной — норме публичной жизни страны»⁹. Из этого представления о важности симбиоза журналистики и опросов общественного мнения вытекает сегодняшняя российская практика публикации результатов опросов, хотя многие принципиальные аспекты ее критикуются, отвергаются Грушиным.

Результатом огромного и многострадального «Таганрогского проекта», выполненного под руководством Грушина, является теоретически и эмпирически обоснованная модель функционирования средств массовой информации в советский период. Любые будущие серьезные исследования масс-коммуникативной реальности в России будут учитывать логические конструкции «Таганрогского проекта», а выявляемые механизмы формирования массового сознания — сопоставляться с тем, что было обнаружено в Таганроге на рубеже 60−70-х годов прошлого века.

Грушин многие годы работал в прессе, на радио и телевидении. Он был сначала редактором, а потом консультантом по проблемам науки и культуры шефа-редактора журнала «Проблемы мира и социализма», издававшегося в Праге. В годы перестройки — одним из наиболее заметных политических обозревателей; его выступления отличались логичностью, полемичностью, часто резкостью и афористичностью. Говоря о принципиальных, затрагивавших основы сознания россиян цивилизационных сдвигах в позднеперестроечные и раннеельцинские годы, он использовал слово «социотрясение». На «Радио „Свобода“» Грушин вел цикл передач «Терра инкогнита, или Россия в эпоху Икс». В ней рассматривались многие логически трудно объяснимые, как он говорил — «шизофренические», процессы в России¹⁰.

Еще один важнейший компонент творческой и гражданской деятельности Грушина — подготовка кадров. Среди его прямых учеников — множество ведущих российских философов, социологов, журналистов и политологов. Об отношении Грушина к ученикам говорит такой «тихий» факт: первая часть второй книги его «четверокнижия» посвящена его рано умершим коллегам: Виктору Нейгольдбергу 1924;1990), Якову Капелюшу (1937;1990), Вадиму Сазонову (1938;1996) и Георгию Токаровскому (1939;1993). Они названы первопроходцами изучения общественного мнения в СССР.

Практически все, изучающие общественное мнение в России и бывших советских республиках, являются прямыми или опосредованными учениками, последователями Грушина. Одни знают и ценят это обстоятельство, другие о нем, видимо, и не подозревают. Одни читали и перечитывают книги Грушина и стараются следовать его научным и этическим канонам, другие, стремясь подходить к делу профессионально, возможно, не знают о том, что многое в российской культуре функционирования и изучения общественного мнения несет в себе следы научной и общественной активности Грушина. Одни действуют в манере и стиле, с которыми бы согласился Грушин, другие подверглись бы его резкой критике. Такова объективная реальность, и ее следует принимать и учитывать. Перефразируя известное выражение: «Все мы вышли из „Шинели“ Гоголя», можно сказать, что российское сообщество аналитиков общественного мнения вышло из «грушинской шинели».