Состояние российской теоретической социологии

Ситуация в российской социологии тесно связана с развитием методической базы ее преподавания и вступлением в профессиональную жизнь выпускников социологических факультетов.

Первым шагом российской социологии на пути в общетеоретическую дискуссию стало официальное признание за ней права на теорию. Это произошло еще в конце советского периода истории, в 1988 г. в форме политического решения на высшем уровне^[1]. Именно отсутствие своей дисциплинарной фундаментальной теории влекло за собой подчиненное положение социологии официальной идеологии, ее использование лишь для решения социальных и управленческих проблем. От нее не ожидалось разработки мировоззренческих вопросов общества, его научного понимания и объяснения социальных процессов.

После восстановления научной самостоятельности социологии стали заметны пробелы в теоретическом знании, связанные с очень ограниченными контактами социологов в советский период с мировым профессиональным сообществом. Возникла необходимость восполнить дефицит теории и устранить разрывы во внутридисциилинарной коммуникации. Длительная работа российских социологов в 1990;е гг. по изданию переводов социологической классики и других наиболее значимых трудов, уже в 2000;е гг. принесла результаты: ключевые теоретические исследования стали доступны широкому кругу читателей, специалистов и студентов.

Важной предпосылкой интеграции российской социологии в мировую стало начало профессиональной подготовки социологов в вузах. В 1988 г., когда такое решение было принято, планировалось открыть 12 факультетов социологии, некоторые из которых после распада СССР оказались за рубежом. Учреждение факультетов социологии в Московском, СанктПетербургском и других университетах страны означало гарантию систематической профессиональной подготовки молодого поколения социологов.

В те годы в результате тесных партнерских отношений факультетов социологии Санкт-Петербургского и Билефельдского университета в Германии, где создан крупнейший в Европе факультет социологии, разработавший учебный план, повлиявший на учебные планы по социологии многих европейских вузов, была выработана концепция преподавания теоретической социологии, реализованная в данном учебнике. Ее существо, напомним, состоит в рассмотрении теоретических направлений и парадигм на более общем уровне, нежели изложение отдельных теорий, что означало бы лишь изложение новейшей истории социологии.

В 1990;е гг. существенным фактором развития российской социологии стал глубокий системный кризис общества. Он подтвердил веберовский тезис о том, что кризис является источником обновления и развития социологии, ее теории. Интерес представителей политической власти к социологии в те годы был велик, значительно выше, чем в 2000;е гг. и в дальнейшем. Профессиональный интерес к российскому обществу и его трансформации продемонстрировали американские и европейские коллеги, с которыми с тех пор установились контакты. Это способствовало включению российской социологии в мировую, интенсивный обмен знаниями в области теории.

Символическим итогом этого периода стал Первый всероссийский социологический конгресс в 2000 г., означавший конец почти вековых политических трудностей институционализации социологии в стране. На конгрессе выяснилось, и это подтверждают библиографические ссылки в трудах его участников, что идейным лидером и символом научности российской социологии, ее единения с мировой, является российско-американский социолог П. А. Сорокин. Он остается такой символической фигурой до настоящего времени.

Тем не менее, в конце 1990;х — начале 2000;х гг. положение в российской теоретической социологии отмечено слабой коммуникацией: еще нет разработок крупных разветвленных теорий, признанных в мире, самостоятельных последователей общепризнанных школ^[2]. Такова ситуация в российской теоретической социологии в первый период (1988—2000 гг.) постсоветского этапа.

Второй период (2000—2013 гг.) связан с открытием магистратуры по социологии, означающий дифференциацию подготовки профессиональных социологов в два уровня (бакалавр и магистр), но аспирантура в этот период все еще являлась послевузовским образованием. В те годы общественный кризис остался позади, настало время относительной стабилизации, подвысился уровень жизни, улучшились показатели социального настроения. Социологи констатировали возникновение в стране «общества потребления», в котором участвует значительная часть населения при всех необходимых оговорках на этот счет.

Продолжилась консолидация социологического сообщества — процесс, наполненный конкуренцией его лидеров за полномочия представлять все сообщество, что выразилось в тенденции проводить альтернативные всероссийские социологические конгрессы (начиная со Второго, 2003 г. и вплоть до Четвертого конгресса в 2012 г.).

Ситуация в российской теоретической социологии меняется. В сообщество включаются выпускники социологических факультетов 1990;х гг., владеющие английским языком, имеющие обширные контакты в мировом социологическом сообществе. Происходит восприятие не только полузабытых в стране классиков мировой и отечественной социологии, но и интеллектуальных лидеров современной мировой социологии. В России выполнены углубленные исследования по социологии Ю. Хабермаса (в основном в Москве), растет количество сторонников системной теории Н. Лумана, прежде всего среди молодых социологов, интенсивно развиваются российские школы последователей французского социолога П. Бурдьё, американского социолога И. Гофмана. Остается высоким интерес к теоретическим достижением зарубежной социологии, особенно американской, немецкой и французской.

Вместе с тем московский социолог А. В. Тихонов характеризует ситуацию в конце периода как «посткризисный синдром — тяжелое размышление и переживание социологами своего положения в изменившейся стране и своего места и роли в социально-научном знании»^[3]. Синдром вызван ослаблением связей социологии и политической власти по сравнению с 1990;ми гг., когда социологи непосредственно участвовали в политике на всех уровнях власти. Синдром нашел выражение в тенденции ухода социологии в рефлексию. Если Первый всероссийский социологический конгресс (2000) прошел под лозунгом «Общество и социология: новые реалии и новые идеи» и был направлен на «выработку концептуальных оснований и стратегий развития российского общества», а Второй конгресс (2003) под названием «Российское общество и социология в XXI в.: социальные вызовы и альтернативы», был посвящен российскому обществу и вкладу социологии в его развитие в условиях глобализации, то на последующих конгрессах приоритеты «общества» и «социология» поменялись. Социология вышла на первое место. Третий конгресс (2008) представлял собой еще один момент поворота интереса социологов от общества к самой дисциплине, что отражено в девизе конгресса: «Социология и общество: проблемы и пути взаимодействия». Такое смещение акцента закрепилось и в девизе Четвертого конгресса 2012 г.: «Социология и общество: глобальные вызовы и региональное развитие».

Третий период развития российской социологи можно датировать двумя событиями 2013 г. Во-первых, тогда аспирантура была включена в основную образовательную деятельность вузов, она стала третьим уровнем профессиональной подготовки социологов. Способность критически мыслить и генерировать новые идеи стала целью подготовки и ориентиром преподавания теоретической социологии в аспирантуре. Во-вторых, в российском обществе и в мире возникла новая историческая ситуация. Во внутренней политике в результате эволюции партийной и избирательной системы, изменения политического законодательства сложился статус-кво. Снизились темпы роста экономики. Общество оказалось перед исторической дилеммой стагнации или дальнейшей модернизации, причем многое по-прежнему зависит от культурной модернизации общества^[4].

Политическая элита, влияние которой на общество является значительным, приняла решение об обращении к консервативной идеологии, ее российской традиции. Об этом заявил Председатель Госдумы в 2013 г. В 2014 г. этот выбор подтвердил Президент РФ в Послании Федеральному собранию: «…Добросовестный труд, частная собственность, свобода предпринимательства — это такие же базовые консервативные, подчеркну, ценности, как патриотизм, уважение к истории, традициям, культуре своей страны»^[5].

В сложной ситуации вновь возрастает востребованность социологии. Она способна помочь обществу мобилизовать дополнительные ресурсы, прежде всего неэкономические, а не только разобраться в вопросе общих ценностей, также входящих в предмет ее исследований. В связи с этим примечательно, что консерватизм в его политико-экономической неолиберальной теории был воспринят элитами всех развитых стран в 1980;е гг., поддержан значительной частью их общественности и избирателями, хотя в России в 1990;е гг. он был реализован в так называемой «шоковой терапии» экономики. В 2010;е гг. произошло его окончательное политико-идеологическое восприятие, включая основные ценности. Как это ни странно звучит, но в начале XXI в. консервативная идеология обеспечивает ценностное единство мира, способствует дисциплинарной интеграции социологии.

Российская теоретическая социология в этот период стремится к дальнейшей интеграции в мировую. Согласно экспертной оценке редакции журнала «Социс», несмотря на ситуацию в теории, все еще характеризующуюся дефицитом коммуникации в сообществе, вхождение российских социологов в число лидеров мировой социологической мысли становится практически решаемой задачей.

• [1] О повышении роли марксистско-ленинской социологии в решении узловых социальных проблем советского общества. Постановление Политбюро ЦК КПСС от 7 июня 1988 г. //Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 15−23.
• [2] Теория общества: фундаментальные проблемы / под ред. А. Ф. Филиппова. М.: Канон-пресс-Ц, 1999. С. 7.
• [3] Тихонов А. В. Посткризисный синдром отечественной социологии и ее проблемы //Социс. 2008. № 7. С. 34−35.
• [4] Лапин И. И. Социокультурные факторы российской стагнации и модернизации // Социс.2011. No И. С. 3.
• [5] Послание Президента Федеральному Собранию. 4 декабря 2014 г. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/47 173 (дата обращения: 25.04.2015).