Дневник и воспоминания А. Ф. Тютчевой как источник по истории России середины 1850-х годов

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ М.В.ЛОМОНОСОВА ФАКУЛЬТЕТ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ И РЕГИОНОВЕДЕНИЯ КАФЕДРА РЕГИОНАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ И МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ ОТДЕЛЕНИЕ РЕГИОНОВЕДЕНИЯ

«Дневник и воспоминания А. Ф. Тютчевой как источник по истории России середины 1850-х годов»

МОСКВА, 2010

Введение

Анализ источника и исследовательской литературы Актуальность темы Цель работы и задачи Методы работы Глава I. Личности императоров.

Глава II. Внешняя политика России середины 1850-х годов.

Глава III. Эволюция придворной жизни: от одного императора к другому Заключение Библиография

«Всё прошлое, как живое, встаёт передо мной во всей его яркости, и мне кажется, что после нас эти воспоминания будут интересны для тех, кто будет изучать историю нашей эпохи: в них они найдут в каждой строчке жизнь, как она была во всей её наивности, и именно этот характер непосредственности я старалась сохранить в своём дневнике».

Из письма А. Ф. Тютчевой сестре от 5 ноября 1880 года

Я выбрала данную тему для своей работы, поскольку меня всегда интересовала история России XIX века, в особенности, период правления самодержца Николая I, противоречивая фигура которого вызывает разного рода споры среди историков. К тому же, читать мемуары современника, находившегося в непосредственной близости от императора, очень интересно. Но работа не только и не столько о Николае 1, потому что в середине 1850-х, как известно, император скончался, передав права на престол своему сыну Александру, сколько о видении истории России того нелёгкого времени Анной Фёдоровной Тютчевой, прожившей при дворе 13 лет. Но для начала хотелось бы привести небольшую историко-культурологическую справку о ключевых событиях середины 1850-х годов.

Середина 19 века — сложное время для России, в первую очередь, из-за её внешней политики — император Николай первый 20 октября (1 ноября) 1853 года вступает в Крымскую войну против коалиции в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства, которая оказалась для России тяжким бременем и которая же косвенно привела к кончине императора. На российский престол вступил его сын Александр второй, в итоге завершивший войну заключением Парижского мирного трактата 18(30 марта) 1856 года.

Временные рамки своей работы я определила с 1850 по 1856 годы. С 1853 по 1856 по дневникам Тютчевой, поскольку одним из важнейших событий середины века, как я писала выше, была Крымская, или Восточная, война, которая была как раз в эти годы. Однако, складывание обстановки, приведшей к войне, заявлено 1850 годом, что, как мне кажется, стоит указать в хронологических рамках работы.

Анализ источника и исследовательской литературы

Источником для моей работы была книга А. Ф. Тютчевой «При дворе двух императоров. Воспоминания, дневник 1853−1882» Тула, Приокское книжное издательство, 1990.

Дневники впервые были опубликованы в издательстве братьев Михаила Васильевича и Сергея Васильевича Сабашниковых (1891 — 1930) в двух частях (первая часть (1853 — 1855 годы) в 1928 г., вторая часть (1855 — 1882 годы) в1929 г.) Тираж их был 4000 экземпляров и вскоре они стали библиографической редкостью. С 1926 года по инициативе М. В. Сабашникова стали выходить книги серии «Записки прошлого», в числе которых была выпущена и книга «При дворе двух императоров» А. Ф. Тютчевой. [1]

Воспоминания и дневники А. Ф. Тютчевой ярко отражают политическую и культурную жизнь России второй половину минувшего столетия. И хотя взгляды и оценки те или иным событиям нередко субъективны, они довольно справедливо показывают настроения в обществе, мысли и попытки передовых людей того времени избрать верный путь развития России.

На мой взгляд, стоит подробней рассказать о личности Анны Фёдоровны Тютчевой, так как субъективность её суждений во многом объясняется и воспитанием, и её собственным взглядом на жизнь, который сформировался под влиянием многих факторов.

Анна Фёдоровна Тютчева — старшая дочь русского поэта Ф. И. Тютчева от первого брака с баварской графиней Ботмер, родилась 21 апреля 1829 года в Мюнхене, где её отец служил при русской миссии и где он женился. Детство своё Анна Фёдоровна провела в Мюнхене, училась в католическом Королевском институте и смутно представляла себе далекую Россию. Но уже в 1844 году её отец вернулся на Родину, куда она окончательно перебралась лишь в 1847 году в возрасте восемнадцати лет.

Первые годы пребывания в России Тютчева провела частью в отцовском имении в селе Овстуг Орловской губернии вместе со своей мачехой, урожденной баронессой Дернберг, на которой её отец женился вскоре после смерти её матери в 1838 году и к которой она была страстно привязана, частью в Петербурге, где в Смольном воспитывались две её младшие сестры, Дария и Екатерина.

Стеснённое материальное положение вынудило Тютчева хлопотать о назначении одной из своих дочерей фрейлиной к супруге тогдашнего наследника, будущего Александра второго — Марии Александровне. Указ 1853 г. о зачислении 24-летней Тютчевой во фрейлины супруги наследника престола был с восторгом встречен в семействе Ф. И. Тютчева. Изначально предполагалось устройство одной из младших дочерей — симпатичной Дарьи, но цесаревна неожиданно выбрала немолодую (по тем временам) и некрасивую Анну. Сделано это было не без умысла — молодые и красивые фрейлины нередко оказывались в центре придворных скандалов, излишне волнуя кровь мужчин Романовых. Так начался новый этап в жизни Анны Фёдоровны.

В январе 1853 года А. Ф. Тютчева водворилась во дворце, в котором ей было суждено пробыть в течение 13 лет, сперва в качестве фрейлины при цесаревне, затем — фрейлины при императрице, наконец, гувернантки при единственной дочери Александра второго — Марии Александровне, и младших сыновьях его — Сергее и Павле.

Находясь дома в атмосфере славянофильства, выросши под сильным влиянием националистических тенденций отца-поэта, молодая Тютчева вступила в исполнение своих новых обязанностей со всей ответственностью, относясь к венценосным особам, при которых находилась, с чувством некоторого благоговения, ибо, по учению славянофилов, именно в них должна была выявляться национальная идея.

Искренне привязавшись к Марии Александровне, Тютчева видела своим долгом донесение правды общественного мнения до августейшей особы, фактически, она старалась сделаться проводником взглядов и настроений, её окружавших, проводила свою программу при дворе, которая была, по большому счёту, программой славянофилов, отдельные пункты которой она выдвигала вперёд по своему усмотрению. Особенно её интересовала внешняя политика Российской империи. «В этой области она прочно усвоила панславистские* тенденции своего отца и славянофилов."[2]

Служба при дворе А. Ф, Тютчевой прекратилась в 1866 году, когда она вышла замуж за известного славянофила И. С. Аксакова. С этого времени она была уже далека мыслями своими и суждениями от двора, где прошли её молодые годы. Попав в среду славянофилов, она с головой ушла в интересы и настроения, господствовавшие в либерально-националистических кругах, к которым принадлежал её муж.

27 января 1886 года скончался И. С. Аксаков. Потеря его оказалась для Тютчевой невосполнимой. Она занялась тем, чему обычно посвящают себя верные вдовы-сподвижницы: приводила в порядок архив супруга и публиковала его сочинения и переписку. 11 августа 1889 года А. Ф. Тютчева умерла, пережив мужа лишь на несколько лет.

Но вернёмся непосредственно к её дневникам. Их Тютчева вела на немецком и французском языках; подлинник, который был приобретён братьями Сабашниковыми, представлял вторичную редакцию; позже от наследников Д. Ф. Тютчевой была получена копия дневников первоначальной редакции. Поэтому местами дневники печатались по подлиннику с дополнением из копии, а затем (во второй части) в основу публикации легла копия, дающая наиболее полный текст.

В качестве исследовательской литературы я частично использовала сочинение Модеста Ивановича Богдановского «Восточная война 1853−1856 гг.» в электронной версии, опубликованное по изданию: Восточная война 1853−1856 годов. Сочинение члена Русского императорского Общества генерал-лейтенанта М. И. Богдановича. В 4-х томах. Издание второе, исправленное, дополненное. С-Петербург, Типография М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин., 7. 1877

Богданович, Модест Иванович (1805−1882) — русский военный историк, генерал-лейтенант (1863). Окончил Военную академию (1835), с 1838 адъюнкт-профессор, а с 1843 профессор по кафедре военной истории и стратегии. С 1863 — в распоряжении военного министра, был официальным военным историографом.

Книга примечательна тем, что в ней Богданович, представляя человека той эпохи, осторожно даёт оценки действию русских монархов, не скрывая, между тем, их ошибок.

В противовес я также изучила книгу Евгения Викторовича Тарле «Крымская война», в 2-х томах. Серия: Военно-историческая библиотека, издательство Академии наук СССР, 1950 г. Издательство АСТ 2005 г.

Советский историк не стесняется указывать многочисленные ошибки Николая, как повлекшие за собой войну, неправильное её ведение. Однако, советское правительство не было вполне довольно. В 1945 году журнал ЦК ВКП («Большевик» подверг критике его труд «Крымская война»; репрессий не последовало и на сей раз. Автор статьи, обозначенный как «Яковлев Н.» писал, в частности: «Многие положения и выводы академика Тарле вызывают серьёзные возражения. Некоторые важные вопросы, касающиеся сущности и последствий Крымской войны, обойдены им или решаются неправильно. <�…> он даёт неправильную оценку исхода войны, считая, что царская Россия в Крымской войне, по существу, не потерпела поражения."*

Актуальность темы

Актуальность темы

заключается в непосредственном взгляде на Россию седины 19 века глазами современника, А. Ф. Тютчевой, что также даёт возможность узнать мотивацию поступков государей, которую фрейлина помещает в своих дневниках в виде диалогов и собственных рассуждений. К тому же, если говорить о внешней политике того времени как об основополагающем предмете изучения, то исследования о Крымской войне проводятся и сейчас, несмотря на то, что на эту тему было написано множество историографий.

Цель работы и задачи

Из всего вышесказанного хотелось бы определить цель моей работы.

Цель работы: увидеть Россию середины 1850-х годов глазами А. Ф. Тютчевой.

Для достижения цели я поставила три задачи, которые, на мой взгляд, помогут мне её достичь. Для этого нужно рассмотреть на основании записей фрейлины:

· Личности императоров;

· Внешнюю политику России середины 1850-х годов;

· Эволюцию придворной жизни: от одного императора к другому.

Методы работы

В своей работе я использовала метод исторической реконструкции, составляя картину событий, не избегая описательных моментов, что, на мой взгляд, было даже необходимо, ведь без описания вряд ли можно представить происходящее, и элементы сравнительно-исторического метода во второй главе.

Глава I. Личности императоров

Тютчева оказывается при дворе уже в конце правления «великого самодержца» Николая первого, поэтому и я буду подробно рассматривать именно этот период.

Прибыв 13 января 1853 года ко двору в Зимний дворец, А. Ф. Тютчева могла лишь представлять себе, с чем и с кем ей придётся столкнуться. Так как она находилась фрейлиной при цесаревне, встреча с императором произошла в маленькой дворцовой церкви, где собирался весь двор. До этого же Тютчева писала об императоре: «…у меня такое возвышенное о нём представление, что я смертельно его боюсь». Однако, когда молодая фрейлина была представлена цесаревной императору, она отметила в своих записях, что «по виду он очень добрый и совсем не такой страшный», как она себе его представляла.

Больше находясь при дворе, Анна Фёдоровна составляет портрет императора, выявляя черты его характера. В первую очередь, это сдержанность и любовь к порядку. Он был аккуратен и точен, что отмечает Тютчева и в своих Воспоминаниях, приводя эпизод в церкви, когда ко времени службы явились только фрейлина и император. На другой день чиновник министерства двора предоставил опоздавшим официальную бумагу, содержащую высочайший выговор за неаккуратность, которую виновные должны признать, оставив свою подпись.

Николай первый сумел создать престиж, как своего двора, так и России целом. Тютчева вспоминала о дворе: «Воздух, которым мы дышали, был насыщен всеприсутствием владыки. Этот своего рода культ имел своих фанатиков, вполне искренних, но даже вольнодумцы и скептики не были вполне ограждены от силы этого престижа.» [4]

Вполне закономерно, что обладая прочной верой в самодержавие, он стремился привнести порядок и «стройность» во всю систему управления страной. Не могу удержаться и не привести характеристику Николая I, данную Тютчевой в Воспоминаниях: «Никто, лучше как он, не был создан для роли самодержца. Он обладал для того и наружностью и необходимыми нравственными свойствами. Его внушительная и величественная красота, величавая осанка, строгая правильность олимпийского профиля, властный взгляд, всё, кончая его улыбкой снисходящего Юпитера, всё дышало в нём живым божеством, всемогущим покровителем, всё отражало его незыблемое убеждение в своём призвании. Никогда этот человек не испытал тени сомнения в своей власти или в законности её.

Он верил в неё со слепой верой фанатика, а ту безусловную пассивную покорность, которой требовал от своего народа, он первый сам проявлял по отношению к идеалу, который считал себя призванным воплотить в своей личности, идеалу избранника Божьей власти, носителем которой он считал себя на земле. Его самодержавие милостию Божией было для него догматом и предметом поклонения, и он с глубоким убеждением и верою совмещал в своём лице роль кумира и великого жреца этой религии — сохранить этот догмат во всей чистоте на святой Руси, а вне её защищать его от посягательств рационализма и либеральных стремлений века — такова была священная миссия, к которой он считал себя призванным самим Богом и ради которой он был готов ежечасно принести себя в жертву." [5]

Тютчева ясно даёт понять этой характеристикой, что она трезво и правдиво оценивает личность Николая, не разделяя его политических взглядов и называя «донкихотом самодержавия», но находя его достойным человеком: «Этот человек, соединявший с душой великодушной и рыцарской характер редкого благородства и честности, сердце горячее и нежное и ум возвышенный и просвещённых, хотя и лишённый широты… «[6]

Подчинённая славянофильским убеждениям, Тютчева видит главную ошибку государя в вопросах внешней политики. В своих дневниках она отмечает перемену в нём после начала Крымской войны, которая вскрыла все несовершенства созданной им системы, как во внешней политике, так и во внутренней. Анна Фёдоровна не может не сочувствовать самодержцу, видя, как сосредоточенно он молится, надеясь на помощь бога. В записях от 22 июля 1854 года она даже пытается в некоторой мере оправдать поступки Николая: «Император во многом виноват, он заблуждался, увлечённый гордым сознанием того огромного престижа, который он внушал. Но в самых его ошибках были честные побуждения, были порывы благородные и великодушные, которых нельзя не признавать и которые оправдывают его в глазах истории. «[7]

Осознание собственных ошибок сказывается на состоянии здоровья и духа императора. В записи от 24 ноября того же года Тютчева пишет: «За последнее время он [государь] с каждым днём делается всё более и более удручен, лицо озабочено, взгляд тусклый. Его красивая и величественная фигура сгорбилась как бы под бременем забот, тяготеющих над ним.» [8]

Она очень метко сравнивает императора с дубом, «который никогда не умел гнуться и сумеет только погибнуть среди бури», фактически предсказывая скорую его смерть. В эти тяжёлые моменты он находил утешение в своей семье, которую нежно любил и о которой всегда заботился. Особенно меня впечатлила сцена кормления императором маленькой княжны, что он делал почти каждый вечер, забывая на время о своих заботах. Картина действительно удивительная и прекрасно описанная Анной Фёдоровной в записи от 14 декабря 1854 года: «Вот сюжет для исторической картины: румяный, улыбающийся ребёнок в лентах и кружевах на высоком стульчике и рядом самодержец с суровым и строгим профилем, вливающий золочёной ложечкой суп в этот розовый улыбающийся ротик. «[9]

Тютчева была права, сказав, что Николай пал первой и самой выдающейся жертвой осады Севастополя, поражённый в сердце, как невидимой пулей, великой скорбью при виде так мужественно и свято, но так бесполезно, пролитой крови. До последней минуты император сохранял нежную заботливость к близким, например, делая цесаревичу знак поднять императрицу, когда вся императорская семья стояла на коленях вокруг кровати умирающего.

Наследнику он передал страну в тяжёлом состоянии. Незадолго до смерти, когда к императору вдруг вернулась речь, он произнёс своё наставление будущему императору: «Держи всё — держи всё», сопровождая слова энергичным жестом руки, показывавшим, что держать нужно крепко. «Последний самодержец» России скончался 18 февраля (2 марта) 1855 года.

Личность Николая, как можно видеть из всего вышеизложенного, была противоречивой. Он обладал многими положительными душевными качествами, чувством аккуратности и строгости, которые несомненно могли помочь ему в управлении страной, но будучи убеждённым самодержцем, исключая всякого рода либеральные поползновения, Николай первый был для России в течение 30 лет своего правления тираном и деспотом, «систематически душившим в управляемой стране всякое проявление инициативы и жизни.» [10]

Цесаревич и цесаревна, при которой находилась А. Ф. Тютчева, в тот день стали императором Александром II и императрицей Марией Александровной. Теперь императору, которого впоследствии будут называть Освободителем, предстояло решить сложнейшую внешнеполитическую задачу и вывести Россию, по возможности с малыми потерями, из войны.

Зная императора ещё во времена, когда тот был цесаревичем, Тютчева была уверена, что с восшествием его на престол изменится и характер управления страной (не будет позорного для России мира), так как общественное мнение в своё время доходило до него, не без участия Тютчевой, кстати говоря. Ещё во время правления отца цесаревич интересовался проводимой внешней политикой, нередко замечая её недостатки, говоря в духе славянофилов, что фиксирует Анна Фёдоровна, например, в записи от 27 октября 1854 года, где идёт разговор между цесаревичем, цесаревной и Тютчевой об обращении за помощью к славянским народам, которое тогда было уже невозможно. Великий князь высказывается довольно определённо и откровенно: «Мы не проявили достаточного национального эгоизма, но обстоятельства <…> доказали, до какой степени ложна и опасна наша политическая система». [11]

Но ожидания Тютчевой и славянофилов не оправдались — мир, каким бы ни был он для России, был заключён. Анне Фёдоровне сложно однозначно судить Александра 2 и его жену, что обусловлено временем службы при наследнице престола. Она любила их и верила в них, и когда наступило разочарование, она не нашла в себе необходимого хладнокровия, чтобы бесстрастно описывать события в своём дневнике. Она всё время старается оправдать поступки императора, найти им объяснение, прослеживается неровность её повествования. Автор дневников разрывается между привязанностью к лицам, при которых находится, в то же время, осознавая, что это противоречит её жизненным убеждениям.

Узнав о намерениях заключения мира, который станет «позором страны», Тютчева даёт довольно резкую характеристику и императору, и его супруге, указывая на их неспособность править. «Император — лучший из людей» — говорит она, но затем добавляет, что как государю ему не хватает инициативы и широты ума преобразователя. О дорогой императрице она отзывается в том же ключе, отмечая, что у неё также нет инициативы и она скорее могла бы быть святой, нежели хорошей государыней. Она делает вывод, говоря, что «они слишком добры и чисты, чтобы править людьми. «[12]

Куда более чёткую и жёсткую оценку венценосным особам Тютчева даёт в своих Воспоминаниях: Александр второй старался присвоить себе качества Николая первого, которыми не обладал, но которые парализовали в нём его подлинные качества, полученные от природы. Он придавал своему выражению лица напускную серьёзность, которая смотрелась неестественно на его лице, производила впечатление «неудачной маски». Его сердце обладало инстинктом прогресса, которого его мысль боялась.

А сердце он имел доброе и человеколюбивое, что побуждало его ко всему тому, что было в его царствовании великого (подразумеваются реформы 1860-х годов). В то же время уму его не хватало широты и просвещения, что, возможно, и вызвало страх императора перед собственным великим делом, отказ от него и поворот к охране порядка, основы которого он сам же и подорвал. [13]

В свою очередь, цесаревна, которая довольно скоро стала императрицей, по мнению Тютчевой, не была призвана по своей натуре, совершенно лишённой темперамента, к тому положению, которое ей предназначила судьба. Она имела ум тонкий, изящный, проницательный, очень иронический, но лишённый горячности, широты и инициативы; была осторожна до крайности, что делало её слабой в жизни.

Из Воспоминаний уже видно, что дороги Анны Фёдоровны с двором разошлись. Она освободилась от привязанности к императору и императрице, но всё же сожалеет, что не может воспроизвести свежесть первых впечатлений от встречи с императрицей, которые часто называют иллюзиями молодости, поскольку молодость верит в идеал. С приобретением жизненного опыта, разочарований люди становятся менее отзывчивыми, давая мрачные оценки, в то время как именно вера в идеал помогает видеть в людях и событиях хорошее. [14]

Глава II. Внешняя политика России середины 1850-х годов

Внешняя политика, как я говорила, была одной из самых волнующих тем, занимавших умы России того времени. Не исключение и А. Ф. Тютчева, которая, к тому же, имела вполне определённое мнение на этот счёт. В дневниках она описывает события, связанные с войной в том виде, в котором они до неё доходили, представляет свои рассуждения и даёт оценки происходящему.

Первая запись, связанная с войной, появляется в дневнике фрейлины 4 октября 1853 года: «Судя по последним известиям из Константинополя, война неминуемо должна разразиться.» 1426 сентября состоялся экстренный совет Дивана, на котором было решено отклонить Венскую ноту и объявить войну России, если она, в свою очередь, не выведет войска из Дунайских княжеств в течение недели. [15]

Думаю, стоит осветить некоторые предыдущие события, приведшие к такому положению. Назревать конфликт в важном для России Восточном вопросе, начал ещё в 1850 году и был обусловлен спором России и Франции вокруг Святых мест в Палестине, являвшейся провинцией Османской империи. Но борьба за Святые места была лишь прикрытие возросших имперских аппетитов (не только России и Франции, кстати говоря), так как каждая из сторон ставила перед собой конкретные задачи, связанные с влиянием на Ближнем Востоке: Россия стремилась к пересмотру режима черноморских проливов и укреплению своего влияния на Балканском полуострове, Франция хотела победоносной войны для укрепления режима и возможностей новых завоеваний, Турция надеялась восстановить своё господство над народами Балкан, вынашивала реваншистские планы в отношении Крыма, Черноморского побережья Кавказа и некоторых районов Закавказья, Великобритания же имела главной целью ослабить международный авторитет Российской империи и даже разрабатывала план по отторжению некоторых её территорий. В 1852 году в результате ловкой политической игры не без участия британского дипломата Чарльза Стрэтфорда-Каннинга, активно вмешивающегося в переговоры России и Турции, обещая последней в случае войны поддержку Англии, русский дипломат, генерал-адъютант А. С. Меншиков, совершает ряд дипломатических ошибок.

После отказа Турции принять ультиматум России с требованием заключить конвенцию о наблюдении и контроле иммунитета греческой церкви, что позволяет России вмешиваться в любые вопросы, связанные с религиозной и административной регламентацией православного населения, 2 (14) июня 1853 года Меншиков демонстративно покинул Константинополь. Вскоре после этого (14 (26) июня последовал Высочайший манифест) под командованием М. Д. Горчакова русские войска были введены в Дунайские княжества и заняли Бухарест.

Стоит отметить, что здесь в своих политических расчётах ошибся император Николай I. Он не рассчитывал, что предстоящая война будет столь масштабной, что европейские государства, такие как Австрия и Пруссия отвернутся от России и примкнут к её противникам. Но факт остаётся фактом, 4(16) октября 1853 года, когда Тютчева сделала запись в своём дневнике, Турция объявила войну России. В ответ 20 октября (1 ноября) Николай I подписывает Манифест «О войне с Оттоманской Портою*».

Анна Фёдоровна, будучи ярой патриоткой, уверена в величии и мощи России, но ошибочно считает страну сражающейся лишь за вечные идеи, о чём видно в её записи: «Сомнения нет, мы, Россия, на стороне правды и идеала: Россия сражается не за материальные выгоды и человеческие интересы, а за вечные идеи. Потому невозможно, чтобы она была побеждена, она должна конце концов восторжествовать.» Как я писала выше, цели России были более прозаичны, чем они представлялись автору дневников, о чём и она, очевидно, поняла позднее, так как под записью есть приписка с пометкой N. B.: «Мне было 24 года, когда я писала эти строки и я была дочерью поэта, вдохновлённого исторически судьбами России.» [17]

В записи от 22 октября 1853 года Тютчева сообщает о большом параде гвардии в Петербурге, где будет прочитан манифест по объявлению войны. Она отмечает, что и император Николай, и наследник в волнении и делает предположение на этот счёт, не лишённое патриотического духа: «По-видимому, мы не уверены в себе, опасаемся неудач, не чувствуем себя достаточно подготовленными. Но неудачи пробудят национальный энтузиазм, который ещё дремлет, а когда вся Россия поднимется, она, в конце концов, восторжествует, как всегда. «[18]

Очевидно, император и наследник понимали, что страна не готова к войне в достаточной мере: войска, разбросанные по всей стране, было чрезвычайно сложно перебросить к театру военных действий — не позволяла дорожная сеть, по вооружению Россия отставала от европейских стран.

Тютчева преисполнена чувством патриотизма и веры в русский народ и саму Россию, но она с сожалением замечает неспособность, например, петербуржцев и гвардейцев осознать своим «гвардейским» умом, то есть ограниченным, смысл и важность Восточного вопроса (по крайней мере, каким его находит она).

Крымскую войну можно разделить на два этапа:

· Первый — русско-турецкая кампания на Дунайском военном театре (ноябрь 1853 — февраль 1854);

· Второй — англо-французская интервенция в Крым, военно-морские демонстрации союзников на Балтийском и Белом молях, на Камчатке, широкомасштабные боевые операции русской армии в Закавказье (апрель 1854 — февраль 1856).

В дневниках переход от одного этапа к другому можно обозначить записью от 15 ноября 1853 года: из Вены получена телеграмма с новостью, что турки соглашаются вступить в переговоры. Цесаревич сомневается в возможности плодотворных переговоров, что и подтверждается позднее, когда он получает телеграмму от Николая I, находившегося на переговорах с германскими державами, о вхождении французского и английского флотов в Чёрное море (фактически — только 23 декабря 1853 г. (4 янв. 1854 г.)), что делало войну неизбежной. Тогда же Тютчева обращается к великому князю с вопросом о призыве к христианским народам Османской империи, на что получает ответ наследника, который, судя по всему, не исключает такой возможности, но объясняет, что в настоящее время делать это бессмысленно, потому что русские войска ещё не перебрались через Дунай. Тютчева пишет, что «этот ответ успокоителен, так как в публике (наверное, имеются в виду большей частью славянофилы) существует уверенность, что император Николай не хочет пользоваться помощью христианского народа» [19], нарушая законность власти султана.

С началом так называемого второго этапа войны и Австрия, и Пруссия всё ещё занимают позицию нейтралитета к России, но с оттенком враждебности. Анна Фёдоровна возмущена подобным поведением Пруссии, «которая обязана России самым своим существованием», и Австрии, которая через Мейендорфа присылает новый проект соглашения с Турцией, неприемлемый для России, якобы пытаясь помочь, но затем нападёт. Такое поведение этих двух стран в очередной раз подтверждает ошибочные расчёты императора.

С официальным вступлением в войну Англии, о котором объявила королева Виктория 15(27) марта 1854 года, и Франции, с заявления императора Наполеона III днём позже Россия попадает в среду политической изоляции. Это даёт возможность Англии без стеснения «с чисто британским хладнокровием» опубликовать тайную переписку между русским и британским правительствами во всех подробностях, таким образом, настраивая против России и европейцев, и славян. В этой переписке император Николай взял на себя смелость предложить Англии Египет и Кандию, при условии, что Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария и Черногория образуют самостоятельные княжества под протекторатом России. 20] Очевидно, Николай пытался договориться с англичанами, но они сочли эти условия неподходящими и отклонили их.

Уже с 1854 года, когда дела русской армии всё осложняются, воинственный пыл и беззаветная вера Анны Фёдоровны в победу России сменяется критикой действий правительства. Её отец также тяжело переживает поражения России, предвидя, по словам Тютчевой (в записи от 20 июня 1854 года), все бедствия, которые являются последствием глупости российской политики. 21]

В то время как иностранная пресса пишет унизительные о России и её императоре статьи (некий Ле-Дюк, бывший в Петербурге гувернером (!), подробно расписывает, что Николай сошёл с ума), русские умы заняты анализом внешней политики страны. К Тютчевой от отца попадают рукописи Погодина, где московский профессор и выдающийся славянофил, последовательно излагая факты, доказывает противоречие собственным интересам внешней политики России с начала века. Начиная с правления Александра I, считавшего себя после 1812 года благодетелем и миротворцем Европы, Россия ведёт себя в угоду Европе, забывая о собственных интересах. Император Николай, по мнению Тютчевой, ещё большим жаром усвоил идеи такой политики. В записи от 26 июня 1854 г. этим она объясняет происходящие события и поведение Европы: «Мы дорого расплачиваемся сейчас за наше стремление служить полицией Европе, и нас ненавидят, как вообще всегда ненавидят полицию. «[22]

Одним из тяжелейших эпизодов Крымской войны для России была оборона Севастополя, которая длилась 11 месяцев. Она как нельзя ярче отразила недостатки николаевской системы.

Тютчева в отчаянии пишет 24 сентября 1854 года: «Вот 30 лет, как Россия играет в солдатики, проводит время в военных упражнениях и в парадах, забавляется смотрами, восхищается маневрами. А в минуту опасности она оказывается захваченной врасплох и беззащитной.<…> Увидели тогда, что вахтпарады не создают солдат и что мелочи, на которые мы потеряли тридцать лет, привели только к тому, что умы оказались неспособными к разрешению серьёзных стратегических вопросов «. [23]

В ноябре 1854 года Тютчева пишет о попытке возобновлении мирных переговоров на основе 4 пунктов, отвергнутых Россией до этого. «Свободное плавание по Чёрному морю для всех судов, свободный выход из устьев Дуная, отказ России от протектората над княжествами, протектора Европы над христианами Турции». 24] Эти 4 пункта очень остро воспринимаются обществом, император Николай, как пишет Анна Фёдоровна в конце 1854 года, каждый вечер приходит к цесаревне и говорит о политике, «стараясь придать бесстрастное выражение своим чертам, изнуренным страданием.»

Несмотря на тяжёлое положение России, император не торопится заключать мир, но становится очевидным, что в конце 1854 года он задумывается об этом, к тому же, по словам Тютчевой, его пытаются в этом убедить правящие круги, отягощённые состоянием войны, которая мешает их комфортной жизни и развлечениям: «Россия в их глазах только дойная корова… <…>убеждают его, что он один — помеха миру, столь желанному в Европе.» [25]

Переживания о совершённых ошибках, точившие изнутри императора Николая, сыграли трагическую роль в его жизни. 18 февраля 1855 года умер Николай первый, на российский престол вступил его сын Александр второй. И в России, и в Европе рассчитывали, что при новом императоре соглашение о мире будет заключено очень скоро. Австрия идёт на небольшие уступки, предлагая найти свою формулировку 3-го пункта, «придав предложению характер любезности к новому императору.» [26]

Но Александра не устраивают эти четыре пункта, хотя он осознаёт опасность положения России: «Никто никогда не предполагал осуществить четыре пункта. Но важно было выиграть время, занять Европу, а главное, дать Австрии возможность выпутаться из англо-французского союза. <…> Мы не имеем никакой возможности защищать нашу западную границу». [27]

Оценки подобным переговорам давались разные. В стране это воспринималось как уступки, правительство обвиняли в недостатке патриотизма и национального достоинства. Но Тютчева отмечает, что в личных беседах с императором и императрицей, она не раз слышала от них признание внешней политики в прошлом неправильной в своём основании, потому что опять же она ставила интересы Европы выше собственных.

Пока правительство решало вопросы чести страны, у Севастополя разворачивалась кровавая драма, результатом которой стало падение города 27 августа (8 сентября) 1855 года. Незадолго до этого тяжелая тревога царила в Зимнем дворце и обеих столицах. «После неудач нашей армии на Черной речке положение со дня на день становится все более и более отчаянным. Бомбардировка усиливается, мы теряем массу людей, Севастополь превратился в ад, день и ночь осыпаемый дождем огненных снарядов. В обществе ходят… слухи о том, что решено эвакуировать Южную сторону города. Мы провели вечер в мрачном и печальном настроении, еле-еле перекидываясь несколькими словами. У каждого из нас на душе одна мысль, одна забота, и ни у кого нет ни желания, ни смелости говорить. Я избегала даже смотреть на императора и императрицу, чтобы не видеть глубочайшей тревоги, отражающейся на их лицах», записала в своем дневнике 19 августа 1855 г. фрейлина. Император и императрица тяжело переживали поражение, давшееся такой кровью, ведь число погибших русских солдат в результате обороны было около 83-х с половиной тысяч, но оно вовсе не означало завершение войны.

Тем не менее, военные действия шли не только в Крыму, но и на Кавказе. В стране очень долго ждали военного успеха для поддержания военного духа. «Россия устала от унижений и неудач; <…> в нас слишком сильно убеждение в конечной победе, чтобы долго оставаться побеждёнными». И вот адъютант Муравьёва привёз известие, что Карс сдан. Осада крепости началась летом 1855 года и завершилась в 16(28) ноября того же года. Эти новости были как глоток свежего воздуха для отягощенного горем после сдачи Севастополя сердца народа. Взятие русскими войсками Карса рассматривалось как не меньший успех, чем захват союзниками южной части Севастополя.

1856 год начался для России с приезда Эстергази (австрийский дипломат) и новыми предложениями от Австрии: нейтрализация Чёрного моря, свобода плавания в устьях Дуная, уступка части российской территории в Бессарабии. Начинают говорить о скором заключении мира, Тютчева пишет, что она в состоянии полного отчаяния, она не хочет верить, что император допустит позора страны.

В записи 6 января 1856 года она пишет, что во время обряда водосвятия Эстергази и Зечени (секретарь австрийского посольства в Петербурге) стояли с торжествующими лицами, что можно рассматривать как соглашение российского императора на австрийские условия. И опасения Тютчевой подтвердились: 8 января появилась официальная статья в Journal de St. Petersbourg с подтверждением заключения мира на основах австрийских предложений: свобода плавания по Чёрному морю, уступка части Бессарабии и крепости Измаил, отказ от покровительства восточным христианам.

Тютчева, оскорблённая в своих патриотических чувствах, отправилась к императрице за разъяснением. Императрица же сказала, что и им этот мир стоил многого, что неодобрение со стороны общественности тоже было ожидаемо. «Мы должны были принести эту жертву истинному благу страны», — говорит императрица. С этим высказыванием сложно не согласиться, потому что страна была изнурена войной, держась только на вере в Бога и царя. Тем более, что принятое решение не было принято только императором: был созван совет, который состоял не только из министров, ног также из военных Южной армии и моряков флота, все были того мнения, что продолжение войны невозможно ввиду состояния армии и финансов. 31] Сказать же стране о всех её бедах, значило поставить авторитет власти под удар. Правда в том, что император и императрица знали все недостатки системы, которой управляли, но, очевидно, не знали, как с ними бороться, по крайней мере, пока страна находилась в состоянии войны.

К Тютчевой приходит разочарование: «Я уже не горжусь тем, что составляло мою гордость: Россией, императором, императрицей, но я верю в Христа, в его видимое царство, я в верю в то просветление, которое он пошлёт нам в нашем унижении, как он мог бы послать его нам в земной славе». Тем не менее, она уже в следующих записях пишет, как она любит свою императрицу, вызывая нелогичность своих суждений.

Мирные переговоры начались 13(25) февраля 1856 г. в столице Франции, где открылись заседания конгресса, в работе которого участвовали Россия, Франция, Англия, Австрия, Турция и Сардиния. Позднее к ним присоединилась Пруссия. Основными противниками России в Париже стали Англия и Австрия. Что касается Франции, то она по многим вопросам поддерживала русскую делегацию. Англия стремилась к ослаблению России в бассейне Черного моря, к подрыву её позиций на Кавказе, настаивала на демилитаризации Аландских островов. Австрия требовала отторжения от России всей Бессарабии и рассчитывала на присоединение к своим владениям Дунайских княжеств. Турция на конгрессе была поставлена в приниженное положение и была вынуждена соглашаться с мнением союзников даже в тех случаях, когда оно расходилось с её интересами.

Парижский мирный трактат был подписан 18(30) марта 1856 года. Договор касался проблемы нового режима черноморского бассейна и проливов, территориальных вопросов, судеб балканских народов. Особо принципиальное значение для России имел пункт о нейтрализации Чёрного моря: «открытый для торгового мореплавания всех народов вход в порты и воды оного формально и навсегда воспрещается военным судам, как прибрежных, так и всех прочих держав, с теми токмо исключениями…» [33]

Исключения были таковы:

· «…каждая из договаривающихся держав будет иметь право содержать во всякое время по два легких морских судна у дунайских устьев» [34]

· «Их величествами императором всероссийским и султаном заключена особая конвенция, определяющая число и силы легких судов, которые они предоставляют себе содержать в Черном море для нужных по прибрежию распоряжений.» [35]

Также запрещалось иметь на Черном море военные крепости и арсеналы, «как не имеющих уже цели». Это условие наносило существенный урон престижу России и безопасности на южных границах. Позиции на Балканах и на Ближнем Востоке надолго были подорваны. Положении России было неравноправно с Турцией, которая сохранила полностью свои военно-морские силы в Мраморном и Средиземном морях.

Территориальные потери России были минимальны: южная часть Бессарабии, ранее ей принадлежавшая, присоединилась к Молдове и фактически попадала под власть Турции. Россия лишалась единоличного права покровительства Дунайским княжествам и Сербии. Была сохранена фактическая независимость Сербии.

К трактату прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданеллы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время. Особый документ объявлял о демилитаризации Аландских островов на Балтике.

19 марта в России вышел манифест о мире «О прекращении войны», составленный Блудовым, сглаживающий острые углы неприятных для России условий. О чём пишет и Тютчева того же 19 марта 1856 года: «Он удачно составлен, но кого они хотят обмануть и кого им удастся обмануть?<…> Правду, всю правду, одну правду!» [37]

Итак, мир достигнут. Возможно, не такой выгодный для России, каким бы его хотели видеть, но всё же он был нужен стране, чтобы «собраться с силами» и двигаться дальше в своём развитии

тютчева император политика россия

Глава III. Эволюция придворной жизни: от одного императора к другому

" У меня не было ни одного из тех органов, которые необходимы для того, чтобы там наслаждаться и иметь успех, или приносить пользу" , — так писала в 1880 г. Анна Тютчева о годах, проведенных при императорском дворе.

Анна Фёдоровна Тютчева поселилась во дворце 13 января 1853 года. Все фрейлины жили в так называемом фрейлинском коридоре, который тогда был очень населён. Жили фрейлины скромно, вот как описывает свою комнату Тютчева: «Я нашла в своей комнате диван стиля empire, покрытый старым жёлтым штофом, и несколько мягких кресел, обитых ярко-зелёным ситцем <…> На окнах ни намёка на занавески.» Подробность описания была необходима, чтобы читатель мог оценить «огромное возрастание роскоши» жизни лиц, находившихся на службе во дворце. В соседней с фрейлинами комнате жили их горничные и мужик, как его шутливо называет Тютчева, неизменный Меркурий всех фрейлин, который был ответственен за растопку печи, приносил воду, обед и бегал по десяти раз на дню закладывать карету, «истинное местопребывание фрейлины, её палатка, её ковчег спасения». 38] В дни дежурства карету запрягают с утра на случай, если фрейлине придётся сопровождать великую княгиню, но ещё нужней карета в дни недежурные, когда фрейлина могла «располагать собой».

Фрейлины нередко оказывались причинами скандалов, волнуя кровь мужчин императорских кровей. Кто-то это делал умышленно, как Юлия Гауке, из-за которой пострадал принц Александр (брат цесаревны Марии Александровны), кто-то же из бескорыстных чувств, как Варвара Нелидова, фаворитка Николая (что, кстати, показывает, что и император при всей строгости, мужчина, в первую очередь), тяжело переживавшая его смерть и вскоре покинувшая двор.

В первые дни нахождения при дворе, Анна Фёдоровна чувствовала себя одинокой, а всю первую неделю служба её заключалась в сопровождении цесаревны в театр, куда она ездила почти каждый день. Несмотря на грусть, молодая фрейлина ошеломлена «великосветским блеском». Например, ведением обедни в церкви: всё должно быть торжественно и пышно. Нельзя вставать на колени, так как это было бы нарушением этикета: и с богом общаться подобает по правилам. Вообще при дворе существовала целая система условностей, которая сковывала жизнь императорской семьи и их ближайшего окружения. Жизнь венценосных особ была так строго распределена, они являлись рабами своих привычек. Их жизнь расписана по часам, они не могу «с увлечением» предаться делу.

«Часы бьют — им надо быть на параде, в совете, на прогулке, в театре, на приеме и завести кукольную пружину данного часа, не считаясь с тем, что у них на уме или на сердце». 39]

Во времена императора Николая первого русский двор имел чрезвычайно блестящую внешность и престиж.

Церковные службы при дворе обычно служились в маленькой дворцовой церкви, а в дни больших праздников и торжеств в большой церкви Зимнего дворца: мужчины в таком случае были в парадной форме и при орденах, а дамы в придворных костюмах, создававших очень торжественное впечатление. Такие торжества носили название большого выхода. В обычные воскресные дни имел место малый выход, когда кавалеры были одеты в обыкновенную форму, а дамы — в городские платья, всё же очень нарядные, собирались к обедне в 11 часов в маленькой церкви. После службы монаршие особы принимали лиц, которые хотели им представиться, в особом помещении, прилегающем к церкви, называемом ротондой. [40]

Подобающим поведением в церкви отличалась лишь царская семья: цесаревна была сосредоточена, её сопровождали дети, даже маленький, которому не было и 3 лет, император Николай подпевал хору певчих, стоя впереди. Император во всём был точен, в том числе и в начале ведения службы — всегда он являлся в церковь с боем часов, о чём я уже писала до этого. Но вот старые дамы и кавалеры свиты, находившиеся в ротонде во время службы, были заняты не молитвами, а разговорами, что Тютчева находит неподобающим.

После смерти императора Николая весь этикет был нарушен. Никто не должен был отчитываться перед государем о посещении церкви. Между тем, жизнь не стала легче и приятней. Анна Фёдоровна отмечает, что придворная жизнь — жизнь условная и этикет необходим для поддержания её престижа. Иногда этикет доходил до крайностей: обыкновение здороваться с императрицей по утрам представлялось событием исключительной важности. Даже с началом войны придворная жизнь не изменилась. Тютчева пишет об этом: «Всё здесь дышало обычным миром, той покойной рутиной, которая окутывает великих мира сего, как атмосфера Олимпа».

Во время правления Александра второго вся условность придворной жизни остаётся, возможно, лишь выполняется что-то не с той строгостью, что была при Николае. Но вот пример Пасхи 26 марта 1855 года: «После заутрени император в самой церкви принимает пасхальные поздравления. Император стоит около первого клироса в церкви, и все высшие сановники, чины двора и представители гвардейских полков подходят к нему и после глубокого поклона христосуются с ним (обмениваются с ним троекратным поцелуем (!)) <…> после христосования с императором целуют у неё[императрицы] руку».

После двух часов «получения поздравлений» венценосные особы удаляются, чтобы вымыть — император своё лицо, а императрица руку, которые были совершенно чёрные. 41]

Можно привести ещё много примеров странности и условности придворной жизни — проведение вечеров в пустых заботах (по словам Тютчевой). Но, на мой взгляд, из всего вышесказанного уже можно сделать вывод, что придворная жизнь была хороша для тех, кто ценил изысканность дамского туалета, любил сплетничать, вести праздный образ жизни, с одной стороны, и была скучна и безрадостна для таких, как Тютчева, кто осознавал пустоту, скрытую под внешней оболочкой обрядности и блеска, с другой. Императорская же семья была счастлива тем, что находилась вместе, жила своим мирком, создавая атмосферу Олимпа.

Заключение

В своей работе я попыталась отобразить неоднозначность событий середины 1850х годов, используя как исторический источник дневники и воспоминания Анны Фёдоровны Тютчевой, которая, имея твёрдые личные убеждения, старалась со всей прямотой изобразить происходящее при дворе и в стране.

По моему плану, каждая глава отвечает поставленной задаче, в итоге составляя довольно целостную картину того времени со всеми её трудностями и бедами. Я попыталась восстановить историческую картину того времени, беря во внимание такие аспекты, как личности императоров, поскольку, я считаю, что характер правления в немалой степени зависит от характера самодержца. Так, император Николай первый, любивший порядок и строгость во всём, свой двор старался держать подобным же образом, в то время, как его сын Александр второй, не так много внимания уделял этому, что можно рассматривать, в том числе, как недостаток твёрдости в характере.

Тютчева по-разному оценивает двух императоров — Николая она уважает, не поддерживая его ведение политики, идущее в разрез с её личными убеждениями, к Александру второму отношение сложнее — она знала его со времён, когда он был цесаревичем, и не могла в полной мере объективно судить его поступки, которые расходились с её понятиями.

Несомненно, Тютчева озабочена судьбой России, пребывая в середе славянофилов, к которым примыкал и её отец, поэт Ф. И. Тютчев, в известной мере влиявший на формирование взглядов дочери.

Во второй главе я рассматриваю внешнюю политику на основе дневников Тютчевой, которая даёт оценку действиям императоров и рассуждает на тему будущего пути развития России в сфере внешней политики. Внешняя политика была особенно важна в середине 1850-х годов в связи с Крымской войной, начавшейся при Николае первом и закончившейся уже при его сыне Александре втором, о чём и идёт повествование во второй главе.

В третьей главе я освещаю придворную жизнь, чтобы показать среду, в которой находилась Тютчева, не слишком подробно, но делая определённые выводы на основе изученного материала.

В заключение, я хотела бы сказать, что в результате проделанной работы, изучения источника мне удалось достигнуть поставленной цели: я увидела историю середины 1850-х годов глазами Анны Фёдоровны Тютчевой.

Библиография

Источники

1. А. Ф. Тютчева «При дворе двух императоров. Воспоминания, дневник 1853−1882» Тула, Приокское книжное издательство, 1990.

2. Парижский трактат, Париж, 1830 марта 1856 года. (сайт исторического факультета МГУ имени Ломоносова) Выверено по изданию: Сборник договоров России с другими государствами. 1856−1917. М., Гос. изд-во полит. литературы, 1952

Исследовательская литература

1. М. И. Богдановский «Восточная война 1853−1856 гг.» в электронной версии, опубликованное по изданию: Восточная война 1853−1856 годов. Сочинение члена Русского императорского Общества генерал-лейтенанта М. И. Богдановича. В 4-х томах. Издание второе, исправленное, дополненное. С-Петербург, Типография М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин., 7. 1877

2. Е. В. Тарле «Крымская война», в 2-х томах. Серия: Военно-историческая библиотека, издательство Академии наук СССР, 1950 г. Издательство АСТ 2005 г.

Вспомогательная литература

1. История России 19-начала 20 в. Учебник для исторических факультетов университетов. Под редакцией В. А. Федорова. Издание третье, переработанное и дополненное. — М.: ООО «ВИТРЭМ», 2002. — 536 с.

2. Статья Евгения Анисимова. Анна ТЮТЧЕВА // Русская болезнь. 21/8/2006