На пути к формированию политической оси Рим — Берлин

Интерес фашистского руководства к деятельности националсоциалистской партии в Германии приобрел устойчивый характер после ее успехов на выборах 1928 г. Сразу же после назначения в январе 1933 г. на пост канцлера Гитлер направил письмо Муссолини, в котором выразил горячую поддержку политике дружбы в отношении Италии. Два дня спустя на приеме, устроенном для итальянских журналистов, рейхсканцлер указал на «настоятельную необходимость тесных и дружеских связей» между двумя фашистскими режимами, вытекающих из претензий обеих стран на «права великих наций»¹.

Наиболее деликатные поручения по связям с нацистской верхушкой глава итальянского правительства доверял в тот период руководителю итальянской торговой палаты в Берлине Джузеппе Ренцетти, который действовал в обход министерства иностранных дел. За это его называли «длинной рукой» Муссолини в Берлине. Муссолини был знаком с Ренцетти. С 1922 г. Ренцетти постоянно проживал в Германии, был вхож в политические круги правых сил, имел многочисленные полезные знакомства в нацистской верхушке^[1][2]. Через Ренцетти Муссолини направил Гитлеру личное послание. В нем указывалось на возможность проведения согласованной политики с Германией на международных конференциях по экономическим проблемам и разоружению, где традиционно сталкивались интересы обеих стран. Пространное донесение из Берлина с анализом внутриполитической ситуации в Германии Ренцетти заключил выводом, что «нацисты подтверждали и подтверждают необходимость следования решительной политике дружбы с Италией»^[3].

Французский посол в Берлине писал в эти дни в Париж: «Мне представляется, что сегодня соглашение с Римом занимает ключевое место в дипломатической стратегии Гитлера»^[4]. Достижение сотрудничества с Италией, считает Р. Де Феличе, открывало Германии выход на дорогу дружбы с Англией при условии изоляции Франции¹.

Весной 1933 г. в Италии побывал вице-канцлер Германии Ф. фон Папен и рейхсминистр Г. Геринг. Они обсудили перспективы двусторонних отношений с Муссолини и, в частности, вопрос об оказании итальянской помощи в перевооружении германской армии. По существу, речь шла о расширении тех сторон итало-германского сотрудничества, которые успешно развивались в предшествующее пятилетие. Новое соглашение, заключенное Герингом в Риме, предусматривало обучение итальянцами в точение двух лет 160 немецких пилотов. Для центров подготовки были выбраны военные аэродромы вблизи Милана. Немецкие пилоты были переодеты в итальянскую форму и выдавали себя за южных тирольцев. Всего за два года было обучено 220 пилотов^[5][6].

Особый интерес в Берлине с начала 1920;х гг. вызывало развитие сотрудничества военно-морских сил двух государств. В германских планах ведения морской войны Италии отводилась ведущая роль в Средиземном море, где она должна была достичь превосходства над военно-морскими силами противника^[7].

Немецкий историк И. Петерсен полагает, что с приходом нацистов к власти «союз двух фашистских государств витал в воздухе и мог осуществиться в любой момент»^[8]. Еще до установления гитлеровской диктатуры Муссолини считал целесообразным привлечение Германии к итало-венгерскому сотрудничеству в борьбе против Малой Антанты. Этот вопрос был обсужден на встрече главы итальянского правительства с венгерским коллегой Д. Гёмбешем, который впервые употребил термин «ось», говоря о предполагавшемся союзе трех стран^[9]. Для итало-фашисгского руководства сближение с Германией открывало благоприятные перспективы для пересмотра версальских договоров, но в том, что касалось Австрии и Юго-Восточной Европы, их столкновение было неизбежным¹.

В связи с усилением опасности германского проникновения в Центральную и Юго-Восточную Европу между Римом и Парижем началось обсуждение планов совместного «урегулирования» проблем Дунайского района. Итало-французское сближение на этой основе было недолговечным, так как обе стороны претендовали на преимущественное влияние в бассейне Дуная. Параллельно в Риме предпринимали попытки разработать совместную с Берлином экономическую политику в Дунайском районе. Но в начале октября итало-германские отношения обострились в связи с усилением подрывной деятельности нацистов в Австрии, которые 3 октября организовали покушение на канцлера Дольфуса^[10][11].

Отсутствие договоренности между Италией и Германией по внешнеполитическим вопросам отражалось на состоянии межпартийных отношений, которые внешне носили дружественный характер. В первой половине 1933 г. в Италии побывали многочисленные нацистские партийные делегации для изучения опыта работы фашистской партии. В начале июня министр пропаганды Й. Геббельс ознакомился в Риме со структурой фашистского пропагандистского аппарата. Были налажены связи в области культуры, образования, между фашистскими профсоюзами. В сентябре на съезде нацистской партии руководитель итальянской делегации заместитель секретаря фашистской партии А. Марпикати заявил, что успех национал-социализма стал важным вкладом в «триумф фашистских идеалов во всем мире». Захват нацистами власти первоначально комментировался в итальянской прессе для обоснования тезиса о наступлении «переходного периода от одного типа цивилизации к другому», к установлению тоталитарных фашистских режимов¹.

Итальянские идеологи претендовали на ведущую роль в мировом фашистском движении. В связи с провозглашенной концепцией «универсального фашизма» Рим оказывал финансовую помощь фашистским движениям в США, Англии и других странах, стремился организовать их по итальянскому образцу^[12][13].

С приходом нацистов к власти в Германии усилилось наметившееся несколько ранее противодействие итальянским теориям об универсальном значении фашизма. Поэтому по инициативе Муссолини в июле 1933 г. были созданы Комитеты действия за универсализацию опыта Рима (КАУР). Как пишет Б. Р. Лопухов, образование КАУР означало официальный отход Муссолини от его же прежних утверждений начала 1920;х гг., что «фашизм — это не товар для экспорта». Отныне он рассматривался именно «как товар для экспорта», причем с маркой «Сделано в Италии»^[14]. Польский исследователь Ежи Борейша считает, что Муссолини, «будучи не в состоянии осуществить экономическое или военное проникновение в другие страны Восточной Европы, не говоря уже о далеких государствах Латинской Америки, сделал ставку на политическое проникновение или идеологическое „облучение“»^[15].

Острыми взаимными уколами обменялась пресса обеих стран в связи с принятием в Германии закона «Об упорядочении национальной работы». Дискуссия возникла не столько в связи с законом, сколько в связи с комментариями в книге Э. Эшмана на этот закон.

В ней утверждалось, что в отличие от итальянской корпоративной системы, стабилизирующей капитализм, новое германское трудовое законодательство выводят страну за рамки капитализма к исторически новому социальному порядку¹. Завязалась полемика между газетой немецкого трудового фронта Deutsche и ее итальянским близнецом II Lavoro fascista. Особенно отрицательный резонанс вызвала в Риме статья редактора Deutsche К. Буша, который утверждал, что с расовой точки зрения германский народ превосходит итальянский, а фашистскую систему в Италии назвал устаревшей. В германской печати использовались такие грубые ярлыки в отношении фашистского режима, как «низкая латинская раса», «еврейский фашизм»^[16][17]. Следы полемики видны в письмах Ренцетти главе правительства и начальнику кабинета печати главы правительства Г. Чиано. После вмешательства рейхсканцлера К. Буш принес публичные извинения итальянской стороне^[18].

Стремясь придать фашизму респектабельность, итальянский пропагандистской аппарат отмежевался от некоторых наиболее одиозных программ национал-социализма, таких, как расовая, антисемитская. Обе партии придавали немаловажное значение утверждению идеологического приоритета. В конце года в Монтрё был проведен международный фашистский конгресс под эгидой КАУР. На нем присутствовали делегаты почти из 30 стран, но представители нацистской партии не были приглашены. В следующем году были проведены еще две встречи, однако в целом притязания итальянского фашизма на гегемонию в международном масштабе оказались несостоятельными^[19].

В некоторых странах фашистские движения испытывали сильное итальянское влияние, но до распространения опыта было далеко.

Столкновения на идеологической почве перемежались с соперничеством на международной арене. Пробным камнем для выявления позиций обоих режимов был так называемый австрийский вопрос. Усилия итальянской дипломатии были направлены на укрепление позиций в придунайских странах, особенно в Австрии, в противовес гитлеровским планам аншлюса. В марте 1934 г. в Риме были заложены основы блока Италии, Венгрии и Австрии, состоялось подписание протокола о координации политики и двух экономических протоколов¹.

Реакция Германии была отрицательной. Однако обе стороны продолжали выявлять точки соприкосновения. Так, Ренцетти сообщил в Рим о значительном интересе в правительстве рейха к речи Муссолини, произнесенной им в конце мая, особенно к той ее части, где говорилось достаточно ясно, что Италия уже сейчас готова «завоевать свое право на существование с помощью оружия»^[20][21].

Продолжались итало-германские консультации по вопросам перевооружения. Итальянское руководство поддержало германские требования в этом вопросе^[22]. В пространной статье о фашистской внешней политике итальянский посол в Лондоне Д. Гранди ясно дал понять, что Италия поддерживает германские усилия, направленные на восстановление ее военно-политических и финансовых позиций и на занятие «равноправного положения в консорциуме свободных наций». Что касалось Италии, то, по словам Гранди, «первая конструктивная фаза внешней политики Муссолини завершилась», фашизм предъявил итальянские требования к Европе и ждет их удовлетворения. Они включали обеспечение итальянской экономики сырьем, получение выхода к океанам, открытие доступа итальянскому капиталу в колониях, признание итальянских прав в Средиземноморье. Из статьи влиятельного фашистского дипломата было видно, что в Риме возлагали надежды на одновременное обсуждение итальянских и германских требований в рамках директората четырех держав.

10 мая Ренцетти сообщил в Рим о намерении Геринга в сопровождении статс-секретаря Ремера принца Гессенского посетить Рим с частным визитом с целью «достижения урегулирования по двусторонним итало-германским вопросам». Ренцетти особенно обращал внимание на то, что Геринг является доверенным лицом рейхсканцлера. Два дня спустя он сообщил, что по неизвестным ему причинам поездка отложена. Позже стало известно о предполагавшемся визите Гитлера в Италию. Ренцетти информировал, что в зависимости от хода переговоров Гитлер попытается достичь соглашения по идеологическим и расовым вопросам, обсудить отношения двух стран с Ватиканом. Большие надежды возлагались в Берлине на успешное обсуждение австрийского вопроса¹.

Переговоры фашистских руководителей проходили в Стра близ Падуи и в Венеции 14 и 15 июня 1934 г. Они не принесли положительных результатов в вопросе урегулирования двусторонних отношений. Наиболее остро развивалась дискуссия по Австрии^[23][24]. Неуступчивая позиция Гитлера в этом вопросе раздражала Муссолини. Внешняя политика Германии представлялась ему рискованной и нерасчетливой, а внутреннее положение — нестабильным.

Новое обострение отношений между Италией и Германией было вызвано попыткой нацистского переворота в Австрии 25 июля 1934 г., в результате которой был убит австрийский канцлер. Италия предприняла решительные действия с тем, чтобы нс допустить аншлюса. Муссолини отдал приказ об отправке четырех дивизий на границу с Австрией, были аннулированы контракты на продажу 24 истребителей FIA Т Германии, немецким пилотам было отказано в подготовке в Италии^[25].

В Берлине старались закрывать глаза на враждебные выпады итальянцев. В инструкциях для германской печати (например, 25, 29 августа и 7, 18 сентября) строго рекомендовалось комментировать «поразительные политико-культурные наскоки итальянской печати в невызывающей форме, чтобы не сделать их государственными проблемами». Аналогичные инструкции поступили в отношении резко антигерманской речи Муссолини, произнесенной им 16 сентября, которая совпала по времени с работой съезда НСДАП. Германской прессе было категорически запрещено выступать с нападками на итальянских руководителей¹.

Сдержанность нацистов была замечена в Риме, и это обстоятельство способствовало снижению уровня критики в отношении Германии. Так, зарубежные комментаторы обратили внимание на примирительный тон речи Муссолини в Милане 6 октября. Без Германии, говорил глава правительства, «трудно представить себе решение европейских дел». Он выразил готовность поддержать Берлин в вопросе перевооружений, но при условии присоединения Германии к соглашению между Италией, Англией и Францией от 17 февраля 1934 г. в защиту независимости Австрии^[26][27]. Однако основное внимание обращалось на сближение с Францией.

В серии статей, анонимно опубликованных Муссолини в газете II Popolo d 'Italia, развивалась тема сотрудничества Италии с Францией. На некоторое время итало-французское сближение стало важным фактором международных отношений^[28].

С 5 по 7 января 1935 г. в Риме встретились Муссолини и французский министр иностранных дел И. Лаваль. Одним из важнейших итогов переговоров было предоставление итальянскому империализму свободы рук в Эфиопии^[29].

Западногерманский исследователь Й. Петерсен утверждает, что соглашение Муссолини — Лаваля привело Италию в антиревизионистский лагерь^[30]. Этот вывод не соответствует действительности. В связи с предстоящей агрессией против Эфиопии Рим был заинтересован в сотрудничестве с Францией, но оно ограничивалось острым итало-французским соперничеством. За месяц до заключения сделки с Лавалем Муссолини запросил посла в Берлине В. Черрути о том, когда, по его мнению, Германия будет способна военным путем решить проблему аншлюса. Посол высказал предположение, что это произойдет не ранее, чем через два года. Муссолини решил, что к тому времени будет завершена война в Эфиопии, и тогда Италия займет еще более неуступчивую позицию по вопросу аншлюса^[31].

Расчетам Муссолини, однако, не суждено было осуществиться. Эфиопская война дала толчок итало-германскому сближению.

В апреле 1935 г. внимание Муссолини привлекло сообщение Ренцетти о беседе с германскими высшими должностными лицами на ужине по случаю бракосочетания Геринга. Ренцетти особенно выделил тот факт, что он оказался единственным иностранцем, приглашенным на торжество. Наиболее интересным, по словам Ренцетти, оказался его разговор с министром просвещения Рустом.

Германский министр сообщил, что Гитлер проявил большой интерес к предстоящей поездке в Рим по приглашению Итало-германского института колоний. В Берлине придают важное значение развитию культурных связей с Италией. «Хорошие итало-германские отношения, — продолжал он, — могут внести решающий вклад в формирование европейского духа, который так необходим, чтобы противостоять вторжению азиатской расы». Что касается австрийского вопроса, то Италия не должна опасаться германского продвижения на юг. Из беседы с Рустом Ренцетти сделал вывод, что Берлин обеспокоен развитием игало-французских отношений и стремится противопоставить им расширение связей с Италией по всем направлениям, чтобы «воздвигнуть мост самого сотрудничества». Ренцетти заметил собеседнику, что определенные итальянские обязательства в отношении Франции не должны являться помехой к итало-германскому сотрудничеству¹.

Беседа состоялась в тот день, когда в Стрезе открылась конференция глав правительств и министров иностранных дел, созванная в связи с денонсированием Гитлером военных статей Версальского договора. В Берлине опасались образования антигерманского фронта и стремились сорвать возможность его возникновения путем улучшения отношений с Италией. 23 апреля прибывший в Италию принц Филипп Гессенский добился аудиенции у Муссолини с тем, чтобы обсудить некоторые стороны германской политики в отношении Италии^[32][33]. Принц Филипп Гессенский был родственником короля Италии и часто выполнял миссию связного между Гитлером и Муссолини. Еще до прихода нацистов к власти он стал другом Геринга, и этим объясняется его высокий статус в нацистских кругах. После смещения Муссолини был арестован нацистами и отправлен в концентрационный лагерь. В лагере он выжил, после войны был допрошен и дал показания союзникам^[34].

Обнаруженный нами в итальянском архиве документ позволяет поставить под сомнение заявление принца Гессенского, сделанное им в июне 1967 г. исследователю М. Функе, о том, что до августа 1936 г. он «не принимал никакого участия в установлении контактов» между Римом и Берлином^[35]. Спустя месяц по приглашению Итальянской академии германский министр юстиции Франк принял участие в конференции по теме «Римское и германское право»^[36].

В мае 1935 г. фашистские руководители публично призвали смягчить напряженность между странами. По итальянской инициативе было достигнуто соглашение о прекращении полемики в печати обеих стран. В Италии был снят запрет на распространение немецких газет. 21 мая Гитлер сделал важное заявление, привлекшее внимание итальянских руководителей. Он сказал, что Германия «не имеет ни намерений, ни желания вмешиваться во внутренние дела Австрии и тем более аннексировать ее».

После заключения франко-советского и советско-чехословацкого договоров о взаимопомощи Муссолини сообщил германскому военно-воздушному атташе в Риме, что договоры создали новый фактор в международной политике, и новый итальянский внешнеполитический курс будет вести к сближению с Германией^[37].

Спустя неделю после заключения англо-германского морского соглашения 18 июня 1935 г. британский лорд — хранитель печати А. Иден прибыл в Рим для переговоров о разграничении сфер влияния. Он обещал Муссолини помочь добиться уступок от Эфиопии при условии, что Италия не будет посягать на английские владения в Африке. Однако договориться с главой фашистского правительства не удалось.

В связи с подготовкой к агрессии в Восточной Африке италофашисгское руководство проявило заинтересованность в нейтрализации последствий англо-германского соглашения, стремилось заручиться поддержкой или, в крайнем случае, благожелательным нейтралитетом германской стороны в предстоящем конфликте. Эти вопросы были обсуждены Гитлером и Ренцетти в ходе полуторачасовой беседы 21 июня 1935 г. Первым делом Гитлер жестко поставил вопрос о замене итальянского посла в Берлине Черрути, присутствие которого он рассматривал в качестве главного препятствия для дальнейшего развития отношений между двумя странами. Затем он затронул австрийскую проблему и попытался всю ответственность за подготовку нацистского переворота в Австрии в 1934 г. возложить на Рема. Рейхсканцлер заверил, что Германия не станет добиваться аннексии Австрии.

Ренцетти обратил внимание на необходимость достижения такого соглашения между Италией и Германией, чтобы.

«интриганы не провоцировали переворотов в Австрии». Гитлер возразил ему на это, заявив, что нельзя требовать от Германии, чтобы она отказалась от поддержки австрийских нацистов и от их включения в состав правительства. «Я не думаю об аннексии, — заверил он Ренцетти, — у нас, как и у вас, другие цели — поиски новых рынков сбыта и источников сырья. Не надейтесь получить достаточную поддержку в этом деле со стороны Англии и Франции, которые хотели сконцентрировать ваше внимание на бреннерской границе». Он особенно настойчиво подчеркивал мысль, что «в связи с общностью проблем, почти идентичным положением и схожестью режимов» Италия и Германия «должны следовать вместе». Ренцетти подытожил сообщение в Рим выводом, что Гитлер показал решимость и настойчивость в достижении политических связей и сотрудничества с Италией, в случае объединения усилий Италия и Германия могли бы добиться всего, чего пожелают^[38].

В качестве ответного любезного жеста Муссолини принял 9 июля 1935 г. главного редактора газеты Hamburger Frendenblatt Свена фон Мюллера. Это был первый дружеский жест итальянской стороны по отношению к германской прессе с момента убийства австрийского канцлера. Перед беседой с Муссолини Мюллер был основательно проинструктирован германским послом У. Хасселем. В соответствии с этими рекомендациями редактор сделал заявление о намерении германской стороны улучшить отношения с Италией. При этом он подчеркнул незаинтересованность Берлина в Эфиопии и гарантировал неучастие Германии в антиитальянских мероприятиях Лиги Наций.

Муссолини выразил уверенность в скором улучшении италогерманских отношений, но уклонился от ответа на прямой вопрос, когда же Италия отведет войска от бреннерской границы. Муссолини подтвердил родство фашизма и национал-социализма и обещал прекратить идеологические нападки на Германию. В качестве проявления доброй воли он обещал отозвать из Берлина посла Черрути. Муссолини сообщил о намерении Италии разрешить эфиопский вопрос, даже если Англия окажется в оппозиции. Мюллер передал заверения Берлина, что в случае англоитальянского конфликта Германия будет придерживаться политики строгого нейтралитета. Муссолини был удовлетворен этим заявлением.

В отчете в рейхсканцелярию Мюллер подчеркнул, что африканская авантюра поставила Италию в опаснейшее военное, экономическое и политическое положение, из которого нет выхода без французской поддержки. Этим он объяснил сдержанность Муссолини в достижении конкретного соглашения с Берлином¹.

Э. Альфиери, заместитель министра образованного в июне 1935 г. министерства печати и пропаганды, информировал министра Г. Чиано, находившегося в тот момент в Восточной Африке, что в связи с возможным ухудшением отношений Италии с Англией и Францией Муссолини решил предпринять шаги к сближению с Берлином, чтобы «держать открытой дверь для более тесных связей, которые могут стать необходимыми в зависимости от обстановки»^[39][40].

Отзыв посла Черрути должен был расчистить путь к соглашению. Новый посол в Берлине Б. Аттолико был протеже зятя Муссолини Галеаццо Чиано. Он получил ясные инструкции добиваться «размораживания» отношений между двумя странами^[41]. В сентябре по поручению Муссолини в Берлин был направлен флорентийский профессор Гвидо Манакорда, обсудивший с Гитлером по поручению дуче австрийскую проблему. В феврале 1936 г. профессор Манакорда был принят Гитлером во второй раз^[42].

Отношение Берлина к итальянской авантюре в Восточной Африке было двойственным. Германское руководство было заинтересовано в поддержке действий, имевших целью пересмотреть послевоенный статус-кво. «Итальянская политика в Абиссинии выгодна нам потому, что она вводит элемент динамики в застойное положение по колониальному вопросу», — писал германский посол фон Хассель¹. Руководитель абвера В. Канарис заверил итальянского коллегу М. Роатта в том, что в случае итало-эфиопской войны Германия запретит поставки военного снаряжения и посылку инструкторов в Эфиопию. Но за спиной итальянцев уже велись переговоры о тайных поставках германского оружия в Эфиопию^[43][44].

В Берлине были заинтересованы в затягивании конфликта, что позволило бы переключить внимание мировой общественности и политических сил с Европы на Африку, внести новый элемент в отношения с Италией. Германский министр иностранных дел прогнозировал в частном письме:

Тот факт, что итальянское правительство неожиданно начало стремиться к установлению с нами хороших отношений, объясняется вполне естественно нынешней сложной ситуацией и ее ухудшением в будущем в связи с абиссинской авантюрой. В наших интересах пойти им навстречу в подходящий момент. Наступит день, когда мы сможем вести переговоры и решить с Италией австрийский вопрос^[45].

Тем не менее Геббельс дал инструкции органам печати освещать обстановку в Восточной Африке таким образом, чтобы не создавалось впечатление, что Берлин «испытывает удовольствие от вероятной войны и ждет ее с облегчением»^[46].

Германское руководство тщательно скрывало свои замыслы от итальянцев. Посол Аттолико в канун итальянской агрессии был убежден, что Германия займет в конфликте позицию «строгого нейтралитета при большом понимании и даже настоящей симпатии к нашей позиции»¹.

В октябре 1935 г. итальянский империализм развязал конфликт против Эфиопии. Хотя правящие круги Англии и Франции попустительствовали агрессии, они не могли полностью игнорировать мировое общественное мнение и позицию ряда стран в организации отпора агрессору. Лига Наций ввела санкции против итальянского агрессора. Но даже ограниченные санкции напугали фашистское руководство. Опасаясь оказаться в изоляции, оно поощряло дальнейшее развитие отношений с Германией, делая упор на общности антикоммунистических позиций.

Осенью 1935 г. в политических кругах Германии обсуждался вопрос о создании антикоммунистического пакта. 25 ноября начальник отдела внешней политики НСДАП И. Риббентроп предложил Гитлеру первый проект такого соглашения, который получил одобрение рейхсканцлера. Два дня спустя статс-секретарь МИД Бюлов направил в Рим предложение о заключении секретного соглашения для «общей борьбы против большевизма». В ответ Муссолини предложил ускорить установление тесного сотрудничества. В декабре в Берлин прибыл представитель КАУР, эксперт по Советскому Союзу Э. Инсабато. По поручению Муссолини он предложил координировать антибольшевистскую пропаганду. Между КАУР и крупной немецкой организацией Anlikomintern, находившейся под покровительством министерства пропаганды, были установлены контакты для координации их борьбы «против коммунистической пропаганды в мире, Коммунистического Интернационала и мирового масонства»^[47][48]. В Берлине положительно отнеслись к предложению о проведении переговоров между представителями гестапо и итальянской полиции^[49].

Вместе с тем Германия продолжала тайные поставки оружия Эфиопии и предоставила ей кредит для закупки военного имущества на сумму 3 млн марок¹. Берлин воспользовался сокращением объема торговли Италии с Балканскими странами в связи с принятием Лигой Наций решения об экономических санкциях против Италии и усилил свое экономическое проникновение в этот район^[50][51]. Сама Германия не участвовала в экономических санкциях и наращивала торговлю с Италией. Доля Германии в итальянской внешней торговле выросла с 16,1% в 1934 г. до 23,3% в 1936 г., но условия торговли были для Италии кабальными^[52].

Обстоятельный анализ состояния игало-германских отношений к концу 1935 г. был дан советником итальянского посольства в Берлине М. Маджистрати в письме министру пропаганды и печати Чиано.

Вкратце суть письма сводилась к следующему. Первоначально в Берлине существовали опасения, что итало-французское сотрудничество в эфиопском вопросе складывалось на антигерманской основе. Лишь к концу 1935 г. произошли позитивные перемены в позиции Германии в отношении Италии. В Берлине полагают, подчеркнул советник, что итальянская агрессия в Восточной Африке способствует ослаблению «фронта Стрезы», создает прецедент для выдвижения германских политических и экономических требований. Поражение Италии в войне, по мнению нацистского руководства, могло быть использовано против самой Германии и ее политической программы, затруднило бы ревизию версальских договоров (советник конкретно указал на лиц в высшем германском политическом и военном руководстве, которые стремились к углублению сотрудничества с Италией). Он выразил уверенность, что Германия будет занимать в отношении Италии позицию «строгого», «благожелательного нейтралитета»^[53].

Состояние официальных итало-германских отношений на конец 1935 г., казалось бы, не давало оснований для оптимистического заявления Муссолини в 1937 г. о том, что ось Берлин — Рим родилась осенью 1935 г. и уже два года великолепно действует. Вплоть до агрессии в Восточной Африке фашистское руководство не порывало с традиционными направлениями внешней политики Италии.

В то же время для углубления сотрудничества с Германией необходимо было преодолеть острое соперничество между фашистскими государствами, прежде всего в австрийском вопросе и в Юго-Восточной Европе, разграничить сферы влияния, договориться о согласованной линии поведения в международных делах.

Учитывая специфику международной обстановки и наличие неурегулированных вопросов в отношениях с Германией, Муссолини осуществлял проверку нового курса через идеологические организации и министерство печати и пропаганды в обход министерства иностранных дел. По существу, в 1936 г. наиболее важные вопросы углубления итало-гермаиского сотрудничества были сконцентрированы в министерстве печати и пропаганды, во главе которого стоял зять Муссолини Г. Чиано. В обход министерства иностранных дел под патронажем главы правительства Чиано закладывал идеологические и практические основы будущей оси Рим — Берлин. Исследователь Р. Мори считает, что с 1935 г. министерство, которым руководил Чиано, превратилось в «дублера» итальянского МИД¹.

К концу 1935 г. переговоры между Англией, Францией и Италией о достижении мирной сделки за счет Эфиопии вступили в решающую стадию. В декабре было подготовлено секретное соглашение Хора — Лаваля, рекомендовавшее Эфиопии сделать территориальные уступки в пользу Италии. Это предложение было Эфиопией отклонено^[54][55]. Провал соглашения Хора — Лаваля поставил Италию в сложное положение. Военная обстановка в Восточной Африке складывалась не в пользу итальянских агрессоров, в результате контратаки абиссинцев часть провинции Тембьен была ими оставлена.

Командированный в Восточную Африку Г. Чиано использовал свое кратковременное возвращение в Рим для резкой критики внешнеполитической линии на сотрудничество с Францией и Великобританией, которую олицетворял заместитель министра иностранных дел Ф. Сувича. Г. Чиано обвинил Францию в предательстве и на этом основании требовал полной переориентации внешней политики на союз с Германией, заключения с ней конкретных соглашений¹.

Новые веяния в итальянской столице ощутили на себе итальянские послы в Париже, Берлине и Брюсселе, приглашенные к главе правительства на совещание по обсуждению принципиальных вопросов внешней политики.

Примечательно, что с основным докладом на совещании выступил посол в Берлине Аттолико. Его доклад был построен таким образом, чтобы показать силу и жизненность нацистского режима. По рекомендации посла глава правительства сделал 6 января предложение «огромного интереса» германскому послу фон Хасселю, которое заключалось в возможности «освободить итало-германскис отношения от австрийского долга». Это предлагалось сделать на основе утверждения формальной независимости Австрии путем заключения с ней «дружественного соглашения с пактом о ненападении, которое на практике поставило бы Австрию в кильватер политики Германии»^[56][57]. Об этом предложении были информированы с итальянской стороны лишь Аттолико и Чиано.

Итальянские условия решения австрийской проблемы полностью не удовлетворяли Гитлера, однако для него не менее важным представлялся отход итальянского руководства от прежней позиции в этом вопросе. Поэтому он одобрил итальянское предложение и высказался за дальнейшее углубление сотрудничества между двумя странами при условии, что Италия не вернется к «фронту Стрезы». В ответ Муссолини заверил, что «Стреза мертва»¹. Посол в Берлине рекомендовал правительству Италии использовать в своих интересах слабость позиций Англии и Франции в защите Локарнских соглашений^[58][59][60]. 30 января Аттолико направил в министерство иностранных дел Италии отчет «Женевская нота Идена и Германия». В нем указывалось на серьезные опасения в политических кругах Англии и Франции в связи с возможным образованием итало-гсрманского блока¹.

Начальник кабинета Муссолини в МИД И. Алоизи записал в дневнике 3 февраля: «Здесь (в Риме. — В. М.) появляются прогерманские тенденции. Бедные итало-французские отношения»^[61]. 25 февраля между Италией и Германией было заключено соглашение о мерах борьбы против советско-французского пакта и об общей линии политики в отношении Локарнских соглашений^[62]. Посол Аттолико утверждал, что Сувича от отставки спасает только то, что «лошадей на переправе не меняют». 7 февраля Сувич направил главе правительства меморандум с предложениями по внешнеполитическим вопросам. В нем указывалось, что итало-германское сближение не должно выходить за рамки идеологического сотрудничества. «Было бы хорошо дать понять другим странам, что итало-германское сближение не имеет более широкого распространения». Сувич настаивал на защите Австрии любой ценой и указывал на опасные для Италии последствия аннексии Австрии и выхода Германии на границу с Италией. Он предупреждал против опасных иллюзий о том, что Германия, выйдя на границу по Бреннеру, останется на тех же позициях, а не попытается преодолеть сотню километров, которые отделяют ее от Адриатического моря. По мнению Сувича, аншлюс поставил бы под угрозу все итальянские позиции в Дунайско-Балканском регионе^[63].

Пока продолжалась итало-эфиопская война, Муссолини поощрял обе тенденции во внешней политике. Это придавало ей крайне двойственный характер. В период оккупации немецкими войсками Рейнской зоны 7 марта 1936 г. правящие круги Англии и Франции не оказали противодействия авантюре Гитлера. 10 марта 1936 г. в Париже открылось совещание «локарнских стран» с участием Англии, Франции, Италии и Бельгии, которое не дало положительных результатов¹.

Итальянская делегация приняла в нем участие, несмотря на ранее сделанные заверения Берлину не участвовать в антигерманских действиях. Ответом Рима на оккупацию Рейнской зоны явилось подписание Италией, Австрией и Венгрией Вторых Римских протоколов 23 марта 1936 г. Оно преследовало цель укрепления итальянских позиций в Дунайском бассейне и было направлено как против англо-французской политики в этом районе, так и против усиливающейся германской экспансии. Подписание Римских протоколов было встречено в Берлине с нескрываемым раздражением^[64][65]. На вопрос корреспондента нацистской газеты Volkischer Beobachter о причинах зигзагов итальянской дипломатии Муссолини цинично заявил:

Это политика! Не понимаете? Фюрер меня поймет. Италия не может играть с открытыми картами. Мы не можем обнаружить перед Францией и Англией нашу позицию в отношении Германии. Еще нет! Необходимо продвигаться медленно и наверняка. Но Италия и Германия имеют общность судьбы… Наступит день, когда мы встретимся, хотим мы этого или нет! Но мы хотим! Потому что мы должны^[66][67][68].

Чтобы сгладить негативное отношение в Берлине к заключению Вторых Римских протоколов, Муссолини форсировал италогерманские переговоры по двум направлениям.

В Берлин одновременно прибыли две итальянские делегации во главе с начальником военной разведки М. Роатта и начальником итальянской полиции Л. Боккини. О переговорах первой делегации исследователи не располагают достаточной информацией. Документы о переговорах Боккини с начальником немецкой службы СС Гиммлером впервые были введены в оборот Р. ДеФеличе^[69]. Эта встреча явилась важным мероприятием в рамках создания оси Рим — Берлин. Переговоры проходили с 30 марта по 1 апреля в помещении гестапо в Берлине. Р. Де Феличе опубликовал четыре документа, раскрывающих цели и значение встречи.

В первом документе Боккини дал общую оценку внутриполитической обстановке в Германии, отметил «крепкие позиции» нацистского режима. Сенсационное впечатление на него произвели германские успехи в военной области, повсеместная милитаризация. По его убеждению, немецкая верхушка полагала, что только союз великих авторитарных сил в Европе — Италии и Германии — может привести к победоносной борьбе, и поэтому два великих государства должны действовать согласованно. Гитлеровское руководство предлагало не ограничиваться соглашением технического порядка о сотрудничестве между полициями, а на его основе готовить политическое соглашение.

Во втором документе был дан обзор общей дискуссии. Стороны обменялись информацией о структуре и механизме деятельности полицейских служб. Особое внимание было отведено вопросам совместной борьбы против коммунистической деятельности и масонских организаций. Методы поддержания связей между двумя полициями и формы сотрудничества были определены в третьем документе. Обе делегации высказались за проведение их странами согласованной политики против СССР.

В четвертом документе содержался восторженный отчет члена итальянской делегации о посещении им нацистских концлагерей'.

Закреплению сотрудничества должны были способствовать визиты итальянского министра сельского хозяйства Э. Россони в Германию в апреле 1936 г. и министра без портфеля X. Франка на конференцию по германскому праву, организованную Национальным фашистским институтом культуры. Франк был принят Муссолини. За ним последовали поездки в Италию министра сельского хозяйства Дарре, руководителя молодежной организации Шираха, гаулейтера Гамбурга Кауфмана. Визиты приобрели настолько частый характер, что германский посол фон Хассель всполошился в связи с их возможным «обесцениванием». Министр иностранных дел Нейрат обратился к Гитлеру с просьбой строго регламентировать число поездок. В конце года было принято решение, разрешавшее поездки только с личного согласия рейхсканцлера.

В мае 1936 г., сломив мужественное сопротивление абиссинцев, итальянские войска вошли в Аддис-Абебу. Итальянское руководство провозгласило образование итальянской империи. На повестку дня оно поставило задачу международного признания аннексии Эфиопии и отмены экономических санкций Лиги Наций. Для достижения этих целей Муссолини открыто шантажировал правительства западных стран сближением с Германией.

Показательной в этом отношении была беседа Муссолини с бывшим французским министром Л. Мальве 22 июня:

Настоящее положение обязывает меня искать безопасность в другом месте, поскольку со стороны Франции и Англии я ее потерял. Чтобы восстановить равновесие, к кому мне еще обратиться, если не к Гитлеру?

И далее Муссолини утверждал, что инициатива сближения исходила от Германии, которая с пониманием отнеслась к итальянской позиции в период войны с Эфиопией:

До сего дня я занимаю сдержанную позицию. Но я точно могу оценить, что произойдет, если я договорюсь с Гитлером. Сначала^[70]

будет аншлюс. Затем последуют Чехословакия, Польша, германские колонии и т. д. Словом, война будет неизбежна.

В заключение Муссолини просил проинформировать французское правительство о том, что если его отношение к итальянским требованиям не изменится, Италия станет союзницей Германии. Аналогичный маневр был осуществлен в отношении Лондона^[71].

Требования фашистского руководства включали признание захвата Эфиопии, отказ Англии от поддержки стран Балканской Антанты, предоставление Италии кредитов для «освоения» захваченных территорий в Восточной Африке, создание «директории четырех держав» для решения европейских проблем ^[72][73].

По инициативе западных держав Лига Наций прекратила экономические санкции против Италии с 15 июля. Признания итальянской империи Англией и Францией последовали позднее.

Успех агрессивных действий в Африке раззадорил фашистское руководство. «После эфиопской кампании фашистская Италия гораздо быстрее двинулась по пути военных авантюр», — пишет Г. С. Филатов^[71].

Итоги итальянской агрессии в Восточной Африке повлияли на отношение германского руководства к Италии. Если в 1920;х гг. Гитлер утверждал, что по географическим причинам и в силу британского военно-морского превосходства Италия не в состоянии занять антианглийские позиции, то после 1935 г. Италии стала отводиться роль южного фланга фашистского блока в борьбе против Англии и Франции.

9 июня 1936 г. Муссолини назначил министром иностранных дел своего зятя Г. Чиано. Учитывая, что в данный период Г. Чиано занимал прогерманскую позицию, можно предположить о новых веяниях во внешней политике фашистской Италии. Историк М. Микелис не исключает, что Г. Чиано использовал свою прогерманскую позицию в конъюнктурных целях в борьбе за должность министра иностранных дел. Как бы там ни было, 13 февраля из посольства Германии была направлена депеша в Берлин, в которой сообщалось, что информатор из итальянского МИД доложил, что в доверительных беседах с сотрудниками МИД Чиано говорил о необходимости полного пересмотра итальянской внешней политики и достижения определенных соглашений с Берлином¹.

До него фактически дела министерства иностранных дел вел заместитель министра Ф. Сувич, который был известен как ярый защитник независимости Австрии и противник союзных отношений с Германией^[75][76].

Один из лидеров итальянских коммунистов П. Тольятти придавал важное значение переменам в дипломатическом аппарате Италии, рассматривая назначение Чиано как приход к рычагам внешней политики «убежденных поборников политики оси Рим — Берлин», сторонников новой теории, согласно которой осуществление программы и обещаний фашизма может иметь место только путем международной экспансии фашизма и его окончательной победы во всем мире над демократическими режимами и над большевизмом. «Политика агрессии Гитлера и Муссолини находит в этой идеологии самое циничное оправдание», — предупреждал П. Тольятти^[77].

Однако не надо забывать, что единственным творцом и интерпретатором внешней политики был сам Муссолини, который в этот момент не разделял восторженной прогерманской позиции своего зятя и дочери Эдды. По приглашению свояченицы, сестры мужа Марии Чиано Маджистрати, бывшей замужем за первым секретарем итальянского посольства в Берлине, Эдда в июне целый месяц гостила в германской столице. Она была принята Гитлером, Геббельсом и другими нацистскими лидерами, проводила время в многочисленных светских приемах. Берлин ее покорил настолько, что это даже стало поводом для серьезных семейных разборок с мужем¹.

17 июля 1936 г. начался военный мятеж в Испании. Совместные действия Италии и Германии против республиканского правительства в Испании стали важным этапом итало-германского сближения.

Среди визитеров в столицы двух государств все чаще стали фигурировать военные. В июне в недельной поездке по Германии находилась группа военных экспертов в составе полковника Марраса, бывшего военно-морского атташе Р. Куртена и полковника А. Сенцаденари. С 6 по 11 июля полковник Г.-Х. Рейнхард, майор Ф. Шёрнер, капитан Ф. Руге и майор Г. Вальдау обсудили с итальянскими коллегами технические вопросы и проблемы командования.

В августе в Рим был направлен со специальным поручением рейхсканцлера принц Гессенский. Он сообщил Муссолини, что Германия не имеет особых политических и территориальных претензий в районе Средиземного моря, и предложил установить тесное итало-германское сотрудничество в испанском вопросе. 25 августа принц Гессенский вернулся в Берлин с конкретным предложением главы итальянского правительства провести переговоры на уровне лиц, облеченных высоким доверием, для обсуждения практических мер^[78][79]. Спустя день в Рим отбыла германская военная делегация во главе с адмиралом Канарисом, которая согласовала с итальянцами вопросы совместных действий в Испании.

С 29 по 31 августа министр пропаганды Геббельс встретился в Венеции с коллегой Альфиери. Видимо, в ходе встречи министров пропаганды было достигнуто соглашение о координации пропагандистских мероприятий, связанных с интервенцией в Испании. Дальнейшая координация действий пропагандистских аппаратов осуществлялась через пресс-атташе соответствующих посольств и министерств¹.

Но наиболее важные переговоры, непосредственно подготовившие политический союз двух стран, были проведены в сентябре во время встречи Гитлера с начальником кабинета МИД Италии Анфузо и во время поездки Франка в Рим. Франк изложил Муссолини позицию германского руководства в связи с развитием обстановки в Средиземноморье, вызванной интервенцией Италии и Германии в Испании. Он подчеркнул, что Германия оказывает помощь франкистам по чисто политическим причинам и нс имеет других интересов в Испании или Средиземноморье, более того, она признает этот район итальянской сферой влияния. Коснувшись колониального вопроса, Франк подчеркнул, что в Берлине не имеют иллюзий относительно возможных английских уступок.

Франк заверил, что Берлин готов в любой момент признать итальянскую империю, но лучше всего это сделать во время запланированного визита Чиано в Берлин в октябре. Наконец, он акцентировал внимание итальянцев на необходимости установления «прямых отношений», особенно необходимых для борьбы против «большевистской опасности».

Муссолини согласился с Франком в том, что их «главным общим врагом является большевизм», и в борьбе с ним не следует ограничиваться рамками Иберийского полуострова. Вместе с тем он обратил внимание на напряженность англо-итальянских отношений в Средиземноморье, где Италия намерена добиваться установления своего господства. Муссолини принял приглашение посетить Берлин, как только будет достигнуто соглашение между двумя странами о разграничении сфер влияния. «Визит должен показать не только солидарность режимов, но также определить общую политику двух государств, которая должна быть ясно намечена по всем направлениям: на Восток, Запад, Юг и Север»^[80][81].

20 октября министр иностранных дел Италии Г. Чиано прибыл в Берлин. На третий день переговоров министры иностранных дел подписали протокол, который определил итало-германское сотрудничество по широкому спектру вопросов. Министры договорились о согласованных политических действиях в отношении Локарнского договора и на Международной экономической конференции. В рамках Лиги Наций Италия обязывалась защищать германские интересы. Стороны договорились о поставках военного снаряжения испанским мятежникам и об условиях признания франкистского режима. Германия признала аннексию Эфиопии. Италия обязывалась поддержать Берлин в колониальных вопросах, Италия и Германия договорились проводить совместную политику против коммунистической пропаганды всеми имеющимися в их распоряжении силами. В Дунайском бассейне Италия и Германия условились действовать согласованно против любых попыток создания международных отношений в этом районе без их участия.

Достичь конкретного соглашения о разграничении сфер влияния, однако, не удалось. В протоколе была отмечена полезность итало-германского сотрудничества в Дунайском бассейне, и стороны договорились предоставить возможность техническим комиссиям в текущем порядке обсудить механизм сотрудничества^[82].

24 октября Чиано был принят Гитлером в горной резиденции Берхтесгаден. В общих чертах, но достаточно откровенно Гитлер дал понять итальянскому министру иностранных дел, что Германия ставит в повестку дня цели передела мира. Борьба против коммунизма оставалась первоочередной задачей и одновременно являлась прикрытием для подготовки более широкого плана территориальной экспансии, которая могла привести к открытому вооруженному конфликту с Англией и другими западными странами. «Германия будет готова к войне через три года, через четыре будет очень готова, а через пять — лучше всего», — заверил Гитлер.

Он информировал Чиано о прогрессирующем германо-японском сближении¹.

25 ноября 1936 г. в Берлине состоялось официальное подписание Германией и Японией Антикоминтерновского пакта, направленного на окружение и изоляцию СССР. Год спустя к нему присоединилась Италия. Политическое соглашение, подписанное министрами иностранных дел Италии и Германии в Берлине, стало шагом на пути формирования союза фашистских государств, вставших на путь вооруженной борьбы за передел мира.

Очевидец и участник событий тех лет, находившийся в Берлине первый советник посольства Италии в Берлине М. Маджистрати, писал в мемуарах:

Было очевидно, что от этого сближения не возникало глубокой и душевной симпатии. Однако параллельное развитие ситуации для обеих стран должно было подталкивать обе стороны к большему сближению или, по крайней мере, к более углубленному изучению взаимных международных позиций^[83][84].

В речи Муссолини 1 ноября 1936 г. значительное место было отведено оценке итало-германского соглашения:

Эта вертикаль Рим — Берлин является не диафрагмой, а скорее осью, вокруг которой могут сотрудничать все европейские государства, вдохновленные волей к сотрудничеству и миру^[85].

13 января с десятидневным визитом в Италию прибыл германский министр Геринг. Он убеждал Муссолини в неизбежности англо-итальянского конфликта в Средиземноморье и призвал углублять сотрудничество между фашистскими странами. Он попытался привлечь внимание главы итальянского правительства к программе военно-морского строительства. В этой связи странно было слышать из уст министра авиации рекомендации нс переоценивать значение авиации по сравнению с военно-морским флотом. Министр привел примеры живучести военных кораблей, подвергшихся налетам самолетов противника. Муссолини познакомил Геринга с итальянскими планами военно-морского строительства. Как раз в начале января была принята новая программа строительства военных судов, она включала два броненосца водоизмещением 35 тыс. т и 12 эсминцев, значительное количество подводных лодок. После завершения этой программы итальянский военный флот должен был насчитывать четыре броненосца водоизмещением по 35 тыс. т (типа Littorio), четыре броненосца по 24 тыс. т (типа Cavour), полностью модернизированных, семь крейсеров водоизмещением 10 тыс. т, 12 крейсеров водоизмещением 5−8 тыс. т, 12 больших эсминцев, 24 средних и 32 небольших и более 100 подводных лодок¹.

Геринг заметил, что военно-морские силы Италии, Германии и Японии превзойдут мощь других стран. Очевидным было стремление Геринга привязать военно-политическую стратегию Италии к стратегии Германии. Геринг спросил Муссолини, как он представляет себе дальнейшее развитие итало-германских отношений. Глава правительства уклонился от прямого ответа на вопрос, сославшись на необходимость продолжения в дальнейшем «параллельных действий». По австрийскому вопросу Муссолини дал понять, что Италия больше не вернется к «страже на Бреннере», но подчеркнул важность сохранения соглашения 11 июля 1936 г.^[86][87]

Советник итальянского посольства в Берлине Маджистрати полагал, что поворот в позиции Италии в отношении независимости Австрии произошел в феврале 1937 г. Италия пошла на уступки Берлину в расчете на поддержку агрессивных планов в Средиземноморье.

В июле 1937 г. японский министр иностранных дел Итагаки вручил премьер-министру документ, в котором наряду с анализом обстановки на Дальнем Востоке содержалось предложение укрепить политические отношения между Германией, Италией и Японией, а в перспективе развернуть их в военный союз. 31 июля японский посол в Италии Хетта передал Чиано письмо японского министра иностранных дел с предложением придать отношениям между двумя странами конкретную форму. Посол разъяснил, что речь идет о соглашении антикоммунистического характера типа того, что было заключено год назад между Берлином и Токио. Это соглашение можно сопроводить секретным протоколом о тесном «военно-техническом сотрудничестве». Япония особенно проявляла интерес к сотрудничеству с Италией в области авиации и флота. В перспективе японская сторона рассматривала возможность развития соглашения в пакт «весьма благоприятного нейтралитета». Чиано не дал ответа на японское предложение^[88]. На переговорах в Берлине по этому вопросу Риббентроп предложил договориться о конкретной военной помощи. Его предложение вызвало озабоченность в японских правящих кругах в связи с опасностью вовлечения в европейскую войну и преждевременного обострения отношений с Лондоном. В Токио делали упор на антисоветскую направленность соглашения.

Истоки итало-японских переговоров по данному вопросу восходят к концу августа 1937 г., когда началось обсуждение соглашения, преследующего антикоммунистические цели, примерно по тому же образцу, что и заключенное японско-германское соглашение. Тогда же началось обсуждение секретного соглашения о техническом сотрудничестве в военной области. Последующее присоединение Италии к Антикоминтерновскому пакту изменило первоначальный план итало-японского соглашения.

На первый план вышли проблемы взаимных обязательств благоприятного нейтралитета и взаимных консультаций в случае необходимости и технических соглашений между генеральными штабами сухопутных, морских и военно-воздушных сил.

16 сентября 1938 г. итальянский посол в Токио сообщил, что японская сторона предпочитает пакту трех государств два двусторонних договора (итало-японский и японско-германский), чтобы «придать больший вес и гибкость нашим действиям и лучше учитывать интересы каждой из сторон». Проект двустороннего итало-японского военного пакта обсуждался в конце 1938 — начале 1939 г. в военных кругах двух стран параллельно с проектом тройственного военного союза. В последнем рассматривались возможности согласованных действий в случаях дипломатического конфликта, угрозы неспровоцированной агрессии и вооруженного конфликта. Проект предполагал создание совместного военного органа. В секретных протоколах предусматривалось создание специальных постоянных политических и технических органов для рассмотрения течения конфликтов и определения необходимых организационных форм сотрудничества¹.

Глава итальянского правительства прибыл в Берлин 25 сентября. Первый визит Муссолини за границу после 1925 г. был задуман как широкая манифестация солидарности и единства политики двух фашистских режимов. В Берлине был проведен грандиозный митинг на олимпийском стадионе, в дни визита были закрыты учреждения и школы, символический характер придавался присутствию Муссолини и маршала Бадольо на военных маневрах в районе Мекленбурга, посещению итальянской делегацией крупных военных заводов в Эссене. В речах фашистских руководителей подчеркнуто отмечались общность режимов и политических целей, прочность фашистской оси. Итальянской прессе было дано указание подчеркивать дружеский характер встречи и итало-германскую солидарность^{[89][90][91][92]}.

В ходе переговоров Гитлер признал преобладание итальянских интересов в Испании и в целом в Средиземноморье, в свою очередь, Муссолини обязался признавать «особые германские интересы» в мире. Но по австрийскому вопросу глава итальянского правительства формально подтвердил независимость Австрии, осуществляемую в «тени великой Германии»^[93].

• 20 октября японский посол информировал Чиано, что германское правительство предложило заключить тройственный пакт, и с этой целью Риббентроп предполагает посетить Рим. Подтверждение пришло в тот же день. Германский посол в Риме и начальник кабинета Риббентропа X. Раумер нанесли визит Чиано. Итальянский министр в общих чертах подтвердил готовность Италии присоединиться к Антикомин герновскому пакту, но попросил уточнить, какие секретные соглашения существуют между Германией и Японией. Раумер уклонился от ответа, что произвело на министра крайне неблагоприятное впечатление. В то время, как японская сторона предлагала перенести в тройственный пакт положение о благоприятном нейтралитете, в Берлине искали повод, чтобы добиться его сохранения в соглашении между Германией и Японией. Итальянский исследователь М. Тоскано полагает, что в Берлине не хотели распространения этого пункта на Италию, поскольку это вызвало бы крайне отрицательную реакцию Англии¹.
• 22 октября 1937 г. Риббентроп прибыл в Рим. В основном были обсуждены условия вступления Италии в Антикоминтерновский пакт. Чиано вновь свел разговор к вопросу о секретных протоколах в германо-японском соглашении. Он подчеркнул, что первоначально итальянцы положительно отнеслись к заключению в рамках пакта секретной статьи о благоприятном нейтралитете во всех случаях и о консультациях в особых.

Риббентроп подтвердил существование между Германией и Японией «разновидности джентльменского соглашения», в рамках которого осуществляются некоторые технические контакты между двумя генеральными штабами. Отношения между двумя странами углубляются и в других областях. Соглашение было направлено как против СССР, так и против западных держав. Сославшись на неопределенность позиции Токио, Риббентроп не дал ответа относительно возможности подписания с Италией секретного протокола^[94][95].

В беседе с Муссолини Риббентроп указал на необходимость дальнейшего развития пакта. Глава фашистского правительства согласился с ним в том, что за Антикоминтерновским пактом должно последовать более тесное соглашение политического и военного характера. Муссолини предложил усилить помощь обеих стран франкистам, но ясно дал понять, что Италия имеет свои виды на Испанию. Он упомянул об итальянских планах создания военно-морской базы на Мальорке. В случае конфликта с Англией и Францией Италия рассчитывала при помощи военных баз на Мальорке и Пантеллерии перерезать французские и английские коммуникации с Африкой, где, по мнению Муссолини, развернется один из наиболее важных фронтов грядущей войны. Риббентроп поддержал итальянские притязания на Мальорку, которую он назвал «новой важной фигурой в средиземноморской игре»¹.

В свою очередь, Риббентроп попытался заручиться итальянской поддержкой в отношении аншлюса Австрии. Ответ главы итальянского правительства был предельно ясен. Он заявил, что Италия более не является «главным часовым австрийской независимости», однако напомнил, что Германия не должна предпринимать действий против Австрии, не поставив предварительно в известность Италию. Муссолини объяснил изменение позиции Италии в отношении стран Центральной Европы тем, что отныне ее интересы сосредоточены на Средиземноморье и в колониях, а Сицилии предстоит превратиться в «географичекий центр Римской империи»^[96][97]. Северо-восточную границу империи в Риме предполагали провести через балканские страны. С этой целью фашистские руководители планировали дополнить «вертикальную» ось Рим — Берлин «горизонтальной» Рим — Белград — Будапешт. Последней предстояло выполнить роль барьера на пути германской экспансии в Юго-Восточную Европу^[98].

Важное значение для определения конкретных агрессивных целей германского империализма имело выступление Гитлера на совещании политических и военных руководителей 5 ноября 1937 г. На этом совещании рейхсканцлер утверждал, что ни автаркия, ни увеличение доли в мировой торговле нс могут решить проблемы Германии. Единственным выходом, утверждал Гитлер, является «приобретение обширного жизненного пространства» силой оружия. Гитлер считал, что вопрос о возвращении колоний можно решить только в том случае, если Англия окажется в тяжелом положении, а Германия будет хорошо вооружена. Он считал возможным возникновение благоприятной ситуации для сведения счетов с Англией и Францией в случае конфликта между ними и Италией в Средиземноморье. Гитлер полагал, что проблему «жизненного пространства» можно решить за шесть-восемь лет начиная с 1938 г. В качестве первоочередных жертв были намечены Австрия и Чехословакия¹.

Таким образом, Италию и Германию сближала общность интересов в борьбе за передел мира против Англии и Франции, но при этом между ними сохранялось острое соперничество, особенно в Юго-Восточной Европе.

6 ноября 1937 г. Италия присоединилась к Антикоминтерновскому пакту. Творцы тройственного пакта стремились ослабить беспокойство в столицах западных стран в связи с подписанием соглашения. По словам Чиано, англичане «чувствуют, что система заключается против них». Советский полпред Б. Е. Штейн описал курьезный случай с фашистским журналистом В. Гайдой, являвшимся «рупором» итальянского дуче. Сразу же после присоединения Италии к пакту Гайда, по словам советского дипломата, «не заглянув в святцы, бухнул в колокола»^[99][100]. Первая его статья, посвященная тройственному пакту, была явно направлена против Англии. В ней журналист занялся подсчетом морских сил союзников и сделал из этого угрожающие для Англии выводы. «Итальянское правительство, конечно, хотело, чтобы Англия увидела в этом договоре угрозу, направленную против нее, но отнюдь не желало, чтобы эта угроза была выявлена столь ясно», — подчеркнул полпред. В итоге Гайде запретили на время писать статьи о внешней политике¹.

Итальянское правительство дало знать госдепартаменту США, что развитие отношений между тремя странами не противоречит американским интересам, а пакт направлен только против Коминтерна и «большевистской опасности, угрожающих западной цивилизации»^[101][102]. В действительности тройственный пакт вывел к переговорам о заключении военного союза в целях реализации широких захватнических планов. Итальянский министр иностранных дел Чиано указал на это достаточно откровенно:

Три народа вышли на общую дорогу, которая, может быть, приведет их к сражению. Необходима борьба, чтобы разбить лед, который сковывает энергию и устремления молодых народов… Нет больше положения 1935 г. Италия пробила изоляцию: она находится в центре гигантской военно-политической комбинации, не существовавшей никогда ранее.

• [1] Цит. по: Petersen J. Hitler е Mussolini. Р. 120.
• [2] См.: De Felice R. Mussolini il Duce. V. 1. P. 432.
• [3] Archivio Centrale dcllo Stato, Ministero della Cultura Popolare. D. 165. Fas. 20.G. Renzetti. 5.02.1933.
• [4] Documents diplomatique franfias, 1932;1939. 1 scr. (1932;1935). Paris, 1966.T. 2. № 275. P. 584 (далее — DDF).
• [5] De Felice R. I rapporli tra fascismo e nazional-socialismo fino alPandata al poteredi Hitler (1922;1933): Appunti c documcnti. Napoli, 1971. P. 188.
• [6] См. об этом: Petersen ./. Hitler e Mussolini. P. 524−525.
• [7] 5 См. об этом: Schreiber G. Revisionismus und Weltmachtstreben: Marinefunrungund deutsch-italienisch Berichungen, 1919 bis 1947. Stuttgart, 1978. S. 50, 101, 104.
• [8] Petersen J. Hitler e Mussolini. P. 120.
• [9] Cm.: Robertson E. Mussolini as Empire-Builder, 1932;1936. L., 1977. P. 37.
• [10] Смирнова Н. Д. Политика Италии на Балканах. С. 190−191.
• [11] См.: Шихов В. II. Первые Римские протоколы // Международные отношенияв новейшее время: в 2 ч. Свердловск, 1966. Ч. 1. С. 9, 10.
• [12] См.: II Popolo d’ltalia. 1933. 22 Aug.; Corriere della Sera. 1933. 2 Sept.
• [13] ACS. MCP. B. 18. Sottofasc. 71—71 a. Rapporti Ambasciata a Washington, 1923;1928; De Felice R. Mussolini il Duce. V. 1. P. 592.
• [14] См.: Лопухов Б. P. История фашистского режима в Италии. М., 1977.С. 177−181.
• [15] 1 Borejsza./. II fascism е l’Europa orientale: Dalla propaganda all’aggressione.Roma; Bari, 1981. P. 147.
• [16] См.: Eschmann Е. Die Aussenpolitik de Aussenpolilik des Faschismus. Berlin, 1934.
• [17] Michaelis M. II Conte Galeazzo Ciano di Cortellazzo quale antesignano dcll’AsseRoma-Derlino // Nuova Rivista storica. 1977. № 1−2. P. 122. По оценке гитлеровского специалиста по «расовым» вопросам Г. Гюнтера, доля «полноценных арийцев» в Италии не превышала 15%.
• [18] 'ACS. МСР. В. 165. Fasc. 20. Rcnzctti. 29.05.1934.
• [19] См. об этом: De Felice R. Mussolini il Duce. V. 1. P. 594−596.
• [20] См.: Шихов В. Н. Первые Римские протоколы. С. 19.
• [21] ACS. МСР. В. 165. Fag. 20. G. Rcnzctti. 29.05.1934.
• [22] ' Magistral М. 11 prologo del dramma. Milano, 1971. P. 199−200.
• [23] ASC. МСР. 165. Fas. 20. G. Renzetti, 10, 12.05.1934; 14.06.1934.
• [24] См. об этом: De Felice R. Mussolini il Duce. V. 1. P. 494¹⁹⁵.
• [25] См. об этом: Petersen./. Hitler e Mussolini. P. 336.
• [26] См. об этом: Petersen J. Hitler е Mussolini. Р. 331,552.
• [27] Ibid. Р. 334.
• [28] Савинова О. В. Проблема аншлюса Австрии во франко-итальянских отношениях // Проблемы итальянской истории. М., 1978. С. 75.
• [29] Подробнее о соглашении см.: Савинова О. В. Проблема аншлюса Австрии вофранко-итальянских отношениях. С. 77−79; Трофимов В. А. Итальянский колониализм и неоколониализм. М., 1979. С. 160−165.
• [30] Petersen./. Hitler е Mussolini. Р. 337.
• [31] См.: Cerruti V. Perche Hitler aiuto' il Negus // Tempo. 1959. 20 apr.
• [32] ACS. МСР. В. 165. Fas. 20. G. Renzetti. 11.04.1935.
• [33] ACS. Prcsidcnza del Consiglio dci Ministri, 1934;1936. B. 15. Fasc. 2. Sottofasc.3973. Politica germanica, 23.04.1935.
• [34] 5 Cm.: Michaelis M. La prima missione del Principe d’Assia presso Mussolini //Nuova Rivista storica. 1971. P. 367.
• [35] Cm.: Funke M. Sanktionen und Kanonen. Dusseldorf, 1970. S. 66.
• [36] ACS. МСР. B. 165. Fasc. 20. G. Renzetti. 11.04.1935.
• [37] См.: Petersen./. Hitler е Mussolini. Р. 364.
• [38] ACS. МСР. В. 165. Fasc. 20. G. Renzetti. 21.11.1934.
• [39] Michaelis М. II conte G. Ciano di Cortellazzo quale antesignano dell’AsseRoma — Berlino. P. 124−125.
• [40] ASC. MCP. B. 185. Fasc. 33. Sottofasc. 6. D. Alficri. 11.09.1935.
• [41] Cm.: Magistral M. II prologo del dramma. P. 91.
• [42] J Cm.: Michaelis M. La prima missione del Principe d’Assia presso Mussolini.P. 369.
• [43] DGFP. Ser. С. V. 4. № 174.
• [44] См.: Funke М. Sanktionen und Kanonen. S. 43−45, 47.
• [45] Funke M. Le relazioni italo-tedesche al momento del conflitto etiopico e dellesanzioni della Societa della Nazioni // Storia contemporanea. 1971. № 3. P. 481.
• [46] Funke M. Le relazioni italo-tedesche al momento del conflitto etiopico… P. 484.
• [47] ACS. МСР. В. 113. Fasc. 4. В. Attolico.
• [48] Petersen J. Hitler e Mussolini. P. 387−388.
• [49] См. об этом: Robertson E. Mussolini as Empire-Builder. P. 182.
• [50] См. об этом: Funke М. Sanktionen und Kanonen. S. 43−45.
• [51] См. об этом: Смирнова И. Д. Политика Италии на Балканах. С. 296.
• [52] См. об этом: Petersen./. Hitler е Mussolini. Р. 396−400.
• [53] ACS. VCH. В. 113. Fasc. 4. В. Attolico. 30.12.1935; MagistratiM. II prologo deldramma. P. 97−98.
• [54] См.: Mori R. Verso il riavvicinamento fra Hitler e Mussolini. P. 85−87.
• [55] См.: История Второй мировой войны: в 12 т. М., 1974. Т. 2. С. 17.
• [56] Petersen J. Hitler е Mussolini. Р. 408.
• [57] Ibid. Р. 411.
• [58] Цит по: Petersen J. Hitler е Mussolini. Р. 413.
• [59] ACS. МСР. В. 113. Fasc. 4. B.Attolico. 18.01.1936.
• [60] 5 Ibid. 30.01.1936.
• [61] Aloisi P. Journal. P. 113.
• [62] См.: История Второй мировой войны. Т. 2. С. 19−20.
• [63] См.: MoriR. Verso il riavvicinamento fra Hitler e Mussolini. P. 80−83;Michaelis M.11 conte G. Ciano di Cortellazzo quale antesignano dell’Asse Roma — Berlino. P. 133.
• [64] См.: Сиполс В. Я. Дипломатическая борьба накануне Второй мировой войны. М" 1979. С. 110−111.
• [65] См.: Шихов В. И. Второй Римский протокол // Сборник докладов и сообще
• [66] ний по новой и новейшей истории на 2-й научной конференции вузов Уральского
• [67] экономического района. Пермь, 1966. С. 198.
• [68] Цит по: MichaelisМ. II conte G. Ciano di Cortellazzo quale antesignano dcll’AsseRoma — Berlino. P. 127.
• [69] См.: De Felice R. Alle origini del Patto d’Acciaio // Culture. 1963. № 5.P. 524−538.
• [70] См.: De Felice R. Alle origini del Patto d’Acciaio. P. 524−538.
• [71] 2 См.: De Felice R. Mussolini il duce. V. 1. P. 749, 750, 752−754.
• [72] См.: Чемпалов И. H. Политика великих держав в Юго-Восточной Европенакануне Второй мировой войны (1933;1939): дис. … д-ра ист. наук. Пермь, 1973. С. 100, 101.
• [73] Филатов Г. С. Крах итальянского фашизма. М., 1973. С. 17.
• [74] 2 См.: De Felice R. Mussolini il duce. V. 1. P. 749, 750, 752−754.
• [75] См.: Michaelis М. II conte G. Ciano di Cortellazzo quale antesignano dcll’AsseRoma — Berlino. P. 138.
• [76] Cm.: Moseley R. Mussolini’s Shadow: The double life of Count Galeazzo Ciano.N. Haven; L., 1999. P. 21; Magistral M. II prologo del dramma. P. 108.
• [77] 5 Эрколи M. {Тольятти П.). На итальянском полюсе «оси Рим — Берлин» //Коммунистический Интернационал. 1937. С. 28−29.
• [78] См.: Moseley R. Mussolini’s Shadow. Р. 28.
• [79] См. об этом: Michaelis М. La prima missione del principe d’Assia pressoMussolini (agosto 1936) // Nuova rivista storica. 1974. P. 367−370.
• [80] ACS. МСР. В. 87. Fasc. 1. Germania. 20.05.1937.
• [81] Цит. по: L’Europa verso la catastrofe. Milano, 1964. V. 1. P. 79−85.
• [82] См.: L’Europa verso la catastrofe. V. 1. P. 90−94.
• [83] L’Europa verso la catastrofe. V. 1. P. 99−106.
• [84] — Magistral M. II prologo del dramma. P. 108.
• [85] II Popolo d! Italia. 1936. 2 nov.
• [86] ‘ACS. Segretaria Parlicolare del Duce. 1937. В. 8. Fasc. 15. Sottofasc. A-IE 8/11 937; Druga wojna swiatowa na morzu. Gdansk, 1976. S. 770, 773.
• [87] Cm.: L’Europa verso la catastrofe. V. 1. P. 138−153.
• [88] ACS. SPD. Autograft. 1937. В. 8. Fasc. 15; ACS. МСР. В. 21. Fasc. 308. Viaggidel Duce.
• [89] См.: DD1. V. XI. Doc. 125. Р. 163−165.
• [90] См.: ACS. МСР. В. 31. Fasc. 431. Viaggio del Ducc a Bcrlino. 1937.
• [91] 5 Цит по: Шихов В. И. Политика Англии и держав оси Берлин — Рим в Юго-
• [92] Восточной Европе (сентябрь 1937 — май 1938) // Политика великих держав на
• [93] Балканах и Ближнем Востоке. Свердловск, 1977. С. 56−57.
• [94] См.: La politica estera italiana dal 1914 al 1943 / a cura di M. Toscano. Roma, 1963. P. 199.
• [95] Cm.: L’Europa verso la catastrofe. V. 1. P. 234−236.
• [96] Советский полпред в Италии указывал на особенно важное значение дляРима германской поддержки в испанских делах в свете англо-итальянского соперничества в Испании. См.: ДВГ1 СССР. Т. 20. № 422. С. 628.
• [97] Цит по: L’Europa verso la catastrofc. V. 1. P. 238−245.
• [98] См.: Смирнова H. Д. Балканская политика фашистской Италии. С. 37.
• [99] См.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны: в 2 т.1937;1939. М., 1981. Т. 1. № 1. С. 24−34.
• [100] ДВП СССР. Т. 20, ссылка 238. С. 764.
• [101] ДВИ СССР. Т. 20, ссылка 238. С. 764.
• [102] ACS. МСР. В. 163. Fasc. 19. Sottofasc. 78. Stati Uniti. 28.11.1937.