От двухзвенной трансдукции к четырехзвенной

Вплоть до XX в. ученые придерживались двухзвенной концепции концептуальной трансдукции. Благодаря новациям Ч. С. Пирса она стала трехзвенной. К дедукции и индукции была добавлена абдукция, которая была известна уже Аристотелю, но выглядела у него довольно непритязательно. Ч. С. Пирс же ставит именно абдукцию во главе трансдукции. Абдуктивный вывод он разъясняет следующим образом^[1]. Наблюдается неожиданный факт С. Если бы была истинной гипотеза А, то она объясняла бы С. Отсюда есть основания предположить, что А истинно. На наш взгляд, более точно следовало выразиться следующим образом. Наблюдается факт С, который не объясняется ранее принятой гипотезой А_х. Если истинной была бы гипотеза А₂, то она объясняла бы С. Есть основания сменить гипотезу, т. е. заменить Л, на А₂.

«Абдукция является процессом формирования объясняющей гипотезы. Это единственная логическая операция, которая вводит новую идею; индукция всего лишь определяет переменную, а дедукция просто указывает на то, что может быть. Дедукция доказывает, что нечто должно быть; индукция показывает, что нечто на самом деле существует; абдукция просто указывает, что нечто может быть»¹. Первым шагом в познании является абдукция. Лишь благодаря ей возможны в качестве второго шага дедукция и третьего — индукция. Каков же механизм абдукции? Ч. С. Пирс полагал, что она является не чем иным, как угадыванием^[2][3]. Но это особое угадывание, а именно угадывание в качестве не интуитивной догадки, а логической операции.

Как представляется, в определениях Пирса присутствует некоторая недоопределениость. Он рассуждает об изобретении гипотезы, т. е. повой теории. Это утверждение недостаточно конкретно. По нашему мнению, следовало бы говорить об изобретении принципов, которые дают начало всей теории. Еще одна неточность Пирса состоит в том, что он истолковывает абдукцию как исключительно логическую операцию. Нет ничего удивительного в том, что знаменитый логик рассуждает именно о логических операциях. Но пора вспомнить наряду с логикой и другие науки. В нашем понимании интратеоретическая абдукция характерна не для формальных, а для естественных и аксиологических наук. А как же обстоят дела с изобретением новых идей в формальных науках, например, в логике и математике?

Как известно, в формальных науках, исходя из аксиом, доказываются теоремы. В этом деле не обходится без неприятных неожиданностей, а именно парадоксов, которые преодолеваются посредством изобретения новых аксиом. Такое изобретение полностью соответствует тому определению абдукции, которое приводил Пирс. Но в случае формальных наук речь идет не об интратеоретической, а об интрадедуктивной абдукции. Интратеоретическая абдукция следует за индукцией. Малозаметная ошибка Пирса состояла в том, что он не различал интратеоретическую и интрадедуктивную абдукцию.

Ч. С. Пирс также неточно характеризует индукцию, утверждая, что она является всего лишь констатацией того, что существует (читай: признаков. — В. К.). Указанная констатация относится не к индукции, а к эксперименту. В индукции выводятся референты (средние выборочные значения), законы и принципы.

Еще один проблемный вопрос касается понимания научного открытия. Господствующую точку зрения на этот счет выразил А. Эйнштейн, утверждавший, что к научным законам «ведет не логический путь, а только основанная на проникновении в суть опыта интуиция»¹. «Теоретическая система практически однозначно определяется миром наблюдений, хотя никакой логический путь не ведет от мира наблюдений к основным принципам теории»^[4][5]. Этой же позиции придерживался К. Поппер^[6]. В отличие от Эйнштейна и Поппера Пирс полагал, что логический путь к теории и, следовательно, к принципам существует, но он является угадыванием, скачком от зафиксированных результатов измерения к принципам теории. Ч. С. Пирс не взлетает, подобно Эйнштейну и Попперу, в туманные выси интуиции, и тем не менее, в его рассуждениях о процессе угадывания присутствует некий существенный непроясненный момент.

И вот здесь автор осмеливается перед лицом классиков философии науки подать свой робкий голос. На наш взгляд, абдукция не представляет собой некий процесс угадывания. Она состоит в замене исходных дедуктивных принципов на те, которые достигнуты в процессе вариационного анализа. Замена не есть угадывание. И философ Поппер, и логик Пирс, и физик Эйнштейн, рассуждая о научном открытии, не принимали во внимание дисперсионный, корреляционный, регрессионный и вариационный анализ. Игнорируя все эти промежуточные ступени, которые ведут от эксперимента к дедукции, естественно считать, что к дедуктивным принципам ведет какой-то недоступный разуму человека скачок, интуиция или угадывание. Разумеется, защищаемая нами позиция нуждается в критической проверке. Решающие аргументы в ее защиту мы уже высказали.

Еще одна авторская идея состоит в том, что трехзвенную схему ингратеоретической траисдукции следует заменить на четырехзвенную. Стало общим правилом, что в качестве индукции воспринимаются и эксперимент, и обработка его результатов, позволяющая выяснить новые законы и принципы. Между тем эксперимент и индукция — это разные операции. Непосредственное вмешательство в ход явлений осуществляется лишь на стадии эксперимента. Образно выражаясь, за рабочим столом проводится индукция, но не эксперимент. Экспериментально определяются отдельные значения признаков, но не законы и принципы. На наш взгляд, эксперимент является своеобразной дукцией, управлением концептами, которое проводится посредством вмешательства в ход реальных событий. Для его обозначения мы избрали термин «аддукция»^[7]. Актуально, что этот термин имеет ту же корневую основу, что и слова «дедукция», «индукция» и «абдукция». Дословно «аддукция» означает «прикрепление». Дедуктивные переменные прикрепляются к результатам экспериментов, т. е. к аддуктивным переменным.

Итак, интратеоретическая трансдукция содержит не два и не три, а четыре звена, сменяющих друг друга в процессе научного познания. Теория представляет собой управление концептами посредством дедукции, аддукции, индукции и абдукции. Вопреки широко распространенному ошибочному мнению эксперимент, т. е. аддукция, не противостоит теории, а является ее органическим звеном. Что касается практики, то и она не противостоит теории, ибо, по сути, она тождественна эксперименту.

Выводы

• 1. В процессе развития познания начиная по крайней мере с Античности, исследователи обращали пристальное внимание на операции дедукции и индукции. По сути, вплоть до XX в. ученые руководствовались двухзвенной интратсоретической концепцией концептуальной трансдукции.
• 2. Ч. С. Пирс разработал концепцию трехзвенной интратсоретической трансдукции.
• 3. Есть все основания считать, что интратеоретическая трансдукция включает четыре звена: дедукцию, аддукцию, индукцию и эксперимент. Эксперимент не должен противопоставляться теории.

• [1] Пирс Ч. С. Начала прагматизма. СПб.: Лаборатория метафизических исследований прифилософском факультете СПбГУ: Алетейя, 2000. С. 303.
• [2] Peirce С. S. Collected Papers of Charles Sanders Peirce / C. Hartshorne & P. Weiss (cds).(Vol. 1—6), A. Burks (Vol. 7−8). Cambridge, MA: Belknap Press, 1931;1958. Vol. 5. P. 171.
• [3] Ibid. Vol. 7. P. 219.
• [4] Эйнштейн А. Мотивы научного исследования // Его же. Соб. науч. тр.: в 4 т. М.: Наука, 1967. Т. 4. С. 40.
• [5] Там же. С. 41.
• [6] Потер К. Логика и рост научного знания. С. 52.
• [7] Капке В. А. Методология научного познания. М.: Омега-Л, 2013. С. 116.