Влияние технологической рациональности на научное познание

Паука находится сегодня под сильным влиянием технологического подхода и технологической рациональности. Нельзя сказать, чтобы технологическая деятельность была полностью чужда «подлинной» науке. История показывает, что связи науки и техники в течение всего периода становления и развития нового естествознания были весьма тесными. Позже сформировались собственно технические науки и широкая научная основа технологии. На современном уровне вновь нарастает сильное (обратное) влияние технологии на науку.

Современное проникновение технологической рациональности в научное познание имеет множество причин. В то же время этот процесс порождает неоднозначные следствия и в определенных научно-познавательных ситуациях может обострять некоторую конфликтность, базирующуюся на принципиальных различиях научного и технологического поиска.

Фактом фундаментальной значимости следует считать то, что наука вступила в новую эру организации исследований. Активная роль технологической рациональности в научных исследованиях стала возможной благодаря насыщенному состоянию науки (высокая степень развития множества научных областей и научных методов), развитой технической инфраструктуре, а также социально-институциональным возможностям. В странах «первого мира» наука пользуется государственной поддержкой, хорошим финансированием, активным привлечением крупного частного капитала, располагает множеством прекрасно подготовленных, квалифицированных кадров (ученых, инженеров и др.).

Сам этот процесс постепенно нарастал в течение XX в. — во многом из развития государственного управления наукой, когда была осознано, сколь важна наука для решения остроактуальных прикладных задач (а не только для достижения новой картины мироздания и т. п.). Было ясно воспринято также, что науку можно непосредственно развернуть к тому, чтобы создать новые возможности общества, сформировать более высокий уровень его технологической системы.

Еще в 1970;е гг. в работах так называемой Штарнбергской группы философов и социологов науки была отмечена нарастающая тенденция ко все большей переориентации науки от ее внутренних когнитивных целей к целям внешним, общественным, когда с завершением той или иной фундаментальной научной теории исследования начинают вовлекаться в прикладные проблемы (концепция «финализации науки»).

Мощное развитие науки и технологии в XX в. неуклонно вело также к развитию методов научно-технического прогнозирования (и, следовательно, к возможностям хорошо обоснованного планирования научных разработок). Этот процесс активно начался еще в 1960;е гг. в качестве становления самостоятельной области управленческой деятельности.

Сегодня научно-техническое прогнозирование и планирование базируются на широком множестве продвинутых методов, приобрели масштабный и специализированный характер и стали неотъемлемой частью деятельности крупных корпораций, ведущих собственные технологическис разработки, а также осуществляются на правительственном уровне. Например, в ряде западных стран проводятся комплексные программы технологического «предвидения» (англ, foresight), которые определяют на десятилетия вперед сценарии технологического развития, появление перспективных рынков и т. п.

Одним из важнейших результатов развития методов и форм научно-технического прогнозирования можно считать то, что благодаря этому сфера научно-технических разработок стала приобретать во многих направлениях существенно предвидимый характер. С помощью обоснованных прогнозов становится возможным оценить вероятные перспективы того или иного направления, его ограничения, даже примерные сроки тех или иных достижений и прибыльность той или иной линии разработок.

В чем конкретно выражается влияние технологической рациональности на планирование и организацию научных исследований?

Научным проектам задаются конкретные цели: что именно необходимо достичь, получить. Это совсем иной способ выражения, чем в более традиционном, «чистом» фундаментальном исследовании. Конкретные цели — значит цели прагматические, осязаемые, даже измеримые (например, в научно-исследовательский проект вводятся «критерии достижения цели»).

Научные исследования в более традиционном смысле склонны к «чистому познанию», т. е. к тому, что может быть интересно с сугубо академической точки зрения. В прошлый период научные разработки в ряде корпораций часто вели к длительному, затянувшемуся исследованию без получения конкретных результатов. Но примерно с 1970;х гг. в коммерческие организации стал приходить более жесткий, прагматичный подход. Крупнейшие корпорации, ведущие собственные научные исследования (Xerox, IBM и др.), стали организовывать их по типу конкретных деловых проектов. Этот же подход все шире осваивает и государственная наука.

Вопросом прямого рассмотрения становится достижимость, реализуемость той или иной исследовательской программы. Сюда входят достижимость техническая, финансовая (отношение «издержки/выход» в широком смысле), выполнимость по срокам (сколько времени может продлиться данная программа) и др. Этим обеспечивается привязка к конкретным материально-техническим и организационным возможностям.

Оценка (ожидаемого) продукта — тоже чисто технический подход к планированию научно-исследовательской разработки. Тем самым заранее рассчитывается, каким характеристикам, требованиям должен подчиняться конечный результат, что придает максимально конкретизированный вид как этому продукту, так и процессу его создания. Такие требования, как измеряемость, эффективность, оптимальность, надежность, контроль и т. п., изначально «встраиваются» в программу научно-технологической разработки.

В этих прагматичных рамках научное исследование само становится лишь инструментом, средством в несколько иной базисной поисковой системе — в чем-то более методичной и жестче организованной, чем познавательный поиск в целях самого познания.

Влияние технологической рациональности ведет к тому, что устаревает сама риторика «чистого познания». Это особенно ярко видно, когда сами представители фундаментальных наук предпочитают говорить не о том, что их наука «выше» или «важнее», чем прикладная, а предпочитают встроиться в существующую систему, показывая, что их работы тоже приносят прибыль, несут конкретную общественную пользу и т. п. Например, в США представители одной из фундаментальных наук — океанографии — добивались социального признания, оценив в долларах ожидаемые прибыли на вложения в научные исследования^[1].

С проникновением технологической рациональности в науку на научноисследовательские процессы переносятся те сугубо технологические черты, о которых говорилось выше (финитный характер исследовательских проектов, ограничение исследования четкими практическими задачами, целевая регуляция, возрастание роли внекогнитивной нормативности и т. п.). Все вместе это означает довольно серьезные изменения в основаниях научного мышления.

Технонаука — современное состояние научного познания. Тесное взаимодействие науки и технологии на современном этапе часто обозначают таким термином, как технонаука. Феномен технонауки активно обсуждается в философской и социологической литературе. В самом этом понятии подчеркивается особое состояние современной науки, находящейся иод сильным влиянием технологической рациональности, а точнее — все более наблюдаемое сращение науки и технологии в некий единый комплекс.

Конечным выходом научной деятельности становится не только и не столько новое научное знание, сколько конкретные новые продукты, методы, процессы. Целью научных изысканий выступает конструирование новых технологий — новых материалов, производственных процессов (например, плазменно-технологических, лазерно-химических, биотехнологических и др.), компьютерных микросхем и др.

Меняется сама идеология научного прогресса: он все более явно отождествляется с получением новых продуктов и с решением конкретных технических проблем. Научный прогресс и само научное мышление все теснее связываются с категориями пользы, результативности, эффективности, технической достижимости и т. п. (т.е. с категориями технической нормативности). По этим категориям, соответственно, оценивается сама научная деятельность.

Если говорить о фундаментальной науке, то ее опорой и даже сущностью становится сложная инженерно-техническая деятельность. Все большее значение для научного познания приобретают обслуживание его инженерно-технической базы, инженерное конструирование научной техники и т. п. Наука в некотором смысле сама оказывается «придатком» развивающихся мощных материально-технических систем.

Рост нового знания в науке все сильнее зависит от достигнутого уровня высоких технологий. Это особенно ярко видно в передовых областях физики, целиком базирующихся на продвинутой технике. Таковы, например, эксперименты со сверхнизкими температурами или с квантовой жидкостью и квантовым газом. В лабораторных условиях получают все новые формы материи: в их ряду бозе-конденсаты, фермионный конденсат (особо необычное состояние материи) и др.

Стоит отметить, сами эти эксперименты несут в себе некое изменение фундаментальной идеи экспериментального подхода. Если в классическом естествознании речь шла о том, чтобы посредством эксперимента выявить скрытые свойства и закономерности природы, то теперь задача — «заставить» материю принимать новые, необычные состояния — иными словами, это принципиальный поворот от разведывательного эксперимента к эксперименту созидающему, перепланирующему.

Наука в «эпоху технонауки» обнаруживает намного более агрессивные, инвазивные (вмешивающиеся) цели. Она активно внедряется в окружающий мир — вглубь и вширь, — нацелена на его решительную перестройку. Может быть, только сейчас в полной мере созревают предпосылки к формированию того типа науки, за который выступал еще Ф. Бэкон — но теперь «гипертрофированно бэконовского» типа.

К институциональным следствиям сращения науки и технологии относится то, что наука все отчетливее становится внутренней частью, или подсистемой, рынка, промышленности, различных секторов экономики. Все большее место занимают вопросы конкурентоспособности научных продуктов, их патентования, лицензирования, проверки их безопасности и соответствия различным стандартам и т.и.

Для технонауки и для общества в целом все больше значения приобретают не научные открытия, а инновации. Это означает существенный сдвиг в самих основаниях научного познания. Нам не столь нужны крупные достижения в теоретической картине мира (независимо от того, возможны ли они сейчас или нет) — они не имеют такого мировоззренческого значения, как это было в «героический» период Научной революции или в веке Просвещения.

От фундаментальной науки общество ждет, прежде всего, радикальных изменений в вычислительной технике, лазерных технологиях, энергетике, производстве искусственных материалов и т. п.

Между инновацией и «просто» научным открытием лежит принципиальное различие. Открытие — это теоретически значимый прирост научного знания. Инновация — это практически важный, внедряемый новый продукт, процесс, система и т.и., которые сами по себе рассматриваются как ресурс для большей эффективности, производительности и т. п. Это своеобразная твердая валюта «экономики, основанной на знаниях».

• [1] Япч Э. Прогнозирование научно-технического прогресса. М., 1974. С. 71.