Презумпция невиновности в системе основных начал (принципов) уголовного судопроизводства Российской империи после судебной реформы 1864 года

Уголовно-процессуальное законодательство, принятое в процессе судебной реформы 1864 года, не содержало ни понятия принципов уголовного судопроизводства, ни специальной главы, закреплявшей их систему.

В процессуальной литературе пореформенного периода вопросы о том, что следует понимать под принципами уголовного судопроизводства, какие начала лежат в его основе и каково их содержание, рассматривались главным образом в комплексных работах — авторских курсах и учебниках уголовного процесса, являвшихся ввиду их глубины и высокого качества «самым крупным достижением дореволюционной науки»^[1][2].

К специальным трудам, посвященным анализу основных начал (принципов) пореформенного процесса, следует отнести лекции И. Г. Щегловитова «Основные начала современного уголовного судопроизводства»^[3] и Н. Д. Сергеевского «Основные начала и формы уголовного процесса»¹, статьи И. Лукьянова «Основные начала и формы уголовного судопроизводства^[4][5] и В. М. Устинова «Основные начала Судебных уставов 20 ноября 1864 года»^[6]. Основные начала уголовного судопроизводства в военных судах анализировались в монографиях В. Д. Плетнева «Основные принципы военно-уголовного процесса в связи с главными основаниями общего»^[7] и П. А. Швейковского «Постановление приговоров в полковых судах»^[8], при производстве по делам несовершеннолетних — в работе Б. П. Базилева «Молодые обвиняемые и подсудимые в уголовном процессе»^[9]. Действие принципов уголовного процесса в досудебном производстве исследовалось А. В. Соколовым в «Практическом руководстве для судебных следователей»^[10]. Часть процессуальных принципов рассматривалась И. В. Михайловским в монографии «Основные принципы организации уголовного суда»^[11].

В научных трудах пореформенного периода исследованию понятия принципов (основных начал) уголовного судопроизводства, критериев отнесения тех или иных положений к числу принципов уделялось недостаточно внимания, что приводило к чрезвычайному разнообразию терминов, используемых при описании одних и тех же правовых явлений, и позиций по различным вопросам, связанным с определением и характеристикой начал, на которых основывалось уголовное судопроизводство.

Об отсутствии единства в терминологии можно судить по тому, что для обозначения принципов уголовного судопроизводства использовалось, как правило, понятие «основные начала уголовного судопроизводства», реже — «принципы», иногда — «основные положения»¹, «коренные требования»^[12][13], «коренные основания»^[14], «коренные стихии»^[15], «коренные условия»^[16], «существенные начала»^[17]. Все эти термины употреблялись в качестве синонимов. Нередко при описании принципов использовались образные сравнения их с «краеугольными камнями, на которых укрепляется и покоится все здание уголовного правосудия»^[18], с маяками, освещающими путь судьи при разрешении встретившегося ему на пути процессуального казуса и для выхода из затруднительного положения, в которое ставят его недостатки или недомолвки закона^[19].

Отсутствие устоявшегося (хотя бы в главных чертах) понятия принципов, их признаков приводило к разнообразию позиций о том, какие положения являются основными началами (принципами) уголовного судопроизводства. Причем выделение тех или иных положений в качестве принципов чаще всего никак не обосновывалось. По образному выражению В. Д. Плетнева, «основные начала внезапно появляются из глубины мыслей исследователя, как Афина из головы Зевса, уже во всеоружии, но если б понадобилось точно обосновать самый процесс и порядок рождения, нам пришлось бы ограничиться общим утверждением — так было. В самом деле, общепризнанное теперь в науке существование известных коренных начал, однако же, очень неопределенно при ближайшем анализе, и многие ученые перечисляют совершенно различные институции процессуального права, взятые нередко из самых различных областей. Они не указывают часто совершенно, почему взяты именно эти, а не другие принципы и какая основная идея руководила ими в выборе из общего цикла судопроизводственных понятий тех, на которых они остановились»¹.

Лишь в трудах Н. Н. Полянского, В. Д. Плетнева, И. Г. Щегловитова выдвигались критерии отнесения того или иного положения к числу основных начал (принципов) уголовного судопроизводства.

Так, Н. Н. Полянский связывал определение важнейших начал, которые должны быть положены в основу устройства и деятельности судебных учреждений, с учением о суде в правовом государстве, «так как судебные учреждения находятся в тесной связи со всеми государственными строем, и так как тот идеал, к которому все более приближаются современные государства, есть государство правовое»^[20][21].

В свою очередь, В. Д. Плетнев также не ограничился простым перечислением основных начал уголовного судопроизводства, а указал критерий, по которому можно определить правильность устройства суда и его деятельности, — «соответствие его основным потребностям человеческой личности, как фокуса и цели всех усилий государства в области политики, моральных и экономических отношений»^[22]. Этот критерий стал основой для определения начал, на которых покоится процесс, как «с одной стороны, гарантированная личности возможность беспрепятственно осуществлять дозволенные интересы, через ограждение их карой, с другой стороны, применение кары лишь к действительно виновным субъектам»^[23].

Анализируя природу основных начал уголовного процесса, И. Г. Щегловитов указывал, что они «должны быть проникнуты признанием двух интересов, одинаково важных и священных:

1) интереса публичного, требующего наказания виновного за совершенное ими преступление, и 2) интересов обвиняемого, личные права которого должны быть гарантированы во имя того же общественного блага от всяких посягательств, не вызываемых нуждами юстиции. Если государству важно осуждение виновного, то еще более важно для него и то, чтобы невинный не понес наказания"^[24].

Таким образом, выдвигавшиеся указанными авторами критерии, которым должны соответствовать принципы уголовного судопроизводства, различались, но их объединяла гуманистическая направленность, забота об интересах как государства и общества, так и личности.

В процессуальной литературе пореформенного периода были сделаны первые шаги в анализе основных начал (принципов) уголовного судопроизводства как системы.

Большой вклад в выявление соотношения и взаимосвязи основных начал (принципов) уголовного судопроизводства

• (а) с общими принципами права, межотраслевыми правовыми принципами, более частными правовыми положеншши,
• (б) с функциями государства, (в) с другими социальными нормами внесли И. Лукьянов и П. П. Пусторослев.

Лукьянов выделял основное начало вообще (в праве — Т. В.) как «силу, правящую всеми отношениями, которые входят в круг данной области юридической жизни»¹. При этом он обосновывал существование нескольких уровней основных начал, когда из одних основных начал выводятся производные, более частные начала, в свою очередь становящиеся основными началами для более узкой сферы правовых отношений, если они «обнимают собою известную цепь юридических отношений, образующих из себя отдельное, самостоятельное целое»^[25][26]. Приложив общее понятие основного начала вообще к определенной правовой сфере, мы получаем основные начала этой сферы. Например, по его мнению, в основе и уголовного права, и уголовного судопроизводства лежит единое, общее для обоих основное начало — начало справедливости, которое «составляет тот живой, вечно бьющийся нерв нашего юридического быта, который, проходя чрез все юридические отношения, сообщает ему один общий характер, отражающийся в каждом составном элементе его, и из которого мы выводим все другие начала»^[26]. Из этого основного начала для уголовного процесса как особой системы юридических отношений выводится производное, специфическое начало уголовного судопроизводства (процессуальное начало); все же другие начала, которые встречаются в системе судопроизводства, будут уже выводными, производными из специфического, но основного начала уголовного процесса¹.

Таким образом, заслугой Лукьянова является обоснование наличия взаимосвязей основных начал в праве, их многоуровневого характера, выводимость одних, более частных начал, из других, более общих. Тем самым был показан системный характер основных начал в праве вообще и в уголовно-процессуальном праве в частности. Кроме того, формулируя понятие основных начал в праве, он выделил такие их черты (признаки), как общий (отражающийся в каждом составном элементе) и «правящий всеми отношениями» характер.

Между тем П. П. Пусторослев определял принцип как «какую-нибудь общую мысль или какое-нибудь общее правило, проходящее через целый ряд каких-нибудь явлений»^[25][29]. Им было предложено деление принципов уголовно-судебного права на основные и производные: основными принципами он называл идеи, каждая из которых выражает собой отдельное самобытное общее правило, проходящее через целый ряд постановлений этого права, и которые не сводятся один к другому, но сводят к себе все прочие принципы уголовно-судебного права, а производными — идеи, каждая из которых выражает собой общий смысл лишь некоторых объединенных друг с другом требований, взятых от какого-нибудь самобытного общего правила или от нескольких самобытных и даже несамобытных правил уголовно-судебного права^[30]. Основные принципы, выделенные П. П. Пусторослевым, не являлись собственно уголовнопроцессуальными, это были положения, отражающие функции государства: поддержание и возможно большее увеличение всестороннего народного благосостояния, материального и духовного, который выдвигался автором как основной и самый важный, руководящий принцип, отражает такие внутренние функции государства, как экономическую, социальную, а также политическую, идеологическую и правоохранительную^[31].

Заслугой П. П. Пусторослева являлась попытка показать взаимосвязь уголовно-процессуальных принципов с указанными категориями более общего порядка, которые он называл основными принципами. Каждый конкретный принцип уголовного судопроизводства подвергался им оценке: позволяет ли данный принцип обеспечивать поддержание и возможно большее увеличение всестороннего народного благосостояния? Например, рассматривая устность и письменность, П. П. Пусторослев отмечал, что «устность служит средством к осуществлению требований быстроты, непосредственности, гласности, общедоступности и дешевизны уголовного правосудия и тем содействует народному благосостоянию, а письменность благоприятствует основательности, правомерности, непосредственности, посредственности, определенности и твердости уголовного правосудия и этим, в свою очередь, способствует народному благосостоянию»¹. Тем самым автор выдвинул критерий, позволивший определить, какие положения относятся к уголовно-процессуальным принципам: это положения, которые обеспечивают доброкачественное отправление уголовного правосудия и тем самым служат интересам всестороннего, возможно большего народного благосостояния^[32][33].

В то же время этот критерий критиковался И. В. Михайловским: «Ничего не может быть неправильнее и опаснее теории г. Пусторослева. Выставляемый им принцип есть принцип общегосударственной политики. Им должна руководиться администрация, но не суд. Если бы связать суд этим принципом, произошло бы полное извращение роли суда; он сделался бы орудием власти. В каждом данном случае суд следовал бы не твердым указаниям закона, а указаниям власти, так или иначе понимающей, что содействует или нет „поддержанию и возможно большему увеличению всестороннего народного благосостояния“. Открывается таким образом самый широкий простор для произвола»^[34].

Однако эта критика представляется необоснованной, так как П. П. Пусторослев адресовал свои рассуждения о принципах законодателю, который и должен был, руководствуясь указанным критерием, определить начала уголовного судопроизводства.

Недостатком критерия, предложенного П. П. Пусторослевым, является его чрезмерно общий (и потому достаточно абстрактный) характер, допускающий различные толкования. Кроме того, исследователь не указал никаких промежуточных звеньев, соединяющих выдвинутый им решающий принцип (суть внутренние функции государства) и уголовно-процессуальные принципы. Таким звеном могли бы стать по меньшей мере общие принципы права.

Несмотря на указанные научные достижения в исследовании в области принципов уголовного судопроизводства, они не оказали решающего влияния на формирование единой признаваемой всеми авторами системы принципов: отнесение тех или иных положений к числу принципов отличалось большим разнообразием, а общее число выделяемых принципов превысило 30. Причина разногласий в научных исследованиях при отнесении конкретных положений к числу принципов уголовного судопроизводства видится в несовершенстве законодательства (отсутствие специальной главы, посвященной принципам, расположение отдельных элементов принципов в разных статьях), а также в отсутствии научно обоснованных критериев выделения принципов.

Отнесение положений к числу основных начал (принципов) уголовного судопроизводства различными исследователями отражено в приложениях 1 и 2.

Однако предпосылки для формирования единой системы принципов уголовного судопроизводства существовали и были заложены в Основных положениях преобразования судебной части в России 1862 года¹.

Осенью 1861 г. Государственной канцелярии было поручено извлечь из составленных комиссией гр. Блудова проектов для лучшего их обсуждения в их согласованности «основные положения», на которых должна быть построена будущая реформа. Так как этот план встретил некоторые практические затруднения, то в январе 1862 г. последовало новое Высочайшее повеление, которым поручалось «изложить в общих чертах соображения Государственной Канцелярии и прикомандированных к ней юристов о тех главных началах, несомненное достоинство коих призвано в настоящее время наукой и опытом европейских государств и по коим должны быть преобразованы судебные части в России»^[35][36]. Результатом этой работы стали Основные положения преобразования судебной части в России, утвержденные Александром II 29 сентября 1862 г.

Указанный документ представлял собой краткое изложение наиболее важных положений судебной реформы, на основе которых в дальнейшем были подготовлены Учреждение судебных установлений, Устав уголовного судопроизводства, Устав гражданского судопроизводства и Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, утвержденные Высочайшим указом 20 ноября 1864 г.¹

Сущность основных положений судебной реформы (включая вопросы не только судопроизводства, но и судоустройства) заключалась в полном отделении судебной власти от власти исполнительной и законодательной; в установлении единого бессословного суда; в ограничении количества инстанций; во введении в отправление правосудия народного элемента; в учреждении института выборных мировых судей; в замене разыскного порядка уголовного процесса порядком состязательным, с поручением обвинения органам прокурорского надзора, а защиты — сословию присяжных поверенных; в отмене формальной системы доказательств; в установлении гласности и устности процесса.

Законодатель выделил эти положения как наиболее важные, отличавшие новую судебную систему и новый порядок судопроизводства от прежних, тем самым и закрепил систему новых судоустройственных и судопроизводственных принципов. Первая группа принципов нашла отражение в девяти статьях «Общих правил» первой части — «Судоустройство», вторая (применительно к уголовному процессу) — в 14 статьях «Общих правил» второй части — «Уголовное судопроизводство»^[37][38].

К принципам пореформенного уголовного судопроизводства, заложенным Основными положениями преобразования судебной части в России 29 сентября 1862 г. и получившим развитие в Уставе уголовного судопроизводства 20 ноября 1864 г., были отнесены положения, которые в их взаимосвязи обеспечивали переход от одной формы (типа) уголовного судопроизводства

(следственной, разыскной) к новой — смешанной. Именно тем, насколько те или иные общие положения отвечали этой задаче, и определялось их отнесение к принципам.

Система принципов уголовного судопроизводства в соответствии с Основными положениями включала:

1) состязательность, закрепленную в ст. 2—4 Основных положений, устанавливавших, что преследование виновных в преступлениях и проступках начинается и производится учрежденными для сего властями, кроме тех, означенных в законе, случаев, в которых оно может быть начато не иначе, как по жалобе частных лиц (ст. 2); власть обвинительная отделяется от судебной (ст. 3); власть обвинительная, т. е. обнаружение преступлений и преследование виновных, принадлежит прокурорам (ст. 4).

Разделение процессуальных функций и отделение функции суда по осуществлению правосудия от функций сторон явилось одним из важнейших отличий пореформенного процесса от ранее действовавшего следственного, для которого было характерно выполнение судом всех трех функций: «Публичное, государственное начало в уголовном процессе иногда так сильно подчеркивалось в истории, что самое понятие о сторонах, равноправных и самостоятельных, исчезало окончательно и суд, помимо присущих ему функций, принимал на себя также функции обвинителя и защитника. Уголовное преследование, обличение виновных, а с другой стороны — собирание данных, говорящих за подсудимого, и произнесение приговоров лежало на обязанности одного и того же органа, т. е. суда»^[39].

Равноправие сторон дополнило нормы о состязательности в УУС в качестве одного из условий производства дел в судебных заседаниях (ст. 630 УУС);

2) презумпцию невиновности, которая выводилась из положений ст. 1 о том, что никто не может быть наказан за преступление или проступки, подлежащие ведомству судебных мест, не быв присужден к наказанию приговором надлежащего суда, вошедшим в законную силу, и ст. 9, согласно которой приговор может быть только или осуждающий, или оправдывающий подсудимого; оставление в подозрении не допускается.

Совокупность указанных предписаний можно называть презумпцией невиновности лишь с известной долей условности, так как в них нашли отражение лишь отдельные ее элементы при отсутствии прямого указания на то, что лицо считается невиновным до вступления приговора в законную силу, а также на распределение бремени доказывания. Выделение законодателем именно указанных положений как важнейших определялось, как отмечалось, стремлением показать не просто сущностные характеристики уголовного процесса, а те из них, которые отличали процесс нового типа;

• 3) осуществление правосудия только судом, положение, основанное на ст. 5 о том, что власть судебная, т. е. рассмотрение уголовных дел и постановление приговоров, принадлежит судам, без всякого участия властей административных;
• 4) непосредственность (и устность), закрепленная в ст. 6, согласно которой приговор должен был постановляться не иначе, как по поверке и дополнении, в заседании суда, доказательств, обнаруженных предварительным следствием;
• 5) гласность (публичность) судебных заседаний, положение о которой содержалось в ст. 7 о том, что заседания суда, кроме случаев, именно указанных в законе, происходят публично;
• 6) свободную оценку доказательств, заменившую формальную.

Согласно ст. 8 теория доказательств, основанная единственно на их формальности, отменялась; правила о силе судебных доказательств должны были служить только руководством при определении вины или невинности подсудимых по внутреннему убеждению судей, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при производстве следствия и суда;

7) участие народного элемента в рассмотрении уголовных дел.

Основные положения предусматривали только одну форму такого участия — институт присяжных заседателей: согласно ст. 10, по делам о преступлениях и проступках, которые влекли наказания, соединенные с лишением всех прав состояния, или с потерей всех или некоторых особенных прав и преимуществ (за исключением дел о государственных преступлениях), определение вины или невинности подсудимых предоставлялось особым присяжным заседателям;

• 8) совокупность положений о проверке приговоров, а именно о том, что каждое дело должно решаться не более, как в двух судебных инстанциях, об отмене рассмотрения судебных приговоров по силе самого закона, ревизионным порядком, а также о возможности отмены окончательных судебных приговоров только в особом порядке кассации (ст. 11, 13, 14);
• 9) законность (легальность), закрепленная в ст. 12 Основных положений, согласно которой все судебные места обязаны были решать дела по точному разуму существующих законов; устанавливался запрет останавливать решение дела под предлогом неполноты, неясности, недостатка, или противоречия законов с установлением ответственности для виновных в нарушении этого правила как за отказ в правосудии.

Тесную связь принципов уголовного судопроизводства с задачами судебной реформы, в свою очередь являвшейся лишь частью комплекса реформ, проведенных Александром II (наряду с крестьянской, земской, военной), хорошо описал И. В. Михайловский: «Принципы судебной реформы до такой степени резко противоречили принципам дореформенного полицейски-бюрократическаго государства с его бесправием населения перед всесильной властью, в жертву усиления которой приносились все остальные интересы, с его недоверием к личной и общественной самодеятельности, с его административной опекой над всею внутреннею жизнью государства, с его порабощением мысли, совести и т. д., что о мирном сожитии таких двух принципиально-различных порядков не могло быть и речи.

Взамен прежней пародии на суд великий памятник, именуемый «Судебные уставы 1864 года», создал настоящий суд, суд «скорый, правый и милостивый», суд независимый, равный для всех, авторитетный, просвещенный и обладающий достаточными средствами для защиты прав граждан. Только с этой эпохи можно говорить о существовании в России правосудия в том смысле, как понимает это слово наука.

Огромное значение Судебных уставов, их замечательная нравственная сила, оказавшая такое могучее влияние на все общество, заключается главным образом в основных принципах этого великого законодательного акта"^[40].

Такой подход к выделению принципов (основных начал) уголовного судопроизводства привел к тому, что значительное число предписаний, характеризующих сущностные черты уголовного процесса, не были отнесены к числу принципов, так как они не подверглись изменениям при смене типа процесса с инквизиционного на смешанный (например, в число этих предписаний попали правила о языке уголовного судопроизводства: как до, так и после судебной реформы 1864 года в России действовала система единого государственного языка), а в положениях, отнесенных к основным началам, подчеркивались не все элементы, а те их них, которые содержали отличия двух разных типов процесса.

Как уже отмечалось, судьба презумпции невиновности сложилась весьма драматично: будучи названной в числе основных положений преобразований судебной части, она не вошла в окончательную редакцию Устава уголовного судопроизводства, что, впрочем, не помешало ни ее применению в правоприменительной практике, ни признанию ее одним из принципов пореформенного уголовного судопроизводства, заложенным Основными положениями преобразования судебной части в России 29 сентября 1862 г.

Среди принципов (основных начал) пореформенного уголовного процесса презумпцию невиновности называли Б. П. Базилев¹, Л. В. Владимиров^[41][42], М. В. Духовской^[43] (в составе принципа ограждения личности в процессе), В. Д. Плетнев^[44], С. В. Познышев^[45] (определяя ее как принцип окончательного решения каждого дела в сторону обвинения или оправдания и доказанности обвинения), Н. Н. Розин^[46] (в составе начала материальной истины (доказанности обвинения)), В. К. Случевский^[47], И. Г. Щегловитов^[48].

Между тем Л. В. Владимиров считал презумпцию невиновности основным началом, основным принципом и максимой уголовного процесса^[42]. Помимо правила о том, что подсудимый признается невиновным, пока его виновность не будет доказана, он также указывал на распределение обязанности доказывания в уголовном процессе («бремя доказывания (onus probandi) всех обстоятельств дела, существенных для постановления уголовного приговора, нераздельно лежит на плечах обвинителя»¹), а равно на действие правила о толковании сомнений в пользу обвиняемого («всякое сомнение в вине или степени виновности подсудимого объясняется в его пользу» (in dubio mitiu. s)^[50][51]).

В свою очередь, В. К. Случевский называл положение о том, что подсудимый должен быть признаваем невиновным, пока не будет доказано противное, «господствующим в процессе правилом»: «На суде должна господствовать и проникать собою все процессуальные действия эта praesumptio boni, потому что только по окончании судебного следствия выясняется значение уголовных доказательств с тою полнотою, какая необходима для разрешения вопроса о виновности подсудимого. Все предшествующие судебному следствию моменты, в отдельности взятые, не обладают достаточными процессуальными средствами для разрешения этого вопроса и не имеют назначением своим разрешение его, а поэтому вопрос о виновности должен признаваться открытым, пока не наступит момент для окончательного разрешения его. Предположение о невинности подсудимого должно проявляться во всех процессуальных действиях, насколько оно не находит ограничения в прямых предписаниях закона… Прямым результатом принятия презумпции невиновности является необходимость толкования каждого сомнения в пользу подсудимого, а также признание, что на подсудимого, как на лицо, предполагаемое до постановки обвинительного приговора невиновным, не может быть возложена (как в следственном процессе) обязанность представлением доказательств своей невинности содействовать обнаружению материальной истины»^[47].

Не только называл презумпцию невиновности среди девяти основных начал уголовного процесса, но и включал в само понятие таковых указание на необходимость доказывания виновности лица в совершении преступления В. Д. Плетнев: «Началами, на которых строится процесс, и будут, с одной стороны, гарантированная личности возможность беспрепятственно осуществлять дозволенные интересы через ограждение их карой, с другой стороны, применение кары лишь к действительно виновным субъектам, а стало быть гарантии спокойствия существования личности таким образом является огражденной от неправильного предположения за нею таких действий, которые она не совершала или не могла совершить»¹.

К общим началам уголовного судопроизводства также относил презумпцию невиновности М. В. Духовской, но включал ее в принцип ограждения личности в процессе наряду с обеспечением подсудимому равноправного со стороной обвинения положения в суде и предоставлением всех средств для борьбы с неправдой, ошибочным обвинением: «Наряду со всеми лицами, являющимися и вызываемыми на суд, в особое положение ставится подсудимый. В прежнем процессе это бесправный объект исследования. Теперь это, доколе виновность его не доказана, прежде всего полноправный гражданин страны»^[44][54].

В свою очередь, Н. Н. Розин называл предположение невиновности подсудимого, пока вина его не доказана в судебном порядке, основным принципом уголовного процесса^[55], «естественным и здоровым» предположением, на котором строится уголовный процесс^[46]. Презумпцию невиновности он включал в содержание начала материальной истины (доказанности обвинения): «Правовое притязание государства на наказание лица, виновного в совершении преступного деяния, только тогда подлежит осуществлению, когда оно становится бесспорным, т. е. когда установлено событие преступления, его учинение обвиняемым и возможность вменения деяния в вину лицу, его совершившему. Бесспорность эта устанавливается только в порядке уголовного процесса. Поэтому задачей суда является возможно точное и надежное установление всех элементов понятия виновности»^[57]. Действием презумпции невиновности (обвиняемый предполагается невиновным, пока вина его не доказана в судебном порядке, всякое сомнение толкуется в его пользу, а главное бремя доказывания этой вины ложится на обвинителя) Н. Н. Розин обосновывал изменение названия принципа — с «материальной истины» на принцип доказанности обвинения (поскольку правила пореформенного процесса не позволяли достигать материальную истину вследствие, например, установления процессуальных сроков, ограничения оснований для возобновления производства по делу, а также в связи с тем, что оправдательный приговор должен выноситься, хотя бы невиновность подсудимого и не была точно установлена и вызывала сомнения)¹.

Указывая все составляющие презумпции невиновности (подсудимый предполагается невинным, доколе противное не доказано обвинителем (praesumpdo boni viri), обвинительный приговор суда предполагает доказанность обвинения, а сомнение толкуется в пользу подсудимого (in dubio — pro гео)), С. В. Познышев называл их принципом окончательного решения каждого дела в сторону обвинения или оправдания и доказанности обвинения^[58][59].

Большое значение презумпции невиновности придавал Н. В. Муравьев. Он отмечал, что высокой чертой в деятельности пореформенного суда является уважение к личности, попадающей под суд: всякий считается правым и честным, пока противное не будет доказано, причем это именно надо доказать, так как сомнение толкуется в его пользу^[43].

К началам не только уголовно-процессуального, но и уголовного права (вероятно, в силу ее закрепления в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года, а не в УУС) относил презумпцию невиновности С. В. Викторский: «На ком лежит обязанность доказывать (onus probandi)? Эта обязанность представлять доказательства определяется двумя началами: началом логики — ei incumbit probatio, qui dicit…, non — negat (а не отрицает), и началом современного уголовного права — пето praesumitur malus (никто не предполагается дурным, т. е. виновным); иными словами — доказать что-либо должен обвинитель»^[61].

Поскольку презумпция невиновности по содержанию устанавливает правила доказывания, то нередко ее рассматривали не в числе принципов уголовного судопроизводства, а как норму доказательственного права. Например, И. Я. Фойницкий не называл презумпцию невиновности среди основных начал уголовного процесса, но анализировал ее в разделе о доказательствах, указывая, что «современный процесс исходит из предположения невиновности (praesumptio boni viri), в силу которого на обвинении лежит обязанность доказать все элементы как объективной, так и субъективной виновности, рассеяв всякое разумное сомнение в пользу невиновности»¹.

Несмотря на всеобщее признание презумпции невиновности, в науке уголовно-процессуального права вызывали дискуссию следующие вопросы о возможности применения мер пресечения к лицу, не признанному судом виновным, и об особенностях действия презумпции невиновности по делам несовершеннолетних.

О возможности применения мер пресечения к лицу, не признанному судом виновным. Так, В. К. Случевский считал, что применение мер пресечения обвиняемому способов уклоняться от суда и следствия является исключением из презумпции невиновности: «Закон, обязывая органы судебной власти принять эти ограничивающие свободу и права обвиняемого меры, тем самым, в видах обеспечения интересов правосудия, допускает при избрании этих мер, в виде исключения, господство предположения виновности обвиняемого»^[62][47].

Эта позиция не разделялась другими авторами, которые полагали, что презумпция невиновности не исключает возможности применения мер пресечения к лицу, чья вина еще не доказана, но обращали внимание, что это обстоятельство диктует с особой осторожностью выносить соответствующие решения.

Как писал Н. Н. Полянский, «если от законодателя требуется большая осторожность при определении условий назначения наказания виновному, то еще с большею осторожностью законодателем должны быть определены условия назначения мер пресечения, так как эти меры — иногда не менее суровые, чем наказание — применяются к лицам лишь обвиняемым или даже только подозреваемым, то есть к лицам, которые могут оказаться совершенно невинными, и из которых многие даже не предаются суду»^[64].

Также М. В. Духовской указывал, что поскольку подсудимого нельзя считать виновным, пока виновность его не доказана, то.

«если необходимость и должна заставить применять к нему на предварительном следствии меры стеснения, …они должны быть ограничены пределами крайней необходимости»¹.

Более широко рассматривал данный вопрос И. Г. Щегловитов, не ограничиваясь вопросом о мерах пресечения, но рассуждая о возможности ограничения прав различных участников вообще: «Из начала praesumptio boni viri следует также, что лица, принимающая участие в процессе, — обвиняемый, свидетели, сведущие люди, лица, у которых находятся вещественные доказательства, могут быть подвергаемы ограничениям их гражданских прав собственно для процессуальных нужд только в тех пределах, которые оказываются безусловно необходимыми для осуществления карательной власти государства»^[43][48].

Действительно, применение мер пресечения (как и уголовно-процессуального принуждения в целом) не вступает в противоречие с презумпцией невиновности. По правовой природе, целям, основаниям и условиям применения они существенно отличаются от мер наказания за преступление. Меры, ограничивающие права и свободы, применяются не только к подозреваемым и обвиняемым, но и к другим участникам, что вовсе не дает оснований считать этих лиц виновными.

Об особенностях действия презумпции невиновности по делам несовершеннолетних. Как считал Б. П. Базилев, по делам несовершеннолетних презумпция невиновности дополняется презумпцией неиспорченности и целесообразности системы воспитания, пока не будет доказано противное^[67]: «В отношении несовершеннолетних надо говорить не только о виновности, а, главным образом, об испорченности, с одной стороны, и о непригодности той обстановки, в которой живет ребенок, или той системы воспитания, которая применяется в отношении его, — с другой. Естественно, что пока из всех обстоятельств, выясняемых судом, не будете видно ни этой непригодности, ни испорченности, суд не имеет основания предполагать существующими эти отрицательные факты, а потому не может относиться соответствующим образом к обвиняемому и подсудимому. И это правило должно проникать собою весь строй и весь ход процесса по делам о несовершеннолетних, дабы последние могли относиться к суду с доверием»^[68]. Представляется, однако, что условия жизни и воспитания несовершеннолетнего, особенности его личности не могут быть отнесены к той или иной презумпции, но доказывание их необходимо для выполнения задач уголовного судопроизводства.

Таким образом, презумпция невиновности, не будучи прямо закреплена в пореформенном уголовно-процессуальном законодательстве, тем не менее, признавалась в научных исследованиях и учебных изданиях в качестве одного из основных начал отечественного уголовного процесса.

• [1] Решение Сената по делу 1895 г. № 36. См.: Устав уголовного судопроизводства. С позднейшими узаконениями, законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего Сената и циркулярами Министра Юстиции /Сост.: В. Ширков, М. Шрамченко. 6-е изд., пересмотр, и доп. СПб.: Изд. юрид.кн. магазина Н. К. Мартынова, 1913. С. 24.
• [2] Курс уголовного процесса / под ред. Л. В. Головко. М.: Статут, 2016.С. 152.
• [3] Щегловитов И. Г. Основные начала современного уголовного судопроизводства. С. 95—153.
• [4] Н. Д. Сергеевский. Избранные труды / Отв. ред. А. И. Чучаев. М.: Букво-вед, 2008. С. 109—125.
• [5] Лукьянов И. Основные начала и формы уголовного судопроизводства //Юридический журнал. СПб., 1861. № 7. С. 389—400; № 8. С. 429—442; № 9.
• [6] Северный вестник. 1895. Январь. С. 133—151.
• [7] Плетнев В. Д. Основные принципы военно-уголовного процесса в связис главными основаниями общего. СПб.: Тип. В. Ф. Киршбаума, 1908. 262 с.
• [8] Швейковский П. А. Постановление приговоров в полковых судах. Руководство для председателей, членов и делопроизводителей полковых и равныхим по власти судов. СПб.: Изд. В. Березовского, 1897. 242 с.
• [9] Базилев Б. П. Молодые обвиняемые и подсудимые в уголовном процессе.СПб.: Изд-во юрид. кн. маг. Н. К. Мартынова, 1910. 142 с.
• [10] Соколов А. А. Практическое руководство для судебных следователей. Вильна: Тип. А. Г. Сыркина. Т. 3 Основные принципы предварительного производства в уголовном процессе. Вып. 1—5. 1896—1897. 200 с.
• [11] Михайловский И. В. Основные принципы организации уголовного суда. Томск, 1905. 336 с.
• [12] Духовской М. В. Русский уголовный процесс. С. 137.
• [13] Там же. С. 162.
• [14] Духовской М. В. Русский уголовный процесс. С. 141.
• [15] Квачевский А. А. Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по судебным уставам 1864 года: теоретическое и практическое руководство. Часть I: Об уголовном преследованиии об иске о вознаграждении за вред и убытки от преступления. СПб.: Тип.Ф. С. Сущинского, 1866. С. 14.
• [16] Чебышев-Дмитриев А. П. Русское уголовное судопроизводство по судебным уставам 20 ноября 1864 г. С. 604.
• [17] Квачевский А. А. Об уголовном преследовании… С. 10.
• [18] Там же. С. 15.
• [19] Случевский В. Учебник русского уголовного процесса. 4-е изд., доп. и испр. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1913. С. 48.
• [20] Плетнев В. Д. Основные принципы военно-уголовного процесса… С. 25.
• [21] Полянский Н. Н. Уголовный процесс… С. 11.
• [22] Плетнев В. Д. Основные принципы военно-уголовного процесса… С. 34.
• [23] Там же. С. 35.
• [24] Щегловитов И. Г. Основные начала современного уголовного судопроизводства. С. 103—104.
• [25] Лукьянов И. Основные начала и формы уголовного судопроизводства //Юридический журнал. СПб., 1861. № 8. С. 430.
• [26] Там же.
• [27] Там же.
• [28] Лукьянов И. Основные начала и формы уголовного судопроизводства //Юридический журнал. СПб., 1861. № 8. С. 430.
• [29] Пусторослев П. П. Из лекций русского уголовно-судебного права: Введение. Источники уголовносудебного права. Система уголовных судов. Вып. 1. Юрьев: Тип. К. Маггисена, 1909. С. 79.
• [30] Там же. С. 79—80.
• [31] Теория государства и права / под ред. О. В. Мартышина. С. 159—171.
• [32] Пусторослев П. П. Из лекций русского уголовно-судебного права. С. 117.
• [33] См.: там же. С. 120.
• [34] Михайловский И. В. Основные принципы организации уголовного суда.С. 83—84.
• [35] Далее — Основные положения.
• [36] Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. С. 50.
• [37] Объяснительная записка к проекту Устава уголовного судопроизводства, составленного комиссией, высочайше учрежденной при Государственной канцелярии для начертания проектов законоположений о преобразовании судебной части вообще. Б/м., 1863. С. 1.
• [38] Основные положения преобразования судебной части в России. М. :Тип. В. Готье, 1863. С. 3—5, 31—34.
• [39] Викторский С. И. Русский уголовный процесс. 2-е изд., испр. и доп. М. :А. А. Карцев, 1912. С. 4.
• [40] Михайловский И. В. Основные принципы организации уголовного суда.С. 244.
• [41] Базилев Б. П. Молодые обвиняемые и подсудимые в уголовном процессе.С. 46—47, 116.
• [42] Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. С. 103, 135.
• [43] Духовской М. В. Русский уголовный процесс. С. 162.
• [44] Плетнев В. Д. Основные принципы военно-уголовного процесса… С. 35.
• [45] Познышев С. В. Элементарный учебник русского уголовного процесса.М.: Г. А. Леман, 1913. С. 51—52.
• [46] Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. С. 17—18.
• [47] Случевский В. К. Учебник русского уголовного процесса. С. 30—31.
• [48] Щегловитов И. Г. Основные начала современного уголовного судопроизводства. С. 131.
• [49] Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. С. 103, 135.
• [50] Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. С. 115.
• [51] Там же. С. 103,134.
• [52] Случевский В. К. Учебник русского уголовного процесса. С. 30—31.
• [53] Плетнев В. Д. Основные принципы военно-уголовного процесса… С. 35.
• [54] Духовской М. В. Русский уголовный процесс. С. 162—163.
• [55] Розин Н. Н. Ложь в процессе. Ст. 2900.
• [56] Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. С. 17—18.
• [57] Там же. С. 302.
• [58] Розин И. Н. Уголовное судопроизводство. С. 315; Розин Н. Н. Ложь в процессе. Ст. 2898.
• [59] Познышев С. В. Элементарный учебник русского уголовного процесса.С. 51—52.
• [60] Духовской М. В. Русский уголовный процесс. С. 162.
• [61] Викторский С. И. Русский уголовный процесс. С. 59—60.
• [62] Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. II. С. 208.
• [63] Случевский В. К. Учебник русского уголовного процесса. С. 30—31.
• [64] Полянский Н. Н. Уголовный процесс… С. 137.
• [65] Духовской М. В. Русский уголовный процесс. С. 162.
• [66] Щегловитов И. Г. Основные начала современного уголовного судопроизводства. С. 131.
• [67] Базилев Б. П. Молодые обвиняемые и подсудимые в уголовном процессе.С. 116.
• [68] Базилев Б. П. Молодые обвиняемые и подсудимые в уголовном процессе.С. 46—47.