Отношения России с незападными странами

Как уже было сказано, нс приходится надеяться на интеграцию России в евроатлантические структуры. Поэтому Россия была вынуждена повернуться к Азии.

За последние годы Российской Федерации удалось добиться серьезных успехов в азиатском направлении. Шанхайская организация сотрудничества (которая с января 2004 г. функционирует в качестве полноценной международной организации) стала самым успешным российским интеграционным проектом в Азии.

Свидетельством ее дееспособности стало регулярное (начиная с 2005 г.) проведение учений и военных маневров контртеррористической направленности. Таким образом, ШОС продемонстрировала всему миру, что не оставит страны-члены беззащитными перед лицом «трех зол»: терроризма, сепаратизма и экстремизма. Вот почему к деятельности организации проявляют все большее внимание другие азиатские государства. В этом смысле весьма показателен саммит глав государств — членов ШОС, прошедший в Астане 5 июля 2005 г., в ходе которого в число наблюдателей ШОС вошли Иран, Пакистан и Индия, и теперь эта организация объединяет практически половину человечества. В июле 2015 г., как уже было сказано, начался процесс присоединения Индии и Пакистана к ШОС в качестве полноправных членов. Соглашение с Ираном по его ядерной программе также открывает возможности для членства этой страны в Шанхайской организации сотрудничества.

Укрепление международных позиций ШОС не было случайным. В рамках ШОС никто не стремится навязывать своим партнерам по коалиции собственные представления об идеальном мироустройстве. В Шанхайской организации сотрудничества не выставляют «оценок» за «демократическое» или «недемократическое» поведение; отсутствует там и практика вмешательства во внутренние дела друг друга под предлогом «защиты прав и свобод человека».

Разумеется, успех ШОС был бы невозможен без успешного развития российско-китайских отношений.

Поступательное развитие российско-китайских отношений, в том числе и в военно-технической сфере, стало неприятным сюрпризом для США и их союзников в Азиатско-Тихоокеанском регионе, которые рассчитывали на сохранение российско-китайских разногласий (и, соответственно, возможности играть на этих разногласиях) и после окончания «холодной войны».

Создавая собственные интеграционные структуры в Азии, Россия за последние годы успешно сотрудничала с уже существующими там региональными организациями. Настоящим прорывом стало присоединение РФ к организации «Исламская конференция» в качестве наблюдателя в 2003 г. (с 2011 г. она называется Организацией исламского сотрудничества).

Этот успех также вызвал раздраженную реакцию на Западе: там исходили из перманентного и нарастающего конфликта между Россией и миром ислама, однако этого не произошло. Российская Федерация, безусловно, выступает врагом для исламских экстремистов, — но то же самое можно сказать о любом исламском государстве, включая и такие теократические режимы, как Иран и Саудовская Аравия. С этой точки зрения у России и мусульман есть общий враг, и ряд исламских государств (Сирия, Иран, Малайзия, Египет, Иордания и др.) воспринимают Российскую Федерацию как дружественную страну и, возможно, союзника.

За последние годы Россия сумела существенно укрепить свои позиции и в формате Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества, свидетельством чему стало проведение саммита 2012 г. этого крупнейшего международного форума во Владивостоке.

Итак, на фоне застоя (а то и отката) в российской внешней политике в западном направлении — ряд серьезных дипломатических побед в Азии. И дело не только в том, что в Азии Россию воспринимают как равного партнера, а нс как нерадивого ученика в западной «школе демократии». Тут были и более фундаментальные причины: во-первых, как уже было сказано, имеются большие возможности для российских интеграционных усилий в Азии, — в то же время речи быть не может о вступлении России в евроатлантические экономические и военно-политические структуры; во-вторых, на фоне стагнации и даже кризисных явлений в экономике евроатлантического региона Азия демонстрирует динамичный и, что особенно важно, стабильный рост, превращаясь в локомотив мировой экономики. Рано или поздно этот рост должен привести к повышению роли Азии в мировых делах.

Руководство Российской Федерации справедливо полагает, что на Востоке современная Россия найдет не «азиатчину» и «дикость», а успешных экономических партнеров и надежных союзников в борьбе с общими угрозами. И эти партнеры и союзники не будут воспринимать Российскую Федерацию как парию или страну второго сорта.

Сказанное не означает, что отношения России с ее партнерами на Востоке совершенно безоблачны. Тут, разумеется, имеются серьезные проблемы — от жесткого торга с Китаем по цене за российский газ до разногласий с Индией по некоторым вопросам военно-технического сотрудничества. Важно только, что эти разногласия Россия может урегулировать в формате равноправного диалога, чего она далеко не всегда может добиться во взаимоотношениях со своими партнерами на Западе.

Хотя российская внешняя политика в последние годы сталкивалась с определенными проблемами как на Западе, так и на Востоке, эти проблемы — ничто в сравнении с теми трудностями, с которыми Москва столкнулась в так называемом ближнем зарубежье. Нигде так не проявлялась крайняя слабость российской центральной власти в первые годы существования Российской Федерации в качестве суверенного государства, как именно в российской политике по отношению к постсоветскому пространству.

И дело, разумеется, было не только в расколе российских элит по вопросу об отношении к постсоветскому пространству. Распад СССР породил целый ряд серьезнейших экономических, технологических, военно-технических, пограничных и гуманитарных проблем, которые невозможно было решить в одночасье даже при максимальной концентрации политической воли (а политической воли как раз-то и не было). В этих условиях российское руководство предпочитало делать вид, будто оно верит в имеющиеся в обществе и правящих кругах завышенные ожидания относительно предстоящих успехов интеграции на постсоветском пространстве.

Л пока российская политико-академическая элита утешала себя и народ байками о «воссоздании обновленного союза» и «имперском понимании исторической миссии России», постсоветское пространство претерпевало стремительную дезинтеграцию.

Так, если доля союзных республик во внешней торговле России в 1991 г. составляла 70%, то уже в 1994 г. — не более 25%. Одновременно со стремительным сворачиванием взаимного товарооборота в те же годы распалось единое оборонное и рублевое пространство.

И только во второй половине 1990;х годов Москва наконец созрела для понимания неизбежности разноскоростной интеграции в бывшем СССР, признав наконец, что больше не удастся загнать одновременно и Прибалтику, и Среднюю Азию в единое экономическое, военно-политическое и культурное пространство. Образование Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭс) в 2000 г. и Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) в 2002 г. — свидетельство тому, что Россия твердо взяла курс на взаимодействие прежде всего с теми бывшими союзными республиками, которые в наибольшей степени заинтересованы в укреплении сотрудничества с РФ и ускорении интеграции на постсоветском пространстве.

Новые независимые государства, с которыми Россия стремится установить особые отношения, — это члены ОДКБ и ЕврАзЭс: Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан. Многие россияне хотели бы включить в этот список и Украину, и Грузию, и другие «братские республики» — но политика есть искусство возможного. На данном историческом этапе либо интеграция на постсоветском пространстве будет разноскоростной, либо ее не будет вообще.

За последние годы курс на разноскоростную интеграцию принес осязаемые успехи. Так, удалось превратить аморфную структуру Договора о коллективной безопасности в полноценный военный союз, направленный против международного терроризма и экстремизма, которые представляют общую угрозу как для России, так и для новых независимых государств Центральной Азии. Под единым командованием сформированы коллективные силы быстрого реагирования (КСБР) ОДКБ численностью до 1600 чел. (по одному батальону от Казахстана, Киргизии, России и Таджикистана), назначен командующий КСБР и создана Постоянная оперативная группа штаба КСБР в Бишкеке.

Другим примером успешных интеграционных усилий России на постсоветском пространстве стало завершение формирования зоны свободной торговли на базе ЕврАзЭс в 2005 г. и создание Таможенного союза в составе Белоруссии, Казахстана и России в 2010 г. Тем самым три эти страны вышли на принципиально новый уровень экономической интеграции, открывающий огромные перспективы для делового сообщества России, Казахстана и Белоруссии. В декабре 2010 г. было принято решение об образовании Евразийского экономического союза (ЕАЭС) на базе Единого экономического пространства Белоруссии, Казахстана и России к 1 января 2015 г. В настоящее время в ЕАЭС входят Армения, Киргизия, Белоруссия, Казахстан и Россия. В ЕАЭС обеспечивается свобода движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы, а также проведение скоординированной, согласованной или единой политики в различных отраслях экономики.

Видимо, не будет преувеличением сказать, что за последние годы разноскоростная интеграция зашла уже достаточно далеко, — настолько далеко, что не приходится говорить об СНГ как об эффективной структуре, способной решать стоящие перед странами-членами проблемы в сфере безопасности и экономического развития. В то время как содружество на протяжении последних лет топталось на месте, оставаясь в лучшем случае лишь переговорной площадкой для лидеров постсоветских государств, на его пространстве набирали силу такие эффективные интеграционные образования, как ЕАЭС и ОДКБ.

Впервые после распада СССР у Российской Федерации, таким образом, появились настоящие союзники на международной арене. Надежность этих стран — Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии и Таджикистана — как союзников определяется не тем, что Россия оккупировала их территории или же запугала или подкупила их правящие элиты. У этих стран и Российской Федерации имеются общие угрозы и общие проблемы на международной арене, и именно эго обстоятельство предопределяет их взаимное сближение. Вот почему, например, и после смены элит в ходе «тюльпановой революции» в Киргизии эта страна не разорвала союзнических отношений с Российской Федерацией.

Будущая политика России на постсоветском пространстве будет определяться не ностальгией по «братской семье советских народов» или «славянскому заединству». Российские правящие круги будут вынуждены исходить из того, что в «ближнем зарубежье» у Москвы имеются с одной стороны партнеры и союзники, а с другой — противники и недоброжелатели.

Некоторые правящие постстветские круги взяли курс на превращение своих стран в своего рода «прифронтовые государства», с тем чтобы, с одной стороны, обеспечить мобилизацию своих социумов иод антироссийскими лозунгами, а с другой — доказать США и ЕС свою полезность в качестве барьера на пути «русского экспансионизма». Сформированная в октябре 1997 г. Грузией, Украиной, Азербайджаном и Молдавией Организация за демократию и экономическое развитие (ГУАМ) — одна из тех откровенно антироссийских структур, которые были созданы на постсоветском пространстве при активном участии наших западных «партнеров» с единственной целью — противостояние России.

События на Украине в конце 2013 — начале 2015 гг. — еще одно свидетельство стремления США и их союзников укрепить «санитарный кордон» на западной границе России и придвинуть его как можно ближе к российской территории. Реализация этих планов могла бы привести к вытеснению Черноморского флота из Севастополя (после чего южные рубежи России стали бы столь же беззащитными, как и в XIX в. после проигранной Крымской войны) и в конечном итоге вступлению Украины в НАТО. В этих условиях присоединение Крыма к России становилось совершенно безальтернативным для российского руководства: после того как Республика Крым и Севастополь стали двумя новыми субъектами РФ, ни об уходе Черноморского флота из своей главной базы, ни о вступлении Украины в Организацию Североатлантического договора не могло быть и речи.