Культурология бихевиоризма и феномен подкрепления

Всякое понятие, всякая идея определенным образом культурно обоснованы и являются функцией культуры и общества, где они появляются. Что можно сказать в этом отношении о подкреплении, каковы культурологические условия образования этого понятия? Понятие подкрепления должно быть некоторым ответом культуры на изменившиеся условия ее функционирования.

Как мы уже говорили, понятие подкрепление появилось, складывалось и развивалось в процессе поступательного движения бихевиорального направления в психологии. Идея подкрепления, идущая от закона эффекта Э. Торндайка, постепенно операционализируется, и у Б. Скиннера, который поставил это понятие в центр своей психологии, превращается в операционально-прагматическое понятие организации психотехнического действия по отношению к поведению людей. Таким образом, из сугубо исследовательского понятие подкрепления превращается в специфически психотехническое. Такая операционализация происходит на основе выделения психологической и психотехнической схемы анализа поведения, схемы «стимул — реакция». Благодаря принципу наблюдаемости, открытости этих детерминант поведения они постепенно дифференцируются, операционализируются.

Психотехническая схема «стимул — реакция» появляется в культуре, развивающейся внутри культурной оппозиции «субъект — объект», «Я—мир». Вследствие такого развития происходит объективация мира, он превращается в объект исследования и овладения. Эта схема понимания переносится и на человека, который также становится объектом исследования. Как уже говорилось, традиция объективации человека началась от Р. Декарта, который рассматривал животных как автоматы, реагирующие на изменения среды. В американском позитивизме и прагматизме эта традиция продолжает свое развитие.

Но познание человека, схемы исследования психики отображают и психотехническую практику формирования психики. На самом деле человеческое сознание уже давно стало объектом манипулирования, будучи глубоко рационализированным европейской культурой. Например, в психоанализе человек тоже осознается как существо глубоко объективированное, и это осознание происходит изнутри самого сознания, через практику самоосознания. Таким же образом в психоанализе достигается осознание реактивности человеческого сознания. В бихевиоризме это осознание достигается другим путем, через специфическое наблюдение и исследование сознания извне, когда схема исследования формируется как проекция способа функционирования самого сознания исследователя. Состояние человека в культуре, состояние самой культуры и инициируют возникновение бихевиоризма как новой психологической парадигмы. Поэтому вопросы о том, почему появляется бихевиоризм, в чем его историческая сущность, можно трансформировать в вопрос о культурно-исторических условиях его возникновения.

Схемы исследования, которые предложил бихевиоризм, уже давно существовали в американской культуре и были важным организующим моментом ее функционирования. Задолго до исследований Торндайка, Скиннера психотехническая схема подкрепления была ее конституирующим моментом. Буржуазная культура предполагает анализ и измерение труда, свободную рабочую силу, а также систему вознаграждения труда как технику его стимуляции и управления его эффективностью. Таким образом, подкрепление сначала существует как психотехника в новоевропейской буржуазной культуре, которая свое дальнейшее развитие находит в постиндустриальном обществе, а затем уже становится психологией, психологической схемой исследования и схемой управления формированием поведения.

Феномен подкрепления — культурное явление. Акт подкрепления осуществляется на основе идентификации с символами культуры, поэтому подкрепление в своей основе связано с образами культа и образами культуры. В этом смысле именно культура подкрепляет и формирует способы подкрепления. В таком случае способ подкрепления непосредственно связан с сознанием, которое подкрепляется, и можно сказать, что способ подкрепления формирует сознание, но верно также и обратное: существующее сознание через свои проекции внешних объектов тоже формирует способ и формы подкрепления в определенной культурной ситуации. И в этом смысле подкрепление как процесс и как функция существует не только вовне, но и внутри сознания изначально.

Так, например, в средние века настоящая награда за страдания в земной, телесной жизни наступает только после смерти, нс в этом, а в другом мире. Награда, наказание или воздаяние осуществляются на небесах. Это одновременно и смерть, и награда, и возрождение. В протестантской культуре сознание индивида резко меняется. Формируется личность, свободная от внешних идеологических принуждений и внешнего контроля, но принуждение и контроль становятся внутренними моментами сознания. Формируются системы правового регулирования поведения, происходит становление идеи всеобщего равенства и основанной на идеях формального права формальной свободы системы поощрения и наказания. В это же время формируется ценность личных достижений, на основе которой становятся новые виды подкрепления новоевропейского человека. Таким образом, в различных культурах можно обнаружить некоторые сквозные для них ценности подкрепления, ориентации на определенное подкрепление и подкрепители.

Развитие капитализма и наемного (свободного) труда создало необходимость объективного и всеобщего измерения труда. Развитие разделения труда приводит также и к более сложным системам его объективного определения и измерения. Все это ведет к новой организации труда и его стимулированию. Дальнейшее разделение труда, механизм рыночного регулирования производства и потребления, формирование механизма денег (этого всеобщего эталона и «всеобщего подкрепителя», по словам Скиннера) приводят к новому сознанию и новой системе подкрепления его функционирования и развития. Точное экономическое измерение работы по внешне наблюдаемым продуктам на основе измерения количества и качества труда в денежном отношении позволяет организовать точное денежное вознаграждение за выполненный труд. Поэтому в буржуазной психотехнической культуре подкрепление труда и поведения вообще осуществляется довольно просто и постепенно механизируется и автоматизируется. Это становится возможным благодаря тому, что здесь все уже измерено, все соотношения реакций индивида и следующих за ними социальных стимулов вполне предсказуемы и заранее определены. В такой ситуации поведение человека действительно можно предвидеть. В этой рационально расчлененной системе социальной жизни возможно точное измерение подкрепления, его дозирование в соответствии с выполненной полезной для экономической системы работой. Именно в такой ситуации становится возможным определение подкрепления через его последствия. Это вполне естественно в такой культурной ситуации, в которой все стремится быть предсказуемым.

Соответствующим образом объективируются, рационализируются потребности людей и способы их удовлетворения, тоже благодаря экономическому измерению способов и средств их удовлетворения и выражению в денежной форме. Это, вероятно, одна из причин, почему в бихевиоризме отсутствует понятие потребности, к этому времени все потребности людей объективированы и измерены. Они могут быть представлены вполне в объектной форме, могут быть созданы извне, поэтому в такой ситуации понятие внешнего стимула вполне может заместить понятие потребности.

В буржуазном обществе идея подкрепления формируется сразу как идея стимулирования произвольного (заданного) поведения, а также как идея развития (стимулирования роста) выбранного поведения, система подкрепления строится так, чтобы у индивида появлялся интерес к интенсификации и расширению своей активности. То есть система подкрепления соответствует системе и идеям расширенного производства и его развития. Но так же, как экономическая культура ориентирована на накопление, так и ориентация индивида на подкрепление существует в форме влечения к накоплению подкреплений. Подкрепление строится так, что оно стимулирует желание еще большего подкрепления. Это оказывается возможным потому, что схема подкрепления рационально прозрачна, обобщенна и предсказуема, а также интроецируется внутрь сознания индивида.

В такой ситуации культуры и происходит формирование бихевиоризма, на основе специфического самоосознания индивида в этой культуре, на основе специфической экспликации такой ситуации, в которую человек уже изначально включен, на основе специфического, хотя и неадекватного осознания этой ситуации и себя в ней. В классическом бихевиоризме данная ситуация функционирования и развития человека проецируется на животных, в экспериментах с которыми роль точно установленной и экспериментально создаваемой потребности, точно соответствующей внешнему стимулу, выполняет голод, роль подкрепления — пища, а роль поведения — произвольно выбранные реакции и извне задаваемые требования к ним и к направлениям их роста. Но вначале бихевиористы как члены североамериканского общества эту схему испытали на себе, будучи включенными в социальную и культурную психотехнику жизни американского общества.

Правда, остаются все же и другие типы стимуляции поведения и вознаграждения, более идеологические и менее рациональные, к примеру, государственные награды, льготы, почести, ордена и т. п. Советское государственное управление строилось на такого типа идеологии, поэтому советским людям был присущ более иррациональный вид стимуляции поведения. Это одна из причин, почему в нашей стране идея подкрепления нс разрабатывалась, а соответствующие психологические феномены не исследовались.

Протестантская психотехническая культура как преемник средневековой культуры была ориентирована в целом на отсроченное конечное подкрепление. Но в начале XX в. в Европе и прежде всего в США начинается рост новых ценностей. Они ориентированы уже не на систематический труд и достижение социального и материального успеха в жизни, не на отсроченное подкрепление, а на личное счастье и удовлетворенность жизнью в настоящий момент. Поэтому возникает потребность получить подкрепление сразу, без всяких отсрочек.

В связи с такой переориентацией ценностей появляются и новые идеологии жизни, новые психотехники. Но вместе с ними, вместе с психотехникой Б. Скиннера, а затем и Д. Карнеги в США происходит переход от протестантской к иной культуре, в том числе и психотехнической. В этой психотехнике главное, во-первых, положительное подкрепление и, во-вторых, подкрепление «мгновенное» (неотсроченное). Параллельно и навстречу этой психотехнике развиваются психотехники, ориентированные на принцип «здесь и теперь» в гуманистической психологии и в психоанализе.

В бихевиоризме психотехнический схематизм ассоциативной связи проецируется вовне, интерпретируется в терминах объектных отношений и задает новую схему психотехнической деятельности, предмет психологического исследования и видения человека. Ведь что значит, когда мы говорим, что вся совокупность человеческого поведения и его условий разбивается на два класса элементов: класс стимулов и класс реакций? Предполагается, вопервых, что поведение человека формируется извне, через воздействие на него определенного ряда стимулов. Такое утверждение, конечно, удерживает некоторое действительное положение человека в новоевропейской культуре и одновременно является психотехническим утверждением о том, что человека нужно изменять, и указывает, как это нужно делать. В этом смысле такая схема является прежде всего психотехнической и превращение ее в схему исследования вторично. Но даже в исследовательских задачах четко просматривается психотехническая их функция, задача воздействия на человека и его изменение. Это по-прежнему все та же локковская идея человека как чистой доски, на которой общество пишет свои письмена. Задача, соответственно, состоит в том, чтобы изыскать, исследовать, сконструировать стимулы, которые способны изменять человека, который изначально как бы пустой, в частности, в том смысле, что все люди имеют одинаковый набор врожденных реакций. Бихевиористы вслед за Дж. Локком утверждают, что именно внешняя среда формирует индивида. Следовательно, все проблемы сводятся к научению, поэтому бихевиоризм формируется как психология научения, можно сказать, как преимущественно педагогическая психология.

Но суть научения, согласно бихевиоральной схеме исследования, состоит в стимулировании, поскольку реакции зависят от стимулов. Стимул — это всякое внешнее воздействие среды на организм. С одной стороны, есть организм, индивид, а с другой — существует объективный мир, который на него действует. Индивид сам по себе пассивен, но на него воздействует объективная среда. За такой феноменологией восприятия мира стоит психология человека XX в., прежде всего американца. Теперь социальная и культурная среда так противопоставлена самому человеку, так организована, и человек так зависим от нее, что он ощущает себя лишь в качестве воспринимающего ее влияния. А становясь на позицию управления изолированными индивидами, психолог видит свою задачу в организации подобных воздействий.

Таким образом, за понятием стимул скрываются объектное действие и воздействие. Ведь мы же говорим, «какое действие оказал стимул», «действие стимула» и пр. Но здесь действует не субъект, а объект, субъект лишь воспринимает действия, реагирует. Что же это за объект? Общество, культура. И так обстояло дело достаточ;

но давно, но в связи с рядом исторических условий в Америке это состояние сознания проявилось наиболее отчетливо.

Слова «стимул», «стимулирование» имеют и еще один смысл. Стимулируют всегда что-то, стимул дается для чего-то, за использованием стимула стоит какое-то самосознающее существо. Мы стимулируем поведение, труд и т. п. И именно благодаря развитию капитализма, рыночного производства, свободного (наемного) труда развивалась, разрабатывалась и рефлектировалась практика стимулирования труда. Чтобы стимулировать труд крепостных крестьян, не нужно большой изощренности, но стимулирование наемных рабочих требует большей точности. Теперь развивается механизм денег (механизм стимулирования), труд измеряется и в соответствии со своей мерой подкрепляется. Благодаря технике измерения труда и существования всеобщего эквивалента общественных ценностей (денег, культуры денег) достигается максимально точное подкрепление труда, его физической, «наблюдаемой» части прежде всего. И это положение все более и более рефлектируется, объективируется и отчуждается от непосредственного сознания отдельного индивида, вытесняется из его сознания. Не является ли схема исследования «стимул — реакция» проекцией именно такого объективированного состояния сознания? И эта проекция отображает действительное состояние человеческого сознания. Отдельный индивид ощущает на себе воздействие некоторой безличной и объективированной среды, которая стимулирует его поведение. Классический бихевиоризм не случайно игнорирует понятия потребности, мотива, влечения, но ограничивается исследовательской схемой «стимул — реакция». Это тоже проекция культурного состояния человека и его сознания. Понятие мотива, в частности, — это, конечно, внутреннее понятие, поэтому является понятием самосознания и предполагает активность индивида (но эта активность мыслится как рефлектированная!). Оно несет в себе значительную рефлексивную нагрузку и восходит, вероятно, к практике морального самоотчета и оправдания и к юридической практике объяснения и квалификации человеческих поступков. Здесь человек мыслится как самосознающее, рефлектирующее, отдающее себе отчет в своей деятельности и в этом смысле активное существо.

Создатели бихевиоризма встречаются уже с иной ситуацией или воспринимают поведение человека по-другому. И действительно, к этому времени человеческие мотивы были уже вполне объективированы, измерены и расчленены. Поэтому отпала необходимость обращаться к внутреннему, оно уже сплошь объективировано вовне. Поэтому бихевиоризм ориентирован на то, чтобы действовать извне, через объективные стимулы и объективированные, «научные закономерности». Он базируется на том, что потребности людей уже давно сформированы, представляют некоторую общеизвестную константу, и эти потребности рационально вполне прозрачны. Так в действительности обстоит дело в рыночном обществе с его механизмом денежного регулирования отношений людей. Посредством механизма денег все может быть измерено, а сами деньги стали всеобщим эквивалентом самого различного рода побуждений человека. Если за деньги можно приобрести все, достигнуть всего, то они становятся основным мотивом. Но эта переменная внешняя и «внешне наблюдаемая», она относится к классу стимулов.

Поэтому какой смысл изучать мотивацию, если она кажется очевидной, она давно объективирована в культуре и ее механизм давно стал механизмом управления людьми? Проблема мотивации замещается проблемой изучения стимулов. А поскольку человек рассматривается как существо принципиально реактивное, то изучение стимуляции и ее механизмов представляется вполне самодостаточным. Человек к этому времени действительно стал реактивен, а его поведение вполне предсказуемо.

Таким образом, за понятиями «стимул», «реакция» и пр. скрываются механизмы социального управления. Например, возьмем центральное для бихевиоризма понятие «поведение»: слово по-ведение содержит признак самосознания в субъекте, которому мы этот предикат приписываем. Вести себя, no-вести себя соответствующим образом может только индивид, наделенный самосознанием и навыками самоконтроля, который может рефлексивно расслоиться, наблюдать за своим поведением и вести самого себя в определенном направлении.

«Повести себя так или иначе» — это мы можем сказать о самосознающем, саморефлектирующем индивиде, который благодаря этому имеет выбор. Мы говорим ребенку, когда квалифицируем его активность: «так нужно вести себя, а так не следует», обращаясь тем самым к его самосознанию и стимулируя рефлексию поведения. Этой фразой мы говорим о том, что нужно «водить себя», как бы водить себя за руку или, как говорят немцы, уметь держать себя в руках (такова немецкая этимология термина «поведение»). Здесь слово «поведение» несет прежде всего социальный, культурный, моральный и педагогический смыслы.

Но вот бихевиористы употребляют «поведение» в совершенно противоположном смысле, они понимают под этим термином прежде всего нечто внешне наблюдаемое. За этим словоупотреблением нетрудно увидеть проекцию сознания новоевропейского индивида и новоевропейской морали, в центре которой внешняя благопристойность, которая социально оценивается и подкрепляется. Это и есть цель воспитания, это и есть социальное поведение. Поэтому и ставится задача формирования поведения, поскольку именно оно имеет социально-прагматическое значение. Это то, что наблюдаемо, что могут увидеть и оценить другие люди.

Однако поведение рассматривается и как что-то не только внешне наблюдаемое, но и формируемое при помощи стимулов извне. Поведение — это не только наблюдаемое извне, т. е. социальная маска человека, но и то, что сначала существует в виде социальных образцов, а только затем интроецируется в психическую организацию индивида. Этот процесс и описывается как процесс научения, результатом которого является навык.

Феноменология слова «навык» тоже интересна и тоже характерна для бихевиоризма. Это слово так же, как и термин «поведение» происходит от общего корня «вести». Но когда говорят о навыке, то неявно предполагается некоторый процесс, к нему приводящий — на-ведение.

С этой точки зрения, чтобы образовался навык, необходимо на него навести. А наведение — это не процесс прямого воздействия, а способ опосредованного влияния. Понятие навыка существовало уже в раннем бихевиоризме. В ходе развития исследований в рамках бихевиоризма и, таким образом, саморефлексии этого направления исследований, прежде всего методической, формируется и собственно техника наведения (или подкрепления) Скиннера. Но эта идеология неявно существовала с самого начала развития бихевиоризма как некоторое его условие. Скиннер лишь прямо, методически эту идеологию выразил.

Из всего вышесказанного можно также сделать следующие выводы. Во многом проблема подкрепления, как она разрабатывалась в бихевиоризме, имплицирована буржуазной и постиндустриальной психотехнической культурой. Психотехника подкрепления в этих культурах ориентирована на самосознание индивида. Поэтому следует предположить, что феномены подкрепления существенно связаны с самосознанием самой культуры и самосознанием отдельного индивида. В этой связи подкрепление есть не только внешний психический феномен, но и внутренний. Подкрепление в своем функционировании и развитии существенно связано (по отношению к человеческому сознанию, по крайней мере) с процессом самоподкрепления.

Именно в этом направлении, как мы видели на примере анализа концепции Бандуры, происходит развитие психотехники и исследований проблемы подкрепления в западной психологии. И это, в сущности, некоторое возвращение западной психотехники к своим истокам. Таким образом, цикл развития психотехники в европейской культуре завершается.