Комплексные психолого-психиатрические экспертизы по делам о признании сделки недействительной

В ГК имеется ряд статей (ст. 177—179), определяющих ситуации, когда сделку можно признать недействительной при несвободном волеизъявлении.

Как уже отмечалось, в ст. 177 ГК так называемый медицинский критерий сформулирован расширительно: необходимо оценить состояние участника сделки, которое лишает его способности понимать значение своих действий или руководить ими, т. е. предполагается более широкий, нежели только психические расстройства, предмет для исследования. Оценка «состояния» лица, совершившего сделку, обусловливает широкое поле экспертной деятельности с участием как психиатров, так и психологов и по мере необходимости — других специалистов (наркологов, неврологов). Важнейший элемент сделки, определяющий юридические последствия, — волеизъявление, которое может быть нарушено как психологическими, так и психопатологическими причинами. Как показывает практический опыт, лишь некоторые нозологические формы (деменция, тяжелая умственная отсталость, хроническое бредовое расстройство), установленные СПЭ, позволяют вынести однозначное экспертное решение о «несделкоспособности» подэкспертного. Как правило, необходимо дифференцированно оценить психические изменения как на нозологическом, так и на синдромальном уровне в совокупности с психологическими особенностями лица, в том числе его способности к волеизъявлению.

Особую сложность среди контингента лиц, направленных судами на СПЭ для решения вопроса о сделкоспособности, представляют подэкспертные пожилого возраста, не состоявшие на учете у психиатра, но имевшие в анамнезе различные экзогенные вредности, сосудистые заболевания головного мозга и другую соматическую патологию, что в совокупности обусловило появление органических психических расстройств различной структуры и степени выраженности. Нередко в таких случаях эксперт располагает весьма небольшим объемом объективных сведений. Поэтому в данных случаях проведение комплексных психолого-психиатрических экспертиз с участием при необходимости и врачей других специальностей является необходимым и целесообразным для решения экспертных вопросов. В связи с изложенным выше приводится следующее клиническое наблюдение.

Подэкспертная И., 87 лет, обратилась в суд с иском о признании подписанного ею 2,5 года назад договора купли-продажи дома недействительным. Судом перед экспертами были поставлены вопросы о наличии у И. психического заболевания на момент совершения сделки, о психологических особенностях, препятствовавших ей правильно оценить происходившее, о ее способности понимать значение своих действий и руководить ими при подписании указанного выше договора.

Наследственность у И. психическими заболеваниями не отягощена. Сведения о раннем развитии и перенесенных в детском возрасте заболеваниях крайне скудные. Со слов подэкспертной известно, что в возрасте 7 лет она перенесла «какое-то» заболевание в тяжелой форме, после которого длительное время не могла ходить, отстала от сверстников, посещавших школу, поэтому в школе не обучалась, неграмотна. В подростковом возрасте мать отправила ее к родственникам в город Ч., где ее и застала война. С 1942 по 1945 г. подэкспертная работала на принудительных работах в Германии: в шахте, на военном заводе, подверглась медицинским опытам. После освобождения она вернулась в село, на Украину, работала на различных сельскохозяйственных работах. В возрасте 32 лет она вышла замуж, от брака имеет детей. В дальнейшем, в 42 года получала амбулаторное лечение в ЦРБ с диагнозом: «Закрытая черепно-мозговая травма. Сотрясение головного мозга». Травма головы была получена в быту. Муж подэкспертной злоупотреблял алкогольными напитками, «постоянно изменял», поэтому в 51 год она оформила развод. Работала в колхозе и «поднимала» детей одна. По словам подэкспертной, после возвращения из Германии, где «над ними производили опыты», и перенесенной травмы периодически, «особенно в жару и при сильном волнении», у нее развивались «припадки, падала и теряла сознание». О произошедшем она узнавала в основном со слов окружающих. Обращалась к врачу, но регулярного лечения не получала. В последующем «припадки» прекратились самостоятельно. В 55 лет она находилась на лечении в ЦРБ с диагнозом: «Церебральный атеросклероз. Хроническая недостаточность мозгового кровообращения II—III ст. Дисциркуляторная энцефалопатия высокой степени с выраженным мнестическим дефицитом, с нарушением функции ходьбы и с невозможностью самообслуживания». Подэкспертная получает пенсию по старости. После аварии на Чернобыльской АЭС продала дом и переехала в Подмосковье, где к этому времени жили три дочери.

В возрасте 66 лет подэкспертная оформила на свое имя договор купли-продажи жилого дома в деревне К. Московской области и вскоре получила Свидетельство о праве собственности на землю. В 82 года подэкспертная оформила завещание на все свое имущество на своих трех дочерей в равных долях каждой, в 84 года подэкспертная заключила договор купли-продажи (купчая) земельного участка с жилым домом с внучкой. Передаточный акт был подписан подэкспертной самостоятельно. Из письменного мнения нотариуса на имя федерального судьи следует, что им был удостоверен договор куплипродажи жилого дома и земельного участка в деревне К. Московской области, для заключения данного договора были представлены все необходимые документы; непосредственно перед заключением договора купли-продажи между И. и ее внучкой была выяснена дееспособность и состояние психического здоровья И., возможность понимать значение своих действий и руководить ими; договор был прочитан вслух, и каждая сторона получила от нотариуса по экземпляру договора; сделка была заключена в соответствии с законом. Подэкспертная продолжала жить в «проданном доме».

Как следует из записей в амбулаторной карте совхозной участковой больницы, подэкспертная за врачебной помощью практически не обращалась. В 86 лет при активном посещении ее на дому предъявляла жалобы на головную боль, головокружение, пошатывание при ходьбе. Указано, что плачет, фиксирована на своих ощущениях. Диагноз: «Цереброваскулярная болезнь. Гипертонический криз. Дисциркуляторная энцефалопатия»; указывалось, что «контакт с больной затруднен, оставлена записка с рекомендациями по уходу и лечению».

Подэкспертная обратилась в Раменский городской суд Московской области с исковым заявлением о признании недействительным договора купли-продажи (купчей) земельного участка с жилым домом и применении последствий недействительной сделки. В исковом заявлении она сообщила, что узнала о продаже своего дома только из налоговой службы по Московской области, у нее этого договора не было; в своем заявлении сообщила, что не имела намерений заключить указанный договор и производить до своей смерти отчуждение своего имущества ни своим родственникам, ни кому бы то ни было еще; в исковом заявлении подэкспертная сообщила, что ее дочь К. предложила ей помощь в оформлении и регистрации ее прав на дом и земельный участок; как поясняет она в исковом заявлении, ей объяснили, что дом необходимо оформить, чтобы он не достался государству и заверили ее, что дом и участок у нее никто не отберет, все будет оформлено по закону; однако после подписания документов ей стало известно, что дом и участок ей не принадлежат, а их владелицей является внучка.

В исковом заявлении истица указала, что она плохо слышит, плохо видит, плохо владеет русским языком, указанную сделку она могла совершить только в результате обмана и введения ее в заблуждение. За год до подачи иска, как следует из амбулаторной карты, при вызове на дому, предъявляла жалобы на снижение памяти, шум в голове, плохой слух. Диагноз: «Цереброваскулярная болезнь. Атеросклероз сосудов головного мозга. Дисциркуляторная энцефалопатия. Декомпенсация. Артериальная гипертензия. Ишемическая болезнь сердца. Кардиосклероз». В последующей врачебной записи через месяц — жалобы на слабость, ухудшение состояния «после перенесенного стресса». Диагноз: прежний. В связи с тем, что в суде истица ссылалась на то, что не имела намерения совершить сделку купли-продажи, а также в силу преклонного возраста, сниженного слуха и зрения, а также неточного владения русским языком, судом было принято решение о проведении амбулаторной психолого-психиатрической экспертизы.

При обследовании И. установлено следующее. Соматическое состояние. Удовлетворительного питания. Кожные покровы чистые. АД 180/90 мм рт. ст. Со стороны внутренних органов — возрастные изменения. По меддокументации — цереброваскулярная болезнь, атеросклероз сосудов головного мозга, дисциркуляторная энцефалопатия, артериальная гипертензия. Неврологическое состояние. Глазные щели симметричны, скрытая диссинергия взора вверх. Девиация языка влево. Сухожильные и периостальные рефлексы с рук и ног высокие. Рефлекс Маринеску-Радовичи положительный с двух сторон. Движения замедлены в темпе. Признаки статической атаксии умеренно выраженные. При выполнении координаторных проб падает назад. Походка семенящая, шаркающая. По заключению консультанта-невролога: «Сосудистое поражение головного мозга».

Психическое состояние. Подэкспертная входит неустойчивой, шаркающей походкой. Выражение лица страдальческое, периодически начинает плакать. Во времени ориентирована приблизительно, правильно называет год, сезон. Цель обследования до конца не понимает, говорит, что привезли к врачам. Правильно называет свою фамилию, имя и отчество, возраст, перечисляет имена детей. Жалуется на плохую память: не помнит, что делала утром, куда кладет вещи. В то же время сообщает, что в магазин за хлебом ходит самостоятельно, но сдачу не считает, ей продавец «просто отдает». Утверждает, что в последнее время сама почти не готовит, ест то, что дочь привозит. Наряду с этим охотно рассказывает о прошлом, сообщает подробности жизни в Германии, куда ее угнали во время войны. При расспросах о причинах, заставивших ее обратиться в суд, начинает плакать. Говорит, что ее обманули, она не понимала, какие бумаги подписывала. Думала, что это все делает дочь, чтобы оформить завещание и разделить всем поровну. Очень обеспокоена тем, что «лишилась дома и может оказаться бомжом». Плачет и успокаивается с большим трудом. Суждения ее довольно примитивные. Мышление замедленное, малопродуктивное. Интеллектуальный уровень низкий, что во многом определяется неграмотностью подэкспертной. В бытовых, повседневных вопросах ориентирована. Отмечаются полиморфные мнестические расстройства: фиксационная, прогрессирующая амнезия. Эмоционально лабильна, плаксива. Психотической симптоматики (бреда, галлюцинаций и пр.) у нее нет. Критическая оценка своего состояния и создавшейся ситуации у нее снижена.

Во время психологического обследования подэкспертная доступна контакту, вместе с тем в беседе с экспериментатором ориентируется на свою дочь, которая присутствует на обследовании, нуждается в ее помощи, поддержке в ответе на вопросы. Инициативы в беседе не проявляет, отвечает лишь на поставленные вопросы, зачастую ссылается на запамятование событий: так, не может назвать имена мужа, соседей, в каком году вышла замуж и пр., но свой возраст называет верно. Говорит, что она «очень тупая, неграмотная, сейчас очень много забываю». Рассказывает, что не умеет читать, писать, считать, зачастую теряется на улице (как говорит подэкспертная, «я блужуся»), забывает о том, что у нее готовится еда («все кастрюли погорели»). Суждения подэкспертной в целом последовательные, однако примитивные; эмоциональные реакции живые, выразительные, непосредственные, соответствуют ситуации обследования и темам беседы, вместе с тем зачастую неустойчивые, лабильные — подэкспертная, вспоминая негативные события своей жизни (военные годы, ее пребывание в лагере военнопленных), плачет, однако быстро успокаивается, переключается с негативных переживаний и вновь продолжает беседу.

В беседе о юридически значимых событиях рассказывает, что ее «обманули хорошо, я же неграмотная совсем». Говорит, что «делала завещание на троих» (своих дочерей, проживающих в России), рассказывает, что к ней приходили дочка с внучкой, дочка сказала: «Давай сделаем на Ленку, она очень хорошая», добавляет, что она «ничего не продавала», «на внучку ничего не оформляла», с ее слов, считала, что подписывала документы, связанные с ранее оформленным ею завещанием. Свое непонимание происходящего аргументирует тем, что она «не могла на одного», «на троих — значит на троих». При этом говорит, что «когда подписывала, давали такие лекарства, могла петь и танцевать». Очень переживает из-за сложившейся ситуации, говорит, что раньше с детьми отношения были хорошими, а сейчас она «судится с детьми», осталась, как «у разбитого корыта», добавляет, что хочет, чтобы ей «вернули дом», с ее слов, «хотела поджечь дом вместе с собой».

Кроме того, рассказывает, что дочери ее «прогоняли из дома», «отказались от нее», в связи с чем сейчас она «доверяет» только одной дочери (той, что присутствует при настоящем обследовании). Проведение экспериментального исследования существенно затруднено, что обусловлено в первую очередь отсутствием у подэкспертной навыков счета и письма, плохим зрением, что существенно затрудняет предъявление ей наглядного стимульного материала, ряда тестовых заданий, а также выраженной истощаемостью психических функций, сниженными способностями к волевой регуляции мыслительной деятельности, существенными трудностями сосредоточения на экспериментальных заданиях, неустойчивостью произвольного внимания. Вместе с тем при использовании вербальных проб отмечаются выраженные нарушения мнестических функций (как непосредственного механического запоминания, так и кратковременной и долговременной памяти), существенное снижение способности к выполнению основных мыслительных операций обобщения, абстрагирования. Так, подэкспертная способна выделять обобщающие признаки предметов и понятий лишь в самых элементарных заданиях, передает условный смысл лишь простых, общеизвестных метафор и пословиц. Любое, даже незначительное усложнение уровня экспериментальных проб приводит к тому, что подэкспертная не справляется с заданиями. Установление причинно-следственных связей и логических зависимостей подэкспертной недоступно; в целом можно отметить малопродуктивное^ мыслительной деятельности. В личностной сфере подэкспертной на первый план выступают черты зависимости и подверженность влиянию со стороны референтного окружения, несамостоятельность в принятии решений, потребность в поддержке, опеке при возникновении проблем и трудностей, невысокие способности к критической оценке и прогнозу последствий своих действий, а также признаки эмоциональной лабильности, что сопровождается неграмотностью, отсутствием навыков счета, чтения и письма, неосведомленностью даже в элементарных правовых вопросах, снижением сенсорных функций (слуха, зрения).

Таким образом, при экспериментально-психологическом исследовании подэкспертная обнаруживает малопродуктивность мыслительной деятельности, выраженные нарушения мнестических функций, а также признаки выраженной истощаемости психических функций, сниженные способности волевой регуляции мыслительной деятельности, существенные трудности сосредоточения на экспериментальных заданиях, неустойчивость произвольного внимания, что сочетается с неграмотностью подэкспертной, отсутствием навыков счета, чтения и письма, неосведомленностью даже в элементарных правовых вопросах, снижением сенсорных функций (слуха, зрения). Вместе с тем следует отметить, что на фоне выявляемых у подэкспертной при экспериментально-психологическом исследовании с помощью патопсихологических проб выраженных нарушений непосредственного механического запоминания И. обнаруживает сохранную способность воспроизведения событий своей жизни, имеющих для нее особую субъективную значимость (в том числе и касающихся юридически значимой сделки, что подтверждается соответствием данных ею в материалах гражданского дела показаниях и сведений, предъявляемых при настоящем исследовании). В личностной сфере подэкспертной на первый план выступают черты зависимости, подверженность влиянию со стороны референтного окружения, несамостоятельность в принятии решений, потребность в поддержке, опеке при возникновении проблем и трудностей, невысокие способности к критической оценке и прогнозу последствий своих действий, а также признаки эмоциональной лабильности.

Комиссия пришла к заключению, что у И. выявляется органический амнестический синдром в связи со смешанными заболеваниями (F04.8 по МКБ-10), о чем свидетельствуют данные анамнеза о перенесенной черепно-мозговой травме, многочисленных физических вредностях, полученных подэкспертной в период принудительных работ в Германии, наблюдавшихся у нее в последующем в течение нескольких лет пароксизмальных расстройствах, и появление цереброваскуляторной болезни, что обусловило формирование психоорганического синдрома (головная боль, головокружение, эмоциональная неустойчивость, когнитивный дефицит, координаторные нарушения) с преобладанием мнестических расстройств. В пользу указанного диагноза свидетельствуют и данные настоящего психиатрического обследования, выявившего у И. усугубившиеся в условиях судебной ситуации, являющейся для нее психотравмирующей, интеллектуальное снижение с элементами растерянности и преобладанием нарушений памяти в виде фиксационной и прогрессирующей амнезии на фоне полиморфной неврологической симптоматики.

Однако отсутствие достаточных объективных медицинских данных на интересующий суд период не позволило дифференцированно оценить психическое состояние И. и решить вопрос о ее способности понимать значение своих действий и руководить ими в период сделки. В то же время психологом при обследовании И. были выявлены следующие индивидуально-психологические особенности: малопродуктивность мыслительной деятельности, выраженные нарушения мнестических функций, а также признаки выраженной истощаемости психических функций, сниженные способности к волевой регуляции мыслительной деятельности, существенные трудности сосредоточения, неустойчивость произвольного внимания, что сочетается с неграмотностью подэкспертной, отсутствием навыков счета, чтения и письма, неосведомленностью в правовых вопросах, снижением сенсорных функций (слуха, зрения). Наряду с этим было отмечено, что на фоне выявляемых у подэкспертной выраженных нарушений непосредственного механического запоминания И. обнаруживает сохранную способность воспроизведения событий своей жизни, имеющих для нее особую субъективную значимость (в том числе и касающихся юридически значимой сделки). В личностной сфере подэкспертной на первый план выступают черты зависимости, подверженность влиянию со стороны референтного окружения, несамостоятельность в принятии решений, потребность в поддержке, опеке при возникновении проблем и трудностей, невысокие способности к критической оценке и прогнозу последствий своих действий, а также признаки эмоциональной лабильности. Выявленные у И. индивидуально-психологические особенности оказали существенное влияние на ее поведение в юридически значимый период совершения сделки, нарушали ее способность правильно оценивать сущность совершаемой сделки, понимать значение своих действий и руководить ими, прогнозировать их последствия.

Таким образом, проведенное И. психолого-психиатрическое обследование позволило, несмотря на весьма ограниченные объективные анамнестические данные, ответить на экспертные вопросы. Следует отметить, что органический амнестический синдром диагностируется в экспертной практике довольно редко. Но в данном случае, учитывая, что экзогенные вредности, травматизация и сосудистая патология обусловили преобладание у И. нарушений памяти при отсутствии расстройств сознания, глобальных интеллектуальных нарушений при относительной сохранности критических способностей, комиссия сочла целесообразным остановиться на данном диагнозе. В то же время представляется неправомерным экстраполировать особенности психического состояния И. на интересующий суд период и однозначно ответить на вопрос о ее сделкоспособности, ориентируясь на медицинский критерий. Наряду с этим очевидно значение психологического исследования. Как правило, индивидуально-психологические особенности не подвержены выраженным изменениям за относительно небольшой промежуток времени (у И. — 2,5 года) в отличие от психического состояния. Поэтому комиссионное экспертное решение о сделкоспособности в данном случае с И. базируется на данных психологического исследования.

В ГК нет такой нормы, как «ограниченная сделкоспособность» (в отличие от УК, где имеется «ограниченная вменяемость»). Однако в ст. 178 и 179 ГК закреплены иные основания признания сделки недействительной. Так, в п. 1 ст. 178 ГК говорится, что сделка, совершенная под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, может быть признана судом недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения, в п. 1 ст. 179 ГК указывается, что сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего.

В этих статьях юридическая квалификация «заблуждения» или «стечения тяжелых обстоятельств, угрозы, обмана и т. д.» подразумевает наличие порока воли, установление которого прерогатива суда. Некоторыми авторами [Сахнова, 2000] высказывается мнение о том, что оценка психологических и психических особенностей, которые являются содержательной стороной порока воли и влияют на возникновение заблуждения или обмана, входит в компетенцию КСППЭ.

В последние годы отмечается рост КСППЭ по гражданским делам. По данным НМИЦПН им. В. П. Сербского, в настоящее время около.

20% всех экспертиз, назначаемых по делам о признании сделки недействительной, являются комплексными психолого-психиатрическими, и эта цифра продолжает расти.

Изменения психики (психопатологического либо психологического характера), которые ограничивают способность свободного волеизъявления, могут рассматриваться как медицинский или психологический экспертный критерий для юридических норм указанных статей ГК. При отсутствии психической патологии основой экспертных выводов становятся определяемые экспертом-психологом юридически значимые индивидуально-психологические качества, особенности эмоциональной сферы и т. д.

При производстве экспертиз в рамках КСППЭ по гражданским делам о признании сделки недействительной в соответствии со ст. 178 и 179 ГК к психологу могут быть сформулированы следующие вопросы.

Имеются ли у подэкспертного такие индивидуально-психологические особенности, которые могли оказать существенное влияние на смысловое восприятие и оценку существа сделки и привели к формированию у него заблуждения относительно существа или природы сделки?

Не находился ли подэкспертный в таком эмоциональном состоянии, которое могло оказать существенное влияние на смысловое восприятие и оценку существа сделки и привело к формированию у него заблуждения относительно существа или природы сделки?