На чем строить отношения с адресатом?

Доминируют в профессиональной морали журналистов отношения с адресатом информации — аудиторией СМИ. Читатель, радиослушатель, телезритель — для них мы работаем, им предназначаем плоды своих трудов, не уставая следить за изменениями действительности, чтобы вовремя сообщить о важных новостях и помочь разобраться в них. Но, как мы уже могли убедиться, продукция журналистики для адресата не всегда безопасна.

С тех пор как между личным опытом индивида и остальным мирозданием появилась фигура Интерпретатора, человека (или института), впрочем, не с Луны свалившегося (хотя по специфичности и важности его роли человечество издавна склонно было его обожествлять), отношения между ними стали проблемой, предметом для осмысления, а может быть, и трансформации — как выполняет свою функцию Интерпретатор, какую картину мира рисует он своему окружению, в какую сторону горизонта вглядывается при этом¹³⁵.

Практическое значение этой проблемы определило стихийное стремление аудитории (по крайней мере, наиболее просвещенной ее части) защитить себя от чрезмерного влияния прессы. Концентрируя внимание на личностном взаимодействии человека с системой средств массовой коммуникации (СМК) под таким углом зрения, можно говорить о действиях аудитории как избирательной деятельности по отношению к СМК, активном поведении-выборе и, наконец, барьерах, которыми индивид зашишается, которые индивид противопоставляет воздействию СМК, или, если угодно, фильтрах, через которые индивид просеивает потребляемую информацию¹³⁶.

Что это значит для конкретных средств массовой информации в условиях рынка, пространно пояснять не требуется. Мы уже знаем: всплеск профессиональной журналистской рефлексии по этому поводу обернулся для стран, вставших на путь рыночного развития давно, интенсивным процессом кодификации профессионально-нравственных норм, стихийно сложившихся с целью оптимизации отношений журналистики с обществом. Россия приступила к рыночным реформам лишь в последнем десятилетии XX в., так что наша журналистика только еше осваивает особенности взаимодействия с аудиторией в новой экономической, социально-политической, социальнопсихологической ситуации (к тому же во многом кризисной). В связи с этим опыт мирового журналистского сообщества по части саморегулирования, по предотвращению нежелательных осложнений в отношениях с адресатом массовой информации, зафиксированный в виде положений этических кодексов, имеет для нас очень большое значение. Чем же, какими именно нормами регулируются отношения «журналист — аудитория» в наше время и насколько эти нормы помогают установить оптимальный режим взаимодействия производителя и потребителя массовой информации?

Анализ профессионально-этических документов, высказываний работников пера и эфира, научных трудов по профессиональной этике журналиста позволяет сделать вывод, что сегодня определяющими в этой группе являются нормы, содержащие следующие требованияориентиры:

• ? всемерно защищать свободу прессы как одно из неотъемлемых прав человечества и всеобщее благо;
• ? уважать право людей знать правду. своевременно предоставляя им максимально объективную и правдивую информацию о действительности, четко отделяя сообщения о фактах от мнений, противодействуя намеренному сокрытию общественно значимых сведений и распространению ложных данных;
• ? уважать право людей на участие в самоопределении обществен— ного мнения, помогая им свободно выражать свою точку зрения в печати, по радио и телевидению, содействуя общедоступности средств массовой информации;
• ? уважать моральные ценности и культурные стандарты аудитории. используя их в качестве ценностной основы произведений и не допуская в тексте смакования подробностей преступлений, потворства порочным инстинктам, а также утверждений и слов, оскорбляющих национальные, религиозные или нравственные чувства человека;
• ? укреплять доверие людей к средствам массовой информации, содействуя открытому диалогу СМИ с читателями, зрителями и слушателями, публично принимая справедливые претензии общественности к своей деятельности, предоставляя возможность ответа на критику, оперативно исправляя существенные ошибки, не допуская намеренного манипулирования сознанием адресата информации, а также дезориентации его в содержании материалов посредством их неточных заголовков.

Перечень этих требований-ориентиров, конечно же, не исчерпывает всех представлений профессионального журналистского сознания, касающихся возможностей оптимизировать взаимодействие с аудиторией. Мы рассматриваем здесь лишь те из них, которые служат непосредственно реализации профессиональной позиции и профессионально-нравственных принципов журналиста в соответствии с общественной миссией журналистики. Они помогают ему в ситуациях морального выбора остановиться на действиях, которые не наносят адресату журналистской продукции сколько-нибудь существенного вреда.

Следование норме, предъявленной в нашем ряду первой, стало устойчивой традицией для массмедиа всего мира. Проявляя редкую солидарность, журналисты разных стран видят свою задачу — в высшей степени благородную — в том, чтобы отстаивать автономность прессы от власти, не допускать введения цензуры, поддерживать коллег из тех государств, где средства массовой информации еще не утвердились в своих демократических правах.

Однако наличие такой традиции вовсе не означает, что есть хоть одна страна на планете Земля, где достигнута абсолютная свобода печати. Даже в США, где гарантом функционирования демократического правительства и свободы граждан считается именно свободная пресса, абсолютной свободы печати нет и быть не может, поскольку понятие «абсолютная свобода» применительно к социальным институтам и человеку как социальному существу — нонсенс. Абсолютная свобода означает полный обрыв, полное отсутствие связей. Носителя абсолютной свободы можно представить себе только в торричеллиевой пустоте, да и то условно, ибо пустота и есть пустота.

Слово «свобода» не означает, что человек свободен от всего. Быть свободным от всего — от других людей, от законов, от морали, от мыслей и эмоций — в реальности невозможно, и здравомыслящий человек не может желать такой свободы. Истина в том, что любая необходимая и желаемая свобода должна иметь ограничения. Реальная свобода должна иметь смысл или почву. Примеры такого понимания свободы можно обнаружить в конфуцианской этике. Здесь основой ограничения свободы является добро. Человек должен выбирать добро, а не зло. Если побеждает зло, то свобода, скорее всего, перестанет существовать. Таким образом, если мы будем следовать этой этике, то мы должны разрешать свободу только ради добра, но не ради зла¹³⁷.

Хочется подписаться под этими словами, мешает лишь одно: историей доказано, что иногда добро не сразу открывает свое лицо, а зло любит рядиться в одежды добра, поэтому нетрудно и ошибиться.

Да, свобода должна иметь смысл или почву. Этот смысл, эту почву, когда мы говорим о свободе применительно к прессе, составляют имманентно присущие ей законы. Свобода прессы есть возможность строить деятельность прессы в соответствии с ее внутренними законами, не допуская насилия над ее природой. Именно эту возможность в условиях, когда на нее перманентно (непрерывно, постоянно. — Г. Л.) покушаются те, кто хотел бы использовать уникальную духовную всеобщность данного социального института, масштаб и оперативность влияния прессы в партикулярных (частных. — Г. Л.) интересах и целях¹³⁸,.

и пытаются защищать журналисты в соответствии с профессионально-этической нормой, о которой мы говорим.

Уважение к праву людей знать правду' предполагает совершенно определенные проявления этого уважения. Они складываются из:

• ? своевременности, правдивости и максимально возможной объективности предъявляемой информации;
• ? стремления к тому, чтобы адресат информации мог составить себе отчетливое представление о том, что произошло в действительности и что думает по этому поводу журналист;
• ? готовности идти на конфликты, даже на осложнение служебных отношений во имя необходимости донести до аудитории важную для нее информацию или, напротив, воспрепятствовать распространению ложных сведений.

Часто ли нарушается эта норма в практике средств массовой информации? Увы, нередко. Но вместе с тем у нас немало журналистов, которые действуют в соответствии с ней автоматически, не задумываясь.

А вот третьей нормы этого ряда, предусматривающей уважение к праву граждан участвовать в обмене мнениями, способствуя самоопределению общественного мнения, работники электронной и печатной прессы сегодня придерживаются достаточно формально. Может, в условиях онлайн-обшения она постепенно теряет смысл?

Телевидение и радиовещание в поиске новых форм вовлечения аудитории в процесс обмена мнениями стараются использовать возможности современной техники. Прямой эфир с видными государственными и общественными деятелями, представителями науки и культуры, многочисленные ток-шоу, прямая телефонная связь, интерактивный опрос… Правда, не всегда при этом выносятся на обсуждение действительно общезначимые и важные проблемы. Не всегда бывает представлен достаточно богатый спектр мнений, плюрализм позиций. Но в плане форм участия аудитории в создании массовых информационных потоков электронная пресса, пожалуй, опережает печатную.

На газетных полосах господствуют мнения профессиональных журналистов. Голос читателей «ушел» в Интернет. Правда, рубрики типа «Мнения» в печатных изданиях встречаются, но они выглядят намного беднее, чем читательские высказывания в онлайн-версиях. Организация «авторских материалов» в том виде, какой практиковала советская печать, отошла в прошлое (вместе с ней уходит в прошлое и такое явление, как «заавторство»¹³⁹). А вот новые варианты «попадания» читательских выступлений непосредственно на страницы печатных изданий рождаются с трудом. Наблюдения показывают, что сегодня слово читателя можно найти в газете едва ли не в трех случаях:

• ? если этот «читатель» — представитель какой-либо из служб паблик рилейшнз, и тогда его тексты идут под рубриками «бизнесинформация», «на правах рекламы» и т. п.;
• ? если он создатель какого-нибудь «экспресс-метода» или «экстра-крема», рекламирующий свой товар;
• ? если он влиятельная или эпатирующая окружение персона, которую газетчики просят дать интервью или приглашают принять участие в сеансах прямой телефонной связи с читателями.

В такой ситуации заслуживает внимания практика изданий, вовлекающих в свою работу наиболее талантливых блогеров и широкий круг «друзей редакции». В него входят яркие творческие личности из самых разных сфер деятельности, обладающие даром публициста. Они ведут постоянные рубрики, выступают в качестве экспертов, делятся соображениями по поводу тех или иных проблем, переживаемых ими вместе со всей страной. Это достойный ответ журналистов на требование профессии, заложенное в рассматриваемой норме.

Уважать моральные ценности и стандарты аудитории. Пожалуй, чаше всего мы сталкиваемся в практике с нарушением этой нормы. Казалось бы, она предписывает само собой разумеющиеся вещи: опираться в своих произведениях на тот материал культуры, на те ценности, в которых аудитория ориентируется, не подталкивать ее к порокам, жестокости, не оскорблять национальное, религиозное, нравственное достоинство человека, позволяя себе неразборчивость в средствах выражения информации. Тем не менее именно эти предписания оказываются трудновыполнимыми.

…На семинарском занятии обсуждались материалы, идущие в одной из московских газет под рубрикой «Срочно в номер!». Студенты задались целью определить, удается ли авторам так организовать заметки, чтобы авторская оценка не деформировала факт. Вдруг одна из девушек возмущенно воскликнула: «Какой-то кошмар! Они пишут о гибели людей и при этом смеются. Выходит, жизнь человека никакой ценности для них не представляет».

В аудитории закипели страсти. Отношение сотрудников редакции к жизни, основной из общечеловеческих гуманистических ценностей, вызвало у молодых людей дружное неприятие. А когда волна возмущения спала, кто-то задал вопрос: «Неужели и вправду у авторов заметок не было сострадания к потерпевшим, сочувствия их близким? Неужели и в самом деле жизнь человека в их глазах гроша ломаного не стоит?» — «Нет, конечно, это все ради красного словца!» — наперебой заговорили девушки. Парни снисходительно усмехались. Потом один сказал: «Острили бы где-нибудь на лесной полянке. Это же все-таки газета!».

Замечание, прямо скажем, уместное.

Укреплять доверие людей к средствам массовой информации. Это столь же важно, сколь и опасно. Мы уже знаем, что бывают ситуации, когда журналисты, используя доверие аудитории, превращают ее в объект манипулирования, что небезобидно.

Манипулирование является весьма своеобразным способом социальной регуляции, управления, контроля и детерминации индивидуальной жизни людей. В тоталитарном обществе оно служит необходимым дополнением к открытому насилию и террору, выполняя прежде всего функции идеологического «наркоза» и духовного «обезболивания» их разрушительной практики, маскируя ее под «партийную линию», «высшие государственные интересы» или «революционную целесообразность». В условиях цивилизованного общества, где насильственное подавление человека морально порицается и в большинстве случаев запрещено законом, манипуляция служит его своеобразным заменителем. При этом сила и эффективность этого заменителя подчас гораздо выше, чем открытого насилия, ибо манипулирование совершается скрыто и анонимно в духовно-психологическом мире человека, охватывая как сознательные, так и бессознательные слои его личности¹⁴⁰.

Надо полагать, что манипулирование, будучи по сути своей явлением деструктивным, как и любой другой феномен, имеет и некие позитивные стороны, еще мало исследованные наукой. Однако в основе этого явления лежит обман. Следовательно, журналистике манипулирование противопоказано по определению. Его трудно избежать, поскольку для него есть объективные предпосылки, но оно противопоказано, ибо журналистику вызвала к жизни необходимость человечества уверенно ориентироваться в действительной динамике социальных процессов. Судя по всему, это противоречие — еще одно из проявлений того основного, движущего противоречия журналистики, которое связано с включенностью ее в два контура регулирования социума.

Отсюда вывод: основой укрепления доверия аудитории к прессе должны быть те особенности профессионального поведения журналистов, которые одновременно предупреждают усиление манипуляторской функции журналистики. Их и декларирует данная профессионально-нравственная норма, максимально «нагруженная» побуждениями к защите адресата массовой информации.

Профессиональная журналистская мораль, как видим, обязывает строить сферу отношений «журналист — адресат информации» прежде всего на всестороннем уважении к аудитории, причем уважении, которое предполагает необходимость изучать ее, дорожить ее ценностями и правами, понимать ее озабоченности, интересы, проблемы. Данные российско-американских социологических исследований, проведенных в 1992—1996 гг., показали, что представления российских и американских журналистов об аудитории существенно рахзичаются. Американцы гораздо менее склонны считать свою аудиторию легковерной и не интересующейся серьезными проблемами. Они думают о ней много лучше, чем российские журналисты о своей¹⁴¹. Не здесь ли надо искать ответы на многие «трудные вопросы» нашей сегодняшней журналистики?