Нельзя, однако, сказать, чтобы русские социологи разработали этот предмет исчерпывающим образом и чтобы ими не были высказаны взгляды односторонние или преувеличенные, но в общем они стали в этом вопросе на верную дорогу. Лавров обратил особое внимание на личный характер исторического процесса вообще, а в частности на роль личной мысли как фактора, разлагающего данные культурно-социальные формы, и на роль вождей общества в качестве инициаторов и организаторов. Правда, многие места его «Исторических писем» (1870) дают повод говорить о преувеличенном значении, какое он приписывал отдельным передовым личностям, но нельзя критиковать взгляды этого автора исключительно на основании одних «Исторических писем». Быть может, Лавров в этом сочинении находился еще под влиянием левого гегельянства, и в частности Бруно Бауэра, на которого в данном случае ссылаются критики. Более поздние социологические работы Лаврова уже не дают повода для подобных замечаний. В них нет уже и намека на противоположение героев и толпы. В одной из своих работ («Цивилизация и дикие племена») он даже делает попытку классификации членов одного и того же общества по степени их самостоятельности в отношении к данным культурно-социальным формам и по характеру их участия в эволюции этих форм. Замечательно, что к мысли о необходимости подобной классификации отдельных личностей как членов общества равным образом пришел и американский социолог Гиддингс. Весьма важные соображения по тому же вопросу мы находим и во «Введении в историю мысли» Лаврова. На той же точке зрения, что история не есть процесс безличный, стоит и Михайловский, который равным образом обратил преимущественное внимание на некоторые частные стороны вопроса, каковы, например, активное отстаивание личностью своей цельности и самостоятельности или то обаяние, которое герой (в особом условном смысле) оказывает на толпу. Точно так же и в «Социологических этюдах» Южакова развивается мысль об активности личности. Никто не станет утверждать, чтобы в указанных взглядах заключалась целая разработанная теория. Напротив, все это только, как говорят немцы, Bausteine для будущей теории, и вопрос этот нужно именно разрабатывать дальше, а не исключать его из социологии, как вопрос будто бы праздный. Уже одно то, что сами противники учения о роли личности в истории признают, однако, возможность и необходимость личных воздействий на общество, говорит в пользу важности всестороннего и детального изучения вопроса. Можно даже сказать, что в современной социологической литературе замечается некоторый общий поворот, благоприятный для этой идеи. То, что в семидесятых годах XIX столетия говорилось русскими социологами, начинало потому входить в силу у новейших социологов американских, каковы Лестер Уорд и Гиддингс.
