География первой половины XIX в. в Западной Европе

Если в XVII в. центром географической научной мысли в Западной Европе была Голландия (Варениус), Флоренция (Гвиччардини, посвятивший свою работу той же Голландии), в XVIII в. — Франция («математическое» и «историческое» направления, а на грани с философией — назовем его «философское» (Монтескье), а экономической мысли — Англия, то в начале XIX в. на первое место в географии выдвигается немецкая география, представленная крупнейшими ее деятелями, внесшими в науку вклад мирового значения: А. Гумбольдт, К. Риттер, а также И. Тюнен, значение вклада которого было оценено много позже.

Роль Гумбольдта и Риттера в истории географии оценивается очень высоко, но хронологически их деятельность, по мнению одних ученых, завершение классического периода в истории нашей науки, по мнению других исследователей, определяла начало «новой географии».

П. Джеймс и Дж. Мартин справедливо озаглавили в своей книге посвященную их деятельности главу «Конец и начало: Александр Гумбольдт и Карл Риттер».

Последуем этой оценке и мы.

П. Джеймс и Дж. Мартин отмечают: «Оба этих величайших ученых XIX столетия знаменуют собой кульминацию тысячелетних усилий человечества продвигаться вперед в познании того, что лежит за видимым, по далеким горизонтом. И они же указали новые вершины, ждущие своего покорения на дороге битвы за еще сокрытые знания»¹.

Александр Гумбольдт (1769—1859) родился в аристократической семье, был офицером прусской армии. Тогдашняя аристократическая элита Пруссии странным образом сочетала в себе черты прусской военщины и некоторого свободомыслия. На Жандарменплац, одной из центральных площадей Берлина, были возведены рядом два собора — Немецкий и Французский (для гугенотов, изгнанных из Франции). Король Фридрих II не только много воевал и пестовал свою армию, но и любил бравировать своими гуманитарными увлечениями, интересом к философии, литературе.

Старший брат А. Гумбольдта Вильгельм, ставший впоследствии крупным деятелем в области гуманитарных наук, один из основателей Берлинского университета (немецкие коллеги до.

• Джеймс П., Мартин Дж. Пит. соч. С. 199.

сих пор затрудняются ответить, в честь кого из братьев назван Берлинский университет, немецкая грамматика лозволяет обойти этот вопрос, называя его Humboldt-Universitat). Александр Гумбольдт, так и не женившись за свою долгую жизнь, посвятил свою любовь и привязанность семье старшего брата.

Александр Гумбольдт был величайшим путешественником и исследователем. Он объездил всю Европу, Латинскую Америку, Центральную Америку, побывал в Северной Америке, в России (включая Сибирь, Поволжье, Прикаспий). К своим путешествиям он тщательно готовился, запасаясь огромным количеством разнообразных инструментов для исследований. В путешествиях он был неутомим и отважен — спускался по рекам в тропических лесах, поднимался на горные вершины, обследовал нсизведатгые тогдашней науке территории.

В письме к брату А. Гумбольдт писал об одном из своих путешествий, что при плавании, но реке Ориноко, их застала буря, пирога стала тонуть, берег был в полумиле, а в реке — множество крокодилов. Его спутник Эмме Боплан (1773—1859) предложил не умевшему плавать двухметровому Гумбольдту, плыть на его спине к берегу. «Даже если бы мы избежали ярости волн и крокодилов, нас там ждали голод и тигры», — писал Гумбольдт^[1]. К счастью, все обошлось.

Во всех странах, где он путешествовал, Гумбольдт проводил измерения, делал записи, уделяя внимание физико-географическим, политическим и экономическим материалам. По возвращении изэкспедиций, Гумбольдт публиковал многотомные отчеты.

Гумбольдт был яркой личностью. Его обширные познания, глубина и широта взглядов, производили неотразимое впечатление на собеседников. Гете, который встречался с Гумбольдтом в 1799 г., записал: «Думаю, что его вполне можно назвать единственным и неповторимым в своем роде, ибо мне не доводилось встречать человека, у которого подобная целеустремленность соединялась бы с такой разносторонностью духа. Трудно мне представить даже, как много он способен сделать для науки». В свою очередь, Гумбольдт вспоминал «о полученном воздействии йенских встреч», и он, «обогащенный взглядами Гете на природу, чувствовал себя как бы возрожденным новыми органами чувств»^[2].

В 1827 г. после своих путешествий, Гумбольдт снова встретился с ГетеГете был в восторге от гостя, «каков это человек! По части научных знаний и живого восприятия жизни, ему, можно смело сказать, нет равных. И такой разносторонности я тоже ни у кого не встречал. О чем ни заговори, все ему известно, и он щедро осыпает собеседника духовными дарами. Он как родник, к которому подведены бесчисленные трубы, тебе остается только подставлять сосуды, и уж они наполнятся живительной влагой…»^[3].

А. Гумбольдт опубликовал по результатам своих исследований и размышлений сотни статей, многие из которых были переведены на все европейские языки. Наиболее крупные его произведения «Картины природы» и фундаментальный труд «Космос», в котором он попытался дать целостное представление о Вселенной, написанный им, когда ему было 76 лет, пользовались большой популярностью. Огромная эрудиция, прекрасный, поэтический и в то же время точный язык, способствовали безоговорочному успеху его книг.

В первом томе «Космоса» Гумбольдт писал: «Общая картина природы, которую я старался изобразить, останется неполной, если у меня недостает смелости представить его в немногих чертах и различных физических оттенках, в географическом распределении»¹.

В том же томе Гумбольдт писан: «Мы еще далеки от того времени, в которое будет возможно сосредоточить все наши чувственные созерцания в одно понятие о природе. Почти сомнительно придет ли когда подобное время. Сложность проблемы и неизмеримость Космоса делают едва ли не напрасной такую надежду. Как ни недостижимо для нас целое, полное разрешение проблемы, все-таки возможно частичное разрешение ее и стремление к уразумению явлений мира остается все-таки высочайшей и вечной целью всякого исследования природы»^[4][5].

Гумбольдт очень четко формулировал кредо своих работ: «Главным моим побуждением всегда было стремление объять явления внешнего мира в их общей связи, природу как целое, движимое и оживляемое внутренними силами»^[6].

Карл Риттер родился в 1779 г. в небольшом немецком городе Квадлинбург в живописной части Тюрингии. Отец, лейб-медик аббатисы местного монастыря, рано умер, оставив обширное семейство с весьма скудными средствами. Но будущему географу повезло: его взял в свое благотворительное учебное заведение педагог Х. Г. Запвуман, последователь Руссо и 11есталоцци, а затем его пригласил воспитателем своих детей банкир Бетисон Гольдберг. Карл Риттер рано проявил большой интерес к науке, но не сразу выбрал географию, как область науки, которой он бы хотел заниматься.

Впрочем, но семейным преданиям, домашний учитель Риттера И. Х. ГутеМутс однажды заметил: «Мальчуган Карл грозит со временем сделаться замечательным географом». В 1796 г. Карл Риттер стал студентом университета в Гейдельберге, проявляя интерес ко многим гуманитарным и естественным наукам, среди которых особенно стала привлекать его география.

Среди ученых, оказавших наибольшее внимание на Риттера, по его собственным словам, особое значение имела встреча с Песталоцци. Побывав у него в Швейцарии, Риттер записал: «Песталоцци по географии знал не больше ученика начальной школы, тем не менее, я больше всего научился этой науке, слушая его, я как бы инстинктивно предчувствовал естественный метод: он открыл мне путь и, если что сделано мною, что скорее принадлежит ему, а не мне»^[7].

В 1807 г. Риттер во Франкфуртена-Майне встретился с А. Гумбольдтом. Под впечатлением этой встречи он восторженно писал, что все восемь дней пребывания Гумбольдта в этом городе, они проводили в беседах, и это были часы, «исполненные высокого наслаждения»: «Я все время занят им одним и потерян для всего другого… Я с ним имел тем более точек соприкос;

⁴ Раевский Н. П. О преподавателях географии. — СПб., 1873. С. 11.

новеиия, что все доселе написанное им я проглотил с большой научностью"¹.

Вместе с тем Карл Риттер весьма скептически относился к идеям Канта в изложении его ученика и последователя Л. Х. Якоба. Прослушав его лекцию по «Критике чистого разума» Канта, Риттер записал: «Только после того, как я прослушал главную часть этой критики, я смог впервые понять, как мог здоровый рассудок человека… так далеко удалиться от истины, которую можно увидеть сразу»^[8][9].

В 1813—1818 гг. Карл Риттер в Гуттенберге работал в университетской библиотеке, в 1819 г. он преподавал историю географии во Франкфуртена-Майне, а в 1820 г. — был приглашен профессором географии в недавно созданный Берлинский университет.

Лекции К. Риттера, которые слушали П. П. Семенов, Т. Н. Грановский, Э. Реклю, молодой К. Маркс и другие выдающиеся ученые, были чрезвычайно интересны.

Э. Реклю писал: «Кто имел счастье слушать лекции этого гениального человека, без сомнения узнает… его нежную и трогательную речь, его возвышенную простоту, его глубокие мысли, высказываемые будто случайно, его слова, очерчивающие целую эпоху или целую страну… Читая его книгу, видишь самого автора, этого высокого благородного старца с его спокойной поступью, с его кроткими маленькими глазами, с его нежной улыбкой на устах и с его обаянием в целом, осененным мягкими седыми волосами».

Насколько лекции К. Риттера были блестящими и ясными, привлекающими множество слушателей, восторженно отзывавшимися о них, настолько его опубликованные работы были сложными, отличались туманным и неясным слогом. Но важнее сложного, запутанного стиля его работ, была противоречивость их содержания. Бесспорно, Риттер был глубоким мыслителем. Нов отличие от Гумбольдта, последовательного материалиста, Риттер много объяснял божественным провидением:

«…Бог приобщил природу бренному человеку, как всегда близкого друга, как предостережение и отраду в земной жизни, как духа-хранителя, ведущего его к единению с самим собою и притом, как отдельному человеку, так и всему человеческому роду. Если Земля как Планета есть материнское лоно, несущее весь род человеческий, то назначение природы пробуждать человечество из бессознательной дремоты, быть его руководительницей и наставницей, его организующей силой, дабы приготовить его к еще высшей сфере, к созерцанию в неведомой бесконечности»³.

Хотя, как отмечалось выше, Риттер нелестно в свое время отзывался о работах Канта, он, вероятно, воспринял его хорологическую концепцию, разделяя науки на пространственные и исторические: «Географические науки имеют предметом пространства на земной поверхности, поскольку пространства эти заполнены земным веществом, к какому бы царству природы вещество это ни принадлежало и в какой бы форме ни проявлялось. Следовательно, науки эти описывают взаимные от;

³ Риттер К. Идеи о Сравнительном землеведении // В кн.: «Магазин землеведения и путешествий». Географический сборник, издаваемый Николаем Фроловым. Т. II. — М., 1853. С. 407.

ношения местностей в самых особенных, а также в самых общих земных их проявлениях. Этим они отличаются от наук исторических, которые имеют своей целью открывать, исследовать и изображать последовательность событий, перемены и развитие вещей в частности и в целом"'.

Однако там же Риттер отмечает: «…наука о наполненных земным веществом пространствах и их отношениях не может обойтись без измерения времени… без исторического элемента, если хочет быть истинной наукой о земных пространственных отношениях, а не отвлеченной копией местностей, их кратким руководством, дающим только рамку и сетку „пространственного пейзажа“. .»^[10][10]. «Бедность и некоторый род омертвления, которым всегда подвергалась жизнь науки географии, когда она… стремясь к чистоте, отчуждала от себя все историческое богатство»^[12].

Следовательно, Риттер, принимая хорологическую концепцию, понимал и подчеркивал важность исторического анализа в географических исследованиях. При всех противоречиях, ошибочных взглядах, а нередко и несуразностях в рассуждениях Риттера (что это за «земное вещество», наполняющее земное пространство? каким образом божественное провидение может определять развитие Земли и человечества? каким образом природа может быть «руководительницей и наставницей» бренного человека, «быть его организующей силой, дабы приготовить его к высшей сфере и созерцанию в невидимой бесконечности»? и т. п.), вклад Риттера в географическую науку очень велик.

Он создал обширную теоретическую работу, название которой отражает цель, которую поставил перед собой автор, «Землеведение в отношении природы и истории человека как общая сравнительная география, как надежная основа изучения и преподавания в области физических и исторических наук»⁴, крупное, хотя и не завершенное, региональное исследование — 19-томную географию Африки и частично Азии⁵, ряд других важных работ.

Риттер, как и Гумбольдт, способствовал развитию идей сравнительной географии, внес много нового в анализ геофафического положения, количественных характеристик, форм и способов изображения естественных областей и политических образований.

Д.Н. Анучин отмечал, что Риттер внес «в гсофафию новый смысл и жизнь как в науку, стоящую на рубеже наук естественных и гуманитарных».

Как мы уже отмечали, П. Джеймс и Дж. Мартин озаглавив главу, посвященную Гумбольдту и Риттеру, словами «Конец и начало», имели в виду, что некоторые авторы полагали, что Гумбольдт и Риттер завершают офомную работу предшествующих поколений, подобно тому, как это сделал Страбон в отношении геофафов Античного мира. Другие ученые полагали, что они, синтезировав знания, накопленные в эпоху Великих геофафических открытий, проложили начало новой геофафии. Представляется,.

^А

⁵ Несколько томов этого издания с дополнениями П.П. Семенова-ТянШанского издано под названием «Землеведение Азии». Т. I-V. — СПб., 1856−1879.

что оба этих суждения верны, хотя и требуют пояснений.

Наиболее верно высказывание Ф. Энгельса, который оценил сравнительную географию, созданную Гумбольдтом, как одну из «брешей* в механическом (метафизическом) материализме XVII—XVIII вв. Сопоставление вклада Гумбольдта и Риттера достаточно сложно. Великий естествоиспытатель и путешественник Гумбольдт внес огромный вклад в развитие географической науки, Риттер — ученый другого, более академического склада, в его деятельности и работах, как уже отмечалось, много противоречивого и ошибочного, но его влияние на современников было также очень большим.

Известный русский путешественник и ученый Н. В. Мушкетов писал: «Громадная разница между ними заключается в том, что Гумбольдт основывал свои выводы на личных наблюдениях природы и пользовался источниками с большим разбором, он предоставлял совершенную противоположность Риттеру, который почти всю жизнь рассуждал о природе, рассматривая ее из окон своего кабинета. Гумбольдт, кроме блестящих объяснений, внес в науку массу новых фактов. Риттер только систематизировал бывшее, осветив это известной идеей*^[13].

Вероятно, это слишком жесткий вердикт. Оба были великими ученымиэнциклопедистами, значение которых в развитии географической мысли весьма велико. Гумбольдт и Риттер были хорошо знакомы и с большим уважением относились друг к другу, но не были друзьями. Они умерли в один год, в 1859 г., и с ними завершилась веха в развитии географии на Западе.

• [1] Г. Скурла, М. 1985. С. 40.
• [2] Там же. С. 17.
• [3] Там же. С. 191−192.
• [4] Гумбольдт Космос. Ч. 1.1848. С. 249.
• [5] Там же. С. 48.
• [6] Гумбольдт Космос. 4.1. Издание тре
• [7] тье. — М., 1866.
• [8] Цит. по: Суховой II.Г. С. 10.
• [9] Там же, С. 9.
• [10] Там же. С. 481.
• [11] Там же. С. 481.
• [12] Там же. С. 483.
• [13] Мушкетов, А В. — 1915. С. 132.